Дедово наследство
«Мартыныча мы похоронили, а дом он тебе завещал. Так что приезжай, Саня, вступай в наследство. Да и деда помянёшь, он тебя очень любил», - в третий раз перечитывал Александр неровные прыгающие строчки на пожелтевшем тетрадном листе в клеточку. Внизу стояла подпись «А. Лесной». «Так вот какая фамилия у дедова соседа, - подумал и усмехнулся Александр. – То-то он всё Лёха да Лёха, сколько бы я ни просил сказать, как его зовут». Этого неприметного, тощего, лохматого, одетого вечно во что-то несуразно-серое соседа Александр хорошо запомнил с детства. До окончания школы он каждое лето гостил у деда в Кипреево. Этот сосед, бывало, по сто раз на дню зайдёт. То спросит крючок для рыбалки, то манок для охоты, а то просто зайдёт поболтать о разных диковинах, происходивших, как клялся Лёха, в деревне и лесах вокруг в старину и совсем недавно. Александр помнил, как слушая эти истории, поджимал от страха ноги или хохотал в буквальном смысле до упаду (пару раз свалился с лавки на пол от смеха). Дед говорливого соседа не прогонял, слушал, продолжая что-то мастерить, и изредка поддакивая или молча усмехаясь в густые седые усы. Александр гордился дедом. Высокий, статный, с белыми от седины кудрями и мудрым взглядом светлых, совсем молодых глаз, Иван Мартынович заслуженно пользовался уважением односельчан как непревзойдённый мастер. Помнится, к нему даже из города приезжали за поделками. Хотя это были не поделки. Поделки – это деревянные ложки, какие-то дудочки, игрушки, которые дед мастерил для горожан. Но это слово совсем не подходило к красивым, крепко сшитым настоящим кожаным сапогам, пушистым, мягким заячьим шапкам или резным узорчатым наличникам. А ещё был он не только мастер, но и рыбак, охотник и дом содержал «в полном аккурате», как говорили в деревне.
Да, дом. Огромный, из вековых, не обхватишь руками, деревьев, в четыре окна, с «вышкой» (комнаткой над сеновалом), куда вела из коридора крепко сколоченная деревянная лестница с широкими ступенями. Эту комнатку Александр в детстве очень любил. Вроде и не было там ничего особенного, какие-то старые пальто, висевшие на гвоздиках за занавеской, в углу стопками старые, пыльные книги с пожелтевшими страницами. Книги в основном по ремеслу, как шапки шить, сапоги тачать и т.д. Дед ими за ненадобностью уже не пользовался, а внуку они были интересны неразгаданной тайной. Казалось, что и не про ремесло они, а про неведомые приключения и удивительные чудеса. Жаль только, что мало в них было картинок, да и те, что были, только чёрно-белые. Но маленького Сашу это никогда не останавливало. Он смотрел на эти непонятные схемы, рассматривал обтрёпанные на краях картонные обложки и придумывал чудесные приключения где-нибудь в волшебном лесу или дальнем космосе. Когда, став старше, однажды ради интереса снова открыл одну из тех книг, долго листал, стараясь найти и никак не находя ни одной фантастической истории, которыми так восхищался в детстве. Потом, поняв, что все они были выдуманы им самим, закрыл книгу, положил обратно в стопочку и больше никогда не открывал.
Довершала обстановку старая железная кровать с такими тугими пружинами, что над ними никакое время было не властно. На кровати лежал тощий полосатый матрас, накрытый колючим верблюжьим одеялом в белоснежном пододеяльнике с квадратным вырезом в середине.
Вспомнив все эти подробности старого деревенского дома, незабываемый запах свежего сена на сеновале (дед держал корову, хотя много лет жил вдовцом), мысленно спустившись в прохладный даже самым жарким летом большой коридор, ведущий от сеновала в «избу», где дед жил, Александр стал немедленно собираться в дорогу. Он ещё не знал, как поступит с домом, продаст или оставит себе, но точно знал, что обязательно должен там побывать. Вернуться к тем ощущениям, запахам и звукам, которые врезались в память волшебным нескончаемым праздником и которых ему так не хватает сейчас, в размеренной и распланированной взрослой жизни.
