Убийство в Астане

Пролог

…Свежий ветер остудил разгоряченное лицо. Как всегда, после приступов ярости пришло и раскаяние. Да, он охладел к Альбине, но, в конце концов, она здесь ни при чем! Это все законы химии, а что там творится в наших мозгах и сердцах, какие там реакции проистекают в данный момент времени, знать не дано. Одна девушка волнует тебя, а другая, более красивая, умная и обаятельная, оставляет тебя таким же равнодушным, как волка-мясоеда пресловутая капуста из детской головоломки. Успокоившийся Руслан уже хотел было вернуться назад и извиниться перед Альбиной, как вдруг в кармане завибрировал телефон.

            Нет ничего неприятнее неизвестного номера в те моменты жизни, когда только и ожидаешь от нее подвоха. Совершенно кривые, невнятные цифры высветились на дисплее. Еще не ответив на звонок, Руслан почувствовал, как в животе потянуло неприятным холодком. Он хрипло произнес: «Алло!»

            В ответ услышал торопливый казенный женский голос, просящий сначала подтвердить, что он действительно Руслан Дарен, а затем предписывающий срочно явиться в Управление полиции по неотложному делу, касающемуся убийства его отца…

 

Часть первая

Глава 1

Апрель в Астане, несмотря на тщетное сопротивление свирепой зимы восстановить статус-кво, выдался теплым. Жители столицы с огромным удовольствием расставались с теплыми шубами и пуховиками, меняя их на легкие, почти невесомые после зимней тяжести, курточки и пальто. Очередной финансовый кризис, черным лебедем залетевший в степные просторы, оставил после себя запредельные цифры на обменных пунктах валюты и веселой рысцой продолжил свой полет по офисам левого берега и стареньким квартирам правого.

Впрочем, где немцу смерть, а русскому всего лишь хорошо, там казах закатывает той. Рестораны и кафе работали на полную катушку, Правда, тамады начали добавлять в свой арсенал забытые лет десять тому назад шутки про очередной кризис.

            Одну из таких шуток Руслан Дарен, высокий, симпатичный юноша, черноволосый, но с зелеными глазами, во время обеденного перерыва в ресторане с зазывным названием «Әдемі», расположенном напротив «элеватора» - здания «КазМунайГаза», рассказывал своей девушке Альбине Аккожиной. Молодой человек работал финансовым менеджером в крупной компании «Сламбертон», занимающейся продажей программных продуктов для нефтегазовых компаний. Альбина, считавшаяся на курсе одной из первых красавиц, закончила пару лет назад экономический факультет евразийского университета, но нигде не работала, наслаждаясь тусовками и поездками за границу. Их отцы, Джеймс Дарен и Канат Аккожин, являлись давнишними партнерами по бизнесу.

            — Новый анекдот услышал, Альбина. Жил-был бай, и у него было две жены: Доллари и Тенгегуль. Доллари и Тенгегуль всегда соперничали между собой. Однажды жены решили окончательно определиться, кто из них самая любимая. Доллари спросила:

— Если бы мы втроем оказались в одной лодке посередине океана, а лодка выдерживает только двоих, кого бы ты оставил?

На что бай ответил:

— Конечно, тебя, Доллари.

Тенгегуль со слезами в глазах взмолилась:

— Почему не меня?

Бай ухмыльнулся:

— Ну ты же плавать умеешь!

            Альбина поправила прическу (в этом месяце она была блондинкой, что великолепно шло к ее глазам и белоснежной коже) и улыбнулась:

            — У нас в Казахстане нигде вроде океана нету, ты, Русик, зарплату в долларах получаешь, отец твой англичанин. Тебе и вовсе горевать не приходится! Шутки шутками, а неужто время настанет, что и мне работенку искать придется?

            — Вряд ли, Альбина, — расхохотался Руслан, — балует тебя папа, не хочет, чтоб его любимая дочка офисным планктоном становилась. Пусть старший брат твой работает, бизнес развивает.

            В это время появился вышколенный официант в безукоризненной белой рубашке и черной жилетке, принесший поднос с салатом «Цезарь», откуда выглядывали розово-красные креветки, резко подорожавшие в последнее время с падением тенге, и простым греческим (Руслан в шутку называл его древнегреческим) салатиком из карагандинских парниковых огурцов и помидоров, тоже, впрочем, не отстававший в цене от заморских собратьев благодаря предательски вкравшимся оливкам.

            Девушка вяло нанизывала черные масляные бусинки на вилку, поскольку особого аппетита не было. Ее абсолютно не устраивали отношения с Русланом. Тот, как все молодые люди, не спешил расстаться с холостяцким положением, тщательно избегая тяжелых цепей Гименея.

            Альбина, в принципе, тоже не особо тяготилась своей свободой, однако существовало одно маленькое, но веское «но». Все ее многочисленные подружки, как сговорившись, одна за другой повыскакивали замуж. Это означало, что их шумные компании, какими они заваливались в ночные клубы и тусовки, изрядно поредели. В телефонных разговорах появились непривычные обороты типа «мы с мужем в следующем месяце поедем на Бали» или «у нас с моим сегодня романтический ужин» или «к нам приехали родители мужа» и прочее, и прочее. Самой же обидной фразой, выслушиваемой от подружек, была такая: «Почему Руслан не делает предложение? Мне Тимка (или Нурик, или Досик) сделал всего после трех месяцев знакомства…» Сердобольные и в то же время жестокие подружки ясно намекали, что молодой человек не слишком любит ее, раз так медлит и лезли со своими советами.

            Альбина внезапно почувствовала себя конченой неудачницей, и причиной ее треволнений являлся красивый самодовольный юноша, сидящий на другом конце роскошно сервированного стола с красными розами в изящном фарфоровом кувшине и рассказывающий совершенно несмешные анекдоты.

            Опять пришел официант, ведший свою ежедневную скрытую от посторонних глаз борьбу за чаевые. В нехитром, казалось бы, деле требовалось особое искусство. Он не должен выглядеть назойливым, тщательно соблюдать приватность и покой гостей и в то же время обязан улавливать шестым чувством исходящие от них нетерпеливые флюиды, когда срочно требуется присутствие.

            Открыта мельхиоровая тарелка-баранчик, и наружу выплыли ароматы семги под ореховой корочкой, приятно ударившие в ноздри. Альбина любила рыбу, поскольку родилась у Каспийского моря еще в те времена, когда черная и красная икра была изобильна и дешево стоила. Руслан же заказал морепродукты с рисом.

            — Хотя едят его вместо хлеба больше половины людей нашей планеты, это большинство по весу значительно уступает любителям пшеницы, — щегольнул он своими сельскохозяйственными познаниями.

            Альбина скривила красиво очерченные губки в подобие улыбки. Как известно, женщина не мыслит, она замышляет. На этот раз план, составленный ею со своей подружкой Настей Зубаровой, вместе с ней четыре года проучившейся в университете, должен железно сработать. Альбина давно подозревала, что ее парень, не отличающийся твердостью характера, подпал под влияние друга Бориса Ломинского, человека, воспринимавшего брак как стихийное бедствие или наказание. Она лично слышала из уст женоненавистника, ненавистника не женщин, а жен как класса, что «хорошее дело браком не назовут» или «брак — это отношения, где один прав, а другой — муж». Так что ей было ясно, под чью дудочку поет Руслан. Настя же, как и Альбина, пока тоже не вышла замуж, так что в последнее время они инстинктивно тянулись друг к другу, делились тайнами и обсуждали своих более удачливых в матримониальном плане подруг.

            Борис Ломинский казался неплохой партией даже для самой Насти, отличавшейся претензиями и имевшей на это полное право. Все подружки в один голос называли ее красавицей и находили, что она вылитая копия голливудской звезды Кэтрин Хейгл. Отца Настя лишилась еще в раннем возрасте, зато мама Вера Ивановна работала главным бухгалтером в головном офисе одной из национальных компаний, так что проблем с оплатой обучения, одеждой и транспортом у нее никогда не было. Сейчас Вера Ивановна устроила ее на должность эксперта в департамент финансов дочерней компании и иногда шутила: «Устроила дочку в компанию-дочку».

            Борис же трудился там же, где Руслан, однако в отличие от своего друга-финансиста, работал непосредственно в отделе софта и считался перспективным сотрудником, поскольку умел работать практически во всех программных продуктах компании и отлично знал английский, хотя и не в совершенстве, как Руслан Дарен, сын настоящего уроженца Ливерпуля. 

            Очередь, наконец, дошла до творожного чиз-кейка с шариками мороженого, покрытого тертым шоколадом, и Альбина решила перейти к выполнению замысла. Дождавшись, когда услужливый официант выхватил из-под ее тарелки слегка смятую салфетку и оставил их наедине, она спросила:

            — Кстати, как твой друг Борис, у него так и не появилось новой девушки?

            Руслан внимательно посмотрел на подругу, стараясь понять, к чему та клонит.

            — Нет, как разорвал с Маринкой, так один и ходит, да и некогда ему сейчас, в офисе дел по горло, а он у нас незаменимый.

            Альбина тщательно промокнула губы салфеткой, отпила чая из аккуратной маленькой чашки и произнесла:

            — А помнишь мою подружку Настю?

            Молодой человек оживился.

            — Блонди такая? На актрису из «Голой правды» похожая?

            — Да, как думаешь… — Альбина знала: здесь нельзя идти напролом, диктуя свое единоличное мнение, мужчина должен всегда понимать и помнить, что его точка зрения крайне важна, — может, познакомить Бориса с ней?

            Руслан задумался. Потом, словно взвесив в голове все за и против, заявил:

            — А что, неплохая идея, сегодня же у нас party[1]. Мы с тобой пойдем, заодно и ее приведешь. Блондинки – это его тема.

            Альбина обрадовалась, но внешне никак не проявила своих чувств.

            — Вот и прекрасно.

            Руслан щелкнул пальцами, вызывая официанта, но тот уже и так летел к ним на всех парах.

            С улыбкой глядя на его взволнованное и тревожное лицо, Альбина тихо сказала:

— Русик, оставь ему побольше чаевых.

 

***

 

            После обеда Руслан поехал на работу. Офис его располагался неподалеку от Дома министерств, в бизнес-центре «Санкт-Петербург», выстроенном в виде круглой башни. Здесь всегда существовала проблема парковки, поэтому слегка припаздывающий Руслан оставил свой «Лексус» возле «Байтерека», втиснувшись в чудом освободившийся просвет между двух легковушек. На первом этаже бизнес-центра, как всегда, жизнь бурлила. Кто-то отоваривался продуктами в супермаркете, кто-то выписывал пропуск у симпатичных девушек-дежурных, а кое-кто, как Руслан, пройдя через турникет, направлялся к неутомимо снующим лифтам, ведущим на верхние этажи, туда, где располагались многочисленные офисы.

Кабинеты компании «Сламбертон», как и все в этом странном здании, шли кругом, словно следя за солнцем, набиравшем весенние темпы и манившем наружу сотрудников, в большинстве своем, молодых парней и девушек. Прошлый год для «Сламбертона» выдался исключительно удачным, поскольку главная национальная нефтяная компания страны перешла на использование именно ее программных продуктов. Руководство, потирая руки, тут же увеличило штаты и перенесло региональную штаб-квартиру в Астану. Как справедливо заметила Альбина, на персонале, трудившемся здесь, кризис пока отразился не сильно. Зарплату продолжали платить в долларах, хотя количество лицензий, запрашиваемых нефтяным бизнесом, стало заметно уменьшаться. Как бы то ни было, настроение офисных менеджеров не теряло тонуса.

            В просторной комнате, выходящей окнами на стройку еще одного бизнес-центра, возводимого под руководством арабских шейхов, в дальнем углу в наушниках сидел Нуржас Рахметов, специалист по программам, обрабатывающим  сейсмическую информацию, особо ценную для геологоразведки. Его веселый характер импонировал всем коллегам, а девушек в дополнение к этому привлекали симпатичное лицо и спортивная фигура.  Один Руслан знал, что за презентабельной и благонравной наружностью скрывался прожженный Казанова. Раньше Нуржас жил в южной столице, и любимым занятием парня, в котором бушевали гормоны и лютовал интерес первопроходца, было соблазнение красивых невинных девушек. Схема его выглядела простой, но при этом практически не давала сбоев. Нуржас выбирал предмет атаки, ухаживал за ним в течение четко отмеренного времени, а затем делал предложение перейти к физической стороне их отношений, то есть вкусить прелести плотской любви. Для этого он приглашал сопротивляющуюся поначалу пассию в мечеть и заключал мусульманский брак, уверяя, что официально они оформят отношения через пару недель, максимум, месяц. Совратив несчастную девушку, коварный ловелас исчезал, сменив номер телефона и съехав с квартиры, снимаемой, так сказать, для съема. Кончилось, однако все это тем, что братья невинных жертв начали поиски коварного соблазнителя, и Нуржасу пришлось срочно эвакуироваться в Астану, где благодаря своим способностям и знанию  Oracle он легко нашел работу в компании «Сламбертон», поскольку как раз в это время прежний сотрудник вслед за женой неожиданно уехал в Санкт-Петербург к ее родственникам.

В настоящее время Нуржас, похоже, остепенился, а его очередная девушка Мира казалось невинной и очаровательной, но впечатления легкой жертвы отнюдь не производила.

            Руслан, улыбаясь, подошел к Нуржасу, по-хозяйски снял с его головы наушники и вслушался в мелодию.

            — Братан, не знал, что ты фанатик Бьонсе.

            Товарищ осклабился:

            — Да нет, просто попурри из любимых вещей Миры, хочу немного приобщиться к ее духовному устройству, вот и слушаю. От работы, главное, не отвлекает.

            Руслан посмотрел на непонятную для него страницу SQL-кода, разрабатываемого другом и улыбнулся:

            — Я что, начальник твой? Слушай, чего твоя душа желает.

            Прежде чем водрузить на место громоздкие черные наушники, напомнил:

            — Не забыл, сегодня встречаемся в «Вижн»? Кстати, Альбина собирается Бориса со своей подружкой познакомить.

            — С Настей? Это тема! — оживился Нуржас, продолжая стучать десятью пальцами по узенькой клавиатуре. — Видел ее, видел, чува абсолютно при всем, и лицо, и фигура, и в голове кое-что имеется.

            — Тогда до вечера! — оборвал разглагольствования товарища на излюбленную тему Руслан и отправился к ожидающим его скучным бухгалтерским делам.

            Впрочем, молодой человек любил свою работу: для него дебит и кредит не казались пустыми понятиями, и он тщательно вел все финансовые документы, хотя дома слегка подтрунивали над ним за излишнюю педантичность и аккуратность.

            Еще раз позвонила Альбина, уточняя время встречи. Вот, собственно, все, на что отвлекся Руслан во второй половине дня.

            Попрощавшись с коллегами, не торопившимися покидать офис, завершая свои дела, а кто и просто увлекшись приманками, щедро раскинутыми многоячеистыми сетями Интернета, он быстрым шагом двинулся в сторону «Байтерека», на ходу включая зажигание любимого «Лексуса». Джип отозвался привычным звуком. Руслан легко запрыгнул на сиденье и, огибая зажёгшийся огнями «Байтерек», двинулся в сторону Кургальджинского шоссе, а далее – на тихую улицу Атырау, где в двухэтажном фешенебельном коттедже стоимостью в несколько миллионов долларов жили его отец, мама и он сам.

            Больше всего пришлось пережидать пробку на пересечении Кургальджинского шоссе с проспектом Кабанбай батыра. Наконец, рослый полицейский лихо завертел полосатой полочкой, разрешая проезд, и, значит Руслану осталось не больше пяти минут хода до дома.

            Он бросил на обочине дороги джип, намереваясь быстро переодеться и отправиться на встречу в «Вижн».

            В последнее время Руслан не любил оставаться дома, и на то существовала веская причина: отношения отца и матери портились не по дням, а по часам. А ведь когда-то они друг в друге души не чаяли…

Отец Руслана Джеймс Дарен приехал в Казахстан еще в мутных девяностых, когда Советский Союз мучительно и натужно распадался, превращаясь то в содружество независимых государств, то в существующие параллельно аморфные республики со все еще общей кровеносной системой снабжения товаров и родственных связей. Джеймс Дарен, человек скорый на подъем, шестым чувством почуял запах денег и отправился в независимый Казахстан продавать оборудование. Занятие это оказалось очень непростым, поскольку система социализма рухнула, так и не принеся заветных плодов, а звериный оскал капитализма еще не ощерился во всю свою пасть, поэтому Джеймсу на первых порах приходилось трудно. Но худо-бедно дела начали идти, чему во многом способствовало знакомство американца с преподавательницей иняза Лейлой, будущей мамой Руслана. Она пришла к нему на собеседование по объявлению, гласившему, что солидной английской фирме требуется переводчик на постоянной основе со знанием трех языков. Двадцатитрехлетняя Лейла подходила   по всем параметрам. Согласно обычаям, она воспитывалась не у родителей, а у бабушки, до семи лет говорила только по-казахски, затем пошла в школу и выучила русский. Во время учебы способная девочка попутно увлеклась английским языком и после выпускного класса отправилась в столицу, где поступила на факультет иностранных языков.

Ничто   не предвещало распада   мощной державы, но коллапс произошел. Времена настали сложные, а в педагогическом институте, где Лейла работала ассистентом кафедры, платили скудно, поэтому, разложив на столе свежие газеты с объявлениями, девушка начала выделять красным фломастером подходящие. Можно было давать уроки детям, но, как правило, это требовало выезда на квартиры, что не слишком ее прельщало, да и мало ли, на кого можно там нарваться, поэтому Лейла искала более приемлемое. То самое объявление, хотя и выделенное жирной черной рамкой, она заметила не сразу, но именно оно оказалось судьбоносным в ее еще такой короткой жизни.

В то время Джеймс Дарен снимал коттедж на окраине южной столицы Алматы. Здесь же он проводил собеседования с потенциальными кандидатками на роль переводчицы.

Сухим сентябрьским днем, ближе к вечеру, Лейла вышла из такси, чуть не доехав до особняка Джеймса, поскольку на домах не было табличек и пришлось высадиться в дельта-окрестности пункта назначения, как сказал бы математик. Она пошла по тихой улице вдоль деревянных заборчиков, слабо защищавших щедрые плоды южной природы. Красные налитые яблоки висели в быстро темнеющем воздухе предгорья, напоминая неподвижные планеты. Внезапно слева от нее открылся небольшой дворик, примечательный тем, что его охраняли два огромных алабая. Оба были похожи друг на друга как две капли воды, лохматые, языки навыпуск, с выразительными умными глазами. Девушка с ужасом глядела на них, никак не ожидая встретить свирепых чудовищ, какими они ей показались. Тяжелые черные цепи, удерживающие их, выглядели декоративными шнурочками, готовыми порваться при одном шевелении могучих шей.

            На этом доме чудесным образом находилась жестяная табличка с белым номером, и именно сюда Лейле и было необходимо войти. С собаками у нее не складывались отношения. Она помнила, как пару лет назад шла по глухому микрорайону в июльский жгучий полдень, когда все люди и животные предпочитали укрыться в прохладной тени. Небольшая, но плотная собачка с тугими боками внезапно выскочила из потайного лежбища и без объявления войны вцепилась девушке в правую икру. Не ожидавшая собачьего коварства Лейла даже не успела закричать, как ногу пронзила резкая боль от укуса острых клыков. Капроновый чулок быстро окрасился кровью, а   разъяренное животное, яростно мотая головой и урча, превращала в лохмотья остатки того, что еще недавно облекало красивую ножку владелицы. Девушка срочно поехала в больницу, откуда сделали звонок в ветлечебницу, и Лейла с дежурной медсестрой отправилась на второе свидание с агрессивной собачкой, поскольку нужно было проверить ее на бешенство. Молоденькая медсестра смело подошла к убежищу собаки, устроенному в густом кустарнике, и тут выяснилась причина ее стремительного нападения. Рядом с ней находились только что родившиеся слепые щенята. Их-то то и защищала мать. Как ни странно, собачка совершенно не испугалась медсестры, словно та воздействовала на нее гипнотическим образом. К счастью, никакого бешенства обнаружено не было, и тот инцидент благополучно забылся. Кроме того, давешняя собачка по сравнению с теперешними монстрами выглядела миниатюрной, бояться которую казалось теперь просто смешно.

            Девушка в растерянности остановилась перед открытыми воротами, не зная, что предпринять. В этот момент на высоком крыльце цвета переспелой вишни появился мужчина в белой косоворотке, джинсах и тапочках на босу ногу. Независимый вид и холеное лицо здорового цвета выдавали в нем иностранца. И, действительно, спустившись торопливо по ступенькам, он обратился к девушке, выговаривая фразы на британский манер, мягко и деликатно, словно диктор с магнитной кассеты, вещающий на аудиоуроках для затаивших дыхание студенток иняза.

            -Hello! Are you Miss Leila?[2]

            -Hello! Yes, it’s me. Could you take away your dogs, please?[3] – пытаясь без акцента и ошибок при первой же встрече, попросила девушка.

            Джеймс заверил ее, что псы только внешне грозные, а на самом деле безобидны и неопасны.

            Несмотря на горячие заверения, Лейла поспешила юркнуть в дверь особняка, прячась за широкую спину хозяина

            Алабаи проводили ее недоуменными взглядами и опять углубились в созерцание пустынной улочки.

            Англичанин жил в южном городе на широкую ногу. По его меркам плата за аренду двухэтажного дома казалась мизерной. Республика только-только выходила из затяжного кризиса, связанного с распадом Союза, поэтому спрос на такие коттеджи еще лишь формировался, а предложений было в избытке, что по всем законам экономики вело к снижению цен.

            Джеймс хорошо оборудовал свое новое жилье. Здесь было все так, как он привык: модная мягкая мебель, элегантные столики со стульями, огромный телевизор. Кроме того, он всегда шел в ногу со временем, а не путался, так сказать, у него под ногами. Одним из первых освоил компьютер, письма слал электронной почтой через модем, подключенный к телефонной линии и с любой техникой обращался легко и уверенно.

Сказать, что Лейлу очаровал этот изысканный британец со строгими манерами, словно сейчас сошедший со страницы классического романа Диккенса, вообще ничего не сказать. Какую выпускницу иняза не привлекло бы общение с непосредственным носителем изучаемого полтора десятка лет языка, притом владеющего им так виртуозно? 

            Англичанину тоже понравилось Лейла. Знание ею английского языка вполне удовлетворило его. Недостатки словаря и заметный акцент с лихвой заглаживались обаянием, деликатностью и прямодушной честностью девушки. Так что вопрос трудоустройства решился мгновенно. Затем начались трудовые будни Лейлы в качестве переводчика. Иногда работы было выше крыши, целый день шли переговоры с местными нарождающимися предпринимателями, с чиновниками, общественными деятелями. Иногда же дни проходили праздно. Сам Джеймс сильно утомлялся порой от тяжелых и большей частью безрезультатных встреч, поскольку, как всегда, количество людей, могущих действительно принимать решение, заметно уступало количеству различного рода аферистов, посредников и прочих субъектов, желающих каким-либо образом срубить легкую маржу с доверчивого иностранца.

            В такие дни они просто сидели в доме Джеймса и смотрели фильмы на английском языке, каковых у предпринимателя имелось в избытке. Сначала девушка с трудом понимала сленг героев, особенно, когда они говорили быстро и невнятно. Но с каждым разом становилось все легче и легче. Джеймс разъяснял ей различные идиомы родного языка и объяснял тонкости использования мата.

