Взрывные мгновенья

 

Небо было звёздным и ясным, а ночь холодной и тревожной. Рота десанта летела на вертолётах вдоль гор, затаивших в себе зверей, змей и банды душманов. Внезапно из леса вырвались пулемётные очереди. Лётчики, уходя от обстрела, умело маневрировали, но в один из вертолётов всё же влетел свинцовый шквал и попал в топливный бак. Боевую машину сильно встряхнуло, и пилот, набирая высоту, крикнул бойцам: «Прыгайте!».

Один за одним десантники выскакивали из горящего вертолёта, который уже брал обратный курс. Шагнул в чёрно-синее небо и снайпер Виктор Поспелов, впервые участвующий в ночном десантировании. Приземлившись в густой лес, десантник зарыл парашют, сориентировался и пошёл на место общего сбора роты.

Под утро он добрался до какой-то тропы, еще раз сверился с картой и двинулся дальше. Неожиданно впереди раздались чужие голоса, снайпер укрылся за камнем и увидел нескольких душманов. Он достал гранату, выдернул чеку и приготовился к бою. Бородатые бандиты приблизились на расстояние длинного броска.

Посреди них шёл совсем молоденький паренёк, несущий большой рюкзак. Он, несмотря на тяжёлую поклажу, чему-то счастливо улыбался, словно разговаривая с любимой девушкой. Виктор вгляделся в его юное лицо и увидел, что парнишка чем-то напоминает его младшего двоюродного брата Ивана. Рука сама собой остановилась, и снайпер понял, что не может убить мальчишку. Если он кинет гранату, то никогда не простит себе этого дела.

– Брось автомат, шурави! – раздался справа хрипловатый с лёгким акцентом голос и десантник увидел, что его неприметно окружили трое горцев, наставивших на него свои автоматы.

Внезапное окружение сбило молодого бойца с толку и он, продолжая держать гранату, замер, а душман, видя его замешательство, настойчиво повторил:

– Брось автомат, шурави!

Однако снайпер знал, что бросать автомат нельзя. Он уже видел изуродованные тела десятников, которых взяли ранеными в плен, но и гранату кинуть не мог. Чувство самосохранения подсказывало, что у него есть реальная возможность выбраться из смертельной передряги. Снайпер сразу же понял всю сложность ситуации и для чернобородого бандита, держащего его на прицеле. Стоит афганцу выстрелить и осколочная граната разорвёт на части всё живое, находящееся рядом со взрывом.

Умом десантник осознавал необходимость и неизбежность своей гибели и неминуемую смерть афганцев, выглядевших кем-то вроде деревенских мужиков, возвращающихся домой с утреннего покоса.

Раньше, участвуя в горных боях, Виктор стрелял во врагов совершенно спокойно, с холодным расчётом и с чувством воинского долга. Бандиты казались чем-то вроде игрушечных солдатиков, которых нужно сбросить с горы, а теперь он увидел живые, всерьёз измученные лица. И он всем сердцем почувствовал разницу между снайперским выстрелом и смертельной схваткой ближнего боя, когда рвётся человеческое тело. Сейчас ему предстояло не стрелять с дальнего расстояния по движущейся цели, а убивать и погибать самому.

– Иди за мной,– сказал самый старший бандит с густой посидевшей бородой.

Десантник вынуждено поднялся и пошёл за душманом, думая о том, что вот-вот и ему нужно будет отпустить гранату и навсегда расстаться со своей жизнью. Виктору было трудно представить свой последний шаг, своё последнее мгновение, после которого от него ничего не останется - ни тела, ни могилы.

С одной стороны  снайпер твёрдо знал, что он выполнит своё дело солдата, а с другой – хотелось еще немножко пожить, вернуться домой, повстречаться с красивой девушкой, создать семью… Неужели он больше никогда не увидит Россию, родной город, родителей, друзей? До чего же быстро заканчивается его жизнь…

Вскоре бандит привёл его в сырую, полутёмную пещеру. В ней душманы присели у еле горящего костра и предложили присесть Виктору.

Свет, теплота и беспечная игра язычков жёлто-красного огня настраивали на что-то доброжелательное, вроде дружеской беседы, но осознание близости смерти заставляло всю волю и ум десантника быть настороже, чтобы вовремя и правильно использовать гранату.