Письмо о смерти деда пришло во второй день отпуска, а потому в городе Александра совершенно ничего не держало. Планов на предстоящий месяц не было никаких, так что поездка в Кипреево обещала стать приятным отвлечением от бесконечного просмотра телевизора и пустого шатания по городу.
- Вот она, свобода! – воскликнул, раскидывая руки Александр, когда сошёл с автобуса в находящемся неподалёку от деревни райцентре.
- Что, милок, выпустили? – жалостливо спросила стоящая рядом сгорбленная и сморщенная старушка в простеньком ситцевом платочке, синей вытянутой кофте с большими чёрными пуговицами и длинной чёрной юбке.
«Как из прошлого века», - изумлённо подумал Александр, разглядывая стародавний наряд бабуси, а вслух спросил:
- Откуда выпустили?
- Из тюрьмы, - печально кивнула головой старушка. – Сам же сказал, свобода.
- Да нет… - растерялся Александр, не умея подобрать слов. – Да я не про то…
- А-а-а, - разулыбалась бабуся. – Из города в гости выбрался?
- Да, я в Кипреево еду, - охотно подтвердил её догадку Александр.
- А в Кипреево автобусы не ходют, - озадачила его бабуся. – Пешком надо идти. Десять килОметров.
Смешное слово «килОметры» и напевный говор бабуси на мгновение сбили Александра с мысли о том, что в деревню надо идти пешком. Но отсутствие в обозримой видимости хоть каких-нибудь машин быстро вернуло в реальность.
- Сколько? – недоверчиво протянул он, обращаясь к бабусе. – Сколько надо пешком пройти?
- Десять килОметров, - охотно повторила она. – Вон туда, по дороге. Там за лесом Кипреево и есть.
Александр с внутренним содроганием посмотрел в указанную старушкой сторону. Песчаная дорога, бодро пройдя по небольшому городку (больше похожему на разросшуюся деревню), аккуратно сворачивала в густой сосновый лес и терялась в нём где-то за первыми соснами. «И как это мы с отцом раньше к деду добирались?» - мысленно ужаснулся Александр и снова спросил у словоохотливой старушки:
- А машины туда какие-нибудь ходят? Хоть какие-нибудь?
Скривился, до того жалко прозвучали последние слова, но страх пока унять не получалось.
- Да какие машины, милок, - бодро махнула рукой старушка. – Кому тут на машинах-то ездить? Одни бабки остались. Да и не проехать по лесу-то. А с Кипреево сюда сами за продуктами ходят, как понадобится кому что. Не робей, этакий здоровый, никто тебя не съест.
Александр не был в этом уверен, однако кивнул, поблагодарил старушку и, стараясь восхищаться окружающим пейзажем, пошёл в сторону леса.
- Десять километров. Четыре километра в час. Итого два с половиной часа. Ничего, как-нибудь доберусь, - вслух утешал он себя, ступая по мягко пружинившей под ногами, засыпанной пожелтевшей хвоёй неширокой лесной дорожке. Особенного страха не было. Лес был светлый, густо пахнущий ароматной смолой, нагретым деревом и ещё чем-то, чего Александр не мог определить. Перед ним периодически переползали через дорогу деловитые муравьи, таща то соломинку, то травинку, то ещё какую-то важную в их хлопотливом муравьином хозяйстве вещь. Где-то высоко над головой перекрикивались невидимые глазу птицы, раз перелетела с сосны на сосну бело-чёрная сорока. Небо было насыщенно-голубое, по нему вяло тянулись куда-то в даль пушистые, как будто ватные облака.
- Красота. Жаль фотоаппарат не взял, можно было бы сфоткать, - вслух пожалел Александр о своей непрактичности и посмотрел на часы. Незаметно он прошёл уже половину пути, можно было немного передохнуть.
Присмотрев широкое поваленное дерево неподалёку, Александр с удовольствием сел на него и вытянул начинавшие гудеть с непривычки ноги. Весело посмотрел вокруг. Всё та же незаметная, но хлопотливая лесная жизнь окружала его.