            — Конечно, в нашем языке слово из четырех букв заменяет практически все, что нужно сказать мужчине, когда на душе накопилось, но есть и другие ядреные словечки, и их тебе как переводчику тоже следует знать, дабы не попасть впросак. Американцы, кстати, к мату относятся гораздо легче, чем мы, чопорные англичане. Ты и сама могла это понять по фильмам. Старая добрая Англия все еще бережет свои каноны и традиции, не зря мы еще держим нашу матушку королеву. Америка же, как быстро повзрослевший ребенок, пустилась сразу во все тяжкие. Ей надо переболеть, устояться, тогда и речь станет сдержанней и цивилизованней. У нас мат большей частью отдан на откуп низшим слоям общества, и здесь наши английские простолюдины не уступят в виртуозности владения нецензурной бранью заокеанским соперникам, — отдавал должное землякам Джеймс. — Что есть, то есть.

Затем он принимался в качестве примера сыпать различными английскими пословицами и поговорками, по причине табуированности лексики не вошедшими в словари студентов иняза.

В разговорах с соотечественниками Джеймс глотал слова, употреблял незнакомый сленг, так что смысл порой оставался туманным, таким же туманным, как и сам далекий таинственный остров, мистическим образом остающийся могущественной силой даже в современное время.

            Лейла привыкла проводить время с забавным иностранцем. Даже, если не было работы, приезжала к нему просто посидеть вместе, попить чаю и поговорить. Иногда она брала на перевод статьи с английского и в случае затруднений тоже немедля обращалась за помощью к боссу, зная, что тот никогда не откажет и разъяснит темное место.

            Девушка уже знала, что Джеймс был женат в Англии, у него растет сын Мартин, оставшийся жить с матерью Стеллой в Ливерпуле. Он не распространялся много по поводу бывшей семьи, и сама Лейла тоже не затрагивала щепетильную тему.

            А в родной стране дела шли не ахти. Советский рубль почил в бозе, появился тенге, слово, давшее название «деньги», что грело душу, но карман не укрепляло. Тенге быстро обвалился на валютной бирже, и началась великая эпоха челноков, символом которой стали огромные клетчатые сумки, сделанные из прочнейшего материала китайскими умельцами. В них перевозилось все, начиная от пуховиков ужасающего качества и кончая турецкими кожаными куртками, украшающими нуворишей и их детей.

            В то время Джеймс неожиданно сделал предложение обаятельной переводчице, и та не смогла ему отказать. Нельзя было сказать, что вокруг нее не вертелось других кандидатов на совместные узы Гименея, но что-то щелкнуло в девичьем мозгу, и она согласилась, несмотря на сопротивление родителей и многочисленных родственников. Особенно переживала мама, воспитанная в патриархальном духе. Мысль, что родная кровинушка выйдет замуж за непонятного иностранца ранее не могла даже прийти ей в голову. Но случилось то, что случилось. Свадьбу сыграли скромную: просто пригласили пару близких родственников и друзей в небольшое кафе, бывшее в прежнее время рабочей столовой, и на этом торжественная часть завершилась.

            Через год на свет появился мальчик, и Лейла дала ему имя Руслан. Джеймс не возражал и полюбил своего сына, стараясь научить его тому, что знал сам. Будучи фанатом «Beatles», приучил и Руслана слушать великолепную четверку, так что уже к десяти годам тот знал наизусть весь их репертуар. В летнее время его часто отправляли к бабушке, где он общался только на казахском языке, а в школу ходил русскую. Таким образом получилось так, что Руслан отлично выучил все три языка, что ему очень пригождалось в жизни. Учеба мальчику давалась легко, в равной степени он быстро решал и математические задачи, а также писал эссе на трех языках. К тестированию после окончания школы он практически не готовился, но тем не менее набрал полный балл за вычетом двух-трех ошибок и получил Алтын Белгі – золотую медаль выпускника.

            Затем была учеба в Бэйлорском университете в американском штате Техас, где Руслан научился южному говору, но так и не привык к тамошней жаре. К этому времени родители уже переехали в Астану, где Джеймс Дарен планировал продолжить свой бизнес.

            Здесь же Лейла нашла отдохновение в одной из столичных баптистских сект, что категорически не одобрял Джеймс. Его родители принадлежали к англиканской церкви, но сам он называл себя агностиком и религиозным себя вовсе не считал.

            — Чем я хуже религиозных фанатиков? — рассуждал Джеймс в разговоре с Русланом. — Я отношусь с добротой к людям, участвую в благотворительных делах. Зачем мне церковь? Эти святоши, вымогающие у твоей матери десятину, а то и больше, отстраивают себе шикарные дома, жируют, а вместо этого, как это по-русски, вешают лапшу прихожанам.

            Джеймс неплохо научился говорить по-русски, мог объясниться и по-казахски, что эффектно действовало на переговорах и помогало при заключении сделок. Какому казаху не понравится, когда ему, улыбаясь, говорят: «Көп сөз боқ сөз»[4] или же «Ақпаса, су бұзылады[5]», после чего длительные процедуры обсуждений превращаются в веселое обсуждение, заканчивающееся, как правило, подписанием взаимовыгодных контрактов.

            Лейла, продолжавшая преподавать английский язык в экономическом колледже, похоже, перестала находить понимание в родной семье. Как бы ни был хорош Джеймс, он большую часть времени посвящал бизнесу, Руслан находился на учебе в Америке, вот и почувствовала женщина себя всеми оставленной.

            Однажды на улице к ней подошла хорошо одетая молодая женщина с каким-то буквально светящимся лицом и сказала следующее:

            — Дорогая моя, вы страдаете, я вижу в ваших глазах печаль и горечь.

            Лейла опустила глаза. Слова незнакомки попали на хорошо подготовленную почву. Более того, странным оказалось то, что у нее весь день болела грудь в области сердца. Удивительным делом эта боль рассеялась, как туман, после первых же слов странной женщины. Она назвала себя Марией, не произнесла больше ни слова, просто протянула бумажку с адресом и сказала прийти к ним в ближайшую субботу.

            С тех пор и началась сектантская эпопея Лейлы с молитвами и песнопениями.

            Вот и сейчас Джеймс пенял жене за очередные финансовые впрыскивания в прожорливое тело секты.

            — Пойми, эти святоши обманывают тебя, почитай в Интернете, чем обычно кончают их адепты! Лучше бы ты эту десятину отдала в какой-нибудь фонд милосердия! — услышал с порога Руслан гневный голос отца.

            — Десятина – совсем другое, Джеймс, — робко отвечала мать.

Как презирал Руслан в ней это пассивное начало, порой проступавшее и в нем самом. Мать часто говорила им обоим, что когда она жертвует деньги Богу, то тот возвращает их сторицей.

            — Хватит тупить, Лейла, — раздражался отец. — Лучше бы за сыном присмотрела.

— Ты же сам его не захотел брать к себе на работу! — выходила из себя и мать.

            Руслан шумно хлопнул дверью, давая понять, что их единственное дитя уже дома и слышит все их пустопорожние разговоры.

            — Отец, я уже взрослый человек, — поневоле заражаясь бациллами родительского спора, резко вступил в полемику Руслан. — Мне уже двадцать три, в Америке я уже два года мог бы алкоголь покупать.

            — А здесь в этом возрасте уже пить заканчивают, — ядовито заметил Джеймс, демонстрируя отличное знание местного фольклора.

            — Вот именно! — буркнул сын, отправляясь на второй этаж в свою комнату.

            Мать позвала его к столу, но Руслан, на ходу надевая куртку, ответил, что поужинает с друзьями, а вернется поздно.

            Отец крикнул ему вслед, что сегодня вечером к ним приедет гость, так что это будет для всех небольшим сюрпризом.

            Раздосадованный очередной словесной потасовкой, в которую он так не хотел вступать, Руслан громко выругался вслух:

            — Fucking home! Fucking guests![6]

Сев за руль, Руслан слегка успокоился. Двигаться на нервах в напряженном городском трафике тот еще риск. Он включил канал с классической музыкой, поскольку слышал, что это помогает при управлении не делать излишне резких маневров и кульбитов, а, напротив, настраивает водителя на умиротворенную волну.

            Помогла или нет прослушанная девятая симфония Генделя, Руслан так и не понял, но тем не менее благополучно доехал до модного в последнее время бара «Вижн». Его популярность имела, как обычно, и негативную сторону: мест для парковки не нашлось, посему он проехал метров сто вдоль дороги, пока, наконец, не вклинился в достаточный для его громоздкой машины просвет.

            Пикнув ключом, молодой человек заспешил к развлекательному заведению, откуда доносились крики хмельного веселья разгулявшейся молодежи. Свежий вечерний воздух для Руслана резко сменился теплой атмосферой, где бал правит алкоголь, ароматный кальян и извечный для людей поиск расслабления и наслаждений.

            Он знал, что друзья уже сидят на втором этаже, где располагались столики на шесть человек, именно столько должно их было собраться.

            Альбина приехала с чуть смущающейся, а потому излишне развязной красавицей Настей. Нуржас, уже захмелевший от пива, стоящего перед ним в высоком бокале с запотевшими стенками, обнимал за плечи элегантную Миру, периодически сбрасывающую нахальную руку. Борис, по всей видимости, скучал и копошился в айфоне. Молодые люди встретили приближение друга криками радости и одобрения. Очередной день с его служебными проблемами, тупыми клиентами, неудачными транзакциями, не сработавшими, как задумывалось, алгоритмами сошел на нет, а теперь можно и повеселиться.

            Настя водила машину «Рав4», что уже послужило поводом для шуток юношей. Уютный компактный автомобиль в народе давно прозвали токал-джипом, так что девушка, привыкшая к такого рода подколам, терпеливо их сносила и в этот раз. В честь знакомства с компанией Настя не побоялась пригубить и пива, заявив, что поедет медленно и ничего с ней не случится. Такое заявление восхитило Нуржаса, тут же поднявшего очередной тост за смелых и прекрасных дам. Даже Борис и тот, наконец, оторвался от своих гаджетов и внимательно глянул на воинственную водительницу.

            — Пей, пей, Настенька, — возбужденно кричал Нуржас, — замуж выйдешь, не до того будет! Муж уже не позволит по кабакам да барам шататься.

            — Это смотря какой муж! — не согласилась та. — Мой будет делать то, что я захочу. А нет, тогда до свидания.

            Глядя на мрачного Руслана и унылого Бориса, Нуржас решил поднять настроение девушек:

            — Короче, ситуация! Посреди степи на дороге стоит «Мерс SLK», кабриолет последней модели. Капот поднят. Возле него в темных очках, платке ходит такая гламурная казашка. В руках «Верту», пытается куда-то дозвониться, но сигнала нет... Тут на горизонте появляется одинокий всадник. Девушка замечает его и начинает махать рукой и звать его:

— Джигит! Джигит! Помоги мне, джигит!

Парень на коне приближается, окидывает взглядом картину и молча проезжает мимо. Девушка кричит ему вслед:

— Куда ж ты, джигит? Неужели не поможешь мне?

Парень едет дальше и под нос себе бурчит:

— Ага, блин, как в степи, так джигит, а как в городе, так мамбет.

            Разгоряченных алкоголем, да и тех, кто даже если не пил, но поневоле вошел в общий для компании градус, много не надо, чтобы рассмешить.

            Темы разговоров менялись, как стеклышки калейдоскопа в руках у любопытного малыша.

            На поверхность беседы, как пузырек из воды, всплыл вопрос женитьбы и замужества.

            — Я считаю, что самое лучшее – гражданский брак, — уверенно начала Настя, найдя взглядом глаза Бориса, принявшегося за шашлык и отключившегося наконец от группы в «Вотсапе», где один из товарищей не давал скучать, присылая одно за другим фривольные видео.       

            — Обоснуй, — заявил Нуржас, размахивая вилкой с нанизанным на ней скользким белым грибом, вокруг которого трепыхалось белое колечко репчатого лука.

            — Да запросто, — выпалила девушка. — Представь, ты вышла замуж, белое свадебное платье, чудовищные расходы на ресторан, тамаду, разные подарки и приданое. И что? Пожила с ним пару месяцев, и понимаешь, что с этим человеком у вас нет абсолютно ничего общего! Как тогда быть? Нет, уж лучше все продумать, проверить, обкататься, а потом, в случае успеха, оформляй, пожалуйста, отношения.

            — Убедительно, — поддержал точку зрения Борис, — золотая вы, оказывается, девушка…

            — Да, — согласился внезапно притихший Нуржас, — да ведь только невинность уже не вернешь.

            — Ну да, — взвился Руслан, до этого молчащий, — ты в этом деле дока, хорошо преуспел.

            — Не понял, — встрепенулся товарищ. — Ты что, Рус, недоволен чем-то? Какая муха тебя укусила? 

            Практически никто не знал о похождениях ораклиста в южной столице, поэтому Нуржас страшно боялся, что его репутации нанесут удар, и от ближайшего друга он не ожидал такого подвоха.

            Руслан не стал распространяться на больную для товарища тему. Волна возбуждения и гнева, возникшая в нем после разговора с родителями, плавно сошла на нет. Он встал и сообщил друзьям, что к нему прибывает гость, а посему надо отлучиться. Поймав недоуменный взгляд Альбины, Руслан поспешил добавить, что, возможно, еще вернется. Все будет зависеть от обстоятельств.

            Ребята проводили его веселыми шуточками, и Руслан быстро спустился вниз, открыл тяжелую дверь и с наслаждением вдохнул свежий воздух.

            Глянул вверх, надеясь найти знакомые созвездия, но куда там: в мощном освещении фонарей и окон многоэтажек само небо потерялось где-то в высших сферах. Юноша подумал, что бесследно для психики горожан не проходит такая слабая связь с природой, теряется чувство причастности, взрастает некий особый тип, который трудно даже назвать «Гомо Сапиенсом», скорее это «Гомо Ситикус».

            Садясь в джип, Руслан добавил про себя, а еще «Гомо Автоматикус».

            Вокруг него двигались и другие «Гомо Автоматикусы», спеша по своим делам, кто домой, кто на работу, а кто – в ресторан, бар или караоке.

            Руслан догадывался, что за гостя ожидал сегодня его отец. В этот вечер из Ливерпуля прибывал сын Джеймса Дарена от первого брака Мартин. Отец собирался лично поехать в аэропорт встречать, зная, что у остальной части его маленькой семьи отношение к британцу более, чем сдержанное. Во-первых, сам отец семейства виноват в том, что совместная дружба не заладилась, поскольку резко порвал с первой женой, оставшейся в одиночку воспитывать сына. Джеймс виделся с первенцем редко, навещал его от случая к случаю во время командировок на берега Туманного Альбиона. Тот же постоянно искал своего отца, наконец, списался с ним, и после долгих переговоров по телефону, скайпу, электронной почте и прочим удобным приспособлениям для облегчения коммуникаций, договорился о своем приезде в Астану. Во-вторых, Руслан лично не переваривал своего единокровного брата. Причиной тому давнишняя встреча в Англии, когда отец взял его с собой в Лондон, куда приехал и двадцатилетний Мартин. Руслану тогда было всего четырнадцать лет, и ему очень не понравился заносчивый англичанин. Теперь-то Руслан понимал, из-за чего тот так сердится. Кому понравится делить своего отца с совершенно посторонним человеком из далекой азиатской страны, отнявшем, грубо говоря, у него детство. Но что вышло, то вышло. С огромным чувством облегчения покидал Англию Руслан, несмотря на все тамошние красоты и достопримечательности в виде изысканного Букингемского дворца и стойкого Биг Бена.

            И вот теперь Мартин снова здесь. Сколько ему сейчас? По подсчетам выходит двадцать девять лет. Помнится, он учился на врача. Вечный такой студент, но, может, в последнее время уже начал практиковать.

            Руслан припарковал джип, и, чуть постояв на улице, нехотя поднялся по ступенькам в дом.

            Из кухни слышался радостный голос отца, усталый – матери, и какой-то приглушенный, невнятный тенорок новоприбывшего родственника.

            Мартин не изменился с тех пор. Такой же невысокий парень с рыжеватыми волосами, голубыми глазами и в очках с безнадежными диоптриями. За эти шесть лет успел нарастить брюшко. Впрочем, он отнюдь не был лишен определенного шарма.

            Родители и Мартин уже поужинали, отведав фирменного блюда Джеймса – бухарского плова.

            Мать предложила ему присаживаться к столу. Руслан решительно отказался. Затея отца собрать членов семьи за одним дастарханом выглядела сейчас отвратительным фарсом и какой-то провокацией. Никогда он не сойдется с этим парнем.

            Он развернулся и двинулся в сторону выхода.

            — Эй, парень, куда ты? — прозвучал мягкий голос отца.

            — Я там у ребят ненадолго отпросился, мол, брат приедет, сказал, что вернусь, — нехотя буркнул в ответ Руслан.

            Джеймс явно размяк от встречи с Мартином, перед ним стояла бутылка шотландского виски, которую он пил, похоже, один.

            — Слушай, сын, возьми с собой тогда и брата. Пусть развеется, познакомится с твоими друзьями.

            — Да он устал с дороги, папа. Пусть отдохнет, нагуляется еще, — пробовал было отказаться Руслан, но Джеймс был настойчив.

            — Какие его годы! Отоспится еще. Как говорил Чехов, самое лучшее в мире – это роскошь человеческого общения, так или нет?

            Руслан знал, что отец не отстанет. За внешней мягкостью Джеймса скрывался жесткий характер предпринимателя, умеющего добиваться целей во всем: как в бизнесе, так и в семье. Впрочем, за исключением одного пункта, — горько подумал юноша, — мать никак не может отвадить от этих долбанных сектантов…

            — Ok, Martin, let’s go[7].

            — Я готов, — неожиданно по-русски ответил тот. Видно, ради поездки в Азию, он даже выучил язык.

            — Дайынсың ба?[8] — оживился Руслан, но этих слов англичанин уже не понял и поднял брови домиком.

            Джеймс засмеялся.

            — Are you ready, son? It is in Kazakh.[9]

            — Дайте время, выучу и казахский, — улыбнулся дипломатический брат. — Там в Англии русских много, а казахов не так.

            И обращаясь к Руслану, спросил:

            — Поможешь?

            Тот ничего не ответил, только махнул рукой: иди, мол, за мной.

            Возле ресторана все свободные места оказались, конечно, забиты, поэтому, оставив машину на обочине, он знаком велел Мартину двигаться за ним. Друзей за столиком они не нашли, однако, причина этого была ясна и прозрачна. Громко гремела шальная музыка, и, наверняка, все они бросились в самую гущу весело и бурно движущейся толпы.

            Некий Жандос заказал в честь дня рождения своей девушки Маржан хит последнего времени Мария-Магдалена и теперь в шумном кругу празднующих двадцатилетний юбилей юной красавицы радостно плясали, напевая:

            — Маржаным-Магдалена, о-хо-хо! Талайдың арманы едің, о-хо-хо!

            Под эту музыку плясал весь зал, а где-то ближе к круглой сцене, где находился сам ди-джей, они нашли пятерку друзей.

            Руслан решил пока не представлять своего брата, из-за шума все равно ничего не было слышно. Так что он вяло присоединился к общему веселью. Мартин же почувствовал себя в своей стихии: словно в разгульном ливерпульском кабачке в окружении напившихся эля англичан, ошибочно считающихся чопорными.

            Британец ловко подобрался к Альбине и начал виться вокруг нее, неуклюже изгибаясь грузным телом, затем взял ее за руку и, встав на одно колено, заставил кружиться уже вокруг себя. Руслану не слишком понравился такой разворот застенчивого, на первый только взгляд, гостя, однако ему показалось негостеприимным одернуть зловредного братца.

            Воздух пропитали запахи женских и мужских духов, пахло здоровыми молодыми телами, сексуальная энергия словно царила над всем этим залом. Не зря Бернард Шоу заметил как-то: «Танец – вертикальное выражение горизонтальных желаний».

            Наконец, песенная Мария Магдалена перестала каяться, и шумная группа друзей поторопилась за свой столик промочить сухие горла. Тут же Руслан и представил своего британского брата.

            Появление чистокровного англичанина внесло ароматную перчинку в атмосферу ужина. Каждый старался продемонстрировать свои познания в английском. У всех, кроме Нуржаса и Насти, получалось вовсе неплохо. Нуржас в совершенстве знал только технический английский, а Насте мешал неистребимый, похоже, акцент. Впрочем, Мартин предпочитал говорить по-русски, стараясь использовать каждую возможность для своей практики.

            — Вот скажи мне, Мартин, — обратилась к англичанину Настя, — у вас в Англии едят, например, чеснок?

            — Garlic? Вообще я стараюсь меньше употреблять, а то нехорошо пахнет от него. А так – да, по-моему, едят, если только немного, в салатах там или еще где.

            — Так вот, — продолжала девушка. — У меня подружка на новой работе совершенно не выносит запах чеснока. Представляете? — она торжественным взглядом обвела всю компанию, находившуюся уже в таком градусе, что любая тема казалась ей лишь предлогом для бурного смеха.

            Нуржас тут же пустился в рассуждения, что некоторые блюда без чеснока абсолютно нельзя приготовить, тот же плов, например.

            Настя подняла руку, призывая его заткнуться и дать ей возможность закончить маленький спич.

            — Так вот, хочу рассказать, как маленькая прихоть или не знаю, как сказать, отвращение к чесноку может разрушить личную жизнь. Ее парень, наподобие тебя, Нуржасик, жить не мог без чеснока. Он сам рассказывал, что в детстве начитался рассказов про лагеря, где заключенные спасались только луком и чесноком от цинги. Возможно, это так впечатлило его, что он постепенно пристрастился к нему, словно к наркотику. Обязательно раз в день должен заглотнуть целиком зубчик, а то и два, ядреного овоща. Ну и потом без зазрения совести шел на свидание к моей подружке. Первый раз она промолчала, поскольку парень больно симпатичным ей показался, второй раз пыталась сделать какие-то намеки… Бесполезно! На третий раз, когда он пришел под чесночным перегаром, она не выдержала и закричала: «Как ты можешь! От тебя же воняет! Воняет!» Парень обиделся и больше с ней не встречался. 

            Борис с интересом выслушавший душещипательную историю, поинтересовался:

            — Ну а что с девушкой потом случилось?

            Настя улыбнулась:

            — Все нормально, нашла человека, как она, ненавидящего и лук, и чеснок, сейчас живут не нарадуются…

            — И от цинги лечатся, — съязвил Нуржас, но на него никто не обратил внимания.

            — Господа, — встал из-за стола Мартин, — предлагаю этот тост за всех прекрасных дам, находящихся за нашим столом!

            — Ура! — воскликнула Альбина. — Мартин, да ты настоящий джентльмен!

            — Нет-нет, — засмеялся тот. — Я простой парень, а вот Руслан, мой любимый брат, он да. Я безумно рад, что у него есть такая прекрасная девушка, как вы, Альбина.

            Руслан криво улыбнулся и слегка пригубил пиво губами.

            Первой заторопилась домой Настя. Она вытащила из сумочки ключи от машины и нажала кнопку, но сигнал не прошел. Встала из-за стола и вопросительно глянула на Альбину.

            — Ты еще останешься?

            Та вместо ответа глянула на Руслана.

            — Я подвезу тебя, Альбина.

            Внезапно выяснилось, что Борис без машины и явно не против, чтобы Настя подвезла его до «Самала».

            Нуржас с Мирой отправились домой своим маршрутом, так что за столом остались два брата и Альбина.