– Ты пленный и должен отдать автомат, – снова сказал бандит, со скрытой тревогой наблюдающий за каждым движением солдата.

– Автомат не отдам. За его утерю нас сажают в тюрьму на четыре года,– ответил десантник.

– А много ли тебе платят?

– Несколько рублей в месяц.

– И за них ты пришёл нас убивать?

– Мы не выбираем место службы, куда пошлют, там и служим. И я не убил вашего мальчика, потому что и у меня есть младший брат, который на него чем-то похож.

– А разве ты не мог отказаться от службы в Афганистане?

– От службы мог, а от друзей, с которыми служил, нет.

– Ты не думаешь о том, что и тебя могут убить?

– Думаю.

– А где будет твоя душа, когда ты умрёшь? Моя в раю, ведь я защищаю свою родную землю.

– Не знаю.

– А ты подумай. Куда попадают убийцы невинных людей?

– Нам говорят, что мы помогаем афганскому народу.

– А вы спросили у нас, нужна ли ваша помощь? Вот я вас хорошо знаю, потому что работал вместе с русскими. Я даже знаю, что ты командир и твоё звание сержант. Если ты отдашь автомат и примешь ислам, то мы будем платить тебе большие деньги за обучение наших воинов. Ты согласен?

– Автомат не отдам. Тронете меня, отпущу гранату, и все взлетим на воздух.

– Не волнуйся, мы тебя не зарежем, но ты сам подумай о своей жизни. Ты молодой. Зачем тебе рано умирать? Мы дадим тебе в жёны красивую девушку, хороший дом, большие деньги. Аллах милостив, ты еще жив, но мы уже доложили, что у нас есть пленный, поэтому...

            Душман обещал всё больше и больше, а Виктор думал: «Почему я здесь? Неужели сейчас закончится моя жизнь? Если они сказали о пленном, то меня убьют. Главное – держать гранату. Меня заговаривают, чтобы я отдал оружие».

Силы слабели, казалось, еще чуть-чуть и пальцы сами разожмутся. Глаза то и дело закрывались и, тогда душман говорил громче, точно чувствуя и свою смерть, находящуюся в руках будто бы пленного русского солдата. Бандиту уже доводилось видеть, как такие молодые десантники взрывают себя вместе с душманами, пытавшимися взять их в плен.

Костёр затухал и, казалось, будто бы их окружает не только темнота пещеры, но тьма смертная, стоящая на её пороге.

Душман говорил об Аллахе, о своей стране и семье, которую он защищает и интуитивно боялся, что сержант просто заснёт и выронит гранату, несущую в себе верную смерть. Он боялся и выйти из пещеры, поскольку не мог знать реакции уставшего десантника, которому нечего терять. Ведь ему лучше умереть мгновенно, чем терпеть лютые мучения.

А перед глазами снайпера мелькала вся его предыдущая жизнь. Да, он реально мог остаться в России и не ехать воевать в Афганистан, потому что его, как лучшего командира отделения, оставляли в учебной части. Его роту отправляли в афганские горы, а он назначался старшиной в другое подразделение, чтобы обучать молодых новобранцев. Когда же сержант пришёл прощаться с друзьями, то понял, что не может с ними расстаться. Пошёл в штаб и попросил, чтобы и его направили в боевую часть, расположенную рядом с опасным селеньем.

И снайпером он стал именно потому, что горным стрелком было сложнее всего и не все солдаты могли освоить технику точного выстрела, маскировки и хладнокровия. Теперь же ему предстояло выдержать последний бой, который ему хотелось совсем немного оттянуть, точно каждая минута была для него самой ценной и важной во всей его короткой судьбе.

Виктор словно поднялся высоко-высоко над землёй и увидел в сибирской деревеньке свою бабушку Анну, молящуюся за него перед святым Николаем. Огонь лампады горел ровным, ясным пламенем. Бабушка, вымаливая внука, клала поклон за поклоном. Какое-то духовное зрение открывало ей что-то незримое, помогающее ей молиться и молиться, просить Христа и всех святых о помощи, милосердии и о его спасении.