- А может мне здесь жить остаться? – весело предположил Александр. – А что? Дом у меня есть. Буду экотуристов пускать, пусть свежим воздухом дышат. И мне польза. Глядишь, и дорогу нормальную в город сделают. Под туристов-то.
Улыбнулся над заманчивой перспективой и встал, отряхивая прилипшие к брюкам кусочки коры. Ещё раз огляделся вокруг и бодро пошагал в сторону деревни.
Ещё через час он был в Кипреево. Пока шёл до своего дома, не встретил никого.
- Тут вообще ещё люди-то живут? – вновь забеспокоился Александр.
На ум как-то сразу пришло, что он в совершенной глуши, где нет даже транспорта, а до ближайшего городка десять километров.
- И нахрена я сюда забрался? – пробурчал Александр, входя на невысокое, почерневшее от дождей и старости крыльцо дедовского дома. Глазам предстала крепкая деревянная дверь без единой трещинки и запиравший её огромный навесной замок.
- Картина Репина «Приплыли», - обречённо сказал Александр, лихорадочно раздумывая, что ему сейчас предпринять. То ли начать разыскивать неугомонного соседа Лёху, который и запер дверь (о чём писал в письме), то ли плюнуть на всё, развернуться и пойти обратно в райцентр, с тем чтобы уже завтра уехать домой.
- Десять килОметров, - вздохнув, вспомнил он величину маршрута. Посмотрел на свои запылившиеся, некогда белые кроссовки, прислушался к внутренним ощущениям. Очень хотелось есть и куда-нибудь сесть. А ещё лучше лечь. Гудящие ноги совершенно точно не хотели снова идти десять километров по лесу.
- Значит пойдём к соседу, - подвёл итог Александр и сошёл с крыльца, стараясь вспомнить, в каком именно из стоящих рядом домов жил Лёха.
- Так. Там был… - Александр серьёзно задумался, вглядываясь в дома и пытаясь уловить давно забытые воспоминания. – Да! Там был флюгер в форме петушка! Лёха с золотым петушком!
И он радостно зашагал в сторону покосившейся, вросшей в землю старой избушки с заржавленным и тоже покосившимся петушком на разлохмаченной, другого слова не подберёшь, крыше. Бодро прошёл в отверстие, обозначающее калитку, в пляшущем во все стороны кривом заборе. Подошёл к избушке и уже хотел было постучать в грязную щелястую дверь, как она сама распахнулась ему навстречу.
В темноте дверного проёма показался постаревший, но вполне узнаваемый Лёха.
- Здрасьте, - прищурился он, вглядываясь в Александра. – Вам кого?
И не успел Александр ответить, как Лёха отскочил от него вглубь дома, замахал руками и закричал с испуганно округлившимися глазами:
- Чур меня! Чур! Мартыныч, ты что?! Мы ж тебя по-человечески похоронили! И когда ты успел омолодиться? Чур меня!
- Да Саша я, внук Мартыныча, а не он, - досадливо сказал Александр, которому до этой встречи нравилось, когда его сравнивали с дедом. Даже гордился, если кто-то, глядя на него, говорил отцу: «Ну точно Иван Мартынович в молодости. Весь в деда». Говорили правду. У Александра были такие же широкие плечи, русые кудри, слегка курносый нос. И даже такой же хитроватый прищур, если задумывал какое-то озорство.
Лёха опустил руки и вновь прищурившись вгляделся в Александра. Вытянул шею, нахмурился, ещё раз вгляделся и сказал:
- Саня? Ты что ли? Экий вымахал, копия деда.
- Да я это, я, - несколько раздражённо произнёс Александр. Ему начинало надоедать это затягивающееся объяснение. Да и ноги уже вовсю требовали отдыха. – В дом-то хоть пустишь?
- А-а-а, заходи, заходи, - засуетился, освобождая проход, Лёха. – Давненько ты у нас не был. Уж который год.
