Просмотров: 27 | Опубликовано: 2018-06-22 03:16:30

     Наташа  

Снежок шел мелкий, колючий. Небо хмурилось. Вечерело. Ноябрь уже был на исходе. Девчушка лет двенадцати шла уверенным шагом,  поскрипывая по сухим веткам  резиновыми сапогами. Она сама не знала куда шла. То березки, то осинки, то сосенки радовали ее  глаз. Лес постепенно редел. И перед глазами девочки по имени Наташа открывалось черное свежевспаханное  поле. Коченели руки, пальтишко тоненькое, осеннее, в мелкую зеленую клеточку и розовый  полушерстяной   платок на голове -  вот и вся ее одежда, а ноги от быстрой ходьбы вспотели, и холода почти не чувствовали. Кто она, эта Наташа? Почему среди полей и лесов  в холодный, колючий  и мокрый ноябрьский вечер одна – одинешенька?

     Родителей Наташа Руденко не помнит. В её документах лишь прочерк   под графой  « отец, мать».  « детдомовская» - какое обидное слово! Зачем тогда жить?  Наташа устала. Ей хотелось лечь и не вставать. Лужи сковало ледком, который хрустел под ногами, покрасневшие от холода руки хотелось отогреть, но ни чего не выходило, - губы не слушались.  « А может в воду,  и сразу утонуть, чтоб не мучится?»- думала она.

     А в детском доме сейчас ужин. В желудке заурчало,  и навернулись слезы. Наташа смахнула слезу красным от мороза кулаком и посмотрела наверх. Звезд не было  видно. А луна иногда выплывала из-за туч бледным пятном, но чаще пряталась, как назло.

     «Девчонки, наверное, в телевизионной комнате мультфильм «Ну погоди!» смотрят, а может фигурное катание. Эх! Зачем я согласилась, чтобы меня удочерили?! Мне так хотелось иметь маму и папу! Как завидовали девчата! Если б они только знали, как у них плохо… 

     Тетя Аня  - это моя « мама - мачеха» ездила ко мне каждое воскресенье с полной сумкой сладостей. Так и привыкла, как суббота, жду - не дождусь, когда ко мне приедут. Я была в группе самая счастливая, раздавала всем печенье, конфеты, однажды даже  вафли она привезла, так мы с девчатами    всем поровну делили  на четыре части  ножницами. 

     И когда Зоя Михайловна 11 ноября позвала меня к себе и спросила, хотела бы я жить не в детском доме, а у тети Ани дома и называть ее своей мамой, я,   конечно, согласилась!

Меня тетя Клава, наша кладовщица  одела во все новое, и даже смахнула слезу, когда отвернулась - я видела!

   А потом  мы  долго    тетей Аней ехали на автобусе, делали в Боровском пересадку. Когда кончилось шоссе, ехали по проселочной дороге, автобус прыгал на кочках.

       Ленинский район, поселок Ершовка. Дом мне не понравился. Как- то темно в нем, окна маленькие, занавески на окнах, а штор нет, только сверху тюли коротенькие висят. Зато герани на окнах много раной, не в горшках, как у нас в школе, а в кастрюльках разных и банках ржавых. Первых, ё два дня я в школу не ходила, тетя Аня меня с хозяйством знакомила.

     - Наташенька, я на дойку пойду, а ты тут всё помой, прибери, порося накорми,  кур, гусей, уток, корову напои в обед.

    А этот дядя Боря,  он всегда добрый был, доченькой – дочуркой называл. Только не бритый, колючий был какой-то, и все плевал в угол, туда же и окурки кидал. Странно, почему не в ведро? А воду дядя Боря носил из колодца, что на улице стоял. Он шагал большими шагами в кирзовых сапогах, фуфайке и на голове  в смешной лыжной шапочке

     На третий день я пошла в школу. И началось! Директор школы Нина Ивановна ввела меня в класс и сказала:

 - Вот Мария Иннокентевна, принимайте новенькую – Руденко Наташа из Костанайского детского дома, удочерили ее Квасовы бездетные, чтоб за свиньями ухаживала! - повернулась и вышла из класса.  А стою у доски перед классом. Ученики смотрят с любопытством, как на зверя в цирке.

