Островок надежды
«Ненавижу… Ненавижу…» - гудело в голове у Олежки. Он опять получил нахлобучку от отчима. Мамка заступилась, но сама потом тоже отчитала его в комнате. «Подумаешь, умывальник… Ну разбил… Другие и подороже разбивают и ничего.»-думал Олежка, всхлипывая и утирая слезы обиды. Нет, он не нечаянно разбил этот умывальник. Мальчишка проходил мимо него в узенькой и без того ванной и стукнулся рукой. Обида и злость на все, выплеснулись на попавшийся под руку умывальник. Он долго бил его рукоятью ножа, оказавшегося рядом, среди немытой посуды после скудного завтрака. Бил остервенело, вымещая всю злость, накопленную за 3 года. Осколки разлетались в разные стороны, едва не раня его. Но он не обращал внимания, что для него эти жалкие уколы фарфора, по сравнению с несправедливостью судьбы и обидой? Обидой на себя, на мамку, на отчима, на отца, который звонил от случая к случаю.
3 года назад, они с мамкой переехали из другого города, в маленькую однушку. Олежка тогда еще не ходил в школу, но и в детский сад ему ходить не довелось. Постоянные переезды матери не позволяли дождаться очереди в детский сад, а катастрофическое финансовое положение не позволяло ей пристроить мальца в частный сад. Она оставляла его одного, закрывая входную дверь, оставив ему провизию на день. В качестве развлечения был старенький компьютер, подвернувшийся матери за бесценок, после развала какой-то фирмы.
Когда пришло время, идти в школу, в их жизни появился он, высокий, хмурый, вечно сутулившийся, как будто пытавшийся с помощью этого стать меньше, незаметнее. «Дядя Степа», окрестил его Олежка, радуясь новому знакомому, надеясь, что теперь ему не придется каждый день сидеть взаперти и улица приветливо распахнет ему объятья. В воображении мальчишки, дядя Вася, был ключом, ключом от двери, стоявшей на пути к свободе, к друзьям, которых он не успел завести из-за этой ненавистной преграды. По-детски доверчиво, Олежка стал звать дядю Васю папой, тот и не возражал. Он отводил и забирал его со школы, кормил завтраками, обедами. Горячими, свежеприготовленными, а не разогретыми в микроволновке. Олежка был почти счастлив. Почти… Ему не хватало той безоговорочной любви отца, просто так, ни за что, просто за то, что он есть. И он старался заслужить ее, вымолить, у этого хмурого, часто ворчащего соседа, внезапно появившегося в их квартире, в его жизни.
Следующей весной, Олежка уже вкушал прелести свободы частного дома – они переехали в дом отчима, сдав квартиру постояльцам. Все начало налаживаться. Отчим нашел работу, да еще и деньги с постояльцев. Какой никакой, а доход, прибавка к мамкиной зарплате. В доме появился ноутбук, новый холодильник, огромный, по мнению Олежки, телевизор. Появились друзья, которых, живя в однушке, Олежке так и не довелось завести. Даже ворчание и внезапно появлявшаяся агрессия отчима, казалась ему не значительной, в сравнении с тем упоительным счастьем свободы, когда можно до самых сумерек носится во дворе соседней пятиэтажки.
Через год в их доме появилась она, маленькая возмутительница Олежкиного спокойствия. Впрочем, он ее любил, любил, но злился, когда его заставляли за ней присматривать. Ведь, благодаря этой голубоглазой малышке, на дворовые развлечения оставалось меньше времени и это злило Олежку.
Все бы ничего, но отчим все чаще, приходя с работы, часто без повода, срывался на Олежку. То он не там сел и ему мешает отдыхать, то он не смотрит за маленькой сестренкой. Все чаще рука отчима с яростью поднималась вверх, но так и замирала, в нерешительности ударить пасынка. В такие минуты в доме разгорался скандал и каждый раз все сильнее и сильнее. Мать не позволяла отчиму воспитывать мальца рукоприкладством, хотя сама, чего греха таить, бывало, и отвешивала Олежке оплеух. Скандалы разгорались все чаще и сильнее. В такие моменты, мать отправляла Олежку в другую комнату, как она говорила, «от греха подальше».