В этот момент сержант понял, что есть Бог, Который может его спасти. Между ними была невидимая, но крепко связующая нить. Виктор почувствовал необыкновенную благодать, радость и надежду, исходящую от Христа. Но чем же он отблагодарит Господа за своё спасение? Десантнику вспомнился заброшенный храм, стоящий на самом краю его родного города. Церковь открывала врата вечной жизни, звала к себе, и Виктор понял, что ему нужно помочь храму, когда он вернётся домой.

И тут он вспомнил бумажную иконку Божьей Матери с молитвой, подаренную бабушкой при проводах в армию. Виктор как-то стеснялся её кому-то показывать, но всё же носил иконку в военном билете, а сейчас она находилась в левом кармане гимнастёрки. На сердце полегчало. Как хорошо, что Божья Матерь вместе с ним!

– Господи, спаси,– еле слышно сказал снайпер и, едва он произнёс эти слова, душман переменился в лице, точно и ему открылось нечто такое, чему никто не может противиться.

– У меня пять дочерей от трёх жён и всего один сын, которого ты сегодня пощадил, поэтому я тебя отпускаю. Можешь уходить, иди вниз по тропе. У большого дерева поверни направо и спускайся к своим. Тебя уже ищут.

Обессиленный Виктор медленно поднялся, вышел из полутёмной пещеры и стал спускаться с гор. Внезапно на него напал дикий страх, и он подумал, что сейчас ему выстрелят в спину. Он оглянулся. Улыбающийся душман весело махал ему рукой:

– Иди, иди к своим…

Сержант пошёл быстрее и быстрее, а потом и вовсе побежал. Неожиданно перед ним явилась святящаяся сфера, показывающая Виктору будущую жизнь. Ноги неслись с огромной скоростью, а страх становился всё сильнее и сильнее. Его охватила жажда жизни, он боялся умереть и бежал сквозь колючие кусты напропалую, по-прежнему держа в руке гранату.

Лишь скатившись в какой-то обрыв, он понял, что спасён. Захотелось бросить гранату в сторону, но что-то в глубине души говорило о том, что её бросать нельзя и именно в ней дальнейшее оправдание и спасение. Пробираясь через лесную чащу, он молился своими словами Богу, о Котором раньше и не задумывался. «Господи, я Тебе отработаю!– почти кричал он,– Только выведи к своим!».

Через три часа Виктор вышел к своей роте, где старослужащие сначала забрали у него осколочную гранату, а потом крепко отдубасили сержанта. Полуживой солдат еле добрался до своей железной пружинистой койки.

Его тело сильно болело, но Виктор старался не обращать внимания на ноющую боль, поскольку урок от своих товарищей воспринимался им с радостью и даже с искренней благодарностью. Чудесное спасение открыло ему ранее неизвестную духовную сферу и показало, что Богу всё возможно и вся жизнь находится в руках Господа. А поздним вечером, когда прозвучал отбой, сержант достал иконку Божьей Матери и прочитал молитву Богородице, которая была на обратной стороне образа. Потом Виктор стал всматриваться в иконку и очень удивился тому, что в сердце Богородицы были воткнуты семь стрел.

«Кто же направил в Её грудь стрелы и почему святой образ называется «Семистрельная»?– подумал Виктор.– У кого бы спросить? Командира роты, который перед боем крестится и говорит: «С Богом, братия»? Он-то, наверное, знает».

Сержант перевернул иконку, снова перечитал молитву, бережно положил святой образ в левый нагрудный карман, погрузился в сон и снова увидел бабушку Анну, молящуюся перед Богородицей с семью стрелами. И Виктору показалось, что вонзённые стрелы имеют какое-то отношение и лично к нему, словно одна из стрел выпущена его рукой. Вспомнил он и свои проводы в армию, когда бабушка благословляла Виктора этой иконой, а он почему-то стыдился брать святой образ, словно икона была чем-то архаичным и старомодным. Однако бабушка так ласково обняла своего внука, что тот просто не смог отказаться от её подарка. А едва образ Богородицы оказался в его рубашке, новобранец почувствовал, что он находится под незримым, но надёжным покровом Божьей Матери.

На следующий день десантники с самого утра до позднего вечера снова собирались на боевое задание. Им предстояла высадка в горы, чтобы выбить душманов из кишлака, через который шла дорога на Кабул.