            Официантка унесла счет с щедрыми чаевыми, и троица отправилась на выход, оставляя за собой шумную толпу отдыхающей молодежи.

            Вечер закончился совершенно не так, как хотелось бы Альбине. Часть плана, касающаяся знакомства Бориса с Настей, удалась на ура, а вот остальное еще ждало своего часа. Братья подвезли ее до ЖК «Парижский квартал», где та жила в своей квартире, а Руслан с Мартином отправились домой.

Глава 2

 

            Офис компании «Moon-Ай» занимал третий и четвертый этажи гостиницы «Мильтон» на проспекте Туран. Здание, выполненное в черных тонах, привлекало взоры прохожих и проезжих скульптурной композицией вереницы трудолюбивых муравьев, устремившихся к некой цели по тропинке, ведущей от подножья до крыши.

            Метрдотель распахнул перед отцом и сыном тяжеловесные высокие двери, и они подошли к лифту. Холл гостиницы пустовал в этот ранний час, да и вообще изобилие отелей в столице плохо влияло на бюджет элитного заведения, державшегося на плаву за счет сдачи в аренду целых этажей. Сотрудники же компании приходили на работу к девяти часам.

            Джеймс Дарен и Канат Ержанович Аккожин образовывали странный, но крайне эффективный симбиоз. Их парному дуэту удавалось обходить внутренние казахстанские препоны благодаря Канату, зато в зарубежных делах пальма первенства принадлежала уже исключительно Джеймсу.

            На заре своего бизнеса в Казахстане Джеймс перепробовал множество отраслей и дел. Сначала просто занимался продажей компьютеров в девяностые годы, когда развалилась неповоротливая советская империя, обсчитывающая свои громоздкие планы и бухгалтерские счета на громоздких «БЭСМ-6» и «ЕС-1020». Затем пришло время персональных компьютеров, занимающих маленькую часть письменного стола в отличие от объемных агрегатов. На слуху у всех мелькали названия «ХТ-286», «ХТ- 386», потом появились «Пентиумы» и прочие технические новинки западного мира. Джеймс мгновенно усвоил вброшенные на рынок юрким и худым тогда еще Биллом Гейтсом программные продукты, научившись работе в «Windows 3.1», затем в «Windows 95», стараясь угнаться за энергичным миллиардером. Операционные системы начали сменять одна другую чаще, чем перчатки модная дама, но к этому времени Джеймс Дарен уже бросил интеллектуальный бизнес и перешел к более земным делам. Наступила кратковременная, но достаточно длинная для деловых людей эпоха дорогой нефти, и большинство денег, крутящихся на казахстанском рынке, мгновенно хлынуло на запад страны, туда, где добывали черное золото. Впрочем, руководство главной национальной компании предпочитало управлять делами из комфортной Астаны, где занимался бизнесом и сам Дарен. Он основал нефтяную фирму, назвав ее броско «Moon-Ай». Название нравилось ему из-за игры слов. «Moon» по-английски и «Ай» по-казахски означают Луну. Вместе же они дают другое казахское слово «мұнай», то есть нефть. Интернациональное название фирмы, действительно, пришлось по душе партнерам и коллегам по бизнесу.

            В то время он и познакомился с Канатом Аккожиным, уроженцем Атырау, места, где в стране начали добывать первую нефть уже более сотни лет тому назад. Регион славится нефтяными династиями, к одной из которых принадлежал и сам Канат, поначалу не пошедший по стопам родителей, а закончивший юридический институт. Однако внезапно для нефтянки наступили благодатные времена, и Аккожин начал применять свой диплом в этой сфере. Он немного проработал в «КазМунайГазе», но, не удовлетворяясь стабильным окладом, перешел на вольные хлеба. Ему претила перспектива работать под чьим-то надзором. Временные рамки с девяти до семи, а иногда и больше бесили его. Впрочем, когда Канат стал работать сам на себя, он посвящал работе не меньше времени, но зато согревала мысль, что работает не на дядю, а на семью.

            Предпринимательская деятельность, впрочем, сильно повлияла на размеры тела. Аккожин раздобрел, лицо приобрело одутловатые очертания, но, тем не менее, это не помешало обзавестись ему, кроме жены и двоих детей, красивой любовницей по имени Сания. Лимит времени обусловил и то, что отыскал Канат ее в том же офисе, где работал сам. Сания являлась главным бухгалтером их совместной компании.

            Джеймс и Мартин поднялись на четвертый этаж и не спеша направились к кабинету, где размещались оба руководителя: слева – Джеймс, а справа – Канат. Посередине же находилась, как положено, приемная, где хозяйничала миловидная секретарша по имени Гуля. На этом месте переработало много таких девушек, и только Гуля Пайдалова своей исполнительностью, кипучей энергией и дипломатичностью сумела ужиться с такими своеобразными людьми, как ее боссы. Кроме того, Гуля умела общаться на трех базовых для страны языках плюс владела еще и китайским, поскольку закончила факультет восточных языков университета. Джеймс и Канат, не сговариваясь, через день ее работы пришли к общей мысли увеличить ее оклад до таких высот, чтоб у девушки не возникло желания бросить компанию «Moon-Ай».

            — Good morning, James[10], — ласково поздоровалась Гуля с боссом, а тот, отвечая на приветствие, представил ей сына.

            — Мартин будет работать и помогать нам. Только что из Англии, поэтому первое время надо будет его опекать. Поможете, Гуля?

            На столе у секретарши, всегда старавшейся приходить раньше боссов, царил идеальный порядок. Та извлекла остро отточенный карандаш из письменного набора и что-то быстро пометила в ежедневнике.

            Новоиспеченный гость с восхищением уставился на стройную девушку с красиво изогнутыми черными ресницами и неброским гримом. Все в ее фигуре казалось идеальным, а во взгляде читались решительность и знание того, что нужно делать в любой момент времени.

            Мартин невольно подумал: на такой скромной должности девушка долго не просидит, несмотря на все финансовые приманки, расставленные отцом и компаньоном. Не того полета птица…

            — Канат на работе? — поинтересовался Джеймс, прежде чем открыть массивную, покрытую коричневым лаком дверь с табличкой «Джеймс Дарен, учредитель компании «Moon-Ай» и посмотрел на противоположную дверь, где на такой же табличке красовалась фамилия партнера по бизнесу с идентичной должностью.

            — Нет, — ответила Гуля. — Чуть попозже подъедет, сами знаете, не любит Канат Ержанович в пробках стоять. Как рассосется, приедет.

            — Рассосется? — удивился Мартин, — what does it mean, dad?[11]

            — Машин меньше будет, — пояснил отец, пропуская вперед сына. — Ты еще многому здесь научишься, но главное, правильно понять менталитет этих людей. Странностей будет много.

            — Каких, например? — поинтересовался сын, разглядывая просторный кабинет отца с широкими окнами, прикрытыми по бокам темно-красными шторами. На проспекте Кабанбай Батыра, действительно, создалась тягучая пробка, созданная автомобилями, управляемыми чиновниками, бизнесменами, учителями, студентами, торопящимися к началу работы, занятий или спешащими по другим хлопотливым делам.

            Джеймс подошел к сыну и сказал:

            — Сам увидишь, но причина их кроется в одном. Ты, Мартин, приехал из страны первого мира в страну третьего. Ничего обидного для аборигенов этим сказать не хочу. Всё предельно объяснимо. В нашей доброй старой Англии ее правители уже насосали свои бочки крови, разбогатели, насытились и подтащили остальное большинство к приемлемому уровню существования. В этой же стране всё в самом разгаре. Пауки еще ждут в своей паутине, тигры затаились в засаде, львицы только окружают стадо буйволов. Поэтому здесь так интересно жить и работать. Всё каждый день новое и неизвестное. Однако есть одно маленькое «но». Никогда третий мир не станет первым. Ему не дадут. Поэтому на этом лежит оттиск некоей вселенской печали.

            Мартин задумался над словами отца, медитативно уставился на нескончаемый поток машин, плывущих по проспекту сквозь косые полосы дождя и заметил:

            — А как же Китай с его небоскрёбами и достижениями? Ему-то еще дают волю.

            — Вот именно, что ещё, — прицепился к слову Джеймс. — Ну ладно, всего понемногу. Он нажал на кнопку громкой связи и произнес в микрофон:

            — Гуленька, принеси, пожалуйста, нам кофе.

 

***

 

            Между тем, Канат Аккожин отнюдь не пережидал час пик, как думала всегда всё знающая секретарша.

            В это время он уже сидел в кабинете главного бухгалтера, а по совместительству, любовницы Сании Акперовой.

            Она единолично занимала просторную комнату и обставила ее по собственному изощренному вкусу, заказав приличествующую по штату итальянскую мебель, выдержанную в бежевых тонах. По стенам развесила картины, купленные в дорогих художественных бутиках. Одна картина особенно нравилась и самому Канату. Мужественный казах держал за луку красавца-коня, а на другой руке восседал мощный беркут с колпачком на голове. Вся сцена была выписана на фоне высоких заснеженных гор и цветущей степи, что придавало дополнительный колорит и рождало в нем ностальгические воспоминания о детстве, когда и он с друзьями мчался также на конях, разгоняя встречных сурков и полевых мышей.

            Сания жила одна с двумя сыновьями, ревниво относившимися к матери и, тем самым, не дающими устроить бедной женщине личную жизнь. Поэтому встречи с Канатом проходили втайне ото всех.

            По этой причине существующий порядок вещей, как нельзя, устраивал обоих.

            В этот раз Сания сама попросила прийти пораньше Каната, поскольку раньше всех узнала о намерениях Джеймса взять на работу своего английского сына.

            — Не нравится мне всё это, Кана, — мягко втолковывала она   свою точку зрения. — Теперь он его в соучредители потащит, так ты можешь в меньшинстве остаться. Твоим планам может это очень повредить.

            Она знала о тайной мечте Каната вложить деньги в перспективный участок в Восточном Казахстане.

            — Представляешь, Сания, — разворачивал он перед ней свой бизнес-план, — возьмем контракт, отыщем нефть. Очень быстро сможем потом бабки отбить! Уже и инвестор есть!

            Сания одобряла его идеи, но в то же время понимала, почему Джеймс всячески противится этому.

            Англичанин был сугубо прагматичным человеком и ни в коем случае не хотел идти на неоправданные риски. Кроме того, он не без основания полагал, что в случае удачного развертывания производства может тут же попасть под точечный удар рейдерского захвата.

            Канат тоже опасался подобного развития событий, но в нем жил дух степного авантюризма, и он любил повторять поговорку: «Кто не рискует, тот не пьет Дон Периньон из больших бокалов!»

            На эти громкие сентенции у Джеймса имелся обычный ответ:

            — Лучше пить молоко из маленького стакана, чем остаться на бобах.

            — Удивляюсь тебе, Джеймс! Ты представитель когда-то огромной империи, а рассуждаешь, как отсталый абориген. Поэтому, наверное, вы и потеряли все былое величие.

            Он грустно махал рукой, и на этом дебаты завершались.

            Обо всех долгоиграющих разногласиях Сания прекрасно знала и понимала, что приезд Мартина не внесет дополнительной гармонии в и так не слишком простые взаимоотношения двух владельцев компании.

            — Ладно, Кана, не грусти, что-нибудь сделаем с Мартином. Я думала, что только у казахов кумовство сильно развито, а эти британцы тоже не далеко от нас ушли.

            Аккожин рассмеялся.

            — Да везде все одинаково, Сания! Не знала, что ли? Просто по-разному и не в таких формах. Всё равно мы будем расширяться, хоть с Джеймсом, хоть без него!

Он пожал руку любовницы и покинул гостеприимный кабинет.

Длинный темно-зеленый с золотистыми полосками ковер в ширину всего коридора собирал на себе целые мешки пыли, поэтому уборщица тетя Фая каждый раз приступала к процедуре очистки, неодобрительно поджав губы. Отличалась она веселым нравом, помогавшем ей противостоять трудностям жизни и воспитывать красавицу-дочь, ее гордость и надежду.

            Вся в кропотливой работе по собиранию волосков, крохотных частиц пыли и вездесущих скрепок, вылетевших из папок хлопотливых сотрудниц, она еле глянула на Аккожина, буркнула приветствие и продолжила борьбу с молчаливым мохнатым чудовищем.

            Канат Ержанович хмыкнул:

            — Доброе утро, тетя Фая, как жизнь, как дочка?

            — У нас все нормально, да только за инфляцией никак не поспеваем. Угнаться не можем, а так-то все хорошо.

            — Всем сейчас трудно, — вздохнул Аккожин. — Никто в молочных речках с кисельными берегами не купается.

            —Так-то оно так, — нехотя согласилась тетя Рая, — да мне от этого не легче.

            Аккожин поторопился забежать в свой кабинет. Он всегда избегал разговоров с людьми, стоящими, как говорится, ниже его по социальному положению, искренне считал, что нынешняя жизнь устроена ох как несправедливо и, по-своему, жалел обездоленную массу, с трудом влачащую жалкое существование. Про себя решил поговорить с Джеймсом и повысить зарплату уборщицам и водителям.

            — Сәлеметсіз бе[12], Қанат Ержанович, — приветствовала секретарша, отрываясь от компьютера, где она готовила презентацию для будущей встречи с инвестором. Это задание он дал ей втайне от Джеймса, поэтому попросил зайти в свой кабинет и обсудить расположение слайдов.

            — Гуля, опять вы превысили лимит! Слайдов должно быть максимум десять, максимум! Иначе человек устанет, внимание рассеется, а эффекта не будет. Он для того, понимаешь, и богател, чтоб его лишней информацией не грузили, а мы тут на него выливаем целый ворох данных! Зачем, кому это надо? Слайд один – наше героическое прошлое, слайд два – важные результаты и победы, пара-тройка слайдов о наших планах и контрольный выстрел в голову – ожидаемая прибыль. Всё! Усекла?

            Девушка, закусив губу, выслушала реприманд сурового начальника и быстро сделала у себя пометки. Заметив, что та расстроилась, Аккожин похлопал ее по плечу:

            — Ты не виновата, со спонсорами мало общалась. А я столько литров алкоголя с этими толстопузиками выпил, что тебе и не снилось. Ладно, давай. Сколько тебе времени надо, чтоб завершить? Два часа хватит?

            — Двадцать минут, — смело заявила Гуля и, не теряя времени, покинула кабинет.

            Бумажки правят нашим миром. Они могут принимать самую разную форму: от ассигнаций с водяными знаками до листовок с призывами свергнуть законно избранную власть. Есть еще линованные бумаги формата А4, на которых печатаются развернутые заявления на вспомоществование от щедрых спонсоров в виде презентации, подготавливаемой трудолюбивой Гулей. Распечатанные на цветном принтере в двух экземплярах, заботливо прихваченные тоненькими пружинками, они лежали на столе Аккожина и ждали своего часа.

            Канат Ержанович еще раз внимательно просмотрел содержимое и остался доволен. Похлопал себя по полному животику, сокрушенно подумав, что ежегодный абонемент на поход в фитнес-зал лежит девственно чистым, не знавшим рук инструктора. Да и ладно. Спорт не для него.

            Перебросившись парой дежурных фраз с Джеймсом и хмуро пожав руку нежданно-негаданно появившемуся Мартину, Канат отправился в престижный ресторан «Керубино» на проспекте Туран. Там на втором этаже его ожидал предполагаемый спонсор-инвестор Аманжол Жаксыбаев. Дверь в просторный холл предупредительно открыл помпезный швейцар в мундире с золотыми галунами. Аккожин подумал, дать ли ему чаевых, и, помедлив, не дал. Кто знает, какие все-таки у них порядки. У нас тут не Англия, понимаешь.

            Сдав приветливой гардеробщице кожаное ручной работы пальто, купленное им в Эмиратах, куда они недавно ездили с женой и причесав перед зеркалом лысеющую шевелюру, он, несмотря на полноту, легко взбежал по мраморной лестнице на верхний этаж.

            В отдельном кабинете, где расположился Жаксыбаев, хлопотали два официанта. На столике, покрытом белоснежной скатертью, теснились тарелки со всевозможной закуской: разнообразные грибочки, маринованные огурцы, салаты, разносолы. Инвестор, не встав из-за стола, кивнул Аккожину, приглашая сесть на выдвинутый официантом стул и нехотя пожал протянутую гостем руку.

            Аманжол Жаксыбаев являлся очень известной фигурой в бизнес-мире. Правда, вокруг него всегда ходили дурно пахнущие слухи: то он отжал у кого-то бизнес, то куда-то пропали бывшие его партнеры. Однако Канат Аккожин решился иметь с ним дела по одной простой, но веской причине: Аманжол был его земляком, их родители вообще жили в одном ауле, а поэтому он и делал на это ставку.

            «Все-таки рискую сильно», — вдруг заволновался Канат, словно в непосредственной близости от мощного, уверенного в себе бизнесмена уловил враждебные флюиды.  

            Его земляк занимался в молодости вольной борьбой, наградившей своего адепта здоровенными плечами, поломанными ушами и привычкой коротко стричься.

            Властным движением руки Жаксыбаев велел официанту налить водки гостю, и тот стремглав бросился исполнять высочайшее указание.

            Молча выпили.

            Аманжол сосредоточенно настиг вилкой всё ускользавший от него

жёлтый груздь и смачно проглотил его.

            Дождавшись, когда благодатное тепло разойдется по мощному тренированному телу, буркнул, наконец:

            — Показывай, что там у тебя.

            Канат торопливо вытащил из тоненькой папки подготовленную презентацию и положил перед хмурым хозяином стола.

            Жаксыбаев вяло перелистал страницы, затем промолвил.

            — Меня уговаривать не надо. Знаю про эту бодягу получше тебя. Тема годная. Когда договор подпишем?

            — Абеке, я-то хоть сейчас. Компаньон у меня ни в какую не хочет, а без его подписи ничего не решится.

            — Это мои проблемы?

            — Нет, конечно, — захлопотал униженно Канат. — Я с ним еще поговорю, к нему подход надо.

            Инвестор подождал, когда официант поставит перед ним и Канатом вкусно пахнущий шашлык и вилкой выгрузит нанизанные на шампур кусочки мяса и потемневшие колечки лука, жестом велел угощаться и помолчать.

            Еще раз подняли стаканчики и снова выпили уже под шашлычок.

            Аманжол ел старательно и с наслаждением. Официант глядел поверх стола, стараясь ненароком не помешать величественному процессу поглощения пищи.

            Наконец, последний кусочек отправился в ненасытное брюхо бизнесмена и тот выдавил из себя.

            — Сколько времени на тебя потратил, а толку? Это хуже, чем угроза, Канат, это обида. А обид я прощать не умею. Понял? Сам разбирайся со своим англичанином, а как решишь проблемы, тогда и приходи. Или мне самому с ним говорить?

            Канат похолодел. То, что такой разговор ни к чему хорошему не приведёт, было ясно как день.

            Он отрицательно покачал головой.

            Хозяин стола махнул рукой: мол, свободен.

            Аккожин медленно поднялся со стола, забрал папочку и тихо покинул зал.

Канат Ержанович молча сунул купюру швейцару, дожидавшемуся его всё время разговора с суровым спонсором и сошел со ступенек ресторана в состоянии, близком к ступору.

            То, что инвестор безоговорочно принял его идею и оказался в курсе задуманного Канатом, радовало. Однако угрозы, исходящие из уст земляка, звучали конкретно, а Жаксыбаев вовсе не тот человек, который разбрасывается словами впустую. Не того полета птица. Не соловей, не стервятник, а тот самый беркут на руке воинственного предка. Отличие только в том, что на такую птицу никто не наденет смиряющего колпачка. Этот хищник сам на кого хочешь колпачок напялит и летать заставит.

            В состоянии, близком к трансу, доехал он до своего офиса, чисто на автопилоте управляя джипом. Начался ливень, из-под колес выметывались пузырящиеся лужи брызг, обдавая несчастных прохожих, в поисках убежища оккупировавших соседние магазины и кафе. «Да, не продумали с ливневкой», — в сотый раз посетовал про себя Канат, но сейчас ему было не до этого. Натянув на голову пальто, он постарался как можно быстрее заскочить в бизнес-центр.

            Холодный дождь нисколько не остудил Каната, все еще взбудораженного разговором с потенциальным инвестором.

            Раздраженно хлопнув дверью, он вбежал в приемную, где, памятуя об указании Джеймса, Гуля вводила в курс дела британского гостя.

            — У нас, здороваясь, говорят Сәлеметсіз бе, а ровеснику можно сказать Сәлем, ну типа Hello или Hi.

            Оба молодых человека с изумлением проводили взглядом врывающегося в кабинет Джеймса его компаньона в мокром пальто, сочащегося каплями весеннего дождя.

            Гуля насторожилась, а Мартин продолжал пытать ее своими расспросами. Видно, что тот всерьез хочет обогатить свой лингвистический багаж языком номадов. Любознательные люди всегда встречаются в нашей жизни. Попади такой человек в Китай, через месяц он будет знать больше иероглифов, чем среднестатистический житель Поднебесной, да еще сыпать хлесткими цитатами из Конфуция и Лао-Цзы.

            — А как сказать «спасибо»? — донимал лингвист девушку.

            Но та не успела ответить на вопрос. Из кабинета, где беседовали боссы, донеслись воинственные крики. Видно, что перепалка достигла высокого градуса, причем проходила она на разных языках. Не найдя аргументов, собеседники перешли на самый низкий уровень общения, прибегнув к обсценным лексическим идиомам, как к последнему средству. Причем, что интересно, Аккожин ругался по-английски, видимо, чтоб было доходчивее для оппонента, а Джеймс перешел на казахский для усиления эффекта.

            — Что такое акен аузын? — в очередной раз переспрашивал удивленный Мартин, но Гуля, тревожно вслушиваясь в отголоски скандала, внезапно схватила за руку и велела быстро двигаться внутрь кабинета.

            И оказалась права. Распахнув дверь нараспашку, они увидели, что партнеры по бизнесу начали обмениваться хлесткими ударами. Все это выглядело бы скорее комично, поскольку Джеймс был на голову выше Каната, поджар, даже худ, а его визави, напротив, представлял собой полного коротышку. Однако кровь, текшая из носа Аккожина, не показалась выглядящей комично ни Мартину, ни его учительнице языка.

            Они бросились разнимать дерущихся, чем Джеймс поспешно и воспользовался, а Канат еще рвался, жаждая отмщения, но тщетно. Мартин крепко удерживал его сзади за локти, а Гуля увещевала словами.

Наконец, утомившийся бесплодными усилиями вырваться на волю, Аккожин глухо произнес: «Пусти!»

            По тону голоса Мартин понял, что тот, действительно, успокоился и ослабил хватку. Ни на кого не глядя, драчун смачно выругался, одернул плащ и широкими шагами вышел из кабинета.

            — Гуля, прошу прощения за некрасивый скандал, — произнес Джеймс, заметно потрясенный произошедшим. — Никогда такого не было раньше. Что за муха его укусила? 

            — Не знаю, — дипломатично отвечала та. — Думаю, остынет, и всё нормализуется.

            — Надеюсь, — задумчиво протянул Джеймс, потирая ушибленную от удара руку.

