Путь

Талгату было 19 лет, когда он сел впервые в поезд. Четырехместный вагон-купе. Внутри было чисто и он один. До этого он видел столько поездов, которые увозили людей с востока на запад, с запада на восток. Видел он столько людей, которым махал на прощание, смотрел влюбленными глазами и завидовал, потому что с этого поезда начиналась путь во взрослую жизнь, откуда никто еще не возвращался.

Молодой, высокий и наивный Талгат сел на нижнюю полку и вздохнул полной грудью, ожидая самое лучшее от поездки. Ведь для него это было ново, и он не знал, что его ждет в конце поездки. Здесь он один без родителей, которые помогали в жизни советами и подсказывали в нужный момент. Понемногу люди собирались в других купе, слышались глухие голоса через стенку. С толчком поезд тронулся с места.

Волнение в груди Талгата билось в ритм со стуком колес, которое со временем вводил в транс. Иногда это успокаивало, иногда выводило на интересные мысли.

Он был юн и недалек в плане путешествий. Возможно, он хотел эту поездку, а может это судьба посадила его на этот поезд – неизвестно. Но известно одно – его жизнь не будет прежней.

Талгат закрыл дверь в купе и засмотрелся в окно, где желтая осень расстилалось на бескрайные поля нашей необъятной земли. Природа переливалась красно-желтыми и коричнево-оранжевыми цветами. А в некоторых местах виднелись вечнозеленые ели, которые дают надежду на будущее, что не все в этом мире уходит в спячку со временем.

Дверь в его купе открылась, и зашел проводник, который передал постельное белье. Талгат раскрыл его и свежее, хрустящее белье покрыло его место, давая ощущение уюта и покоя. А запах чистого белья напомнил ему его родной дом, где мама вешала свежевыстиранное белье на улицу на морозе.

Смотря на желтые листья и вечнозеленые ели, на ум приходит чувашский фольклор про то, почему сосна и ели вечно зеленыетки перезимовать. Поскакала птичка в надежде на сухое и теплое место, оберегая свое сломанное крыло.

Первый перед ее взором появилась краса этого леса – стройная береза. И птичка обрадовалась березе…

 

Это было  давно, когда осень очень рано наступало. Не успели листья опасть, как завыл холодный осенний ветер. Шустрые птички сбились в стаи и начали улетать в теплые края. А вся живность не летучая попрятались в свои норы. Лишь одна маленькая птичка со сломанным крылом не смогла улететь со всеми вместе. Она села на холодную землю и начала горевать, не зная, куда пойти. Она думала, что так и погибнет под холодным, жестоким ветром. Тогда за опушкой птичка заметила большой дремучий лес. Она обрадовалась, и думала, что деревья поймут ее и пустят на свои ветки перезимовать. Поскакала птичка в надежде на сухое и теплое место, оберегая свое сломанное крыло.

Первый перед ее взором появилась краса этого леса – стройная береза. И птичка обрадовалась березе…

 

– Привет! Извини, если напугала, – сказала она, когда открылась дверь купе во второй раз.

– Здравствуйте, – отозвался Талгат, будто вышел из транса. Он посмотрел на девушку с рыжими волосами, которые вились по ее плечам и отсвечивались на солнечных лучах, создавая солнечные зайчики по всему купе. Она была старше на несколько лет, но это не помешало биться его сердцу чуть быстрее и учащенно. От первого взгляда Талгат почувствовал что-то теплое и нежное внутри себя. Ему хотелось сидеть и смотреть на ее милое веснушчатое лицо и рыжие волосы, которые чуть-чуть и сведут его с ума. До сегодняшнего дня ему не удавалось повстречать такую необычную, обжигающую красоту. Рядом с ним всегда ходили кареглазые мулатки, либо привычные для наших глаз азиатки. Но, такую девушку, которую при рождении поцеловал Солнце, еще не видел. Плавно ехавший поезд и мир вокруг слились в одно и растворились в необычной девушке.

– Что? – спросил Талгат, когда понял, что не услышал вопрос.

– Я спросила у вас «вы один едете?» – мило улыбнулась она и села напротив него.

– Да, пока что один, – замялся Талгат, не видя вокруг ничего, кроме ее голубых глаз, которые как два океана блестели на фоне миллиона ярких солнц, что обрамляли ее лицо персикового цвета, где мелкие веснушки притягивали взгляда не меньше.

– Талгат, – протянул он руки через некоторое время, осознав тупости молчаливого момента, когда оба смотрели на природу за окном, которая медленно готовилась к холодной зиме.

– Лиза. Елизавета, – ответила она рукопожатием, в которой мелкие искры полетели в их сердца. В миг секунды оба почувствовали что-то, что связало их в этом поезде. Постепенно воздух в купе электризовался и создавал что-то похожее на ураган, то медленно сбивая их, то давая быстрее биться их сердцам.