Виктору предстояло прикрывать своих товарищей от вражеских снайперов и уничтожать главарей бандитов. Теперь, когда он выпрыгнул с парашютом в ночную мглу, ему было намного спокойней и солдат чувствовал себя более уверенно, ведь он понимал с ним не просто бумажная, выцветшая иконка, а Сама Богородица, защищающая его от бандитских пуль и гранат. И неслись его солдатские будни каким-то яростным вихрем, затихающим лишь на краткое время.

Между тем, сами афганские горы до последних дней службы вызывали у Виктора Поспелова чувство удивления, восхищения и тревоги. Скалистые кручи, упиравшиеся почти в самое небо, казались вечными и умиротворёнными. Никакие человеческие отношения от страстной любви до безжалостной вражды, бурлившие на их лесистых склонах, не могли нарушить их величественный покой.

Глядя на горный пейзаж, Виктор поражался контрасту почти первобытной природы и поведением воинственных горцев, живущих среди необыкновенной тишины и красоты деревьев, прозрачно-хрустальных рек, ярких цветов. Он не мог никак понять, почему полуграмотные душманы, воюющие против правительственных войск, столь ожесточены и фанатичны.

Сама природа располагала к спокойной, мирной жизни. Как часто ему хотелось сбросить с себя обмундирование и просто лечь загорать на горячем солнце или искупаться в потоках быстрых речушек! Смотреть на ясное, голубое небо и ни о чём не думать. Вспомнить детство, школьные годы, помечтать о будущем, о возвращении домой. Но на отдых можно было надеяться лишь в родном городе. Здесь же, стоило ему однажды беззаботно прилечь на землю, чтобы позагорать без гимнастёрки, рядом с ним ударилась пуля. Ведь без защитного маскхалата он превратился в хорошую мишень.

В Афганистане нужно быть настороже и днём, и ночью. Каждый раз, вступая в бой, снайпер чувствовал какую-то противоестественность войны, её несовместимость с горной тишиной и природным покоем. И он не понимал, что заставляет мужественных горцев оставить многодетную семью и воевать. Зачем обычные мужики, которых, по словам политрука, заставляли работать на себя разные богачи, шли воевать против таких же бедняков, решивших жить по справедливости? Неужели им лучше быть работниками богачей, чем свободными гражданами?

Душманы, которых десантник сбрасывал с гор снайперскими выстрелами, словно игрушечных солдатиков, в ближним бою обычно не знали пощады и с попавшими в плен частенько совсем не церемонились, поэтому и Виктор не испытывал жалости к врагу, убивавшему его боевых друзей. Часто он чувствовал себя вроде вооружённой машины, глухой к крикам и стонам врагов, слепой к страшным ранам и мучениям душманов. При этом он никогда не добивал раненых и щадил обессиленных врагов, сдававшихся плен.

Стреляя в горных мятежников, старший сержант Поспелов считал, что освобождает афганцев от тёмных сил злобы, от дурмана наркотиков и власти расчётливых богатеев, высасывавших из бедняков все жизненные силы. Но, несмотря на все подобные доводы, ему казалось, что, кроме силы оружия, должно быть еще какая-то духовная сила, помогающая одурманенным душманам вернуться к нормальной, мирной жизни.

А в последнюю неделю службы, выполнив боевое задание, Виктор со всей десантной ротой пробирался в условленное место, из которого их должны были забрать винтокрылые вертолёты. Густой лес, покрывавший горы, был для солдат и спасителен, и опасен.

Им оставалось совсем немного, когда командир роты получил сообщение, что более двух тысяч душманов, соединившихся из нескольких отрядов, окружают десантников плотным кольцом. Бандиты шли по пятам и их разделяло всего несколько сот метров, самое большое – четверть часа.

Сложность ситуации обострялось необходимостью прохождения через равнинную местность. В ней солдат могли расстрелять, точно мишени в тире. Выход был один – кто-то из бойцов должен был остаться в лесу для прикрытия всей роты. Перед самым полем капитан Иван Ермолов оглядел солдат, выбирая того, кто лучше всего сможет выполнить последнее задание.

Устало сняв с плеча автомат, Виктор подумал: «Кого оставят?». Он понимал, что у десантника, оставшегося в прикрытии нет и малейшей возможности остаться в живых. Солдат представил себя на месте командира. Как бы он поступил? Молодых бойцов нельзя, они не выдержат и пяти минут боя, а старослужащих жалко – уже вышел приказ об их увольнении в запас.

