Сапёры

Попала на  фронт в восемнадцать лет.

…Берёзовая роща, а за ней минное поле. Никогда еще не было так страшно. А разминировать надо – приказ!  Нас, четырех подруг, воевавших с начала войны, обучили в школе саперов – подрывников  и сразу на фронт. В полку не доверяли нам. Часто слышались насмешки:

– Да что они могут, им бы в куклы играть и за мамкиной  юбкой ходить. А их в такое пекло!– говорили полковые разведчики, когда видели нас.

– Скоро они вас за пояс заткнут! Девоньки, девчоночки мои!– жалел нас комполка Игнатьев.

Перед разминированием посидели, обнявшись с Иришкой:

– Иришка, давай! Соберись, только осторожно, очень тебя прошу!

Зайдя в березовую рощу, я обняла березку, так становилось легче.

 Раздвинула траву, растяжка! Вынула кусачки.

– А вот теперь аккуратно. Вспомни, как тебя учили, дорогая.

Перекусив растяжку, сразу увидела мину. Она была круглая, противотанковая.

– Вот, гады! Сволочи!  Еще и песком присыпали,– выругалась я.

Аккуратно вытащила взрыватель.

– Если здесь одна, то должна быть и другая. Изучила вас вдоль и поперек, гады немецкие.

 Она тоже обезвредила первую, вытирала пот со лба. Среди девчонок мы прозвали ее Иришка – трусишка, хотя боялись все, но её после очередного разминирования уносили на руках бойцы в госпиталь. Семен Иванович – наш полковой врач объяснял нам, что был просто нервный срыв. Всей правды он нам не говорил. Потом она опять возвращалась к нам. Сейчас я очень переживала за нее.

Двинулась дальше. Почему-то вспомнилась наша деревня, мама сильно плакала, отправляя меня на фронт.

– Самое главное пусть они будут все противотанковые, а не ложные, –подумала Галя. – Ведь они могли их установить и в несколько рядов или группами. Ещё одна.

Оглянувшись, назад Галя определила, что мина уложена на расстоянии пяти - шести шагов. Строго по линейке. Раскопав песок, она выкрутила взрыватель, глубоко выдохнув, немного снимая напряжение, потрясла кистями рук.

Иришка показала ей свой.

–Держись! Держись, подруга!– крикнула ей  Галя.

Опять противно запищал миноискатель.

– Что тут у нас? Посмотрим?–  несмело опустилась на колени.

– Странно, чисто? И как я могла тебя не заметить? Только тихо!– попросила я его. Рядом  лежал неразорвавшийся артиллерийский снаряд.– Мне сейчас не до тебя! Слышишь, не до тебя! Раз ты не разорвался, полежи, отдохни, а я дальше!!

Иришка показала ей еще взрыватель. Мины строго по линейке, словно их кто чертил.

– Педантичные, гады, во всем! На сантиметр не ошибутся!

Вторую она обезвредила быстрее, мина оказалась противопехотной.

Я, взглянув на Иришку, замерла от страха и ужаса. Иришка, споткнулась о какой - то камень и упала.

– Тихо! Тихо, вставай!– командовала ей.– Под ноги смотри не на танцах!–

так им всегда говорил ротный, пожилой солдат, готовящий их совсем юных девчонок смотреть смерти с лицо.

– Они на одном расстоянии Я уже проверила. Думай головой, думай!– крикнула я Иришке.

 Увидела, как тяжело поднималась Иришка. Страх сковал её, да, впрочем, и меня тоже. По спине струился пот. Гимнастерка  стала мокрой, а продвигаться надо дальше. Вдруг я почувствовала, что Иришка сейчас сломается, и крикнула ей:

– Подруга, давай споем!

Голос у Гали был красивый. Девчонки просили часто её спеть, а баянист, Дядя Лёня,  подыгрывал и получался маленький концерт на отдыхе.

 Я запела, а Иришка песню не подхватила.

– Плохо дело!– подумала, поворачиваясь к Иришке.– Только бы до кромки поля дотянула: там лес,  там спасение, там уже ничего не страшно.

– Иришка – Трусишка, ты справишься! Вперед!– закричала ей я.

Иришка уже сделала первые шаги, сосредоточилась, как могла. На пути была мина. Пока Иришка выкручивала опасное содержимое мины, я тоже работала над своей. Пройдя пять шагов, она увидела растяжку.

– Вот, гады, опять  растяжка! Иришка, стой!– и я подняла руку вверх, вытаскивая кусачки.

Щелчок и растяжка перекушена.  У правой ноги запищал миноискатель.

– Врешь, не возьмешь!– крикнула  я, тихо- тихо, убирая ногу.

Мина была так замаскирована, что и никогда бы не подумала где она. Комбат, когда принимал их, то с грустью сказал:

– Все вы теперь девоньки будете ходить по лезвию ножа. А вам ведь ещё рожать… Сколько девочек губим? Милые  вы мои, дети!

Вытирая потное лицо, ей опять вспомнился дворик, Цветочная улица, школа. – Странно, никогда не вспоминаются бои, разминирование, а только дом и мама.  Как ты там, моя родная?– подумала я, взглянув на Иришку. Она работала. Нещадно светило солнце.

– Молодец, девчонка!

Когда Иришку в первый раз увидела, то подумала, солдаты подобрали где -то ребенка. Не могла эта девочка уже окончить сержантскую школу саперов. Хрупкая, очень бледная – она была похожа на девочку – подростка с  коротко подстриженными рыженькими волосами. Огромные глаза – цвета синего озера, улыбка, всегда дарящая свет всех притягивала к ней. К тому же Иришка хорошо знала ноты и играла на гитаре, подаренной ей полковыми разведчиками. Знала наизусть всего Маяковского. Семья её – интеллигенты – евреи сразу все ушли на фронт. Отец и мама Иришки – военные хирурги. Вопрос оставаться для нее в Одессе, не стоял, никогда.  Она  в военкомат ходила по несколько раз в день. Сядет на ступеньки и сидит. Пока была зачислена на курсы саперов – подрывников, в составе Первого Украинского попала к нам в полк. Я вытащила последний взрыватель.

– Все – вот и конец поля.

 Подняв голову,  опять не увидела Иришку.

– Где? Где? Иришка?– закричала  что было мочи.

  Я точно видела, как она закончила свою работу и помахала мне рукой.

 Побежала по кромке поля, она была ближе к лесу.

Иришка  лежала на дне канавы, её била эпилепсия. Пена, стоны, кровь. Тело  билось в конвульсиях.

– Солнышко моё! Терпи! Терпи! Родная, моя!– я прижимала ее к себе, пытаясь вытащить язык, не давая ему запасть.

– Все! Тихо- тихо! Одолели мы и это поле, успокаивайся!– уговаривала её, поднимая обмякшее тельце хрупкого «воробышка». Но сейчас оно было просто неподъемным.

Мне, казалось, что сейчас я надорвусь. Какая же она была тяжелая! Я плакала. Было жалко и её и себя. Еле – еле дотащила её до санбата, вытирая слезы.  Потом долго меня не могли успокоить. Приступ эпилепсии видела в первый раз.

Когда комбат вручал нам медали « За отвагу» тихо сказал:

– Все, что могу… Спасибо… Отеческое спасибо.

– Служим Советскому Союзу!– четко ответили ему мы, принимая, самые дорогие, для нас медали.