            Больше всех скандал поразил Мартина, так и не понявшему, то ли смеяться над произошедшим, а то ли переживать…

 

Глава 3

 

Сегодня у Лейлы до обеда не было занятий, и в тысячный раз она возблагодарила судьбу за выбранную профессию преподавателя, при определенных больших минусах имевшую еще и замечательные бонусы в виде более-менее свободного графика жизни. Джеймс бранил ее, требовал бросить работу и сидеть дома, но преподавание помогало ощущать себя нужным человеком, а не бесцельным прожигателем жизни. В нем она порой даже видела смысл своего существования. Будучи женой богатого бизнесмена, Лейла выглядела белой вороной среди коллег. Взятки ей предлагать оказалось бесполезно, что поначалу вызывало шок у студентов. Потом они уже привыкли к богатой эксцентричной «англичанке». Единственным минусом было то, что лекции и семинары занимали много времени, поскольку Лейла Сабитовна работала на полную ставку. Как там говорил Ницше? Если человек не может потратить на себя две трети своего времени, его следует считать рабом. Входят ли в эти две трети сон, задумалась женщина и решила, что нет. Впрочем, сам великий философ провел остаток жизни в психиатрической больнице, так что в отличие от горних вершин мыслей в обыденной практике он вряд ли авторитет. Как бы то ни было, свое свободное нерабское время Лейла решила посвятить визиту к пастору Марку, в чьей церкви она состояла уже третий год. Она ощущала себя дочкой советских шпионов Пейдж из сериала «Американцы». Бедная девочка, узнав, чем занимаются ее любимые родители, пришла в священный патриотический ужас и тут же побежала к своему пастору за советом, как жить дальше. Так и Лейла. В церкви она нашла своё отдохновение, там скрывался её источник сил, терпения и мужества.

            Она доехала до торгового центра «Сарыарка» на автобусе. У нее имелись права, но женщина не любила водить машину. В свое время Джеймс предоставил ей в распоряжение «БМВ Х6», но Лейла выезжала на нем не часто, предпочитая общественный транспорт или же ходьбу пешком. После того же, как получила психологический стресс, стукнув ехавшую впереди машину на перекрестке, и вовсе оставила железного коня на приколе в гараже…

Вдалеке виднелся грандиозный «Хан Шатыр», сверкающий на солнце светлым полимерным покрытием, левее виднелась белоснежная «Астана Опера», откуда взирала величественная сакская царица Томирис, управляющая квадригой. Церкви «Жаңа Жол» принадлежал двухэтажный особняк на проспекте Туран, чуть в стороне от вереницы ресторанов «Багратиони», «Портофино», «Алаша» и других. Он представлял собой аккуратный дом в американском стиле, обнесенный высокой железной оградой, а за ней можно было увидеть чинно выстроившиеся деревья и кусты, понемножку выпускавшие набухшие почки навстречу набирающему силу солнцу.

            Зайдя в дом молитвы, Лейла увидела в прихожей пастора. Тот разбирал пухлую пачку корреспонденции, по всей видимости, только что доставленную посыльным.

Пастор Марк выглядел как типичный американец, со здоровым цветом лица, аккуратно постриженной бородкой и всегда улыбающимися карими глазами. «Откуда у них такой аппетитный цвет лица?» — всегда задумывалась Лейла. То ли природа у них благоприятствующая, то ли витамины поглощают в невероятном количестве. Тем не менее, она безошибочно могла угадать американца, в какую бы одежду тот не маскировался.

            Сейчас Марк надел демократичную темно-зеленую футболку с надписью «shine, Jesus, shine», размашисто вьющуюся по кувшину с вином. Очки в тонкой оправе, надеваемые им во время чтения, делали взгляд по-детски удивлённым и наивным.

            Они поздоровались, и пастор пригласил её жестом подняться по лестнице наверх, в свой кабинет.

            Там царила идеальная чистота. Все бумаги на столе находились в порядке, на углу компьютерного стола красовались два флажка: американский и казахский. У стены стоял сделанный по заказу огромный, во всю длину стены, книжный шкаф с многочисленными книгами, журналами и брошюрами.

            Говорили они по-английски, хотя Марк мог прекрасно изъясняться и по-русски, и по-казахски, что делало его еще более привлекательным для прихожан церкви «Жаңа Жол», «Новый Путь» или «New Way».

            Лейла не знала, с чего начать, и, внимательно взглянув на её грустный вид, Марк сразу понял, в чём дело. Каждый день приходилось ему разбираться с семейными проблемами прихожан, поскольку их тяга к религии, к Христу в его трактовке, зачастую встречала непонимание у домочадцев. Пастор знал о нелюбви мужа Лейлы к религии вообще и к его церкви, в частности.

            — Снова Джеймс? — мягко спросил он женщину. Та кивнула головой.

            — Считает, что я кидаю деньги на ветер. Мол, лучше бы отдала какой-нибудь благотворительной организации, чем продавцам воздуха, как он вас называет.

            Вместо ответа пастор предложил дать ей обе руки. Лейла тут же закрыла глаза, и даже до того, как тот начал читать слова молитвы, впала в легкое забытьё, как всегда случалось с ней во время песнопений и молитв.

            В голове её сначала шумело, баритон Марка проникал через какую-то невидимую завесу, упорядочивал сознание… Так продолжалось несколько минут. Она почти не вслушивалась в слова молитвы, но осознавала их правильность и справедливость, безгранично вверив себя учителю и наставнику. Наконец, Марк отнял руки, и женщина медленно открыла глаза.

            — Так лучше? – с нежной улыбкой спросил он прихожанку. Лейла благодарно улыбнулась.

            Почему-то сразу показались мелкими мысли и чувства, обуревавшие ею до того, как она пришла к пастору. Совместная молитва придала внезапно силы и уверенность. Женщине стало казаться, что теперь мгновенно справится со всеми своими семейными трудностями, даже стало стыдно за временные слабость и уныние.

            А ведь пастор Марк очень занятой человек. Столько сил тратит на дела благотворительности. Буквально в прошлом месяце на собранные от прихожан и спонсоров деньги церковь построила детский дом и теперь взяла опеку над его воспитанниками. Иногда к ним приходят посторонние люди и просят о помощи: этим нужны деньги на лечение, тем – на пропитание, кто-то прогорел с ипотекой и остался без крова. Никому не отказывает Марк, находит и средства, и время, чтоб пообщаться с бедолагами и хоть как-то помочь.

            Что говорить о прихожанах! У каждого в запасе есть своя история о том, как мудрое слово пастора придало сил и вдохнуло в страдающего новую жизнь. Мария, ее знакомая по церкви, рассказала, что в своё время она много страдала от тирана мужа. Нет, тот не бил её, но как-то сделал жизнь её невыносимой, третируя постоянными насмешками, издеваясь над религиозностью и тягой к молитвам. Стоило ей недосолить блюдо или сделать не по вкусу, как град насмешек буквально сыпался на её голову. Мягкий характер Марии не позволял вступать в словесную перепалку, она начала молча страдать, потом заболело от переживаний сердце.

            Долго не решалась Мария рассказать о семейных проблемах Марку, не хотела выносить сор из избы, но после очередной ссоры всё-таки не выдержала и поведала мудрому учителю о своих бедах.

            Тот ей сказал только одно слово: «Улыбайся!» Одно только слово и отправил домой. Сначала Мария думала, что учитель пошутил, но решила последовать странному совету. Кто знает, может после их совместной молитвы он сумел как-то мысленно повлиять на её семейного тирана, но она сначала действительно нацепила дежурную улыбку, как приказал Марк, а потом уже ей не захотелось с ней расставаться. И чудо произошло. Постепенно насмешки сошли на нет, во что Мария сначала никак не могла поверить, но, когда однажды муж принёс ей цветы, она расплакалась и почувствовала, что действительно случилось чудо.

            Поэтому и Лейла, памятуя об этом случае, верила в целительную силу совместной с Марком молитвы…

Она вышла из церкви в приподнятом настроении и двинулась обратно в сторону проспекта Туран. Ей казалось, все теперь будет у нее получаться. Огромный «Хан Шатыр», всегда казавшийся ей иноземной тарелкой с антенной-шпилем, загадочно мерцал в отдалении. Косые солнечные лучи ласкали праздно идущих прохожих. В ужасе она внезапно различила среди них двух людей с натянутыми на лицо грабительскими масками с прорезями для глаз и носа, но затем сообразила, что это просто сотрудники службы «Тазалық», занимающиеся чисткой территории.

Мимо неё медленно прошелестели шины черного джипа, и внезапно машина остановилась. Водитель, опустив стекло со стороны пассажира, обратился к ней с каким-то вопросом. Лейла не расслышала и подошла ближе.

— Девушка, не подскажете, где здесь ближайший цветочный магазин?

Лейла была польщена таким комплементарным обращением к ней, но затем пришла в тупик: вроде по близости никакими бутиками, специализирующимися на флористике, в буквальном смысле не пахло. Потом вспомнила, что цветы можно купить в «Хан Шатыре» или в «Азия Парке» и предложила отправиться туда.

— Большой рахмет, — тягучим приятным басом ответил тот, а затем неожиданно предложил подвезти.

— Да нет, что вы, — засмущалась Лейла.

Водитель не настаивал, но держал дверцу приоткрытой. Внезапно, сама не до конца осознавая, что делает, Лейла легко вспрыгнула на подножку и замерла в волнении. Чувство казалось новым, необычным, но ей хотелось содрать паутину рутинности со своей жизни, и она поняла, почему так быстро согласилась на поездку с незнакомцем.

Лейла была словно в опьянении, езда в огромной машине подействовала на неё странным образом. Давно уже она никуда не ездила с Джеймсом, поэтому так новы оказались для неё эти ощущения поездки рядом с выглядящим брутально мужчиной. Вечером вспоминала, как рассказала новому знакомому Жоламану о своих печалях и горестях, а тот внимательно слушал и предлагал плюнуть на всё и повеселиться. Затем уже, прощаясь, он предложил ей встретиться снова, и она согласилась…

 

***

 

            В субботу и воскресенье Джеймс Дарен старался не работать. Всегда повторял сотрудникам и неугомонному Канату Аккожину: если вы не успеваете закончить всё в положенное время, значит, элементарно не умеете планировать.

            В такие минуты подчинённые хорошо понимали выражение «английская чопорность», а Лейле хотелось взять поварёшку и приложиться по аккуратному пробору педантичного мужа.

            Интимная жизнь с супругом закончилась у них, наверное, года два тому назад. Лейла винила в произошедшем исключительно себя, наверное, как и все женщины. Ей казалось, что она себя слишком запустила, перестала удивлять мужа новизной. Подруги успокаивали ее словами, мол, дело не в тебе, просто кобелю свеженького мяса захотелось.

            Лейла догадывалась, что у мужа завелась молоденькая пассия. Вот и сейчас благоверный, чисто побрившись и надушившись, отправлялся в «гольф-клуб» покатать мячи.

            «Знаем, какие шарики ты собираешься катать», — хмурилась гневно жена, но ничего не могла предпринять. Уж так себя поставил в семье Джеймс Дарен, что джентльмен всегда прав, и за ним остаётся последнее слово в любом споре.

            Странно, думала женщина: когда выходила за него замуж, надеялась, что любовь будет жить вечно, да видно и она имеет свой запас прочности и зарядки, как та батарейка. У одних заряда хватает на большой срок, у других поменьше, но общее между ними всеми то, что они иссякают.

            — We all live in a yellow submarine, yellow submarine, — мелодично и негромко напевал себе под нос любитель «Битлов».

            Затем Джеймс подошел к жене, холодно поцеловал её в лоб и отправился… подзаряжаться от другой сети, как хмуро подумала про себя покинутая жена.

            Общий сын Руслан, пожалуй, единственное, что удерживало женщину с ним. Тот одинаково любил и отца, и мать. Жизнь сейчас и так не простая, а поэтому Лейле не хотелось ухудшать её семейными раздорами и дрязгами.

            Что ж, два года она жила подобно чистой овечке с картины средневековых живописцев, но теперь пришла пора действовать. Всё меняется в этом лучшем из миров.

            Надо менять и саму себя. Женщина обычно начинает это с причёски, так сказать, с самого верха.

            Беда в том, что в хорошие салоны в очередь записываются за неделю вперёд. Лейла быстро залезла в Интернет и нашла парикмахерскую на улице Московской, где таких бюрократических церемоний не подразумевалось. Смущала только цена – семьсот тенге. Но ей показалось, что это опечатка. Скорее всего, семь тысяч.

            Она заказала такси, мгновенно приехавшее. Что что, а с такси в этом городе практически нет проблем. Не нравятся официальные службы, выходи на улицу, голосуй и начинай считать автомашины. Максимум на пятой остановится «мерседес» или «мазда» прошловекового года выпуска и езжай, куда тебе заблагорассудится.

            В субботу пробок было на какие-то проценты меньше, хотя всё равно движение протекало медленно.

            По означенному в объявлении адресу нашлось двухэтажное желтое здание, с фасадной стороны которого шли кулинарные запахи от кафе под названием «Тюльпан», а сама парикмахерская приютилась в торце здания и имела отдельный вход, снабжённый узенькой лестницей. На втором этаже располагалась малюсенькая комната, совершенно в китайском стиле, если верить репортажам журналистов из Поднебесной.

            Кресло для клиента, раковина для мытья волос, старенькое потемневшее, но довольно крупное овальное зеркало, пара стульев для ожидающих – вот и вся обстановка.

            Цена, указанная в объявлении, оказалась не ошибочной. Всё удовольствие стоило действительно семьсот тенге.

            Парикмахерша, за какие-то полчаса коротко постригши двух залётных студентов со скидкой по причине их финансовой несостоятельности, принялась за Лейлу.

            Когда женщина с ужасом открыла глаза, вообразив, что с ней сотворили нечто ужасное и чудовищное, то внезапно приятно удивилась. В зеркале на неё смотрела симпатичная молодая дама тридцати пяти лет, не больше того, с кокетливым взглядом из-под чёлки.

            Она протянула тысячу тенге мастеру и сдачу брать не стала, заявив, что этакую красоту не сделают для неё в элитном салоне и за десять тысяч.

            Пообещав, что теперь всегда будет посещать только её, радостная Лейла покинула непрезентабельный салон.

            Тут же, не отходя, так сказать, от кассы, она набрала телефонный номер Жоламана и игриво договорилась с ним встретиться вечером в «Астана Опере», о чём настаивал тот на прошлом свидании.

            Мысль, что её могут увидеть с посторонним мужчиной, была отброшена Лейлой со скоростью пинг-понгового мяча чемпионом мира по этому легковесному спорту.

            — Мстить так мстить. Это еще далеко не конец, — вслух произнесла женщина…

            К «Астане Опере» съезжались автомобили со всех сторон, благо позволяли условия парковки. Кто-то подъезжал со стороны проспекта Туран, кто-то приютился у отеля «Хилтон».

            Жоламан и Лейла прошли мимо неоклассических высоченных колонн, и мужчина галантно пропустил даму вперед себя. Их приветствовали богатырского телосложения юноши в роскошных расписанных золотом халатах и высоких шапках. Народу собиралось много и работали три контролерши. Жоламан купил билеты по Интернету, поэтому они были напечатаны на простом листе стандартного формата. Девушка провела по шифрованной части ручным сканером и пропустила парочку вовнутрь.

            Взгляду Лейлы предстала праздничная картина. Белый мрамор стен, блистательная огромная люстра, свисающая с не менее красочного потолка. Зрители были под стать великолепию внутреннего убранства. В первую очередь в глаза бросались нарядные женщины в шикарных вечерних платьях, бриллиантах и золоте. Они словно сошли с картинок модных гламурных журналов. В воздухе разливался тонкий запах дорогого парфюма. Несколько гардеробов не успевали обслужить всех посетителей, и они вдвоём поспешили в глубь зала, там, где им показалось, меньше ажиотажа, и сдали свои пальто. По обе стороны располагались буфеты, где продавали соки, минеральную воду и бутерброды с рыбой, икрой и сыром. На подносах высились горы аппетитно выглядящих пирожных, трубочек с заварным кремом и бисквитным печеньем.

            Красивая девушка в нарядном костюме негромко пригласила в зал, поскольку уже прозвучал сигнал.

            Их места, согласно билетам, располагались в партере, в десятом ряду, прямо по центру зала. Отсюда Лейла хорошо видела музыкантов оркестра, настраивающих инструменты.

            К счастью, ни одного знакомого ей лица пока не встретилось, хотя, в такой многочисленной аудитории это было не мудрено.

Давали «Лебединое озеро». Она хорошо знала знаменитый балет Чайковского, а вот её спутник, подсвечивая мобильником, увлеченно читал либретто. Видно, что классическая музыка для него в диковинку.

            Лейла любила те моменты, когда на сцену выпархивал чёрный лебедь. Его появление сопровождалось тревожной, волнующей музыкой, в которой звучал сам рок.

            Вспомнила, как Джеймс долгое время читал модную книжку «Black swan»: там чёрные лебеди тоже символизировались с наступлением роковых и неожиданных событий. «Тоже мне открыл Америку», — презрительно фыркала она, а Джеймсу нет, ему нравилось читать этот пухлый трактат, набитый чужими цитатами и общими местами. Впрочем, она осознавала, что не является ни бизнесменом, ни статистиком для этаких безапелляционных суждений.

            Ротбарт выскочил на сцену под грозные звуки, олицетворяющие мощь и силу. Взглянув на Жоламана, который в начале представления еще интересовался происходящим и сочувственно наблюдал за прыжками Одетты, Лейла поняла, что тот элементарно спит, поэтому финальную сцену, где главных героев поглощает разбушевавшаяся стихия, она досмотрела в одиночестве.

            Бурные овации пробудили Жоламана, и тот, виновато озираясь, тоже встал вместе с остальной публикой и попросил прощения у Лейлы:

            — Вторую неделю не высыпаюсь, работы много, а ведь так хотел хоть раз в жизни «Лебединое озеро» досмотреть.

            Лейле стало жаль его, действительно, видно было, что тот не досыпает: глаза покраснели, щеки землистого цвета, движения вяловатые, на автопилоте.

            Жоламан отвёз её домой, договорившись созвониться на следующей неделе. В воскресенье тот собирался хорошо выспаться, надеясь отквитаться за недосыпанные, как он пошутил, дни и ночи.

            Лейле не хотелось заходить в коттедж. На небе мерцали привычные звёзды, просеиваемые вереницей облаков. Лёгкий теплый ветер ласкал ей лицо и шею. Чёрный джип Жоламана мигнул габаритами и скрылся за поворотом. Женщина вздохнула, ещё раз посмотрела на ночное небо и тронула ручку входной двери…

           

***

 

            На воскресный обед Джеймс решил собрать всех разнокровных и разноязычных членов семейства, стараясь по-своему сблизить и наладить родственные отношения.

            Кровь — это сок особенного свойства, как говорил старик Гёте. Сам Джеймс имел смешанный состав данного сока: туда судьба намешала и англичан, и шотландцев, и датчан. В генеалогию, тщательно прослеженную дотошным британцем, мистическим образом вкралась даже испанка. Не иначе твой предок прельстился чарами чернобровой Кармен, шутила раньше Лейла. Вы же, в прошлом, те ещё имперцы. Наверняка, если покопаться поглубже, то и казахская кровь в тебе есть, только тогда она называлась по-другому.

            Руслана веселили обычно такие разговоры. Он с раннего возраста приучился приспосабливаться к тому, на каком языке разговаривать. С отцом он беседовал на английском, с бабушкой автоматически переходил на казахский, а в школе на русский. Ему казался огромным плюсом интернациональный замес его сложного семейства, и он явно видел выгоды своего трёхъязычия.

            На обед отец собственноручно готовил бухарский плов, по рецепту, привезенному из Узбекистана. По этой причине он вооружил обоих сыновей отточенными ножами и заставил чистить морковь.

            — Самое главное в плове даже не мясо, — поучал Джеймс молодёжь, — а, как раз, сочная морковь. Она даёт нужный аромат и вкус блюду.

            Руслан, не особо любивший возиться с корнеплодами, встрепенулся и заметил:

            — Папа, ты же раньше всё время твердил, что вкус даёт зира.

            — И это правильно, — соглашался отец, — но без морковки плов не плов.

            Мартин потрогал большим пальцем лезвие инструмента и, не удовлетворившись остротой, умело и быстро подточил его на кайраке – точиле, доставшемся Лейле по наследству от дедушки. Кайрак в форме небезукоризненного параллелепипеда потемнел от времени, в некоторых местах имел внушительные щербинки, но тем не менее служил исправно.

            Руслан удивился тому, с какой лёгкостью его брат управился с ножом. Современная городская молодёжь быстро утратила навыки кочевников. Мир номадов вообще подвергся сокрушающим ударам так называемой цивилизации. Оказалось, за два поколения можно отучить людей от родного языка – это каких-то тридцать-сорок лет, а отвадить от обычаев и традиций – и того быстрее.

            Пока сыновья чистили и стругали морковку именно таким образом, как ещё раз продемонстрировал отец, Лейла готовила салаты и расставляла приборы на большом обеденном столе. Джеймс извлёк с балкона огромный чугунный казан, не заменимый для приготовления плова и нарезал чеснок и лук. На его глаза наворачивались слёзы, но он мужественно продолжал резку, словно без этого слёзоприношения плов получится не таким вкусным и ароматным, как обычно.

            Однако все компоненты благополучным образом соединились вместе, и через пару часов Джеймс собственноручно выкладывал на большое круглое блюдо изумительный по вкусу плов.

            Сейчас он, довольный собой, сидел во главе стола и разливал шотландский виски себе и домочадцам – по чуть-чуть, чисто символически, для поднятия настроения.

            На секунду Лейле показалось вся сцена идиллической, повеяло чем-то родным, домашним, она расслабилась, даже романтическое приключение с Жоламаном начало выглядеть необязательным, ненужным. Но вот семейный круг начал распадаться. Первым покинул стол Руслан, заторопившийся на свидание с Альбиной, а тут и из спальни громко зазвенела мелодия одной из песен Сиары – рингтон на телефоне Лейлы. Она, извинившись, вышла из-за стола и побежала наверх. Звонил Жоламан и опять требовал встречи. Лейла сначала отнекивалась, но потом обещала подумать и перезвонить.

            Спускаясь вниз, она услышала, как Джеймс с Мартином говорят о чём-то наедине.

            Молодой человек с жаром доказывал отцу, что тот ведёт бизнес не совсем правильно, укоряя за излишнюю осторожность.

            Похоже, подвыпившему Джеймсу нравился напор сына.

            — I am in debt to you[13], — повторял он, улыбаясь, и трепля его за шею. — Если б ты знал, как я скучал по тебе. Может, когда ты будешь со мною рядом, я не буду так осмотрителен. Я знаю, твоя мать до сих пор сердится на меня за то, что я бросил тебя и её, но тогда мне казалось, что так было надо. Тебе только-только исполнилось пять, а я сбежал, всё оставив…

            Мартин, понуро свесив голову, слушал давно знакомую ему историю.

            — Ты отнял у меня детство, отец. Мать вышла замуж за Питера, педантичного клерка. Он ставил меня в угол, даже бил…

            Глаза у Джеймса сентиментально увлажнились.

            Он снова повторил:

            — I am in debt to you…

 

Глава 4

 

Два раза в неделю по вечерам Руслан обязательно посещал фитнес-центр по годовому абонементу. Раньше он не придавал большое значение бодибилдингу, увлекаясь баскетболом, что было достаточно для поддержания формы. Но однажды Наби, брат Альбины Аккожиной, затащил его в спортзал и занятия с железом вошли в кровь настолько, что тело, как будто само, без импульсов руководящего мозга, заставляло собирать сумку, закидывать туда автоматически футболку, шорты, кроссовки, носки, эластичные бинты, тальк да привычный банный набор из сланцев, полотенца, шампуня, мочалки да мыла.