Время шло. Поезд ехал. Чувства влюбленности зажегся быстро, и угасало медленно, раня их души еще сильнее.

– Береза-краса, помоги, приюти меня на зиму. У меня крылышко сломано, и я не смогла улететь с остальными, поэтому мне надо переждать эту зиму. Будь добра и Береза-краса, помоги, приюти меня на зиму. У меня крылышко сломано, и я не смогла улететь с остальными, поэтому мне надо переждать эту зиму. Будь добра и разреши мне взобраться к тебе, к теплым веточкам твоим, –  замолвила птичка, обращаясь к березе.

Посмотрела береза на птичку и сказала:

–  У меня много веточек, за которыми надо следить, и не до птички со сломанным крылышком. Лети отсюда.

Птичка не обиделась. Она поскакала дальше, бережно держа сломанное крыло. И увидела она перед  собой огромный дуб, который, к сожалению, кроме могущей

 

– Поговори со мной, – тихо обратился Талгат, когда она поймала его на разговоре с соседями на тамбуре, пока курили. Она была ревнивая и замкнутая, когда обижалась. Талгату было трудно что-либо вывести из нее, чтобы открыто поговорить. Чувства, которые медленно угасали в их сердцах, сочились кровью, словно снимали кинжал с их тел.

– Если ты не будешь говорить со мной, мы не сможем разобраться в наших отношениях. Неизвестность в отношениях тормозит нас, потому что я не знаю, ждать тебя или уйти?

– Прости, – наконец-то вымолвила она, – мне пора. Я должна…. Я выхожу на следующей станции. Я больше так не могу. Меня терзает разница в возрасте. Это неправильно…

– Почему? – спросил Талгат, осознавая, что ответа он знает наперед. Дело было не в возрасте, а в чувствах, которые появились при первой встрече. Они были обманчивы.

– Так надо. Ты молод еще, – сказала Лиза, когда они уже стояли перед входом в их купе, и держала обеими руками за его лицо, которое пылало от невысказанных фраз и молчаливых вопросов. Оба понимали, если даже чувство влюбленности ушли, то осталась любовь в их сердцах, которая со временем угаснет и прах разлетится по всем уголкам их памяти.

– Ты не должен останавливаться на мне. Ты должен почувствовать все палитры эмоции, испытать все грани чувств и узнать все секреты чистой любви. Не останавливайся. Я уверена, ты умный, красивый парень и найдешь то, что ищешь. Ведь ты не просто так сел в этот поезд. Иди дальше и ты найдешь свою станцию,  – сказала она и напоследок обняла Талгата крепко, когда проводник открыл дверь в купе, чтобы предупредить о станции.

Человек, которого увидел в первый раз, и все, что ты испытал, произошло впервые, запоминается на всю жизнь. Со временем это может забыться, но испытав это еще раз, ты вспоминаешь все заново: ощущение, запахи, прикосновение и теплоту чувств.

Поезд тронулся с места и продолжил свой путь. Талгат посмотрел вслед за исчезающей Лизой, но она не позволила себе обернуться, дабы не открыть заживающие раны. Чувство одиночества, которое он не испытывал до этого момента, поглотило его полностью. Стены купе сжимались и давили ему на грудь, а воздух в легких становился тяжелым.

На улице темнело, пока Талгат справлялся со своим одиночеством. Он хотел забыться и забыть не мимолетные чувства, но запах увядшей любви до сих пор травил душу, несмотря на то, что его увели за тысячу километров от места, где треснул и упал кусочек огромного, теплого, доверчивого сердца. Вытерев слезы одиночества, он сделал несколько глубоких вдохов и попытался успокоиться. В этом отчасти помогали случайные пассажиры, которые заходили в купе и садились напротив. Кто-то поздороваться, будто они давно знакомы; а кто-то спросить сигарету или зажигалку, чтобы подкурить. Так и Талгат разговорился с ними. Но, как только он проникался симпатией, они уходили, забирая свои кусочки от его сердца. Он не понимал, почему люди так поступают с ним. Если некоторые понимающе улыбались, то остальные говорили «еще не время». Не время? Время к чему? Что? Как не время? Почему?

Но, никто не осмеливался указать путь молодому и наивному попутчику, который чувствовал себя загнанным в угол. Ведь, у каждого человека свой путь и никто не должен указывать ему, как пройти ее. Если истории схожи, не значит, что исход будет одинаковым. Каждый шаг, каждое слово меняет жизнь, и невозможно с точностью знать, что случится с тобой или другим в определенных обстоятельствах.

Пока Талгат не видел будущее, он старательно держался за прошлое. Если бы каждый человек знал свое будущее хотя бы на пару месяцев вперед, он смог бы оценить перспективы. К счастью или, к сожалению, человек не может предугадать, что правильно, а что нет. Вот и Талгат не догадывается, что его ожидает в конце этой поездки.