- Да работал всё, - пробормотал Александр, чувствуя некоторый стыд за то, что так давно не был у горячо любимого в детстве деда. И предусмотрительно промолчав про ежегодные поездки в отпуск за границу с так и не ставшей женой Людмилой. Они бы и в этом году уже уехали, если бы она не нашла себе более состоятельного спутника.
- Знаю, знаю, Мартыныч говорил. Начальником стал. Всё знаю, - подобострастно засуетился Лёха, открывая дверь в комнату, которую в деревне называли «изба». – Заходи в избу-то. Да башмаки-то не снимай, у меня не больно чисто, - махнул он рукой, увидев, что Александр расшнуровывает кроссовки.
- Да ну какой начальник, - смущённо отозвался тот. – Инженером на судоремонтном заводе работаю.
Александр снял обувь и огляделся по сторонам. Надо же. Столько лет прошло, а у Лёхи в доме ничего не изменилось. Те же тёмные, грязные стены с выцветшими обоями, тот же замусоренный пол, закопчённый потолок, тикающие ходики со свисающими вниз гирьками в форме шишек. Тот же колченогий табурет возле давным-давно не белёной печки. Даже деревянный заляпанный обеденный стол и скамья со щелью в середине та же.
- Надо же. Ничего не изменилось, - улыбнувшись, сказал Александр, радостно отмечая этих друзей своего детства. – Как же так, Лёха?
Ему показалось, что Лёха как-то странно на него посмотрел, ставя на стол знакомый Александру пузатый медный чайник с высоко поднятым носиком.
- Садись к столу-то, чай стынет. Небось устал с дороги-то? По работе-то привык на машине ездить? – ехидно спросил Лёха, водружая на стол всё те же чашки с синими цветами и широкими ручками.
- Честное слово, как будто в сказку попал, - не сдержал восхищения Александр, намыливая руки и подставляя их под знакомый искривленный рукомойник. – Ну ничего не изменилось.
- Изменилось, Саня. Мартыныча вот не стало. Деда твоего. Да и я уже не молоденький, - вздохнул Лёха, опуская в чай кусок сахара. Тщательно размешал чай, отхлебнул, а потом серьёзно спросил, пристально глядя на Александра. – С домом-то что? Продавать будешь или как?
- Не знаю, Лёха, ещё не решил, - так же серьёзно ответил Александр. – Пока поживу, а там видно будет.
- Добро, - кивнул нечёсаной головой Лёха, в глазах которого заплясали весёлые искорки. – И то, поживи, отдохни от города. После завода-то тут такая тишина, благодать.
- Точно, - улыбнулся Александр, допивая горячий чай и невольно отдуваясь. – Уф. Спасибо, Лёха. Мне теперь ключ бы и домой. То есть к деду…
И замолчал, окончательно запутавшись и не зная, как называть теперь дедовский дом.
- Ну домой, так домой, - легко согласился Лёха.
Отошёл к стоящему возле стола буфету, открыл один из ящичков и вынул большой ключ на грязной тряпочке.
- Держи вот. Хозяйствуй, - протянул Лёха ключ Александру. – Да смотри, если кто будет в дом приходить, чего просить, не давай. Обойдутся, - вдруг с непонятной злобой закончил он.
- Ты о чём это, Лёха? – недоумённо спросил его Александр.
- Да так, Саня. Дед твой не только дом завещал тебе, но и ремесло своё. Но тут уж, извини, я бессилен помочь. Сам давай как-нибудь. А посторонних не пускай. Нечего им делать! – вновь наставительно произнёс Лёха и даже для солидности поднял вверх грязный указательный палец. – Понял?
- Понял. - весело кивнул Александр и добавил, - Давай завтра с утра на могилку к деду сходим.
- Сходим, а как же. Прямо с утречка и пойдём, - бодро отозвался Лёха, после чего Александр отправился к себе.
Он не видел, как сразу после его ухода Лёха быстро выбежал куда-то из избы.
Открывая дверь, Александр услышал за спиной протяжное «Здра-а-вствуйте», обернулся. Перед ним стояла сухонькая остроносенькая старушка в цветастом белом платке, вытянутой светло-коричневой кофте и тёмно-коричневой, почти чёрной, длинной юбке. Старушка внимательно разглядывала Александра своими маленькими выцветшими глазками.