            Фитнес-центр, расположенный на проспекте Туран, воздвигли недавно, окупить себя он ещё не успел, поэтому и стоимость абонента могли позволить себе немногие.

            Руслан раньше с удовольствием думал, что он явно принадлежит к кругу избранных, и это придавало особый смак занятиям, да и отношение обслуживающего персонала и тренеров отличалось доброжелательностью и готовностью помочь.

            Сначала Наби показал ему то, чему научился сам, а потом молодой человек начал пользоваться услугами тренера, невысокого, но очень мускулистого парня по имени Ринат, по-прежнему профессионально занимающегося боевыми видами и участвующего в соревнованиях по кикбоксингу, самбо и қазақша күрес.

            Тот написал на бумажке примерную программу, затем обучил алгоритму, как быстро увеличить «грудак» и размеры бицепсов. Словом, тренер оказался прекрасным практиком, прошедшим «от и до» школу укрощения железа.

            Через месяц-другой Руслан любовался своим отражением в зеркале и спокойно жал лёжа от груди сто двадцать килограммов, что, конечно, не было пределом. Он с изумлением видел, как такие же ребята, как он, без всяких усилий тягали и сто пятьдесят. Впрочем, сам Руслан не собирался штурмовать рекордные веса, предпочитая развивать мускулы гармонично.

            В тот же тренажёрный зал внезапно для Руслана зашел тот самый брат Альбины, Наби. Это был симпатичный молодой человек двадцати пяти лет, с рельефной мускулатурой – очевидный плод многолетних тренировок по выверенной программе. Руслан никак не ожидал встретить его здесь, поскольку знал, что тот не изменяет своему фитнес-залу, а сам молодой человек после ссоры с ним оттуда ушел.

            Когда-то, всего пару лет назад, они являлись закадычными друзьями, как говорится, не разлей вода. Дружбу усиливало ещё и то, что отцы вели совместный бизнес, и никто из них не мог посетовать на дурное влияние товарищей.

            Они вместе ходили в кинотеатр, в кафе, а позже, когда Руслану приглянулась Альбина, посещали все мероприятия парами. Наби встречался тогда с красивой девушкой по имени Эльмира, студенткой экономического факультета евразийского университета.

            Познакомил их Руслан, который и сам нравился девушке, но его сердце уже принадлежало Альбине. Тогда молодой человек решил «сплавить» страдающую Эльмиру другу. Они встретились в кофейне на первом этаже «Керуена» и, глядя на шумную толпу посетителей заведения, начали разговор. Обсудили прошедший бой «Трипл Джи», порадовавшись за земляка и посмаковав особые моменты стремительного боя грозного майкудукца. Затем, отпив вкусно пахнущий сладкий кофе и заев фирменным печеньем, тающим во рту, Руслан обратился к деликатной теме.

            Наби два раза предлагать не пришлось. Оказалось, тот и сам давно положил глаз на красотку, но та была для него запретной темой.

            Однако при этом проявил неожиданную для друга щепетильность.

            — Надо как-то обставить твое расставание помягче, сам понимаешь, в одном городе все-таки живем, а это не Нью-Йорк, тут каждый день друг друга встречаешь.

            На это Руслан ответил:

            — Осадок-то все равно останется, не будем рубить по частям хвост кошке, как сердобольный хозяин.

            Наби укоризненно глянул на собеседника.

            — Вот поэтому-то мужиков и считают козлами. Ты же не хочешь, чтоб Эльмира тебя возненавидела? А если нет, то вот тебе на выбор несколько методов. Я в свое время литературу по этому вопросу, словно к экзамену какому готовился, проштудировал. Я буду тебе давать варианты, а ты выбирай, какой тебе больше подходит.

            Руслан хмыкнул, но согласился выслушать, поскольку расставание с Эльмирой тоже его тревожило.

            Наби устроился поудобнее в кресле, заказал еще одну чашку кофе, теперь уже латте, где больше молока, чем драгоценного напитка, и принялся просвещать неотесанного в отношении расставания с девушками товарища.

            Напротив кофейной источал конкурирующие запахи парфюмерный магазин. Казалось, пройди через него, и ты надолго впитаешь в себя дивные запахи французских и итальянских духов, действующих прямо на подкорку мужчин и женщин.

            Наби же обучал друга противоестественной природе животных технике. В животном мире самцы не стараются отпугнуть самок, а, наоборот, стремятся овладеть как можно большим им количеством. В мире же людей с женщинами такой фокус не проходит. Те ведут свою собственную охоту, и не дай Бог, увидят тебя с другой. Следов на шкуре, может быть, не оставят, но испорченное настроение гарантировано. Руслан же старался хоть как-то сгладить конфликтную ситуацию, поэтому, несмотря на всю браваду, внимательно принялся слушать своего «наставника».

            — Ныть, завидовать друзьям, экономить деньги – это для тебя явно не подходит, — менторски рассуждал Наби. — Не такой у тебя характер.

            — Зачем же мне ныть? — удивился Руслан, смахивая с уголка рта прилепившиеся крошки.

            — А чтоб девушку отвадить, — пояснил, ухмыляясь, Наби. — Они, знаешь, как не любят жадных? Но у тебя не получится. Ты всегда был расточительным и щедрым. Эльмирка тут же заподозрит неладное.

            — Давай другой тогда способ, — Руслану уже начала нравиться тема разговора. Людям всегда приятно, когда есть кто-то, с легкостью, хотя бы на словах, решающий возникшие проблемы. Для друга же, похоже, не было никаких сложностей.

            — Тогда вот что, — Наби заглянул в хитроумную шпаргалку, — дай ей свободу! Поощряй и инициируй ее походы в людные места с подружками. Вполне возможно, что там она найдет принца… Нет, это не подойдет, — решительно оборвал он себя же. — Принца, то есть, меня, она уже как бы нашла, прости мою нескромность.

            Тут он заметил, что в лице Руслана что-то изменилось.

            — Вот всегда так! — озабоченно воскликнул Наби. — Как только у девушки появляется другой, так тут же возникает дух соперничества. Угадал? Что, уже раздумал с ней прощаться?

            Руслан рассмеялся.

            — Да нет же, нет! Только глянь, вон Эльмира собственной персоной в парфюмерный заходит, причем одна, без подруг! Давай-ка так сделаем, Набик, мы вместе зайдем в этот благоухающий интимностью салон, я оставлю тебя наедине с девушкой, а потом испарюсь так же быстро, как духи «Версаче», или как их там.

            — Идет, — мгновенно согласился товарищ, и они, расплатившись за кофе, поднялись из удобных кресел и направились в парфюмерный бутик на рандеву с красавицей, однако с совершенно противоположными целями.

            Высокий охранник лениво сопроводил их взглядом, а к приятелям тут же подбежала менеджер по продажам с ворохом узеньких бумажных полосок, куда намеревалась наносить по очереди ароматы изысканного парфюма.

            — Слушай сюда! — заговорщически шепнул другу Руслан. — Эльмира — фанатка итальянских новомодных духов «Гуччи». Так что, Набик, играем номер первый из твоего списка.

            Тот хотел что-то переспросить, но они уже подходили к стройной, красивой девушке, увлеченно прикладывающей к носу тоненькие полоски.

            Руслан подошел и поцеловал ее в щеку. Та с интересом глянула на спутника.

            — Познакомься, Эльмира, это — Наби.

            — Очень приятно! — тот сделал вид, что в первый раз увидел ее, хотя не было дня, когда бы он не просматривал ее фотографии из Инстаграмма, доступные для общего просмотра.

            Девушка смотрелась элегантно в белой кофточке и темно-синих в обтяжку джинсах. В одной руке она держала легкую кожаную курточку, которую, по всей видимости, только что сняла, войдя во вкус опробования ароматов.

            Жизнерадостная продавщица начала очередное сладкое песнопение относительно восточного микса цветов и сочных фруктов, с нотами сирени, розового перца, персиков и мандаринов, приправленных чувственной, представьте себе, базой из пачули и амбры.

            Но клиентка и без этого оказалась во власти пленительного запаха, и, сделав выбор, направилась к кассе уплатить за восхитительный итальянский флакон. За нею воспоследовали и друзья. Все трое смотрели на доброжелательную кассиршу, казалось, витавшую в запахах духов и туалетной воды. Наконец, та провела упаковкой по сканеру и озвучила цифру.

            Эльмира потянулась к своему портмоне, при этом оглядываясь на Руслана, как будто чего-то ожидая от него.

            — Вот он, тот миг, — подумал тот про себя и внезапно воскликнул. — Боже мой, Эльмира, да ты одно разорение! Еще двухсотмиллиграммовую взяла!

            Он раздраженно тряхнул головой и быстрыми шагами направился вон из дорогого бутика.

            О том, что было дальше, рассказал ему уже позже довольно похохатывающий Наби.

            Эльмира, ошарашенная выкриками всегда такого щедрого Руслана, пришла в бешенство и тоже выбежала из бутика. «Мне осталось только уплатить за упаковку, добавить туда еще какой-то косметической мелочи и догнать ее, расстроенную и униженную», — подытожил радостный Наби.

            — И ты знаешь, то ли духи «Гуччи» такие всемогущие, то ли ты не слишком-то ей был и нужен, но теперь уже все. Она такое про тебя мне рассказала, что если бы я тебя не знал, то мог бы и поверить. Но это уже пройденный этап. Как там говорится в моей инструкции: «Своим решением ты дал ей и себе шанс найти свою настоящую половинку!»

            Руслан только вздохнул.

            Все произошло быстро и спонтанно. Но лучше, как говорится, ужасный конец, чем ужас без конца.

            На общих вечеринках, походах в кинотеатр он перебрасывался с Эльмирой обыденными, не значащими фразами, но в глазах ее ничего прочитать не мог. Девушка, похоже, всерьез полюбила Наби, а Руслана рассматривала как нечто случайное и проходное.

            Вовсе не из-за этого, а точнее, не только из-за этого поссорились они с Наби. Как всегда, причиной послужила совершенно мелочная ситуация. Но и великие реки начинаются с маленького ручейка. Таким ручейком оказался древний автомобиль Наби, доставшийся ему от дедушки – ветерана войны. Тогда в советское время «Запорожец» являлся чудом автопрома, таким, как сейчас какой-нибудь «БМВ» или «Лексус».

            Ушастый оранжевый «ЗАЗ» обладал, несмотря на престарелый возраст, доступными ему от рождения не феноменальными, однако же, какими никакими ходовыми качествами. У Наби по отношению к предметам роскоши оказалась своя философия. «На дворе кризис, люди бедствуют, а я тут понимаешь, на последней модели разъезжаю, — объяснял он своим знакомым, в том числе и Руслану. — Пару дней назад на «стошку» загнал, мотор от девятки поставить. К мастеру, Витек его зовут, на здоровенных джипах приезжают, ремонт просят. А Витек говорит: «Времени нет» и на мой «Запорожец» показывает. Те в непонятках уезжают, брови домиком сделав. А я его лаком еще покрою, да на заднее стекло надпись приклею: «Хай живе вiльна Украiна!»

            Руслан кипятился. Не то, чтобы он так сильно любил колотить понты, но поговорка «казах без понтов – беспонтовый казах» не зря появилась на свет. Сам он для покупки «Лексуса» последней марки взял деньги у отца, а тот недолго думая записал автомобиль на свое имя. Чтобы сын, так сказать, не расслаблялся. Оформил семейную ссуду, хотя и без процентов. Джип, таким образом, должен был перейти в окончательную собственность Руслана, после того, как он полностью рассчитается с отцом. Наби и укорял его за это.

            — Что за дешевые понты, Русик? Я и на своем «ушастике», куда надо доеду, и по фигу мне, что люди обо мне подумают.

            — И твоя любительница духов тоже? — зло съехидничал друг.

            — На Эльмирку намекаешь? Так она девушка с понятиями, из скромной семьи, за нуворишами не бегает.

            — Это я, что ли, нувориш? Ты на кого бочку катишь? — вспыхнул Руслан.

            — Да ты самый нувориш и есть. Понты одни любишь колотить, — не выдержал и товарищ. Гордому Наби явно не понравилось, что начали обсуждать его девушку.

            Слово за слово, вцепились друг в друга, за вороты рубашек подержались так, что пуговицы, с мясом вырванные, полетели, да и разошлись, все ж таки друзьями были. Но с того времени парами не встречались и не перезванивались, как раньше. Альбина в их отношения не лезла, поскольку не хотела портить отношений ни с Русланом, ни со своим братом…

            …Так что, когда Руслан увидел входящего в тренажерный зал бывшего товарища, он испытал смешанные чувства. Даже подумал, поздороваться или нет.

            Наби первый подошел к нему и протянул руку. Через плечо у него висело большое махровое полотенце, которое обычно стелилось на тренажер, чтобы не оставить следов пота. Одет он был в короткие черные спортивные трусы и красную майку с надписью Arm-wrestling, а под ней находилось изображение двух мощных рук, застывших в схватке не на жизнь, а на смерть.

            — Не знал, что ты тоже сюда ходишь, — пробормотал Руслан.

            — На ремонт временно закрыли там, а я без нагрузок вяну, вот и пришлось сюда записаться, — ответил Наби.

            Он подошел к турнику и, аккуратно повесив полотенце на брусья, медленно, привычно прокачивая мышцы, подтянулся двадцать раз.

            Затем, вонзив штыри в самые нижние отверстия, взялся за закрепленные с двух сторон квадратные петли, отягощенные грузами, и энергично с десяток раз сдвинул их к груди.

            Руслан искоса наблюдал за ним. Сейчас он поднимал штангу, лежа на спине. Доведя массу блинов до ста килограммов, он встал и направился в раздевалку за бутылкой воды. Из игрового зала доносились звуки мяча и возгласы спортсменов. Там азартно рубились в баскетбол. «Неплохая игра, — подумалось Руслану, — если хочешь быстро пропотеть, самое то! На втором месте по физическим затратам футбол, а потом уже волейбол. Хоккей тоже быстро выматывает…»

            Размышляя о достоинствах разных вида спорта, он вернулся в тренажерный зал и вдруг увидел, что на его штанге висят два синих блина по двадцать разминочных килограммов, а под ней лежит его бывший друг-товарищ Наби и ритмично тягает ее вверх-вниз. Для него этот стартовый вес явно был пушинкой.

            Знал за собой Руслан такую черту характера, как вспыльчивость. Еще мгновение назад он рассуждал о футболе-волейболе, и ничто не предвещало, так сказать. А сейчас видя, как Наби, не спросив хоть и временного, но хозяина снаряда, мастерится под грифом, в голову выстрелило изо всех залповых орудий, имеющихся там.

            Едва дождавшись, когда Наби закончит упражнение и поднимется со скамейки, он подскочил к нему и яростно зашипел:

            — Я тут, между прочим, занимаюсь, если ты заметил!

            Наби удивился.

            — Ты чё, Рус, давай по очереди!

            Руслан не унимался.

            — Не хочу я по очереди с тобой. А ну вали отсюда.

            Он принялся нахлобучивать на штангу тяжелые неподатливые блины, мертво лежащие на полу, устеленному ковроланом.

            Наби с усмешкой взглянул на него.

            — Ты, похоже, вообще оборзел, Русик. Совсем, как твой папаша. Собака на сене, сам не ешь и другим не даешь. У моего отца с ним одни проблемы. Да ты не в курсе, только о себе всегда думаешь. Что и говорить, маменькин сынок!

            — Сам ты собака на сене! — огрызнулся Руслан и поспешно начал поднимать штангу.

            Наби вздохнул и вышел из тренажерного зала.

            Руслану тоже стало не по себе. Он огляделся по сторонам. Свидетелей их ссоры оказалось немного. В дальнем углу бравый старичок-боровичок пенсионного возраста приседал с десятикилограммовым зеленым блином. В центре зала тягал французским жимом штангу молодой парень. Да еще пара ребят у стойки со штангой давали друг другу советы, как лучше делать становую.

            «Что он там наплел про отца? — подумал Руслан. Неужели у него на работе какие-то проблемы? Может, прав Наби, и я, действительно, такой эгоист. Сам по себе живу. А что с отцом и матерью творится, меня мало интересует...»

            Несмотря на испорченное настроение, он все-таки направился по привычке в беговой зал, где стояли тренажеры на любой вкус и выбор. Тут находились и «лыжи», и «ступеньки», и «велосипеды». Руслан привычно забрался на беговой тренажер, поставил скорость на «12» и в мрачных мыслях пробежал пять километров…

            …Бег, хотя бы и на тренажере, а не в хвойном сосновом лесу, наполненном целебными флюидами, взбодрил и привел в чувство. Образовавшиеся от пробежки эндоморфины разнеслись по всему телу, подарив чувство легкой эйфории. Смыв водой из душа, сначала ледяной, потом горячей, а затем снова холодной, капельки пота и растерев до красноты большим махровым полотенцем утомленное тренировкой тело, Руслан окончательно пришел в себя и, насвистывая, подобно отцу, битловскую песенку “When I wake up early in the morning”, покинул гостеприимный спортзал, где он пролил не один литр соленого пота.

            Домой решил идти пешком, желая в конец себя утомить. Бросив джип на парковке, он с удовольствием вдохнул весенний воздух, уже наполнявшийся ароматами распускающихся деревьев. По проспекту Туран весело передвигались разномастные автомашины, умело и хищно сжигая остатки кислорода. Хорошо хоть, Астана расположена на степных просторах, и вездесущие ветра безжалостно уносят отходы цивилизации, а то хилым горожанам, и так не отличающимся крепким здоровьем, и вовсе бы пришел каюк.

            Об этом приблизительно думал молодой человек, быстрым шагом передвигаясь по тротуару. Сферу небосвода затопила приятная глазу синева, и лишь на западной окраине лежал ровный белый слой облаков с черной каймой у горизонта. Белоснежным куском праздничного торта высился Театр оперы и балета, возле «КазМунайГаза» молчаливо дожидались хозяев железные кони.

            Проходя мимо торгово-развлекательного центра «Сарыарка» Руслан вдруг с удивлением увидел знакомый силуэт. Маму свою он мог бы узнать из тысячи женщин, даже если бы они были одинаково одеты.

            Не было роднее человека в жизни для него. Хоть и перерезали соединявшую с ней пуповину, а незримая телепатическая связь все равно оставалась. Тем неожиданней оказалось для него увидеть ее в обществе неизвестного, импозантного мужчины, галантно открывшего дверь черного «Гранд-Чероки» и усаживающего маму на переднее сиденье. Руслан остолбенел при виде неожиданной сцены. Уж слишком выглядело все как свидание. Да нет, не может быть, успокоил он сам себя. Просто деловая встреча, ничего особенного.

            Ни о чем не думая, таким же быстрым шагом, почти бегом, добрался Руслан до дома. Отомкнув ключом входную дверь, он вошел в просторную прихожую, бросил на трюмо сумку с принадлежностями, и только сейчас услышал, как со второго этажа коттеджа раздается негромкая музыка.

            Все никак не мог привыкнуть Руслан к присутствию в доме постороннего человека, правда, чужим Мартина назвать было нельзя, все-таки брат, хотя и разные у них матери.

            Там в Туманном Альбионе вопросам родства тоже придают большое внимание. «Все, как у нас, — подумал Руслан. — Такая же бодяга и непотизм».

            Это у британцев издавна с имперских времен повелось. Вспомнил, как мама читала автобиографическую книгу Уинстона Черчилля. Со смехом та рассказала ему, что молодой Уинстон попал в полк, сражавшийся при Омдурмане, благодаря протекции своей матери. А иначе, кто знает, как бы сложилась его дальнейшая жизнь. В каждой империи есть этот горделивый дух Золотой Орды, когда воинственность страны подогревает тщеславие каждого жителя, и доблестью считается завоевать как можно больше территорий и пленить как можно больше людей, будь то кара-кидани или бедные суданские дервиши, которых с удовольствием кромсал шашкой и стрелял из пистолета будущий премьер-министр Англии.

            Единокровный брат в длинных клетчатых шортах и легкомысленной желтой майке с узенькими лямочками по-хозяйски расположился на диване. Напротив него на огромном плоском экране телевизора безумствовала в новом клипе модная казахстанская группа, а сам зритель одновременно читал еще и книгу в коричневой обложке. Оказалось, что это «Ситуативный казахский», приобретенный Мартином лично в «Меломане».

            — Лежишь? — иронично спросил Руслан. — Языки изучаешь, музыку слушаешь?

            — Hi, Captain Obvious[14], — лениво ответил брат и уже по-русски продолжал. — И языки изучаю, и клипы смотрю. Кстати, тут музыкальная индустрия довольно неплохая стала. На уровне.

            — Ты по-русски чешешь уже, как на родном! — невольно отметил Руслан, отдавая должное способностям братца.

            Тот довольно хохотнул.

            — Видно, у нас, у Даренов, есть природная склонность к языкам, — говоря «у нас» он как бы приглашал и брата в узкий семейный круг избранных, что не совсем тому понравилось.

            Руслан подошел к журнальному столику, где стоял запотевший графин со свежевыжатым яблочным соком и пара стаканов. Один из них уже использовался сибаритствующим Мартином, но второй оставался чистым. В него налил себе прохладный напиток снова почувствовавший жажду Руслан.

            На экране красивая девушка подставляла чувственное лицо каплям дождя, и песня под стать природе тосковала, но в то же время сквозь грустные нотки пробивалась жажда любви, жизни, веселья.

            — На работе-то как, обвыкся? — щедро отпив живительного сока, поинтересовался Руслан.

            — Нормально все, только к менталитету местному надо привыкнуть, и тогда дела пойдут, — оживился тот. — Думаю, отцу непросто здесь работать. Хоть и хорохорится, да все равно британское воспитание дает о себе знать. Экспаты здесь делятся на два типа: одни принимают правила игры и становятся как все, а другие лезут в чужой монастырь со своим уставом и прогорают. Слышал, как выжили Крисмана из Нацкомпании? А ведь крыша у него ого-го какая была, да с народом не сработался, как у вас говорят, понты начал колотить, агашек на знание физики проверял. Ты представляешь, генерала передовой компании по добыче нефти какой-то закон, то ли Дарси, то ли Фарси, спрашивал! Отец мне рассказал. Как будто для управления коллективом без него не обойтись. Здесь психологию надо знать, да подмазать нужных людей. Вот тебе и весь Фарси.

            Мартин даже привстал с удобного дивана, воодушевившись своей же речью.

            — Ничего, ничего, я папу обучу современным методам работы в условиях непотизма и коррупции. Он еще список Форбса тут возглавит.

            Руслан только хмыкнул. Самоуверенный тон братца все больше начинал его нервировать.

            Желая сменить тему разговора, он спросил Мартина, что дома собираются готовить на ужин.

            — Дома-то? — чуть остывая от своей филиппики, переспросил тот и замолчал, словно обдумывая что-то про себя. — Похоже, твоей мамаше не до семьи сейчас.

            Руслан понял, что тот специально употребил это резкое слово «мамаша», вполне, британская рожа, усвоил язык, чтобы щеголять и уменьшительными, и уничижительными словцами. И почувствовал: «что-то назревает». И эта угроза идет от пресыщенного, наглого родственничка, оккупировавшего диван, где Руслан и сам всегда не прочь был поваляться.

            Не задался день, одно стало ясно. В спортзале Наби, дома – Мартин. Похоже, что сама вселенная перегруппировалась таким образом, что на долю бедного Руслана сегодня пришлись одни шипы, а вовсе не розы. До этого ситуация тоже не выглядела идиллической, но приезд розовощекого бастарда, как называл он брата, сгустил и так насыщенную электричеством атмосферу до предела.