Тем временем, поезд ехал себе вдаль, постукивая колесами, и просигналив на станциях, предупреждая о подходе. За горизонтом розовел рассвет, что принесет новые чувства в новый день.

 

– Добрая ветла, твои ветки густые, уютные, пусти меня пожить на них до весенних теплых дней, – просила бедная птичка.

– Лети отсюда, я с речкой разговариваю, а с всякими встречными мне и разговаривать-то не к лицу, – гордо ответила ветла.

Птичка была еще сильней подавлена, потому что зима приближалась, а никто не хотел пускать ее, и разговаривали с ней свысока…

 

Когда Талгат проснулся, первым делом он заметил небольшой розовый чемодан, который был пристроен под столиком. Он непонимающе посмотрел на него и, подняв голову, посмотрел на место напротив него. Он потерь свои глаза. Может ему кажется? Там лежала девушка. Блондинка. Глаза были закрыты. Ее спящее личико казалось, светилось, будто там не девушка, а сам ангел спит. Талгат взбодрился, потому что новый попутчик – новые эмоции. Он был готов отдаться во власти чувств, какие бы не возродились здесь. С такими мыслями он вышел, чтобы умыться. Холодная вода отрезвляет разум и дает немного остыть. Талгат обещал себе не впадать из крайности в крайность, а обдумывать каждый шаг, следить за своими эмоциями и не выбиваться из колеи.

Когда он вернулся в купе, девушка была бодрая и отоспавшая, сидела на своем месте, и смотрела фотографии на своей камере.

– Привет, – отозвался Талгат, приветствуя нового попутчика.

– Доброе утро, – на секунду она остановила взгляд на нем. Этого было достаточно, чтобы потухший огонь дал тепло. Талгат почувствовал это, но заглушил мгновенно.

– Любишь фотографировать? – спросил Талгат, указывая на камеру, не зная другого способа для нейтральной темы.

– Типа того, – она пожала плечами и щелкнула его. Посмотрела на снимок, затем еще раз.

– Ну, как?

– Нормально. Я – Полина, – протянула руку девушка, которая была нежная на внешность, и грубовата на характер.

– Талгат, – ответил он взаимностью.

– Далеко едешь? – спросила она, отвлекаясь на красоты природы. За окном снег отсвечивал и блестел, словно миллиарды звезд окутали землю. Изредка на камеру попадались птицы, которые свободно летали над заснеженными полями и лесами. Зима укутала не только землю, но и деревья в свое снежное одеяло.

– Надеюсь, что нет, – неопределенно выразился Талгат.

– Как это? Ты не знаешь, куда едешь? – удивилась Полина, поставив камеру на стол.

– Когда я сел – знал. А сейчас не знаю, куда я еду. Но, мне сказали, что придет время, и я пойму, где сойти. Вот и жду, – неуверенно пожал плечами.

– В первый раз значит? – понимающе закивала она.

– Да. А ты? Ты уже была на этом поезде? Ты ехала по этим путям? Ты знала, куда едешь? И зачем? – засыпал Талгат вопросами.

– Тише, тише. Ты, наверное, не раз слышал за всю поездку, что никто не имеет право говорить тебе, как и где сходить. Здесь за этим строго следят. Ты сам должен решить, когда и где сойти. Тебе сердце подскажет, – указала на сердце, дотронувшись к груди. Талгат заслушался и зеркально поднес руки к своему сердцу.

– Вот опять. Я уже перестаю верить в людей, – огорчился он.

– Не надо. Это твой путь. Мы попутчики. Мы те люди, которые по мере своей силы окажем тебе помощь. Мы не можем напрямую сказать, но можем направлять.

– То есть, если  еду еще, значит, я не доехал до своего пункта назначения. И, каждый человек, который будет встречаться на моем пути как опыт. А, может, я пропустил свою станцию. Как тогда быть? – размышлял Талгат.

– Ты уже верно думаешь. Здесь невозможно сбиться с пути. Сердце подскажет, – повторила Полина.

– Да, ты уже говорила…

– И буду говорить, – перебила она, – потому что это неписаный закон и правила этого поезда.

– Если ты прошла свой путь, то почему ты здесь?

– Ты знаешь ответа.

– Не понимаю тебя. Как это? О чем ты хочешь мне сказать?

– Сколько ты уже едешь? – ответно спросила Полина, когда поезд начал сбавлять скорость, подъезжая к очередной станции.

– Достаточно, чтобы понимать, о чем ты хочешь сказать. Ты имеешь в виду, что я этого искал и хотел…

Полина кивнула и выжидающе смотрела на него. Он не знал, что еще сказать. Один шаг и все либо разрушиться, либо обретет иной смысл. Как бы Талгат не увертывался от импульсов Полины и своих чувств, куда попала новая искра, все равно он попадал в тупик. Человек может закрыть глаза и не видеть, но закрыть душу и не услышать или не почувствовать – не может.