- И кто ж Вы такой будете? До чего ж на покойного Мартыныча похож.
- Саша я, внук его, - со вздохом пояснил Александр и пригласил старушку в дом. Та охотно согласилась.
Прошмыгнула вслед за ним в дверь, на пороге почему-то обернулась и внимательно осмотрела пустую деревенскую улицу. «Можно подумать, за ней следят», - мысленно усмехнулся Александр, глубоко вдыхая знакомый с детства запах дедовского дома. Здесь тоже всё было по-старому. Те же ходики с гирьками-«шишечками», как будто специально выделенные для этой деревни, тот же большой добротно сделанный дедом стол, скамья у окна, на окнах те же ситцевые занавесочки в мелкий цветочек. Окрашенные в белый распашные двери в спальню, называемую горницей, были закрыты. Они и напомнили Александру, что деда больше нет. Да ещё отсутствие инструментов и стопка старых, пожелтевших от времени роман-газет на лавке. Слишком тихо и как-то пусто было теперь в доме.
От этих грустных мыслей Александра отвлекло тихое покашливание усевшейся на табурет возле двери старушки. Александр повернулся к ней. Лицо бабуси сморщилось, из маленьких глазок потекли такие же маленькие слезинки, которые старушка промакивала концом платка.
- А уж как Ивана-то все уважали, как любили, - запричитала бабуся. – Такой-то умелец был, а человек-то какой! И ведь никогда никому не откажет, если починить что, или помочь в чём…
- Ну не убивайтесь Вы так, - растерянно произнёс Александр, совершенно не представляя, как утешить оплакивающую деда старушку. – Вас как зовут?
- Марья Степановна, - охотно ответила старушка, не переставая всхлипывать и промокать слёзы. – Уж какой человек-то бы-ы-л…
Александр беспомощно огляделся. Нужно было срочно что-то делать, чтобы успокоить старушку. Но вот что? На глаза попался стоящий на столе электрический чайник.
- Не хотите чайку? – быстро предложил старушке Александр, беря чайник в руки.
Та торопливо помотала головой, а Александр вдруг мучительно осознал, что ни заварки, ни конфет к чаю у него нет. Не брал с собой в дорогу, налегке собрался. Поэтому отказ старушки принял с плохо скрытым облегчением.
- А вот досочку вон ту в память об Иване я бы взяла, - озадачила вдруг его старушка, указывая на висящую на стене разделочную доску. – Да и может ещё книжицу какую.
Александр протянул ей досочку и первую из стопки роман-газету. Кажется, «Угрюм-река». Старушку эти подарки быстро успокоили. Её маленькие глазки хитро заблестели, на тонких, бескровных губах заиграла улыбка.
- Вот спасибо, касатик, вот потрафил старухе. Век тебя помнить буду и Ивана вспоминать. Вот удружил так удружил.
Коротко кивнула на прощание, прижимая к груди как бесценные сокровища полученные вещи, и быстро вышла.
- Надо же, - изумился Александр, - какой малости люди радуются.
И невольно вспомнил Людмилу, её недовольный взгляд, насупленные брови и поджатые губы, когда вместо ожидаемого золотого кулона он подарил ей кольцо. Тоже золотое, между прочим. Тогда-то и произошла их последняя ссора.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Александр всё-таки решил попить чаю. Поставил греться чайник, нашёл в буфете заварку и даже немного пряников. В том, что за прошедшие со смерти деда две недели они по крепости стали напоминать камень, Александр не сомневался, но ничего другого к чаю в доме всё равно не было.
- Надо бы и на ужин чего-то сообразить, - задумчиво сказал Александр, разглядывая небольшую электрическую плиточку, примостившуюся возле буфета. – Если сейчас начать, как раз к семи всё сварится.
В коридоре послышалась какая-то возня, и Александр резко обернулся к двери. Та медленно отворилась, и на пороге возник пьяненький потрёпанный мужичок неопределённого возраста.