            Стараясь сдерживаться, он ровным тоном спросил:

            — Что ты имеешь в виду, Мартин?

            Единокровный брат, опять углубившийся в свой учебник, в пандан тексту из него, ответил:

            — Ештеңе емес, әншейін[15].

            — Әншейін?![16] Нет, ты уже договаривай, если начал.

            Тот оторвался, наконец, от чтения и нехотя бросил:

            — Таскается тут с одним, я уж это знаю.

            Словно боек ударил по капсюле! Так же стремительно пронеслась вспышка ярости в мозгу Руслана. Не помня себя, он подскочил к лежащему обидчику матери и рванул его за лямку, стаскивая с дивана. Та с противным треском разорвалась. Тот выглядел комично, но атаковавшему брату было явно не до смеха.

            Руслан поначалу хотел избить до полусмерти обидчика, но внезапно ему самому стало противно гладкое жирное тело, и он выпустил брата из своих невольных объятий, как будто дотронувшись до скользкой отвратительной змеи.

            Настроение оказалось вконец испорченным. Он поднялся в свою комнату и набрал телефоны друзей: сначала Нуржаса, а потом Бориса.

Чисто инстинктивно набрал, кто, кроме друзей, может утешить человека в трудный час? Однако оказалось, что Нуржас с Мирой уехали на пару дней в Бурабай. Вот те на, неожиданно как получилось, решили подышать свежим воздухом, отдохнув от столичной пыли и суеты. Оно и понятно. Город всем хорош, только дышать в нем сложно. А сельская идиллия не для всех. Кто раз попал в круговерть городской жизни, тот просто так из нее уже не вырвется. А вот природа все равно тянет к себе, зазывает водой чистой да сладеньким озоном без примесей выхлопных газов да прочих химических приправ.

              Оставался лишь один человек, с которым можно перетереть за жизнь текущую, а именно, Борис Ломинский.

            Но и тот оказался, как выяснилось, в достаточно нетривиальной ситуации. Они встретились возле фонтана напротив «Керуена» на Водно-зеленом бульваре. Солнце грело все щедрей, словно отдав команду своим заряжающим не жалеть лучей, палящих по земному шарику. Скульпторы и инсталляторы тут же воспользовались теплыми деньками и быстренько пристроили на свободном пространстве между клумбами, фонтанами и давно укоренившимися скульптурами из потемневшей бронзы свои произведения искусства.

            Друзья потрогали руками валяющиеся на плитках чугунные шары, количеством тридцать две штуки, олицетворяющие собой «Әженің көзі» - «Бабушкино ожерелье». На листе бумаги давалось объяснение замыслу художника. Обычно, мол, ожерелье делается из драгоценных камней, жемчуга там или чего еще, и зритель, увидев нестыковку сверкающих бриллиантов с почерневшей сажей двух сваренных вместе казанов, должен войти в состояние катарсиса.

            — Вошел? — весело спросил Бориса Руслан.

            Тому, однако, было не до смеха.

            — Помнишь, я в тот вечер с Настей на ее «Рав4» уехал? — спросил тот.

            Руслан оторвался от созерцания «ожерелья», и они двинулись дальше в сторону «Байтерека», чей золотистый шар эффектно смотрелся в лучах заходящего солнца. Справа загадочно, словно инопланетным кораблем, громоздилось овальное яйцо Архива.

            — Конечно, помню. Клевая девушка. По секрету скажу, это Альбинкин план познакомить вас.

            Борис грустным движением поправил прическу. Высокий, худой, сейчас он выглядел и вовсе доходягой. Казалось, что даже сигарета, которую тот курил, вытягивала из него последние остатки жизненных сил.

            Товарищ молча вглядывался в желтые здания «Самурык-Казына», прозываемые в народе ведрами, словно собирался внутри них найти ответ на мучающий его вопрос, но тщетно.

            — Плохо дело с Настей, — наконец, проговорил он.

            Руслан поднял брови. Цветущая и пышущая здоровьем девушка не давала повода для беспокойств, если только не случилось чего с ней. Да нет, тогда бы товарищ сразу поведал об этом. Тут что-то другое. Он не стал задавать лишних вопросов, только кивнул головой, мол, говори, тебя внимательно слушают.

            Они добрались до новой композиции, пирамиды-юрты, выложенной из бутылок, заполненных жидкостью разных цветов.

            Борис жестом пригласил зайти внутрь Руслана. Тот молча повиновался.

            — Где-то читал, — произнес Борис, — что пирамиды обладают целительным воздействием и мозги прочищают. Правда, что ли?

            — Вполне возможно, — осторожно ответил Руслан. — Но что там с Настей?

            Товарищ медлил с ответом, словно уже и сам был не рад, что затеял разговор. Потом вытащил еще одну сигарету, но скомкал ее в кулаке, понюхал размолоченный в порошок табак вперемешку с бумагой и с видом пловца, бросающегося в холодную воду, начал повествование.

            — Во-первых, хочу сказать, что Настя – просто прекрасная девушка, красавица, трудолюбивая, любит свою маму больше жизни, для близких людей готова пожертвовать всем. Сама при этом глубоко несчастна. Никто, даже Альбина и другие подружки, не знают ее тайны. Доверилась только мне, а я вот рассказываю тебе. Я не сплетник, мне надо у тебя совета попросить, поэтому и делюсь.

            Руслан заверил: сказанное останется между ними. Товарищ, вздохнув, продолжил.

            — Даже не знаю, как начать. Короче говоря, все дело в яйцеклетках.

            — В чем? — думая, что ослышался, переспросил Руслан.

            — В обычных яйцеклетках, — меланхолично продолжал друг. — Для того, чтобы получился ребенок, нужно, чтобы семя в результате известного тебе хорошо процесса встретилось с женской яйцеклеткой. Тогда при благоприятных условиях образуется плод.

            Руслана польстило это «хорошо известно», хотя себя он никогда поручиком Ржевским не ощущал, но ничего не сказал, не желая прерывать вяло текущий монолог. Сам он в этой пирамиде ощущал себя неким священником, выслушивающим сбивчивую исповедь нагрешившего прихожанина.

            — Так вот, у Насти, несмотря на юный возраст, врачи обнаружили страшное. У нее скоро яйцеклетки перестанут появляться, осталось два-три месяца и все. После этого она станет полностью бесплодна. Не знаю, что повлияло на это, скорее всего экология и стрессы. Она постоянно работает допоздна, на выходные еще тоже, не от хорошей жизни недостаток-то проявляется. Поэтому и про преимущества гражданского брака тогда говорила. Я-то дурак сразу не понял, а дело вот в чем. Торопиться ей надо. А с каждым встречным-поперечным в постель ложиться тоже противно.

            — Ну так что? — подбодрил друга оживившийся Руслан. — Тебе и карты в руки! Порадуй девушку, проблем-то!

            Борис нахмурился и сухо проговорил.

            — Если бы все было так просто, я бы не утруждал тебя своими рассказами.

            — Тебе не нравится Настя? Тогда так и скажи, а не верти вола за хвост.

            Товарищ внезапно вспылил.

            — В том-то и дело, что нравится. Да не только в ней дело, а еще в мамаше моей! Ей видите ли, надо, чтоб у нее было минимум три внука, два мальчика и одна девочка. А у меня при таком раскладе, только один ребенок получится, да и то в лучшем случае, если звезды правильно сойдутся.

            Руслан задумался. Он-то хотел вылить на друга свои горестные эмоции и проблемы, а у того самого проблем, как оказалось, выше крыши.

            — Не знаю, что и сказать. Вот что, Борька, ты делай так, как душа тебя велит, а Насте скажи, пусть меньше врачей слушает. Кто знает, сколько еще у нее яйцеклеток этих.

            Несчастный влюбленный только усмехнулся.

            Они вышли из пирамиды, полюбовались небом, где проплывали величественные белые облака. Борис пожал руку другу и отправился восвояси, решать свои проблемы. Руслану тоже надо было двигаться домой.

            Он не торопясь пошел  через бульвар, опять мимо инсталляций и скульптур, но на этот раз не рассматривал их внимательно, а просто переводил взгляд с одной на другую. Его джип по-прежнему томился возле фитнес-центра, поскольку на Водно-зеленый бульвар он приехал вместе с Борисом, легким на подъем. Сзади оставался синий купол Ак Орды, а он направлялся в сторону длинного, идущего полукругом, здания «КазМунайГаза». Руслан знал, что сейчас там шла трансформация, в результате которой на позиции управляющих назначили иностранцев: американцев, британцев и россиян. Отец его вместе с компаньоном Канатом Аккожиным, тоже имел с ними дела, представляя различные консультационные услуги, и надеялся, что с западными руководителями они сумеют быстрее найти общий язык. Все проезжие дороги к зданию были уставлены громоздкими джипами, иномарками представительского класса, однако сиротливо ютились и простенькие машины, как видно, сотрудников похилее рангом и не имевших богатеньких родственников.

            Руслан прошел через высокую арку, вырезанную посередине, и глазам его предстал белый наклонный шпиль Хан Шатыра. Издалека он выглядел колокольчиком, брошенным невидимым ребенком великанов на землю во время шаловливой прогулки. Впереди по аллее прогуливалась нарядная публика: парочки, напоминающие стоящий тут же у входа небольшой памятник двум влюбленным, усталые, но бесконечно счастливые мамы с колясками, катающие грудничков, рабочие «Тазалык», очищающие территорию от налетевшего или набросанного вороватыми руками праздношатающихся мусора.

            Перед остановкой на проспекте Туран, спрятав полосатый жезл за спиной, терпеливо выжидал «гаишник». Пока никто не нарушал правил движения, и в глазах его пряталась тоска. Но вот внезапно палка вырвалась из своего заточения, во рту в мгновение ока оказался свисток, и торжествующий лейтенант уже властным жестом приказывал несчастному водителю притулиться на обочине.

            «Если не строить туалетов, то отдыхающие будут писать в море. Также и Гаи, — вспомнил он старую шутку Жванецкого, прочитанную в каком-то блоге. — Поговаривают, что скоро у них отберут жезлы, будут, как американцы, рассекать на патрульных машинах, ловя нарушителей. Как же им без жезлов тогда, бедненьким?»

            Проливая крокодиловы слезы по гаишникам, он с наслаждением вдыхал терпкий вечерний воздух, пропитанный окраинным степным ароматом, все еще неистребимым, несмотря на наступление тяжеловесных бетонных громад и ядовитых четырехколесных коней.

            Верный автомобиль ждал на том же самом месте, зажатый такими же громоздкими джипами с двух сторон.

            Руслан осторожно открыл тяжелую дверь и аккуратно втиснулся на водительское сиденье, стараясь не поцарапать беспечного соседа слева. Привычным движением накинул на себя перевязь ремня безопасности и включил музыку, записанную на флэшку.

            Сюда он хаотически перенес со своего компьютера самые разные записи: любимые мамой казахские песни, битлов, фанатиком которых был его отец, современную музыку, близкую уже ему самому. Каким-то образом в этот микс залетела песня Муслима Магомаева «Благодарю».

            «Благодарю тебя за песенность города,

            И откровенного, и тайного,

            Благодарю тебя, что всем было холодно,

            А ты растаяла, растаяла…»

            Маме нравился этот певец. Свою любовь к нему она привила и сыну. В каждой песне Магомаев старался найти изюминку, придававшую особый колорит. Не зря говорится, что в песню надо вкладывать душу. Вот и в этом хите семидесятых-восьмидесятых Магомаев по-разному пел припев:

            «За шепот и за крик, за вечность и за миг, за обгоревшую зарю,

            За смех и за печаль, за тихое «прощай»!», за все тебя благодарю!»

            Слово «прощай!» он в первый раз спел тихо, а вот во второй раз намеренно форсировал голос, что на контрасте со значением слова «тихий» давало особенный эффект. Не зря, не зря после одного концерта баритона номер один Советского Союза вместе с автомобилем унесли на своих плечах благодарные женщины. Они понимают толк в настоящих мужчинах, не понаслышке знающих о любви и страсти.

            Руслан подъехал к дому и припарковал машину в подземном гараже особняка.

            Хотя ожидаемая встреча с друзьями состоялась не так, как он хотел, а Нуржаса и вовсе не оказалось в городе, все ж таки он чувствовал некое облегчение, словно печальная история, рассказанная Борисом, заставившая сопереживать, утихомирила тайные волнующие флюиды, глухо поднимавшиеся в глубине души последнее время. Зайдя же в дом, Руслан сразу же понял, что о спокойствии думать рано.

            В зале находилась вся семья. Отец, вальяжно расположившийся в большом вольтеровском кресле, специально выписанным им в свое время из Англии, ругал жену, понося ее последними словами. Единокровный братец, стоя у раскрытой стеклянной двери книжного шкафа, читал один из томов Энциклопедии Брокгауза и прятал блудливую улыбку. Однако видно было, что происходящее доставляет ему массу удовольствия. Он поменял порванную Русланом хлипкую майку на пеструю клетчатую рубашку красно-желтых оттенков.

            Из резкого обмена репликами он выяснил следующее. Мартин, пакостный братец, настучал их общему отцу, что мама, уже не общая, а одного Руслана, гуляет где-то с каким-то мерзавцем.

            Джеймс, будучи собственником, как большинство мужчин, наделил себя полным правом на измену, но за своей супругой такого права категорически не признавал. Видно, есть в мужской природе такое собственническое начало. Дарен представлял собой импозантного человека, какого всегда обхаживают официанты и продавцы магазинов, а на улице всегда объяснят, как лучше пройти в нужную точку, да еще и сами пройдут и собственноручно покажут. Сейчас же его лицо, искаженное яростью, ничем не напоминало прежнее – интеллигентное и законопослушное. Приняв по телефону донос сына, он тут же бросил покои своей любовницы. Квартиру для нее он сам снимал на Бейбитшилик, недалеко от вокзала. Это раньше в тихое дорыночное время все между собой были знакомы. Теперь же все так стремительно меняется, особенно соседи по дому, что никто друг друга толком не знает. С этой Мадиной он познакомился в одном из бутиков «Хан Шатыра». Та продавала изысканные сорта китайского черного и зеленого чая, любителем которого был Джеймс. В отличие от англичан и казахов, кстати, он пил чай, не добавляя молока, предпочитая естественный аромат просушенных на солнце трав. Что-то привлекло его в юной девушке, показалась она ему беззащитной и нежной. Слово за слово, встреча за встречей, и девушка поддалась обаянию представительного иностранца. Мадина не добрала баллов для гранта на обучение, поэтому решила учиться заочно, и работала на дальнюю родственницу, нещадно эксплуатирующую покорное создание. Так что Джеймс в те редкие моменты, когда в нем заговаривало чувство матримониального долга, а также начинали сверлить мысли о дальнейшей судьбе бедной девушки, успокаивал себя мыслью, что он спасает ее от превратностей жизни. Вот и квартиру ей предоставил, и, даже, может на следующий год оплатит обучение в колледже.

            Мартин позвонил внезапно, когда Джеймс только-только расположился в зале у своей любовницы. Та приготовила в мультиварке вкусный творожный пирог, а Джеймс принес с собой бутылку дорогого итальянского вина, то есть обстановка и еда предрасполагали к изысканному и приятному времяпровождению. 

            Бросив все, он стремительно выехал домой.

            Напустив на себя сконфуженный вид, навстречу ему спустился Мартин и сказал, что по его прикидкам, сейчас коварная твоя, отец, супруга должна быть доставлена неизвестным ухажером.

            — Тебя не учили, сын, что доносить и ябедничать не хорошо? — тихим голосом произнес Джеймс, но не стал углублять тему, а занял выжидающую позицию у окна, откуда просматривался вид на улицу, где должен был вот-вот, по словам сына, и проехать экипаж с изменницей.

            Мартин, не ожидавший, что отец приедет так быстро, пытался сгладить обстановку.

            — Отец, может мне примерещилось, кто знает, вдруг это просто друзья по работе?

            — Какие еще друзья по работе? — поморщился Джеймс. — Помнишь у Шекспира пьесу «Отелло»? Я тот самый Мавр и есть, подло обманутый. А вот и они, смотри, смотри, сын, как топчут честь твоего отца.

            На обочине улицы, впритирку с бордюром остановился черный «Гранд-Чероки». Открылась водительская дверь, и из нее вышел представительный мужчина. Не торопясь подошел к пассажирскому месту и галантно подал руку Лейле, поспешно спрыгивающей на асфальт. Лицо Джеймса исказилось. Он буквально впился в лицо предполагаемого любовника жены.

            — И не постеснялась же прямо к дому подъехать! — раздраженно бросил через плечо Джеймс сыну, тоже воровато прильнувшему к окну и во все глаза наблюдающего сцену.

            — А, может, потому и не постеснялась, что скрывать нечего? — все пытался смикшировать свое недостойное великобританского подданного поведение Мартин, но ослепленный ревностью отец не внимал голосу разума.

            Послышался шум открываемой двери, и в зале показалась Лейла. Она была одета в коротенький белый плащ, эффектно оттеняющий мягкие красные туфельки, на шее виднелся элегантный платочек, а волосы перехватывала широкая повязка с японским орнаментом. Ее, помнится, привез сам Джеймс из поездки в Осаку. Лицо женщины раскраснелось, зеленые глаза смотрели уверенно и, что самое обидное для Джеймса, нисколько не виновато.

            Супруг внимательно изучал ее лицо, словно ожидая оправданий и извинений, но Лейла и не думала ничего объяснять. Только она хотела отправиться на верх, в свою комнату, как муж грубо схватил за руку.

            — Не хотим объяснить, с кем это мы приезжаем домой? — холодно осведомился он.

            Лейле особенно неудобно было выяснять отношения при враждебно настроенном к ней Мартине, поэтому она бросила:

            — Нечего объяснять, просто знакомый, подвез меня. Тебя что-то не устраивает? — ответила в тон ему жена, самим тоном давая понять: не тебе меня судить, у самого-то рыльце ого-го в каком пушку!

            Однако Джеймс и не думал сворачивать тему, желая проучить супругу. Как так, серая мышка взбунтовалась и дает ему отпор?! Не бывать такому.

            — Я прекрасно знаю этого опасного человека, Лейла, и впредь запрещаю тебе встречаться с ним, поняла?

            Та засмеялась, медленно снимая с себя плащ.

            — Да кто ты такой, Джеймс, чтоб мне запрещать? Сам гуляешь налево-направо, а мне, что, элементарно на улицу выйти нельзя?

            Она снова попыталась пройти на лестницу, ведущую вверх, но Джеймс на этот раз грубо толкнул ее на софу.

            Лейла ударилась головой о стену, и даже заплакала, но не от боли, а от обиды. В ней вскипало чувство ярости и гнева на человека, дороже которого когда-то для нее не было.

            Как раз в этот момент появился и Руслан, с негодованием взирающий на безобразную сцену.

            Женщина села на софу, выпрямила спину и, стараясь произносить слова сдержанно и четко, произнесла:

            — Тогда, Джеймс, нам надо разводиться.

            Далее случилось нечто неожиданное как для нее, так и для Руслана с Мартином. Англичанин взвизгнул, какой-то вихляющей походкой подбежал к ней и дал пощечину. Голова Лейлы откинулась, Джеймс, не помня себя продолжал давать ей пощечины.

             На него накинулись сзади сыновья и с трудом оторвали от несопротивляющейся жертвы, громко рыдающей и проклинающей взбесившегося мужа. Освободившись из объятий, раньше казавшихся такими сладкими и волнующими, а теперь несущими боль и обиду, она быстрыми шагами ушла наверх.

            Руслан в ярости бросил отца на ту же софу, куда он минутами раньше толкнул его мать.

            Тот вскочил и бросился уже на сына. Мартин, сегодня примиряющий всех и вся, встал между ними стеной и развел в разные стороны.

            — Отец, ну успокойся ты, наконец! Говорю тебе, что может это и не любовник. Мне так кажется, Лейла правду говорит. Не стоит из-за этого так переживать.

            Джеймс, словно шарик, из которого выпустили воздух, стал каким-то маленьким, притихшим. Он бросил потерянный взгляд на двух своих сыновей и, не говоря ни слова, покинул дом.

            Мартин, как ни в чем не бывало, опять вернулся к чтению увесистой книги. Руслану захотелось треснуть открытой тяжелой стеклянной дверцей по ухмыляющемуся лицу доносчика и интригана так, чтобы из разбитого носа брызнула подленькая кровь, но он сдержал себя и направился в комнату матери.

            Взбежав по мягкой ковровой дорожке быстро наверх, он постучался в обитую дорогой кожей дверь и легонько приоткрыл ее. Как он и ожидал, мать лежала ничком на кровати, повернувшись лицом к стене, как была, в плаще, легкий шелковый платок свисает с покрывала на пол.

            В комнате все было по-прежнему: мохнатые тяжелые шторы сейчас оказались приоткрыты, и сквозь них виднелось свинцово-темное небо с переливами перистых облаков; объемистый, почти во всю длину комнаты платяной шкаф бежевого цвета, не хуже какого компьютера хранящий воспоминания о былых сладких свиданьях, строгих деловых встречах и званых обедах. Сын нутром чуял, как тяжело сейчас матери, но ничего поделать не мог.

            — Руслан, — не оборачиваясь, произнесла вдруг мать, и тот вздрогнул от неожиданности, впрочем, кто как не любящий сын первым придет в трудную минуту.

            — Не знаю, что на него напало, — извиняющимся за отца тоном сказал сын. И впрямь, никогда еще не видел он Джеймса, всегда старающегося поддерживать имидж британского джентльмена, даже под пулями не теряющего благородства духа и хладнокровия. — Может, бури сегодня магнитные, кто его знает. В природе все, говорят, связано. Вдруг вспышка от солнца поразила его прямо в темечко, и взбесился…

            — Дурь его поразила, — отозвалась мать, и Руслана порадовало, что голос ее слегка оживился, словно оскорбительное слово привело в действие механизм саморегуляции, отбросивший в сторону апатию.

            Лейла села на кровать, подняла с пола безжизненно валявшийся платок, так радостно трепыхавшийся у нее на шее весь день.

            — Мартин, братец твой на него повлиял, вот что. Будь с ним осторожнее, сынок, это очень скользкий тип. Свое что-нибудь затеять у него тяму, сам видишь, не хватает, а вот чужое урвать мастер. Налетит, как волк на овечку, одни рожки да ножки останутся. К отцу в доверие вошел, тот на него чуть ли не молится. Твоя, между прочим, вина, сынок, — Лейла с легкой укоризной взглянула на сына. — Не сумел заставить его в свою компанию взять, а у того в крови семейные традиции бизнеса. Мол, то, что дед начал, сын должен продолжить, а внук закрепить. Мартин хорошо понимает, что отец вину перед ним чувствует, вот и ластится к нему. Слышал, какие планы у него глобальные? Говорил уже тебе, что в список Форбс якобы отца хочет поднять, да не отца имеет в виду, а себя. Пока лохи-казахи жвачку жуют, он на их спинах хочет подняться и богатство нажить.

            — Да брось, мама! — уверенно произнес Руслан. — Наговорила ты лишнего. Отец никогда не позволит себя отодвинуть от бизнеса, тут Мартину ничего не перепадет.

            Лейла усмехнулась.

            — Мыслишки отца твоего не о бизнесе сейчас, а о мясе свежем женском. Никак не угомонится. О душе бы пора призадуматься, а он все туда же.