Учился Олежка не плохо, но мать все чаще стали вызывать в школу из-за конфликтов с одноклассниками. Малейшая несправедливость в его адрес, вызывала море слез и агрессию. На нечаянный толчок на перемене, Олежка отвечал обязательным ударом. В разговоре начала проскальзывать нецензурная брань. Как-то учительница приболела и ее замещала другая, новая, которая позже, заменила ее совсем. В этот день, Олежку доставал сосед с задней парты, а учитель не реагировала на Олежкины жалобы и он, развернувшись, неожиданно для всех, укусил обидчика за ухо, в школе разгорелся не шуточный скандал. Олежка сидел и рыдал у школьного психолога, откуда его забрала мать. Олежке запретили «распускать руки и зубы». Так уж вышло, но с тех пор, учитель, которая заменила его любимую учительницу, в любом конфликте, вставала не на сторону Олежки, говоря, что вечно его обижают и он сам виноват. Но и жаловаться учителю на обидчиков, как понял Олежка, не имело смысла, так как она, невзлюбившая мальчишку из-за первого, неудачного знакомства, старалась игнорировать его жалобы.
Вскоре, мать, уставшая, от постоянных вызовов в школу, добилась, чтобы Олежку перевели в другой класс. Жизнь в школе стала налаживаться.
Это в школе, а дома, Олежка каждый день с ужасом ждал прихода с работы отчима. Не важно было, виноват он в чем-то или нет, скандал возникал обязательно. Казалось, что отчима раздражало само присутствие мальчишки в его жизни. Когда-то давно, отчим сам воспитывался без отца и в его жизни появился отчим. Отношения, с которым точь-в-точь повторяли их отношения с Олежкой. Наверное, Василий, сам не знавший, иных отношений, считал правильным, «воспитывать» пасынка именно бранью. Благо до рукоприкладства дело не доходило, благодаря матери, которая всегда защищала Олежку, хотя скандалы становились невыносимыми, порою уже даже доходило до драк между матерью и отчимом. В такие моменты Олежка уже сам убегал в комнату, сильно сжимал ладонями голову, одновременно пытаясь большими пальцами зажать уши. «Ненавижу…» - стучало в висках уже намного сильнее того детского, первого, которое только было когда-то первым робким звоночком в их нелегких отношениях с отчимом. В этой борьбе взрослого мужчины и ребенка, Олежка просто пытался выжить. Где-то пытался смолчать, лишний раз не попадаться на глаза, поделится чем-то вкусным. Отчим требовал новых уступок в виде массажа головы, иногда потоптаться по спине, «размять спину», как он говорил. Услышав об очередных «барских замашках», мать неизменно отчитывала отчима, и это снова становилось поводом для скандала.
Время шло. Из когда-то хрупкого голубоглазого мальца, вырос вполне нормальный парень. Немного худощавый, но жилистый. Конечно не ровня высокорослому отчиму, но все же, уже не тот беззащитный ребенок, который так отчаянно пытался выжить в этом порою, несправедливом мире.
Отслужив в армии, побывав, «в горячих точках», как коротко он их называл, не вдаваясь в подробности тягот армейской службы, Олег стал серьезным, даже немного замкнутым. Все чаще предпочитая компьютер живому общению.
В один из обычных вечеров, Олег сидел за компьютером, нанося виртуальное поражение противнику в онлайн игре. Сестра была в гостях у подружки, им вместе предстояло сделать какую-то творческую работу для школы. Сквозь шум и вой сирены до него донеслись отголоски очередного семейного скандала, затеянного отчимом из-за его не в меру ревнивого нрава. Олег встал и проследовал к месту словесной баталии. Едва он успел появиться в проеме двери, как заметил занесенную над матерью, сжатую в крепкий мужской кулак, руку отчима, решившего таким образом прервать тираду слов разъяренной женщины. Олег успел отбить этот кулак, сказались годы армии и хорошая реакция. Но тут на него накатили воспоминания. Тот, маленький, беззащитный мальчишка, а над ним занесенный кулак отчима… И мать, яростно отбивающая своего ребенка, защищающего его от несправедливой расправы…
Удары сыпались один за одним… Только крик матери и глухой звук удара, наносимого целенаправленно, жестко. Олег даже не чувствовал, как мать пыталась удержать его от непоправимого. Ее руки были не в состоянии оторвать его. Слишком реальна была обида, боль, накопленная за все эти годы. Она не давала дышать, душила, накаляя мозг и отключая его от реальности. Пока отчим не сполз по стене, потеряв сознание.
3 года условно… Превышение необходимой обороны. Отчим остался жив. Но уже не с ними. Долгожданное спокойствие обрело реальность и вышло из границ маленькой комнаты Олега, накрыв все пространство квартиры и проникая в сознание, неся покой и умиротворение обитателям теперь уже мирного островка надежды, под названием дом.
Из зала суда мать вышла свободной женщиной. Больше нет в их жизни скандалов, упреков, только она и дети, и безграничная любовь. Любовь к детям, которая все эти годы пыталась выжить, выжить среди скандалов, домашних войн и отчаяния. Среди напрасных ожиданий и надежд. Но и она нашла свой путь, ценою стольких потерь, но и она стала почти осязаема. Семья. Да, теперь – семья.