- З-д-растье, - запинаясь произнёс он, снимая с лохматой головы замусоленную серую кепку и немного кланяясь. Точнее, покачнувшись всем телом в сторону Александра.
- Здравствуйте, - недоумённо ответил Александр незваному гостю. Он помнил ещё с детства, что о его приезде вся деревня узнаёт в считанные секунды. Но за прошедшие годы отвык от этого и, честно сказать, немного побаивался своих визитёров.
- Хо-роший му-жик был Мар-тыныч, - всё так же спотыкаясь на словах, произнёс посетитель и прямо-таки упал на стоящий возле двери табурет.
- Угу, - нервно согласился Александр, всерьёз беспокоясь, как бы новый гость не упал и не захрапел прямо у него на полу. Что с ним тогда делать?
- И ты хо-роший му-жик, - продолжил тем временем посетитель. – На де-да по-хож.
Александр молча ждал окончания тирады, уже догадываясь, что мужичок зашёл не просто так. Тот тоже помолчал немного, прислонившись к стене и закрыв глаза. «Ну нет, спать я тебе здесь не дам», - подумал Александр и осторожно, чтобы не свалить с табурета, тронул мужичка за плечо. Тот вздрогнул, испуганно воззрился на Александра затуманенными синими глазами:
- А?
- Ты чего хотел-то? – не особо церемонясь и стараясь придать голосу строгость, спросил у него Александр.
- Па-мять, - протянул мужичок и ткнул заскорузлой рукой в противоположный от окна угол. – М-не Мар-ты-ныч вон те са-по-ги о-бе-щал. И книжку…
На последнем слове он для убедительности кивнул и чуть не повалился с табурета.
- Книжку? – не скрывая изумления переспросил Александр. – Какую?
- В-сё рав-но, - печально произнёс мужичок. – Глав-ное па-мять.
Это было настолько странно, что Александр не знал, на что и подумать. В голове упорно крутилось: «Что за чушь? Зачем ему книжка?». Но расспрашивать своего посетителя Александр не стал, дабы тот и в самом деле не остался у него ночевать. Оставаться в первую же ночь в такой крайне сомнительной компании Александру очень не хотелось. А потому, впихнув в руки мужичку старые дедовы сапоги и первую из стопки роман-газет, Александр быстренько выпроводил мужичка за дверь, запер её за ним и в глубоком раздумье уселся на лавку. Он чувствовал, что в этих визитах что-то было. Но что, никак не мог понять.
- Этому-то зачем книжка? – в который уже раз повторил Александр и не смог найти ответа.
Чайник забулькал, брякая крышкой и выплёвывая кипяток на стол. Александр быстро выключил его, вытер воду со стола и внимательно присмотрелся к лежавшим на лавке роман-газетам.
- Может быть в них что-то есть? Какая-нибудь записка, указание… На что? – перебил он сам себя, уже пролистывая одну книгу за другой.
Романы как романы. Некогда популярные, сейчас в большинстве забытые. Напечатаны стандартным мелким шрифтом, страницы от времени пожелтели. И никаких дополнительных надписей или записок. Ничего. Только тексты, рассказывающие истории в духе сурового соцреализма.
- Чушь какая-то! – досадливо отбросил Александр очередной роман. – Надо к Лёхе сходить. Вдруг он что-нибудь знает.
И вздрогнул от настойчивого стука в дверь.
- Саня, открой! – кричал за дверью Лёха.
«Надо же, - в который раз изумился Александр. – Только о нём подумал, и он тут».
Открыл, но первым увидел не Лёху, а пышнотелую женщину, чем-то неуловимо похожую на матрёшку. Только что не в сарафане и платке, а во вполне современной одежде. В руках женщина держала завёрнутую в полотенце кастрюлю, испускающую даже сквозь полотенце удивительно аппетитный запах. Рот Александра мгновенно наполнился слюной. И как-то вдруг вспомнилось, что он не ел с самого утра, конечно, если не считать Лёхиного чая.
Сияющий Лёха выдвинулся вперёд:
- Ты как ушёл, я сразу к Сергеевне помчался, чтобы она тебе обед сварила. Небось не наелся чаем-то моим?