            — Да, может, и нет у него никого! Вот Мартин на тебя напраслину навел, а ведь это все неправда. Не уподобляйся отцу, мама. Увидишь, все образуется.

            Голос Руслана, произносящий ободряющие слова, звучал совсем неуверенно. Мать вдруг улыбнулась и взрыхлила ласковой рукой волосы сына, так, как делала это, когда тот был мальчиком…

 

Глава 5

 

Темное, с белой оторочкой облако зависло над зданием Национальной библиотеки, словно хотело рассказать что-то ее читателям. Из окна своего офиса как на ладони лежал весь город, который еще не достиг размеров южной столицы, но, вонзив пирамидальный ствол «Байтерека», окончательно утвердил свое превосходство.

Работа не клеилась, мысли хаотически двигались, как тараканы в пустой банке. Точнее, как скорпионы, поскольку Руслан был зол и взбудоражен одновременно. С одной стороны, отец съехал с катушек и пустился во все тяжкие, подобно бывшему преподавателю химии из одноименного сериала. Надоедал и Мартин, белесое лицо которого ужасно бесило Руслана, и даже кровные узы не смягчали эту ненависть. Беспокоила и мама, чья безысходная покорность и пугала, и настораживала.

Даже отношения с Альбиной отошли на второй план, а ведь раньше одна мысль о ней будоражила все его существо. Словно потушили фитиль, когда-то ярко горевший, но уже исчерпавший свой масляный заряд. Он задумался о том, что не будь девушка дочкой Каната Аккожина, компаньона отца, то, может быть, никогда и не посмотрел на нее. У знакомства без элемента случайности абсолютно нет флера романтики.

«Вот и она, легка на помине», — подумал он. Впрочем, Альбина часто приходила к нему в обеденное время, и обычно они вместе отправлялись в один из многочисленных ресторанов неподалеку, переводящих немудреные сельскохозяйственные продукты в блюда с экзотическими названиями.

            В этот раз они решили пообедать в ресторане под мостом, ведущим на правый берег. Поднявшись на второй этаж, Альбина быстро выбрала удобное местечко и нашла свободный столик в ресторанчике. Девушка напоминала собой львицу, загоняющую жертву в тупик, откуда ему уже не выбраться. В конце концов, у нее тоже есть гордость. Сколько можно просто ходить, гулять и не делать предложения. Уже все подруги отсмеялись на эту тему. Отсмеялись, потому что не до этого им сейчас: замуж повыскакивали да детей нарожали. Сейчас сидят по уши в детских какашках да волосы каждый день пучками теряют из-за нехватки витаминов, но все равно довольные, как сто макак. А я? Ухоженная, здоровая, красивая, высыпаюсь, сколько надо, а вот все равно ощущения счастья не хватает. Проклятая природа-матушка! Заставляет женщин на все идти, чтоб познать радость материнства. Я-то на все пойду, – думала Альбина, – да толку-то? Когда объект ее притязаний как будто охладел, и думает о совершенно посторонних вещах.

            Поджав губы, она закончила листать длиннющее меню, подозвала официанта с табличкой, на которой вычурно рисовалось остро-режущее имя Санжар, и тот высокомерно, как ей показалось, приготовился выслушать заказ.

            — Где же ваша записная книжка? — спросила девушка, увидев, что тот и не подумал извлечь из кармашка традиционный элемент ресторанного общения.

            Руслан, лениво тыкающий пальцем в айфон, только хмыкнул. Он прекрасно видел, что Альбина не в настроении, но не спешил спасать попавшего под замес Санжара.

             — Я запомню, — прозвучал самоуверенный ответ.

            «Ах так, — разозлилась девушка, пребывавшая в таком состоянии духа, когда каждая мелочь может переполнить пресловутый кувшин с водой, — я покажу тебе хорошую память!»

            Похоже, что кувшину с водой грозило не только переполниться, но и вдребезги разбиться.

            — Итак, принесите нам «Гнездо глухаря», но не с оливковым маслом, а со сметаной, салат из свеклы, наоборот, заправьте подсолнечным, телятину в остром соусе с овощами дайте без соуса и не добавляйте морковку, а ему – медальон гриль с сосисками слабо прожаренными, он так больше любит, — вдохновенно импровизировала Альбина. Санжар же невозмутимо стоял и внимательно слушал ее приказания.

            — Что касается чая, то мне приготовьте «Семь самураев» с сахаром и подайте после салата, а ему после основного блюда – тоже японский, только липовый и еще добавьте три, слышите, три кусочка лимона! Но если вы хоть что-то перепутаете, пеняйте на себя! — окончательно вышла из себя разгневанная девушка, словно несчастный официант был повинен во всех ей печалях и треволнениях.

            Подождав, когда поток филиппик требовательной клиентки иссякнет, Санжар извлек из кармана брюк компактный диктофон и произнес:

            — Ничего не перепутаю, будьте спокойны! — с этими словами он как-то спокойно и вежливо, нисколько не говоря спиной «хамка!» или «грубиянка!», удалился.

            Руслан даже расхохотался, взглянув на потерявшую дар речи подругу. Та, наконец, и сама немного остыла и тоже невольно улыбнулась.

            — Ну и официанты у нас пошли, понимаешь, диктофоны с собой носят! В журналисты, что ли, записались? А, может, нас тут еще подслушивают? — подозрительно покосилась по сторонам Альбина и взглянула на Руслана, повеселевшего от трагикомичной сцены.

            — Хоть улыбнулся, и то ладно, — буркнула девушка, доставая из своей миниатюрной сумочки фирмы «Дольче и Габана» айфон, издавший характерный «та-да-да-там-пам», мол, доставай, хозяйка, почта пришла. Взглянув на экран, радостно воскликнула:

            — Наконец-то Мартин меня в друзья в Фейсбуке записал, видать, не часто открывает. А то уже думала, обиделся на меня. Мартин-то сейчас в компании у наших папаш работает, и мой отец очень его недолюбливает, не знаешь почему? — все пыталась настроить Альбина на свою волну Руслана, вяло поедающего заказанный девушкой медальон со слабо прожаренными сосисками.

            — Ты скажи лучше, кого твой отец долюбливает вообще? — откликнулся он. — И кто тебе вообще напел, что я люблю слабо прожаренные сосиски? Если хочешь знать, я их ненавижу!

Он бросил на тарелку вилку, и та, неловко подпрыгнув, упала сначала на стол, а затем на паркетный пол, увлекая за собой кусочек злополучной сосиски.

            — Что дальше будет? Ударишь меня? — гневно произнесла Альбина и смело поглядела на него. — Ударишь?

            Руслан взглянул на нее и ядовито выпалил:

            — Сдалась ты мне.

            Затем вытащил из портмоне деньги, бросил на стол и, оттолкнув не вовремя подоспевшего Санжара, вышел вон на улицу…

            … Свежий ветер остудил разгоряченное лицо. Как всегда, после приступов ярости пришло и раскаяние. Да, он охладел к Альбине, но, в конце концов, она здесь ни при чем! Это все законы химии, а что там творится в наших мозгах и сердцах, какие там реакции проистекают в данный момент времени, знать не дано. Одна девушка волнует тебя, а другая, более красивая, умная и обаятельная, оставляет тебя таким же равнодушным, как волка-мясоеда пресловутая капуста из детской задачки. Успокоившийся Руслан уже хотел было вернуться назад и извиниться перед Альбиной, как вдруг в кармане завибрировал телефон.

            Нет ничего неприятнее неизвестного номера в те моменты жизни, когда только и ожидаешь от нее подвоха. Совершенно кривой, невнятный номер высветился на дисплее. Еще не ответив на звонок, Руслан почувствовал, как в животе потянуло неприятным холодком. Он хрипло произнес: «Алло!»

            В ответ услышал торопливый казенный женский голос, просящий сначала подтвердить, что он, действительно, Руслан Дарен, а затем предписывающий срочно явиться в Управление полиции по неотложному делу, касающегося смерти близкого человека.

            Отдав команду, невидимый абонент тут же отключился. К предварительной панике желудка теперь уже присоединился и мозг, также не обладающий, как выяснилось, особенным хладнокровием. Руки Руслана затряслись, он хаотично задвигался из стороны в сторону, словно не зная, куда идти. А нужно было бежать к машине и ехать в полицию. Словно на автомате, с шумящей головой, Руслан быстро побежал на стоянку, завел джип и, чудом не задевая стоящие плотно автомобили, и, даже если задел, то не остановился бы, вырулил к выходу.

Безнадежно завязнув в пробке, к счастью менее затяжной, чем в Алматы или, тем паче, в Москве, он, наконец, подрулил к Управлению.

Два типа заведений вызывают у посторонних людей внутреннее чувство отчуждения: больницы и полицейские заведения. Запах лекарств и неистребимой карболки способен любого ввести в гнетущее состояние. То же относится и к помещениям, курируемым Фемидой, особо не заботящейся о душевном равновесии своих посетителей. Однако суматошное сознание Руслана не отвлекалось на подобные размышления. Бросив на первом попавшемся свободном месте джип, он, пошатываясь, уцепился за увесистую ручку двери Управления и, глубоко вздохнув, потянул ее на себя. Путь ему преградила вертушка, через которую уверенно сновали взад-вперед офицеры и служащие, небрежно прикладывая пропуска к светящемуся прямоугольнику.

Руслан сбивчиво объяснил дежурному, равнодушно слушающему его и одновременно отвечающему по мобильнику, причину своего прихода.

Не говоря ни слова, сержант выдал пропуск, знаком показав, куда надо его приложить, дабы вертушка пришла в действие и пропустила вовнутрь.

Оперуполномоченная лейтенант Малика Капышева оказалась еще совсем юной девушкой, недавно закончившей академию МВД. Красивые черные брови, отнюдь не нарисованные, как это стало модным в последнее время, а свои собственные, нежные розовые губы, изящный носик в сочетании с умными печальными глазами делали ее одновременно и привлекательной, и неприступной.

Они находились в кабинете старшего следователя по особо важным делам Жомарта Газизовича Мырзакулова, отсутствующего в данный момент по причине обеденного перерыва. Все хлопоты по оповещению близких родственников и неприятные процедуры опознания тела он хладнокровно переложил на хрупкие плечи юного опера.

Впрочем, та вовсе не терялась. Внимательно изучив удостоверение новоприбывшего, она предложила ему присесть на стул, сиротливо стоящий возле двери. Руслан сел и машинально осмотрелся. Кабинет следователя не отличался особенно большими габаритами. Между двумя столами, на которых располагались мониторы и принтеры, едва можно было протиснуться человеку. На стенах висели фото успешно убежавших преступников, календарь, выписки из каких-то особо важных приказов, график дежурств и разная канцелярская абракадабра. На окне гордо красовался кактус, выпустивший неожиданно длинный белоснежный цветок.

Руслан никогда раньше не видел, чтобы колючий цветок, мифический защитник от компьютерной радиации, так поразительно ярко цвел и невольно загляделся.

Малика перехватила его взгляд и деловито пояснила:

— Да, преподнес сюрприз нам цветок. Жомарт Газизович о здоровье своем заботится, специально кактус завел, а он взял и расцвел. Никто не ожидал. Но давайте к делу. Сегодня утром убит человек с документами на Джеймса Дарена, являющегося вашим отцом. Убийство произведено кинжалом, причем совсем не простым.

Она взяла со стола фотографию и поднесла прямо к лицу молодого человека.

Руслана стошнило прямо на пол кабинета. Он начал рыться в карманах в поисках платка, но безрезультатно. Малика слегка смутилась. Она играла роль бывалого, все испытавшего опера, но такое поведение клиента оказалось для нее неожиданным.

Вытащив из принтера несколько белоснежных листов, она бросила их на пол, прикрывая неаппетитное содержимое обеда Руслана, среди которых виднелись красные кусочки: видно, те самые слабо прожаренные сосиски, любезно заказанные Альбиной. Из сумочки девушка быстро извлекла упаковку влажных салфеток и щедро вытащила из нее сразу несколько. Молодой человек торопливо прижал их ко рту, затем суетливо начал вытирать брюки и правый ботинок, где издевательски висела невнятного цвета внушительная клякса.

— Не обращайте внимания, уборщицы здесь сами вымоют, — повелительным тоном произнесла Малика, стараясь привести в чувство слабого духом посетителя. Затем спросила:

— Вы можете продолжать? Или лучше домой пойдете?

Руслан продолжал тереть губы и щеки, ему все казалось, что где-то остались рвотные капельки. Наконец, перестал, бросил измученный взгляд на оперуполномоченную и выдохнул:

— Давайте заканчивать уже скорей.

Малика внимательно взглянула на юношу и собрала в стопку разложенные на столе цветные фото с места убийства, совершенно не внушающие оптимизма и бодрости духа.

— Джеймс Дарен был убит кинжалом, но не простым, а с кельтскими рунами на рукояти. Похоже, что он представляет какую-то ценность, вроде старинной реликвии. Сейчас мы с вами отправимся в патологоанатомическое отделение, где придется провести процедуру опознания тела.

Руслана передернуло. Если от вида убитого отца на фотографии его организм так непредсказуемо отреагировал, что будет при виде тела отца вживую? Вживую. Это слово никак не подходит уже для покойного, подумал молодой человек, и встал, держась на всякий случай за гнутую спинку стула.

Оперуполномоченная дипломатично поджала губы и отвела взгляд, дабы не смущать приходящего в себя клиента…

…Морг представлял собой старое, еще советских времен низенькое здание. Имелся здесь и достаточно широкий бетонированный подъем для заезда грузовых машин. Малика и Руслан поднялись по ступенькам, ведущим к тяжелой двери, снабженной электрическим звонком со стертой от прикосновений несчастных родственников и почерневшей от времени кнопкой.

Девушка уверенно нажала на звонок, и через несколько секунд наружу высунулась лохматая голова скорбного служителя морга в халате непонятного цвета, где на потертом лацкане горделиво красовалось имя Марат.

На услужливом лице помощника Харона читались философская мудрость и некая сопричастность недоступным тайнам вселенной. Он вежливо открыл дверь и пропустил гостей внутрь холодного помещения с непривычными для Руслана запахами.

Вдоль стены тянулись металлические холодильные камеры с телами усопших. По ошибке служитель отворил нижнюю, и глазам предстал труп незнакомого старика с пышной седой головой. Руслан читал где-то, что ногти и волосы людей растут и после смерти, и его невольно передернуло от страшной мысли. Вот лежит человек, с душой, вырвавшейся на волю, сердце не стучит, кровь не бежит по жилам, все остановилось, и только две эти субстанции продолжают вести свою незримую подпольную жизнь.

Марат быстро осознал свою ошибку и потянул на себя дверцу, расположенную выше. Затем привычным движением придвинул громоздкую каталку, покрытую прозрачной клеенкой и резко выдвинул тело.

Руслан сразу узнал отца по горделивому профилю носа. Виднелся четкий пробор, разделявший прическу на две неравные части. Веки прикрывали глаза, карие глаза, как хорошо помнил он. Следов крови нигде заметно не было, а может она сливалась с бордовым цветом английской рубашки, которую любил надевать Джеймс Дарен.

 «На красном-то и кровь не заметна», — вспомнил почему-то слова Раскольникова Руслан из недочитанного им романа Достоевского.

Малика увидела реакцию своего нервозного подопечного, но для соблюдения формальностей спросила:

— Это ваш отец, Джеймс Дарен?

Молодой человек мрачно кивнул, ни сил, ни желания что-либо говорить у него не было.

По знаку Малики санитар открыл соседнюю дверь и глазам предстал труп девушки лет двадцати.

Руслан недоуменно пожал плечами.

— Я никогда раньше не видел ее.

            Марат выжидающе глянул на оперуполномоченную, делающую записи на листе бумаге, помещенном поверх плотной коричневой папки для документов. Затем Малика попросила расписаться Руслана и санитара.

            Марат осклабился, взял заскорузлой черной рукой шариковую ручку и вдумчиво, не спеша расписался. Руслан же, напротив, быстро чиркнул по указанному месту и тут же спрятал руку в карман, словно взялся за что-то мерзкое и противное.

            Служитель морга убрал с лица застывшую улыбку и, наваливаясь всей грудью на носилки с телами, задвинул их обратно.

            Руслан и Малика поспешили на улицу, глотнуть свежего воздуха. Девушка, хоть и старалась выглядеть бывалым опытным опером, все-таки тоже испытывала волнение.

            На березах и карагачах уже появились первые клейкие листочки, день был удивительно ясный и солнечный, никак не вязавшийся с гнетущей атмосферой морга. Внутри его царила смерть, а снаружи, несмотря ни на что, торжествовала жизнь.

            Малика спрятала папку в небольшой портфельчик, поправила прическу и сказала:

            — У меня папа тоже умер пять лет назад. Сейчас-то я уже привыкла, а первое время очень сложно было. Я голос его все время слышала и разговаривала с ним. Все думали, я с ума сойду. Одна женщина меня успокоила. Такую фразу мне сказала: «Все там будем». Не ахти какая мудрость, и не сразу я ее приняла, а потом задумалась и действительно немного успокоилась. Плохо, что мама от переживаний через год тоже скончалась. Мы все здесь временные обитатели, рано или поздно тоже покинем бренный мир. Я знаю, вам сейчас тяжело, и только время сможет слегка залечить эту кровоточащую рану.

            Руслан вздохнул, благодарно пожал руку девушке, и они отправились обратно в здание Управления, где должен был появиться отобедавший следователь Жомарт Газизович Мырзакулов.  

            Тот оказался занят странным делом. Лоснящиеся губы убедительно показывали, что в обед входили жирные, совершенно не полезные для здоровья блюда, требуемые не сколько самим майором, а его внушительным, приобретенным за время многолетнего сиденья за столом животом. Странно, мелькнула мысль у далекого от юриспруденции Руслана, вроде бы следаки должны быть поджарыми, как борзые, а тут такой перезрелый фрукт обитает.

            А занимался Жомарт Газизович вот чем. В мощных руках его обреталось чудо корейской техники – планшет «Самсунг», на столе распластались ножницы, имелся миниатюрный белый флакончик клея «Секунда», и в настоящий момент майор засовывал пустой футлярчик от сим-карты в одно из отверстий многострадального устройства.

            Майор оторвался от процесса и с азартом пояснил:

            — Дурак я, дурак, вместо того чтобы в планшет макро-симку вставить, микро туда засобачил, она туда и булькнула с концами, никак не достать! Образование у меня гуманитарное, то есть никакое, к технике я имею отношение поверхностное, и руки, согласен, растут совсем не из того места. Зато в ютубе для таких простофиль, как я, один гений свой метод извлечения залил. Берешь, значит, макро-симку, погружаешь слегка в клей и вставляешь в отверстие. Затем извлекаешь, и вот, вуаля!

            Жомарт Газизович уже хотел было порадовать гостей трюком, но не сложилось.

            Он хлопнул ладонью по крутому лбу, на котором слиплись редкие волоски, и таким же жизнерадостным тоном воскликнул:

            — Не мой сегодня день! Застряла симка. Болван я, надо было целую, неразрезанную вставлять, а теперь она зацепилась за эти держатели. Ну, ничего!

            Майор вооружился ножницами, и, не обращая внимания на пострадавшего, начал один за другим загибать злополучные медные держатели.

            Как ни странно, у него это получилось. Жомарт Газизович повторно погрузил наклеенную макро-симку в щель и, торжествуя, вытащил маленькую. Она, как и было обещано мудрейшим и всезнающим ютубом, действительно, приклеилась к краю первой симки.

            Руслан подумал, что вряд ли после таких мужланских операций с нежной техникой планшет «увидит» симку, но промолчал.

            Майор, удовлетворенный маленькой победой, как ребенок, лучился радостью.

             Встав из-за стола, он подошел к молодому человеку и произнес:

            — Вы опознали тело отца?

            Получив утвердительный ответ, следователь вздохнул:

            — Да, такая трагедия. Причем двойная. Эта девушка, Мадина Бейсембаева, хозяйка квартиры на Бейбитшилик, тоже ведь попала под удар. Хладнокровный гад оказался. Проник в квартиру, в это время ваш отец находился, простите, в спальне, а Мадина в ванной. Пять раз ударил в сердце! Хватило бы и одного. Убийца, похоже, хотел обставить это дело как ссору, как результат состояния аффекта, ну это мы выясним. Затем зашел в ванную и убил Мадину. Нож там же бросил, предварительно стерев отпечатки пальцев. Пока эксперт сообщила с уверенностью лишь то, что преступник – мужчина, судя по расположению и силе ударов. Камер наблюдения там не водится как класс, а от соседей в наше время толку тоже ноль. По себе знаю. Десятый год в Астане живу, а как зовут моих жильцов с площадки и ведать не ведаю. Такая вот эпоха разобщения пошла. Теснимся, как муравьи, а зачем муравьям имя? Они все на одно лицо, — философски подытожил майор. — Кто у вас еще из родных имеется? Мама и брат? Сами сообщите им, пожалуйста.

            Следователь еще раз вздохнул и вернулся за стол к планшету.

            Руслан спросил, что ему делать дальше.

            Жомарт Газизович терпеливо объяснил еще раз:

            — Сообщите родственникам, занимайтесь похоронами. Поиски преступника — это уже наше дело. Малика, распишитесь на пропуске и проводите молодого человека.

            И он снова склонился над планшетом, надеясь заставить его сообщаться с внешним миром.

           

***

 

            Похороны Руслан решил проводить по мусульманскому обычаю. Возможно, в пику матери и Мартину. Сам то он себя не воспринимал ни христианином, ни мусульманином. К вере относился уважительно, но не более того. Просто друзья вокруг него почти все поголовно были мусульманской веры, и он по этой накатанной стезе решил провести древний обряд прощания с телом.

            Погребение назначили на пятницу, поэтому усопший должен был еще два дня пролежать в морге. Руслан проехал к заведующему моргом и уплатил деньги за хранение, договорившись, что он приедет утром в семь часов и заберет тело.

            Два дня прошли в хлопотах по аренде ресторана, закупке главного компонента – мяса, а также помидоров, огурцов, печенья, конфет и прочих непременных атрибутов стола. В половине седьмого утра Руслан, взяв с собой Мартина, поехал в морг на взятом в аренду фургоне. Нажав на памятный обшарпанный звонок, они стали ожидать ответа.

            Как и пару дней назад, наружу вылез заспанный служитель Марат, в том же халате и с тем же неизменным бейджиком на лацкане.

В этот раз он не ошибся и сразу отыскал нужный холодильный отсек. Они с Мартином завернули тело в простыню, привезенную с собой и переложили в табыт – гроб, взятый на время в мечети. Отец оказался тяжелым. Братья едва-едва тащили его, Руслан взялся за верхнюю часть, а Мартин за низ. Марат, усердно пыхтя, подбежал и взялся за середину. Наконец, гроб уместили в машину. Водитель фургона принял его, да не рассчитав силы, вдруг охнул от боли, пронзившей поясницу. Руслан задержался на пару секунд, сунул Марату купюру. Лицо санитара осветилось улыбкой. Что ж, подумал Руслан, служители Харона никогда не брезговали деньгами, будь то серебряные драхмы или же бумажные банкноты.

            Подъезжая к дому, Руслан и Мартин переглянулись. Они не ожидали, что тело отца будет таким тяжелым. Кроме того, сам табыт тоже весил не мало. Учитывая, что водитель внезапно вышел из строя и, морщась от боли, едва рулил, им нужен по крайней мере еще один мужчина.