Лучше всего подойдёт снайпер, который участвовал во многих боевых операциях и сможет удержать горцев на всё время перебежки опасного участка. В роте пятеро снайперов – трое молодых, только-только пришедших с учебного подразделения, один легко ранен в правое бедро и он. Выходит, ему оставаться? А может быть, повезёт?

– Старший сержант Поспелов, остаётесь в прикрытии, – скомандовал ротный, – отходите, когда все перебегут поле.

– У меня же приказ об увольнении,– сказал снайпер, понимая, что остаётся на верную гибель. До дому оставалось меньше недели. Погибать в последнем бою было не столько страшно, сколько мучительно больно от осознания крушения всех надежд. Ему, простому парню из сибирской деревушки нужно удерживать лавину бандитов, обученных военному делу зарубежными инструкторами. Нужно принять весь огонь душманов на себя. Его окружат и убьют меньше, чем за четверть часа. Но именно за это время вся рота успеет перебежать в относительно безопасный перелесок.

И умом, и сердцем солдат понимал, что должен остаться и ценой своей жизни дать жизнь своим же друзьям. Для него настало самое главное время во всей жизни – стать защитным щитом и десантной роты, и Отечества, и веры.

Внутри груди что-то дрогнуло, точно не желаю расставаться с жизнью. Почему погибнуть должен именно он, ставший за годы службы лучшим снайпером? Потому что сам выбрал службу в десанте, а не в стройбате, в который попадали слабые, безвольные юноши. Никто из слабачков его двора не смог бы выдержать войну в горах, где нужно быть сильным. Виктор же чувствовал, что должен служить в самом опасном месте, поскольку был смелым крепким парнем. А раз он самый сильный, то и должен проходить самую тяжёлую службу, а не прятаться от призыва в армию и не искать тёплое местечко вроде коптёрщика.

И тут он вспомнил про иконку Божьей Матери, в которую вонзены семь стрел. Образ Пресвятой Богородицы лежал в левом кармане гимнастёрки. «Молись,– молнией пронеслась спасительная мысль, и Виктор взмолился – Богородица, спаси нас!».

А ротный, заметив замешательство бойца, посмотрел прямо в его глаза, стараясь поддержать солдата в критический момент. Ведь от мужества и опытности снайпера зависела жизнь многих десантников.

– Всегда есть последний бой, в котором нужно победить, – сказал командир роты. – Ты, Витя сможешь всех прикрыть… Ты остаёшься. Остальные, вперёд.

– Товарищ капитан, разрешите остаться, – неожиданно выступил вперёд младший сержант Егор Денисов.

– Разрешаю.

Все десантники сразу же почувствовали, что стало легче на душе – у двоих есть возможность выжить в смертельном бою, который продлиться не более пятнадцати минут. В это мгновенье снайпер понял, что жизнь Егора стала для него намного важнее собственной. Он должен думать не о себе, а о своём товарище, который не по приказу, а по зову сердца остался с ним, чтобы поддержать его в самой тяжёлой, неравной и смертельной схватке. Осознание того, что он не один давало силы и надежду.

– Спасибо, брат, – облегчённо сказал Виктор,– когда наши проскочат, уходи первым, я прикрою.

– Хорошо.

Рота продолжила быстрое движение вперёд, а бойцы прикрытия заняли позиции среди лесной чащи. Осматривая ближайшую окрестность, Виктор мысленно молился Богородице, чтобы Она защитила от вражеских пуль и гранат. Его сердце просило спасения Егору и всей десантной роте, чтобы все бойцы вернулись домой живыми, а не в холодных цинковых гробах.

Сам же он уже был готов к смерти, был готов биться до последнего дыхания. Виктор чувствовал, что собранность всех своих духовных и физических сил воедино. Он осознавал себя простым ратником, вышедшим в открытое поле против вражеских полчищ. Вспомнился монах Пересвет, бесстрашно выехавший на единоборство с могучим Челубеем, похвалявшимся своей силой. И Виктор представил, что теперь уже он выехал на схватку с кочевником и, опустив тяжёлое копьё, летит на чужеземного захватчика. Рядом с десантником был его боевой товарищ Егор, защищающий всех своих друзей, родных и Родину.