- Да вы проходите, - смутился от такой догадливости и расторопности Александр и отошёл, пропуская женщину вперёд.
- А ты чо заперся-то? – ухмыльнулся Лёха. – Никак уже гости припожаловали?
- Да тут такое дело, - Александр не знал, как объяснить Лёхе свои подозрения, чтобы не выглядеть глупо.
Но объяснять ничего не пришлось. Лёха посмотрел в угол, где раньше стояли дедовы сапоги, окинул взглядом разворошённую стопку роман-газет и глубокомысленно изрёк:
- Ясно.
Нахмурился, немного помолчал, глядя на деловито собирающую на стол женщину, а потом сказал.
- Спасибо, Сергеевна. Мы как поедим, я тебе кастрюлю принесу. А пока иди домой, посмотри, как там тесто.
Она не стала спорить, лишь молча усмехнулась и пожелав им приятного аппетита ушла.
- Ты зачем её выгнал? – изумлённо спросил Александр. – Пусть бы женщина осталась. Поели бы вместе.
- Ничего, она и дома неплохо поест, - беспечно отмахнулся Лёха. – Меньше знает, крепче спит.
- Чего меньше знает? – в голосе Александра уже явственно слышалась тревога. Самые дурные мысли лезли в голову.
- Сань, ты чо такой пугливый? А ещё инженер, - захохотал Лёха. – Ешь давай, а то Сергеевна обидится. А она ух какая. Обижать нельзя.
- Ага, - согласно взял ложку Александр. – И всё-таки, Лёха, что здесь происходит?
- Да клад они ищут, - хохотнул Лёха, а Александр подавился горячей картошкой и закашлялся.
- Ка-кой клад? – прохрипел он, вытирая выступившие на глаза слёзы.
- Обыкновенный. Говорят, что где-то в книгах Мартыныч записку оставил, как клад найти, - так же беспечно ответил Лёха, быстро прихлёбывая из своей тарелки. – Сам посуди. Когда у Таратаихи дом сгорел, Мартыныч не только помог его заново отстроить, но ещё и денег на обжитьё дал. И немало. А Кузька? Когда его волк-то десять лет назад зимой потрепал, и надо было в Москву ехать на операцию. Тоже Мартыныч платил. И корову Кузнецовы на его деньги покупали, когда их Милка от чего-то сдохла. Ясно же клад. Вот и рыщут. Он только помер, как в тот же вечер искатели нарисовались, я их еле выгнал. А теперь значит к тебе потащились…
Он не успел закончить, как на пороге появился сгорбленный, сморщенный, лысоватый дед в старенькой, но чистенькой одежде.
- Здравствуйте, - подслеповато щурясь, поклонился дед Александру и Лёхе. – Я вот тут услыхал, что у Мартыныча внук приехал. Зашёл поздороваться.
- Здравствуйте, присаживайтесь, - придвинул Александр деду табурет.
- Благодарствую, - церемонно ответил дед, садясь и чинно складывая руки на коленях. – Приятного аппетита.
- Спасибо, - улыбаясь ответил Александр и вежливо предложил, - картошку будете?
- Нет-нет, благодарю, - помахал руками дед, а потом снова чинно сложил их на коленях. – Славный человек был Иван Мартынович. Очень мы его уважали.
От этой в третий раз повторённой «песни» у Александра похолодело в груди. «Началось, - подумал он тоскливо, - а ведь сначала таким симпатичным дед показался».
- И мастером был знатным, - продолжал дед нараспев, не подозревая о душевных терзаниях Александра. – Наличники новые мне обещал как раз перед кончиной. И книжицу.
- И какую же, интересно, книжицу? – не скрывая ехидства спросил Лёха. – Ты, Степаныч, ври да не завирайся. Книжицу ему. Ага! Ты ж неграмотный.
Дед соскочил со стула пристально вглядываясь в Лёху.
- Лёха, ты? – спросил для убедительности.
- Я, я, старый кладоискатель. Иди уж, наличники, так и быть, дам, а на книжицу даже не рассчитывай.
