Квартира напротив
К концу девяностых жизнь в казахстанской глубинке становилась на рельсы. Ностальгия по советскому вчерашнему еще грустно проскальзывала в разговорах на кухне, пылившихся книжек про Ленина и новых банкнотах, которые по привычке называли рублями. К лету 98-го в нашей пятиэтажке из «стареньких» остались только мы и бабушка Савельева. Две одинаковые двери, обтянутые бордовой винилкожей, располагались на тесной площадке третьего этажа.
Мамы дома, как обычно, не было. На прикроватной тумбочке валялись пластмассовые коробочки с тенями лиловых оттенков и колпачки с губной помадой. В воздухе еще витал запах ее духов. Приторный аромат зеленого чая с нотками свежих цитрусов.
Из эмалированной кастрюли на меня смотрела каша, больше похожая на февральскую слякоть. Я зацепила краем ложки немного серой субстанции и размазала ее по чистой тарелке. Когда «вещдок» стал выглядеть убедительно, я с преспокойной душой полезла в холодильник за колбасой и вареньем.
Сколько себя помню, в гости к бабушке Савельевой мы ходили через балкон, предусмотрительно подавая сигнал в три стука по ржавой канистре. Наш балкон, в отличие от соседского, был завален коробками и пластмассовыми ящичками с неизвестным мне содержимым. Бесхозные сокровища росли в геометрической прогрессии, оставляя лишь тонкую тропинку, по которой удавалось добраться на просторный балкон соседки.
Закрыто. Я терпеливо вглядывалась в комнату из-за стеклянной двери. Спустя пару секунд из-за угла показалось знакомое платье в мелкий цветочек. Тамара Владимировна отказывалась пользоваться тросточкой в помещении, поэтому сильно прихрамывала на правую ногу.
— Мама на работе?
Бабушка Савельева поставила передо мной стакан с горячим какао. Я закивала головой, не отрываясь от любимого лакомства. Ее редкая коса была аккуратно подобрана невидимками и завязана черной бархатной лентой, а на шее блестела серебряная цепочка с иконкой девы Марии.
— Поздно придет?
Я пожала плечами.
— Ну хорошо, мы ей сейчас на работу позвоним и предупредим, что собираемся на прогулку.
Может от того, что Тамара Владимировна большую часть своей жизни проработала в городской гимназии, в ее глазах мне постоянно мерещился взгляд, которым учительницы встречают опоздавших на контрольный диктант школьников.
На улице было жарко. Раскалённый воздух обжигал кожу даже в тени мелколистных карагачей. Тамара Владимировна устроилась на скамейке возле дома, а я послушно побрела на детскую площадку. Прокатилась на качелях, пробежалась по раскрашенным баллонам и вернулась к крыльцу дома.
— Чего-то ты быстро, дорогая, - бабушка поправила панамку на моей голове, - Вон, иди с подружками поиграй.
Возле трансформаторной будки мои одноклассницы играли в вышибалы.
— Я домой хочу, - жалобно сообщила я.
— Вот тебе на, - развела руками Тамара Владимировна, - бабушка так долго спускалась, а Дине хватило пять минут, чтобы устать от прогулки.
Она вытащила из плетенной авоськи два клубка акриловых ниток, смотанных из распущенного свитера, и протянула мне.
— Здравствуйте, Тамара Владимировна, - послышался писклявый голос моей одноклассницы Карины.
В руках у нее был мяч из гладкой матовой резины.
— Ахметова, много навязала? –зашипела она мне на ухо и ткнула в бок пальцем, а затем брякнула что-то на ухо своей подружке, и они засмеялись.
Я не выпускала крючка из рук. Воздушные петельки переплетались друг с другом, вырастая в ажурные столбцы.
Субботним утром за стеной послышался шум, совсем непохожий на телевизор. Я потянула маму за рукав ночной рубашки.
— Мам, там у Тамары Владимировны кто-то ходит.
Мама махнула в ответ рукой, но я не сдавалась.
— Я же слышу, там какие-то голоса. Ну, мам.
— Ну, пришел кто-то к бабушке в гости, давай засыпай!
Уснуть не получалось. В голове замелькали картинки, увиденные накануне в криминальных сводках по телевизору. Я отворила дверь и пробралась к соседям, предусмотрительно вооружившись деревянной рейкой. По ту сторону балконной двери стояла незнакомая женщина. Она прогуливалась по гостиной Тамары Владимировны, заглядывая в каждый угол. Следом за ней семенил мужчина с усами в форме подковы. Чуть позже я заметила бабушку Савельеву. Она сидела в углу, разливала чай и о чем-то рассказывала гостям.