     Так обидно мне стало! Некоторые ученики, сидящие на задних партах, строили рожки, хихикали, показывали пальцем, девчонки шептались. А Мария Иннокентьевна не спешила, она, словно решила продлить эти издевательства.

- Ну,  Наташа  Квасова, будешь нам решать задачу?

- Я не Квасова, а Руденко! – тихо, опустив голову,  сказала я. Что тут началось! Все  кричали, кто что хотел! Я их не слышала. Резала уши фраза:   « Чтоб за свиньями ухаживала». Ученики кричали: « Свинарка!» Детдомовская свинарка  квасовская!» А рыжий на последней парте натянул рогатку, но  учительница  вовремя остановила его и вызвала к доске решать задачу. Рогатка оказалась на столе.

Тут учительница математики начала меня спрашивать. Я пыталась   что- то вспомнить,  ведь  знала, но, как на зло,  все путалось в голове. Но прозвенел звонок, и учительница вышла из класса. Рыжий мальчишка тут же ударил меня, подошла толстая девчонка с белым бантом  и плюнула  мне в лицо. За что? Все стали кричать, что попало! Особенно отчетливо из этой суматохи  резало уши  « детдомовская». Это самое страшное слово.

- Да! Детдомовская, а вы злые, черствые, деревенщины!

Наташа забрала свою сумку,  пальто  и побежала к Квасовым. В душе она уже знала, что домой пойдет только в свой родной дом. Там все равны. Никто никого не обзывает. Дома никого не было.  Девочка сидела на крылечке и заливалась слезами. Собака  во дворе  огромная, лохматая, но, видно умная была, подошла и начала вилять хвостом, словно утешая.

    Из соседнего забора выглянула старенькая бабушка:

- Что плачешь, обидела  Нюрка, что ль, а?

- Нет,  бабушка, в школе ученики!

- А ты бы им сдачи дала! А?

Наташа отмахнулась и вновь залилась слезами.

- Я  в детский дом хочу, к Зое Михайловне! Мне плохо здесь!

В ту пору  и тетя Аня с фермы вернулась. Видно,  что навеселе.

- Что я слышу?!  Приютила дармоедку, пол моет плохо, у свиней не чищено, видите ли,  они кусаются! Я быстро тебя научу и суп варить, и хлеб стряпать! Будешь знать, как хлеб крестьянский достается! А ты, как думала?! Все готовенькое тебе? Вода горячая, вода холодная, унитаз, видите у них теплый! А мы тут спину гнем! У! Она хотела ударить девочку, но соседка закричала:

- Не тронь сироту, а то я в Сельсовет пойду!

Тетя Аня ругнулась, толкнула   дверь ногой, вошла в избу, где послышался грохот.

Наташа больше ждать не стала, бросилась вон со двора по улице, а там сразу в лес, где можно спрятаться. Только здесь в Ершовке, она уж точно не останется. Надо бежать! Бежать куда? Домой?  А где он,  дом? Значит в детский дом! В  Костанай. 

Слезы катились градом. « Детдомовская» - словно клеймо, так ранило бедное сердечко девочке – подростка.  У воды она остановилась. Последние листья еще кружились на воде в самой середине реки, а по краям уже подморозило,  и появился хрупкий ледок.  Кажется, ступни – и нет тебя!

- А зачем жить?  Но Валя Станкевич и Сара  Нагурбекова, и Дина Умурзакова и все наши девчонки, они же будут плакать! Нет! Топиться сразу расхотелось. А вдруг не утонет, промочит одежду и потом замерзнет. Надо бежать от воды!

Вновь лес: кусты колючего боярышника, черемухи кончились, сменились березовой посадкой, идти стало легче.  Уже совсем стемнело. А где же дорога в Костанай? Там в городе она не заблудится, как в этом лесу.

     Может, ей показалось, но кажется, приближается гул мотора, а значит, где-то близко дорога. Девочка вся встрепенулась, опомнившись, побежала вперед, на гул мотора,  даже не замечая колючего шиповника и веток,  бьющих по лицу. Она падала и вновь поднималась, и снова бежала, что было сил туда, вперед, где дорога, а значит жизнь!