Между тем еще ничто не предвещало жестокого, кровавого боя. Совсем поблизости с Виктором летали лесные птицы, ползали по земле деловитые жуки, мирно грелась на холмике чёрная гадюка, свернувшаяся в несколько колец. «Почти как дома,– подумал солдат,– Почему же у нас мир, а здесь война? Откуда в душманах дикая ненависть, кидающая их под пули? И будет ли здесь мир, если нас не будет? Чем моя жизнь лучше их?».

Ему хотелось любоваться природой, небом и птицами, но интуиция подсказывала, что через несколько минут в этом тихом, мирном лесу начнётся настоящая трагедия, конца которой и не видно.

Когда же первые бородатые душманы оказались в прицеле, старший сержант начал стрелять. Его поддержал автомат Егора, и несколько бандитов упали замертво, а остальные залегли на землю и открыли ответный огонь. Казалось, что выжить под плотным градом душманских пуль невозможно, но десантники всё же каким-то чудом удерживали их яростный натиск. С каждой минутой горцев становилось всё больше и больше, и они, несмотря на смертельный отпор, всё ближе и ближе подбегали к десантникам.

Виктор отчётливо видел их решительные, суровые лица; полосатые халаты, выцветшие чалмы и воспалённые, фанатичные глаза. Их воинственные фигуры и громкие крики разрушали всю атмосферу лесного покоя. Они упрямо бежали вперёд, чтобы разорвать десантников на десятки частей, утолить свою беспощадную жажду мести и очистить горы от неверных.

Снайпер хладнокровно врывал душманов в тёплую землю, а их мёртвые лица продолжали сохранять ожесточённость и обречённость. Чем больше Виктор убивал бандитов, тем больше была возможность выжить.

Младший сержант Денисов, увидев, что рота уже скрылась в перелеске, росшем за полем, бросил три осколочные гранаты в бандитов и начал стремительно отходить, а Виктор снайперскими выстрелами перевёл весь бой на себя. Горцы, ожесточённые сопротивлением солдата, расчётливо рвались вперёд, словно предчувствуя расправу над снайпером, уже уничтожившим много душманов. А он, короткими перебежками, перебирался к краю поля, на котором мог стать вроде дичи, взлетающей прямо перед стволом опытного охотника.

Чужие пули пролетали столь близко, что десантник слышал их свист и уже ожидал, что вот-вот и одна из них вонзиться прямо в его спину и ему останется всего одно дело – дёрнуть чеку гранаты, чтобы не попасть в плен.

Выбежав на равнину, Виктор увидел впереди угловатый камень, стоящий примерно посреди голого поля. Интуиция подсказывала, что за гранитной глыбой можно будет или укрыться перед последним рывком, или продолжить бой.

Едва он оказался на поле, уверенно и точно заработал автомат Егора, отсекавший бандитов. Виктор, пригибаясь к самой земле, побежал к гранитному валуну. Ему казалось, что сама страшная смерть бежит следом за ним, так и норовя скосить его своей смертельной косой. Лишь автоматные очереди друга, заставлявшие душманов приостановить преследование десантника, давали ощущение жизни и надежду, что еще чуть-чуть и он будет за камнем.

Но стоило ему укрыться за камнем, и град пуль осыпал весь валун. Оставался последний бросок. И тут Виктор почувствовал, что сейчас он должен отстреливаться от бандитов до последней пули. Десантник слегка высунулся из-за камня и начал прицельный огонь из своего автомата. Трое душманов, кинувшиеся следом за ним, получили свинцовые «наградные» и рухнули вниз, но и автомат Виктора, выпустив последнюю пулю, замолчал. Патроны кончились, оставался один штык-нож.

К счастью, остальные бандиты, прижимаемые к земле младшим сержантом, вели лишь беспорядочные выстрелы и снайпер рванулся к перелеску.

Когда он бежал по полю, ему казалось, что за его спиной стоит какой-то незримый щит, прикрывавший всё тело и отводящий от него все вражеские пули. Достигнув кустарников, Виктор понял, что спасён. Он вместе с Егором выиграл бой у тысяч душманов, которые, по всем законам физики, должны были бы их убить. Оказалось, что и два друга могут не только сражаться против множества врагов, но и побеждать в неравном бою.