Июль подкрался незаметно.
— Уже скоро в школу, а ты совсем не загорела, – сокрушалась мама, снимая мерки для моей новой школьной формы.
— Еще целых два месяца, мам! - я послушно поворачивалась влево и вправо, поднимала руки вверх и в стороны.
— Гуляй больше на улице, витамин Д какой-никакой, - причитала мама, - Тамара Владимировна, наверное, совсем от тебя замучилась!
Мама записала мерки в телефонную книжку и сунула ее во внутренний карман сумки. Она красила губы бордовой помадой, а значит собиралась в гости к дяде Малику. Ключ со скрипом провернулся в замочной скважине, послышались удаляющиеся шаги и наконец все стихло. Горчичные тапки едва поспевали за мной на балкон.
Бабушка Тамара суетилась на кухне. Сегодня у нее было хорошее настроение, и она задорно приговаривала: «Любое блюдо вкуснее со сметаной», раскладывая по тарелкам суп с фрикадельками.
На батарее висели вязаные носки из серой шерсти. Я слегка дотронулась до них, и они тут же закололись.
— Нравятся? – спросила Тамара Владимировна, — Это я Саше своему связала в подарок.
Она редко говорила о дяде Саше, но комнаты в ее доме все больше напоминали галерею с его фотографиями. Вот тут, на выцветшем клочке бумаги, он совсем маленький в клетчатой распашонке, растерянно смотрит по сторонам. На школьных фотографиях у него длинные слегка вьющиеся волосы. Моей любимой фотокарточкой была та, где дядя Саша держит на руках малышку Анечку, а она смотрит поверх объектива камеры и смеется.
Тамара Владимировна поставила передо мной большой пакет с пряжей.
— Забирай, Диночка. Только по дому не разбрасывай, а то мама заругает.
Уже перед сном я лежала на кровати и никак не могла выбрать какой клубок мне нравился больше.
— Мам, как думаешь, с какого начать. С красного или желтого?
— Лучше, Дина, начать со списка литературы на лето. Опять выпросила пряжу у Тамары Владимировны?
Я замотала головой и вытащила из-под кровати свои сокровища.
— Бабушка мне сама отдала, вот смотри, целый пакет.
Мама выглянула из-за глянцевого журнала:
— А, ну да. Освобождается от хлама перед отъездом.
Следующие три дня я просидела дома. По радио объявили похолодание, по окнам то и дело стучал дождь. Я вычеркнула из списка летнего чтения два пункта и даже взялась за Чука и Гека.
На четвертый день раздался звонок в дверь. Тамара Владимировна появилась на пороге с капустным пирогом. Слово «бюрократия» мне было неизвестно, но я благодарила малознакомое буквосочетание за то, что переезд бабушки откладывался, и мы могли пить какао и вязать крючком почти каждый день.
Вечером тридцать первого августа я выбежала из дома в домашней пижаме. В руках у меня была картонная коробка, а мама волокла к такси клетчатую сумку. Мне вдруг начало казаться, что такое уже было в одном из моих снов, и сейчас повторяется снова. Бабушка Савельева обняла меня на прощание и умчалась с чемоданами на вокзал.
Новые соседи сразу после переезда заложили проход на балкон гипсокартоном. Изредка, столкнувшись с ними на лестничной площадке, я заглядывала в приоткрытую дверь и совсем не узнавала в новом облике квартиры ничего знакомого. Деревянные панели сменили полосатые обои, а вместо трехрожковой вешалки из коридора выглядывала тумба для обуви.
Под новый год у нас в почтовом ящике оказалось письмо. Вместе с парой скомканных строк от дяди Саши, в конверт поместился еще один листок с недописанным посланием. В нем Тамара Владимировна беспокоилась о нашем с мамой здоровье, спрашивала про новых соседей и просила рассказать о школе. Мне хотелось поделиться, что связанные мною браслеты для школьной ярмарки были раскуплены в первый же день. Теперь все девочки в нашем классе их носят, даже Карина, которая оказалась не такой уж противной. Но адресата на том конце письменной корреспонденции уже не стало.
Мама сварила какао, немного гуще чем получалось у Тамары Владимировны. Мы листали журналы, выбирая, что же связать из оставшихся клубков пряжи.