     На дорогу она вышла, но машина уже показала красные удаляющие огоньки. А вокруг был лес. Девочке было понятно, что дорога - это спасение. Но кругом только темень и никого, ни души, ни огонечка.   А холод ноябрьской ночи с колючим  снегом  прямо в лицо заставлял все больше ежиться, хотелось упасть,  и больше не было сил   идти. С дороги уходить не стала, сил уже не было. Ах, если будет ехать машина, пусть сразу задавит! Мне все равно. Зачем жить? Только спать. Хочется спать.  Почти в забытье она  услышала гул мотора,    увидела яркие  фары. Больше,  кажется, ничего не помнит. Очнулась в автобусе, кто – то с ног до головы укрыл ее одеялом, под головой лежало что- то свернутое вместо подушки. Ноги страшно щипало, но, кажется,  голод был сильнее боли.

- Есть хочешь?– спросил водитель. И не дожидаясь ответа, подал горячий кофе из термоса и домашний пирожок с капустой, да такой вкусный, что беглянка проглотила его мигом. Горячий кофе, вкусный пирожок, запах бензина, человек, да еще на автобусе – она уснула.

 В Боровское  приехали почти в одиннадцать. Сергея Прохорова Армия научила лишних вопросов не задавать. Наташа крепко спала

- Мать смотри, невесту на дороге нашел.

-  Шутишь?

- Уж не до шуток. Глянь, кажется, обморозилась.

- Батюшки! Где ж ты ее подобрал?

- На сорок втором километре, если бы не я, совсем бы замерзла.

- Господи! Чулки с кожей снимаются,   не могу, надо   скорей  Дусю  медсестру, позвать, да скажи племянница.

Дуся прибежала быстро со своим чемоданчиком,  было понятно, что девочку надо госпитализировать.  Но мать, есть мать! Как бы не обвинили ни в чем сына. Вызвалась сама ухаживать за девочкой.

Утро было солнечным. Беглянка открыла глаза. За окном было белым бело от снега.   Постель, в которой Наташа лежала, была очень мягкой, просторной, словно принцесса на   горошине.  У кровати стоял стул. Под белоснежной салфеткой  лежали горячие блинчики, рядом  вазочка с медом и градусник.  Наташа хотела вскочить, но тут же свалилась – закружилась  голова.

- Проснулась девочка? – воскликнула Мария Тимофеевна. – Как ты себя чувствуешь? Лежи - лежи!  Расскажи мне, как тебя зовут, почему на дороге среди леса оказалась. Родители,  наверное,  беспокоятся?

  Наташа рассказала всю правду. На что Тимофеевна смахнула слезу  в фартук и ответила:

- Ну, в детский дом ты поедешь, когда ноги заживут, а пока погостишь у нас, и мне веселее будет.

Прошла неделя ноги у Наташи совсем зажили.  За это время тетя Маша связала ей шерстяные носки и варежки с красной полоской. Пока Наташа читала Сережины книги, тетя Маша кроила, шила юбочку, блузку, платье для Наташи. С пенсии купила ей теплые колготки и цветной байковый халатик.

Добрая сердобольная Мария Тимофеевна, рано потерявшая дочку, относилась к девочке, как к родной. Ее так же -\ звали Наташей.  Такое совпадение. Заботу и любовь Марии Тимофеевны    никогда  детдомовская девочка не забудет. Ведь ее даже по голове никто никогда не гладил.  Её нашли  завернутой в пеленки  на  лестнице роддома города Рудного. Потому и фамилия ее Руденко.

     Пришел день, когда надо было прощаться. Сергей сам проводил Наташу в Костанай.  Тетя Маша просила приезжать на каникулы и писать ей письма.  

 Валя  Станкевич мыла лестницу и первой увидела свою подругу.                  Она завизжала от радости! Тазик  с водой, так и опрокинула!

- Ой! Наташка вернулась! Ура!  

      На крик  прибежали девчата. Стали ее обнимать, целовать, тискать, повели в группу. Усадили. Попросили всё рассказать. Сбегали на кухню, принесли ей поесть.  А потом плакали вместе и пели дружно про детский дом.

« Нас судьба различная свела.

Детский дом -  семейство молодое.

Интересы, мысли и дела –

Всё у нас единое родное!

Детский дом, детский дом!

Это  - наш,  это  - наш, ё

И любимый и родной,

Вечно сердцу дорогой,

Детский дом!»

Публикация на русском