И подтолкнув деда к выходу, обернулся к Александру:
- Тоже ведь, одной ногой в могиле…
Александр тяжело вздохнул и с тоской поглядел на начавшее темнеть небо за окном. Мысли толпились самые грустные. «Неужели деда никто по-настоящему не любил, а все только за его кладом охотились? Да и был ли этот клад? Ведь откуда бы ему взяться, дед никогда не роскошествовал, очень скромно жил? А может скупой был? Да нет, вроде не был. Помогал же землякам. И всё же откуда эти нелепые слухи о кладе».
Александр тряхнул головой, прогоняя помчавшиеся по второму кругу невесёлые мысли о дедовом кладе.
- О чём задумался? – вернул его в реальность весёлый голос Лёхи.
- Да так. О кладе дедовом, - грустно отозвался Александр. – Лёха, а ты как думаешь, есть он? Клад этот?
- А то как же, - обескуражил его Лёха. – Ты на вышку-то поднимись да книгу-то о наличниках возьми. А я пока до Сергеевны сбегаю. Только дверь за мной запри, а то неровен час ещё кто-нибудь припожалует. Я тебе потом постучу.
Александр в полном смятении кивнул. Проводил Лёху, запер за ним дверь и шагнул в прохладную темноту коридора, ведущего к вышке. Мысли метались, перебивая друг друга: «Клад всё-таки есть. Интересно, какой он? Сундук с золотом? Откуда у деда золото? Что с ним делать? А ну как Лёха обманул?»
Он не помнил, как забрался по лестнице на бывший сеновал, как открыл печально скрипнувшую дверь маленькой комнатки, как вошёл в неё. Более-менее пришёл в себя уже глядя на аккуратную стопочку старых книг на полу. Первой лежала книга о том, как делать наличники. Синяя картонная обложка с потрёпанными краями. На обложке образцы наличников. «Красиво», - подумал Александр, беря книгу трясущимися от волнения руками. В комнатке было прохладно, но на лбу у него выступил пот. Сердце бешено колотилось, чуть ли не выскакивая из груди. Александр вытер пот, глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и раскрыл книгу.
Сразу под обложкой лежал обыкновенный тетрадный листок, аккуратно сложенный пополам. Всё ещё трясущимися от волнения руками Александр развернул его. Это было письмо деда, начинавшееся словами: «Сашенька, любимый мой внук. Пишу тебе, потому что не знаю, увидимся ли мы до моей смерти…»
Буквы запрыгали перед глазами, пришлось ненадолго отложить чтение. Немного придя в себя, Александр продолжил чтение: «Ты, верно, не помнишь, но в деревне существует поверье, будто бы у меня спрятан огромный клад. Люди так думают оттого, что довелось мне несколько раз помочь односельчанам. Конечно, того клада, о каком думают, у меня нет. Так что зря тебя будут тревожить после моей смерти. Ничего не найдут. Пусть хоть роман-газетами утешатся, всё польза. Ты эти романы-то не выкидывай, людям раздай. А главный клад я для тебя в этих книгах по ремеслу оставил. Ведь что деньги? Сегодня есть, завтра нет. А дело-то, оно всегда при тебе будет. Ты у меня рукастый, быстро всему обучишься. Видел я, как ты малым ко всему присматривался, даже кое-что получалось. Бери эти книги, учись, внучок. Тогда и радость в жизни появится, и деньги будут, чтоб добрым людям помогать».
Внизу стояла подпись «Дед». Александр бережно сложил листок пополам, вложил его в книгу о наличниках, взял всю стопу книг и спустился с ними в избу.
Пришедший чуть позже Лёха подтвердил его догадку о том, что помогал дед попавшим в беду деньгами, вырученными от продажи своих изделий. Потом, покраснев и запинаясь, Лёха сказал:
- Я ведь поначалу, признаться, тоже клад искал. Как сказал мне Мартыныч, что он для тебя наследство на вышке оставил, так сразу после его похорон я туда и залез. Прочитал его письмо в книжке и тебе отписал. И тебе польза, и ему там приятно, да и мне урок. Нечего всяким байкам верить. Не сердишься?
Александр на него нисколько не сердился.