Чувства влюбленности не поддается контролю. Он настигнет тебя врасплох и будет мучить тебя, пока ты не признаешься себе.

– Да, – кивнула она еще раз. – Но, мне пора. Ты осознал это слишком поздно. Если судьба будет благосклонна к нам, то мы встретимся еще раз, – Полина встала со своего места и укатила розовый чемодан к выходу на очередной станции разлуки.

Талгат даже не понял, как она быстро вошла в его купе и также молниеносно вышла из нее.

 

– Не унывай, птичка, я тебя всю зиму буду кормить своими ягодами.

Птичка устала и была голодна. Медленно брела дальше вглубь леса, осторожно ступая, чтобы не сделать больно раненому крылышку.

– Бедная птичка, куда же ты идешь? – заметила зеленая ель несчастную птичку.

– Я не знаю, – ответила она.

– Как это не знаешь? – удивилась ель.

– Крылышко у меня раненое, не смогла улететь со всеми вместе. Вот и бреду по лесу. Просилась деревьям пустить меня перезимовать – никто не пустил. Никто меня не жалеет.

– Ах, бедная моя, – жалостливо воскликнула ель. – Тогда поживи у меня. Вот садись на эту мохнатую веточку – она самая теплая.

 

За окном лил сильный дождь и где-то сверкал гнев Зевса, освещая ночь на несколько секунд. Поезд ехал то быстро, то сбавляя скорость, чтобы пропустить другой состав. На каждой остановке Талгат ждал, что откроется дверь в его купе и сядет напротив, если не Полина, то та, которая поможет ему забыть и восстановить его разбитое сердце. Полина забрала большой кусочек от его сердце, что Талгату не осталось возможности согреться. Холод снаружи сквозил и внутри него. Он больше ничего не чувствовал. Он мог надеяться и ждать, что поезд приведет его в нужную станцию.

За всю поездку Талгат смог почувствовать влюбленность, любовь, разочарование и разбитое сердце. Он повзрослел. Он понимал свою ошибку. Он понимал свои слабости. И сейчас он был готов бороться на свое счастье. Если он всю дорогу не понимал и ждал чего-то, то сейчас он осознавал, что расстояние и бездействие разлучают людей.

Иногда человеку надо секунда, чтобы понять. Иногда и вечности мало.

Возможно, у судьбы есть свои планы на будущее Талгата, но то бездействие на движущемся поезде, нагнетал на тоску и страх, что он незаметно прошел мимо. Талгат начал быстро собирать свои вещи и одеваться, когда проводник объявил очередную станцию. Он понимал, что не всегда осознанные действия приводят туда, куда ты хочешь, но дает понять, что ты сделал правильный выбор или нет. Это оптимальный вариант и лучший, чем сожалеть по проходу времени, что не сделал тот или иной шаг перед появляющимися иллюзорными возможностями.

Когда Талгат наклонился, чтобы зашнуровать свои ботинки, он заметил кусочек бумаги под сидением соседнего места. Ему стало интересна не бумажка, а то, что кто-то был до него в этом купе. Бумажка была скомкана, и возможно, специально брошена туда.

Он развернул лист, который был из плотной бумаги, где печатными буквами были написаны следующие слова:

«Добро пожаловать на поезд «Спутник жизни».

Пусть Ваша поездка будет самым ярким и счастливым!

Желаем Вам встретить вашу судьбу на этом пути.

Счастливо добраться!»

Внизу синей шариковой ручкой было дописано: «Если ты нашел эту запись, то слушай свое сердце, верь в себя, а не в судьбу. Судьба жестока, она заставит тебя ждать и быть только с ней. Действуй! Если ты это читаешь, значит, ты на правильном пути. Не упускай любовь!»

 

Раненая птичка зажила в тепле и уюте. И как-то ночью разгулялся ветер и это ему понравилось, тогда он решил раздеть все деревья донага, но прежде, чем сделать это, он решил спросить у Мороза:

– Батюшка-Мороз, со всех деревьев листья сорвать? Всех лишить тепла?

Царь холода сказал:

– Со всех срывай. А те деревья, что взяли под защиту маленькую птичку, не трогай, пусть они всю зиму стоят зелеными.

Ветер послушался Мороза и не тронул ель, сосну и можжевельник. Так и по сей день, они стоят и радуют глаза своими зелеными иголочками всю зиму.

 

Для Талгата это было своего рода сигналом, что он действует правильно. Мысленно поблагодарил он того, кто написал эти строки, и обратно скомкав, положил туда, откуда взял. Ведь в поезде нельзя подсказывать, как действовать. Здесь нет инструкции. А эта записка, если не всем, то самым нуждающимся откроет глаза.