            Думая об этом, Руслан зашел в дом и внезапно широко улыбнулся. С кухни доносился знакомый голос родственника по материнской линии Айтымбета, обещавшего утром в пятницу привезти две фляги отборного кумыса, который собирался собрать с пяти-шести аульских семей, и, действительно, сдержавшего слово.

            Родовое село Айтымбета находилось километрах в пятидесяти от столицы, и обычно он приезжал на старенькой «шестерке». Выглядел Айтымбет, как настоящий батыр: огромный, плечистый, с большими сильными руками. Ему было за шестьдесят, но он и молодых затыкал за пояс и в буквальном, и в переносном смысле. В последнее время он стал очень набожным человеком, выучил множество аятов и читал их теперь не хуже любого муллы. Кроме того, в конце он поминал всех умерших родственников, не пропуская ни одного, чем приводил в благоговейное изумление слушателей. В молодости же Айтымбет, как это водится, не отличался благонравным характером: пил, волочился за молодками, бузил, за что не раз попадал в кутузку, откуда его вытаскивали на свет Божий влиятельные родичи.

            Отличался батыр неистощимым чувством юмора. Везде, где бы он ни появлялся, звучал смех и одобрительные возгласы.

            Айтымбет смешно и похоже передразнивал людей, плутов или мошенников по жизни, безалаберных, корыстных или просто попавших в комичную ситуацию, и никому не хотелось попасть под его остроумные, но больно жалящие стрелы.

            Руслан называл его, как с детства приучила мама, Нагашы, и всегда отличал его от остальных сородичей, с удовольствием общался с ним, когда тот навещал Лейлу и всячески задабривал, угощая и даря подарки. Однажды он специально съездил в «Военторг» и приобрел для любимого Нагашы теплый бушлат, незаменимый при степных буранах. Айтымбет тщательно прощупал материал, примерил его и с благодарностью принял подарок.

            — Да, хороший племянник у меня объявился, — ласково произнес он. — Не сам подарок важен, а внимание. Вот у старшей сестры моей жены сын есть Манат. Тот еще балбес! Женился, детей нарожал, в Астане живет, квартиру снимает. А кто думаешь за нее платит? Сам не хочет, только деньги с матери тянет. А она уже пенсионного возраста, учительница, внуков ей жалко… Так, чтобы те не голодали, дополнительные часы берет, по ученикам бегает. А у нее ноги больные, давление скачет. Такого сына иметь, согласись, одно мучение. А Манат думает, все родственники должны ему помогать! Так, дорогой мой, родственники — это понятие двустороннее. Нельзя только брать, брать, брать. Когда-то и отдавать надо. Хорошо мать это. А я на такого родственника давно наплевал бы, и жалко нет! Говорю жене, скажи сестре, чтоб дармоеда дальше не баловала, да куда там! Материнское сердце не камень.

            Речь Айтымбета текла плавно, он сыпал шутками-прибаутками, любил и соленое словцо вставить.

            Сейчас, когда Руслан вернулся с телом отца и услышал рокочущий голос Нагашы, ему сразу стало легче. Мать разливала чай, а гость рассказывал очередную байку.

            —… Заезжаю к этому нуворишу на утренний чай, Магрипа, жена его, меня встречает. Гостеприимная, кстати сказать, женщина! Говорю, неплохо твой муж устроился, целый комбинат под себя прибрал. А она мне говорит, күнкөріс қой, күнкөріс[17]... Под задницей джип, живут не в мазанке, а в коттедже, а она күнкөріс қой, күнкөріс.

            Руслан невольно улыбнулся, поняв, что речь Айтымбет вел о его двоюродном брате Ермеке, действительно, сумевшем приватизировать огромный комбинат.

            С Ермеком они тоже дружили с детства, несмотря на большую разницу в возрасте.

          Нравился тот ему своей энергичностью, кипучими планами и неистребимым оптимизмом.  К подтруниваниям Айтымбета он относился спокойно и не таил на него обид.

            Сейчас они вместе с Айтымбетом сидели за одним столом и пили чай с баурсаками и домашним сливочным маслом, выложенным в маленькую кесешку с синим орнаментом.

            Мать сидела печальная и даже на рассказы неунывающего балагура никак не реагировала.

            Тот, конечно же, понимал неуместность своих шуток, да только неизбывная жизнерадостность и желание вывести из тяжелого состояния Лейлу, заставляли его теплить огонек оптимистичной беседы.

            Увидев входящего Руслана, оба мужчины встали и обняли его, выражая соболезнования. Когда из-за стола вышел Айтымбет, то показалось, что в кухне стало тесно, настолько широк и громоздок он был.

            —Арты қайырлы болсын! Алла қайырын берсін![18] — прозвучали традиционные слова соболезнований.

            Вчетвером мужчины под руководством Айтымбета занесли тело в дом.

            Полдесятого пришел мулла по имени Рахметулла, живший неподалеку. С ним вчера заранее договаривался Руслан. Тот должен был прочесть молитвы дома, на кладбище, а потом в ресторане. Кроме того, обговорили заранее, что следующие сорок дней за «қойдын құны», то есть за стоимость одного барана, мулла каждый день будет поминать усопшего.

            Руслан приготовил два конверта, один – с подношением для мечети, а второй – лично для муллы. Причем вложил туда одинаковые суммы, чтобы не было лишних переживаний ни у мечети, ни у муллы. Стоимость барана, так стоимость барана.

            Рахметулла спросил, обмыли ли женщины тело. Руслан молча кивнул головой. Они прошли в комнату, где лежал отец. Возле него стояло несколько маминых родственниц. Ими руководила Баткен, тетя Лейлы, преклонных лет старушка, хотя язык не поворачивался так назвать крепкую, властную женщину, несмотря на то, что та разменяла девятый десяток.

            Одна из юных женщин, Айгерим, сначала не хотела принимать участия в омовении, но Баткен тате быстро одернула ее, сказав, что кому-то надо передавать свой опыт. Я умру, что делать будете? Сейчас учитесь!

            Руслан лично съездил в магазин и закупил пять пар медицинских перчаток, масок, дождевиков, гвоздики, мыла. Перед тем, как закрыть тело, Баткен позвала близких родственников проститься с покойным.

            Мулла взглянул на укрытое простыней тело, затем взял белое вафельное полотенце и перевязал им в районе шеи, знаком показав Руслану, чтобы тот проделал такую же манипуляцию в середине и внизу.

            Молодой человек, встав на колени, завязал двойным узлом неподдающееся по началу короткое полотенце. Наконец, со второй попытки у него это получилось.

            Удовлетворенно кивнув, мулла вышел из комнаты, а за ним направились и все остальные.

            В зале, где убрали стулья и постелили алаша, уже собрались родственники. Руслан попросил Альбину вести в тетрадке список и сумму пожертвований, как это было заведено. Мужчины, женщины подходили к ней и давали деньги, кто помногу, кто чисто символическую сумму, смотря по благосостоянию и щедрости.

            Подошли и друзья Джеймса Дарена. Канат Аккожин выглядел мрачным и настороженным. Помощница посла Великобритании принесла две огромные корзины красных роз, сиротливо стоявшие в углу. Пришедшие рассаживались в зале, но людей собиралось все больше и больше, так что они теснились уже и в прихожей.

            Мулла прочитал молитву, затем велел выносить тело на улицу. Руслан, Мартин, Ермек пошли к гробу, и к ним присоединились подошедшие Борис, Нуржас и Наби. Руслан хмуро взглянул на Наби, но ничего не сказал. Вшестером нести гроб оказалось намного легче.

            Поставив табыт на уже вовсю зеленеющую траву и обратив головой по направлению к Мекке, мужчины замерли, ожидая дальнейших указаний муллы.

            Руслан взглянул на небо. Сегодня выдалась ясная безоблачная погода, слегка прохладная, но взошедшее солнце уже вовсю по-весеннему пригревало.

            Рахметулла выстроил мужчин в ряды, велев им сомкнуться, женщины стояли сзади. Никто не задавал никаких вопросов, не удивлялся, почему это англичанина хоронят по мусульманским канонам. Руслана утешала мысль, что отцу теперь все равно, а в виду многочисленности родственников по материнской линии, такой обряд как раз в самую тему. Мулла между тем закончил молитву и обратился с небольшой проповедью к стоящим.

            — Наша жизнь, как говорили предки, короче рукоятки камчи. Что самое удивительное, сколько бы ни жил человек, она покажется ему короткой. Проживи хоть тридцать лет, хоть восемьдесят, а оглянешься мысленно в памяти, и вся твоя жизнь – как один короткий день. Наши души уходят туда же, откуда пришли, в распоряжение Всевышнего. Что же нам делать, чтобы заслужить Его милость? Ответ вам хорошо известен, и он прописан в канонах ислама. От нас требуется только соблюдать их…А теперь скажите: хороший ли человек был умерший?

            Все воскликнули: да, хороший был. Среди прочих явственно выделялся могучий бас Айтымбета. Руслан взглянул на Каната Аккожина. Тот ничего не сказал, а просто мрачно смотрел перед собой.

            — Должен ли остался умерший кому-нибудь из здесь стоящих?

            Айтымбет опять громко воскликнул:

            — Нет!

            Но мулла не удовлетворился таким ответом и спросил:

            — Кто из родственников или близких, в случае, если будут претензии, расплатится за покойного?

            Тут Руслан вышел вперед и тихо ответил:

            — Я.

            Рахметулла знаком показал мужчинам уносить тело.

            Те же шестеро взяли табыт и внесли в фургон. Рядом с телом поехали Руслан и Мартин. Мужчины рассаживались по машинам.

            Женщины остались стоять поодаль.

            Руслан выскочил из фургона. Подбежав к ним, увидел стоящую впереди Баткен тате и, обращаясь в первую очередь к ней, воскликнул:

            — Дорогие мои, что же вы стоите? Вон там автобус ждет вас. Доставит прямо к ресторану.

            Действительно, чуть поодаль, к обочине прижался большой многоместный автобус, заказанный в Автобусном парке еще два дня назад.

            Женщинам по мусульманской традиции не дозволяется присутствовать на кладбище в момент захоронения, поэтому они должны были сразу отправиться на поминальный обед.

 Баткен, глядя на него увлажненными глазами, в стороны от которых бежали морщинки, делающие выражение лица особенно добрым, ласково ответила:

            — Знаем про автобус, Руслан-жан, знаем, только нельзя вперед покойного нам выезжать. Подождем, когда вы уедете, а следом и мы.

            Молодой человек осекся, слегка махнул рукой и направился обратно к фургону, из которого недоуменно выглядывал Мартин.

            Дальнейшее плыло для Руслана словно в тумане. Они подъехали к вырытой накануне могиле. Затем Руслан и Мартин, как сыновья покойного, спустились вниз по коротенькой неустойчивой лестнице. Третьим человеком стал Ермек, хотя кровным родственником Джеймса он не был. Земля оказалась тяжелой, глинистой. Руслан держал отца со стороны головы, Мартин в середине, а Ермек ухватился за ноги. Айтымбет велел спускать потихоньку тело, и мужчины, осторожно приняв его внизу, положили на правый бок  в лакат— боковую нишу в могиле.

            Рахметулла еще раз бросил взгляд на тело и удовлетворенно кивнул головой. Можно было вылезать. Трое по очереди поднялись на верх могилы. Присутствующие начали брать горсти сырой земли и кидать ее на дно и на деревянные бруски. Ими расторопные могильщики уже успели прикрыть лакат.

            Дождавшись, когда все кинули горсти земли, бригада из четырех могильщиков принялась лопатами довершать начатое. Вскоре вырос холмик, увенчанный узкой доской с именем, датами рождения и кончины Джеймса Дарена.

            Собравшиеся уселись, кто на скамейки, стоящие возле могил, кто просто на корточки, и мулла прочитал молитву по усопшему. Служитель культа делал все не торопясь, но сноровисто и не теряя лишних минут на постороннее. Обычно в таких случаях родственники покойного долго читали молитвы, каждый считал за честь произнести известный ему аят. Однако Рахметулла позволил сделать это только Айтымбету, звучно и со смаком прочитавшему несколько аятов и помянувшему родственников, ушедших в иной мир.

            После этого все разошлись по машинам и отправились в ресторан на поминальный обед. Нужно было успеть это сделать до жума намаза – пятничной молитвы.

            В большом зале смиренно ожидали двадцать столов, каждый на двенадцать персон. В основном были многочисленные родственники со стороны матери, остальное составили сослуживцы, знакомые Джеймса и соседи.

            До подачи основного блюда – мяса, люди ели баурсаки, намазывая на них сливочное масло, также вилками цепляли скользкие бока помидоров и колючие – молодых, только что из теплицы, огурцов. Обсуждали тихо причину гибели Джеймса Дарена, вскользь затрагивая наличие юной любовницы и факт вскрывшейся измены. Гадали, кто мог быть убийцей. Сходились во мнении, что, скорей всего, англичанин стал жертвой ревности со стороны молодого ухажера Мадины, – даже имя пассии было хорошо известно любопытствующим родственникам. Так что Лейла чувствовала себя крайне неуютно под сочувствующими и, в то же время, снисходительными взглядами женщин. Такой участи никто из них бы не позавидовал. Конечно же, у некоторых из них мужья также не отличались целомудренностью, однако все оставалось в семье, наружу мусор из избы не выносился, и подобной позорной славы никто из них никому бы не пожелал. 

            Айтымбет, руководящий процессом приготовления мяса, дал знак молодым джигитам отправляться на кухню за подносами, и один за другим начали вноситься дымящиеся блюда с бешбармаком. Руслан вспомнил, как Нагашы всегда ругался, когда так называли исконно казахское блюдо:

            — Это никакой не бешбармак, а ас, поняли? Так и называйте. А то, придумали, понимаешь, бешбармак какой-то.

            Руслан справедливо замечал, что название-то состоит из двух казахских слов, бармак, мол, это палец.

            — А что за беш такой? — иронически спрашивал Айтымбет.

            — Беш это бес, — путался Руслан.

            — Нет такого слова беш в казахском языке, — категорически отрезал Нагашы и закрывал тему.

            Сейчас гости приступали к своей излюбленной трапезе – дегустации аса, или же бешбармака. В настоящий момент никого эти филологические изыски не интересовали.

            — Мясо просто отличное, төрт елі қазы[19]! — говорил один.

            — А сварено-то как, во рту тает! — отзывался другой.

            Для Айтымбета эти похвалы звучали райской мелодией.

            — Лично откармливал! — заявлял он хвалящим его мясо. — Вы еще кумыс тоже пейте, отборнейший кумыс!

            Гости и правда оценили кумыс, привезенный Айтымбетом, и дружно протягивали опустошенные пиалы официантам, суетливо бегающим возле столов. Впрочем, на чаевые рассчитывать им не приходилось, но поминальный ас всегда магнетически действует на окружающих. Воспитанные в строгих казахских традициях юноши и девушки, обслуживающие посетителей, как и все, прекращали работу, когда мулла читал молитву и благоговейно проводили ладонями по лицам, произнося «Аумин!»

            Очередь дошла и до чая, особенно вкусного после жирной пищи. Гостям раздали одинаковые темно-синие полотенца, а женщинам еще вручались заодно целлофановые пакетики для того, чтобы они унесли домой остатки от трапезы, так называемый «сарқыт»: куски мяса, баурсаки, конфеты, печенье, яблоки, виноград.

            Руслан с Мартином стояли на выходе, провожая собравшихся. Родственники подходили и прощались, еще раз выражая соболезнования.

            Заводились моторы автомобилей, кто-то вызывал такси, а кто-то, живущий рядом, отправлялся домой пешком.

            Айтымбет подошел к Руслану и прижал к мощной широкой груди. Молодой человек был и сам высокого роста, но почувствовал себя в объятиях Нагашы маленьким мальчиком.

            — Теперь ты глава семейства, балам! — произнес тот, — ты должен быть сильным и мудрым, как твой предок Карабатыр. Быть защитником родных и разить врагов. Мужайся.

            Руслан с благодарностью пожал ему руку. Айтымбет похлопал по плечу и Мартина, а затем отправился к своей «шестерке», зажатой двумя огромными джипами сотрудников британского посольства.  

 

Часть вторая

 

Глава 6

 

            Прошло две недели после похорон, но убийца так и не был пойман. Фото подозреваемого водителя «Фольксвагена», имевшего якобы конфликт с Джеймсом Дареном во дворе жилого дома, где случилось убийство, мелькало по всем телевизионным каналам и интернет-порталам. Однако, мало кто доверял версии следственной группы. Все считали, что этим самым полицейские имитируют бурную деятельность и только.

Мотивы убийства, как водится, каждый интерпретировал на свой лад и вкус. Имя покойного полоскали как официальные издания, так и бульварная пресса. В Интернете постоянно появлялись новые версии произошедшего. Кое-кто даже выдвинул гипотезу о нетрадиционной ориентации Джеймса Дарена, чему противоречили все имеющиеся факты. Даже то, что он убит был в квартире молодой женщины, не смущал писаку. Мол, девушка являлась «бородой», прикрытием, а настиг англичанина брошенный любовник.

            Инсинуациями возмущались все домочадцы, особенно Руслан.     

            — Эти журналюги те еще кадры, они, как собаки! Кинешь кость, а они грызут и грызут. Ни стыда, ни совести. Да чтоб у них руки отсохли!

            Мартин, несмотря на случившуюся трагедию, находил и здесь пользу.

            — Чем больше шума, тем лучше! Значит, следователи будут быстрее искать убийцу.

            Однако стандартный, и от этого примитивный образ мыслей британского подданного в очередной раз давал сбои при встрече с местной реальностью. Следствие двигалось ни шатко, ни валко.

 Механизм действует отлаженно и четко только тогда, когда хорошо смазан. Видимо, и в этом деле должно сработать извечное правило.

            По этой причине не выдержавший неизвестности и промедления Руслан направился без звонка и предупреждения в знакомый следственный отдел к Жомарту Газизовичу Мырзакулову.

            Тот был занят привычным уже для посетителей делом: возился с сотовым телефоном.

            — А, Аслан, заходи, заходи! — весело поздоровался следователь. — Я тебе вроде не вызывал, как ты пройти-то умудрился?

            — Не Аслан, а Руслан, — буркнул недовольно молодой человек. — Да меня после убийства каждая собака знает, скоро в любое государственное учреждение без предъявления документа, похоже, впускать будут. В Интернете на каждом сайте имя моего отца полощут, а вы тут чем заняты? Даже как звать меня забыли! — перешел в атаку Руслан.

            Мырзакулов, желая перевести разговор в шутку, попытался успокоить агрессивного юношу:

            — Не обижайся, Руслан, такая штука со мной случилась. Пока дам нет рядом с нами, могу рассказать. Захожу сегодня утром в туалет, и дернула нелегкая меня айфон свой в задний карман брюк положить. Никогда такого не делал раньше, и вот на тебе! По всем законам проклятого Ньютона, тоже, кстати, англичанина, мой любимый агрегат соскользнул в место общественного пользования, отнюдь для этого не предназначенное!

            — В рис положите или в соль, пусть влагу вытащит, — невольно посочувствовал Руслан незадачливому держателю гаджетов. — А, может, лучше делом займетесь, чем по соцсетям на айфоне рыскать, — на правах потерпевшего вновь наехал на следователя молодой человек.

            Мырзакулов повертел в руках увесистый телефон, не подававший признаков жизни, и неохотно отложил в сторону. 

            — Да ищем, ищем мы убийцу!  Мырзакулов медленно запрягает, да быстро едет! Как ты прекрасно знаешь, в день убийства твоего отца, у него во дворе дома любовницы произошла стычка с водителем «Фольксвагена». Соседи видели отчетливо этот момент, а кое-кто даже успел снять на видео. Вы же видели, что мы распространили его снимок везде, где только можно. Уже знаем имя и фамилию подозреваемого. По всей видимости, он скрывается где-то в России. Так что, тут дело времени. Клянусь, отыщем его, хоть запарка и средств мало для этого! Сам знаешь, какая у нас нехватка. Все бегут со службы следствия. Да хоть бы и в участковые, там платят больше, а гемора меньше. У меня пока в следственной группе из оперов только одна соплячка, только-только академию закончила. Ничего, скоро еще двух оперов выделят, да не в них дело. Убийца известен, осталось его только поймать.

            Руслан внимательно выслушал слова майора и взглянул на его сосредоточенное и хитрое лицо, пытаясь отыскать какие-то тонкие намеки на толстые обстоятельства, но тот оставался внешне невозмутимым и ни на что, похоже, не намекал.

            «Ладно, — подумал молодой человек. — Фиг с ним, пока не буду ничего предпринимать, может, наоборот, все испорчу. Вдруг он закричит: «Взятку? Мне? При исполнении служебных обязанностей! В святая святых, в храме юстиции?!»

            В глубине души Руслан подозревал, что такое не произойдет, а скорее, напротив, но решил прибегнуть к тяжелой артиллерии в последнюю очередь. Прощаясь, все-таки сказал:

            — Жомарт Газизович, прошу вас сделайте все, что возможно. А я вам буду благодарен! Найдите поскорей этого негодяя!

            — Молодой человек, это моя работа! — с достоинством отозвался следователь и вновь принялся теребить пострадавший в борьбе с водной стихией айфон.

            Так и оставшийся в неведении относительно меркантильных планов Жомарта Газизовича, но утешенный его заверениями, Руслан поднялся со стула и покинул кабинет.

            Коридор пустовал, лишь иногда двери комнат открывались, и оттуда выходили люди с папками и без, чтобы подняться на другой этаж или юркнуть в подобную же комнату, отличающуюся лишь надписью на двери. В бумажных и компьютерных файлах решались судьбы людей, но здесь не было слышно ни их охов, ни восклицаний.

            Руслан, задумавшись, стоял возле кабинета Мырзакулова, все еще в сомнениях, не вернуться ли назад, ни сделать ли свои обещания более весомыми и конкретными, как вдруг его окликнул женский голос.

            — Добрый день! Как ваши дела?

            Оглянувшись, он увидел, как с верхнего этажа спускается Малика. Она была одета в пиджачную пару, а на шее как-то излишне кокетливо для подобного учреждения красовался шелковый пестрый платочек.

            Молодой человек усмехнулся.

            — В таких случаях обычно говорят «дела у прокурора». А в моем случае они у Жомарта Газизовича пылятся под сукном. А он сам сидит, в сотике ковыряется, в сортир, видите ли, уронил! Делать что ли вам больше нечего? — опять начал раздражаться Руслан.

Девушка решительным жестом поправила прическу и взглянула на него насмешливо, в ее зеленых глазах читалось: «Я-то тут причем, дорогой мой?»

            Однако вежливо и деликатно она произнесла:

            — Майор Мырзакулов – очень опытный следователь. Всегда основателен, подкован со всех сторон. Не думаю, что у него возникнут проблемы с этим убийством. Помните, в прошлом году убили двух геев? Все думали, будто это гомофобы лютуют. А Жомарт Газизович сразу суть уловил и нашел истинных убийц. Так что не надо про него плохо говорить. А то, нашли, понимаешь, моду, ярлыки вешать!

            Последние слова получились у нее слегка агрессивными. Видно, когда дело дошло до корпоративной солидарности, понятия этикета и хорошего поведения отошли на задний план.

            Руслан, сощурив глаза, бросил обидное:

            — Да все тут вы одним миром мазаны!

            Хотел уже повернуться и выйти вон из негостеприимного здания, как услышал в ответ:

            — За отцом лучше надо было следить, не позволять ему на сторону бегать! Тогда и цел, может быть, остался!

            Девушка тут же прикусила язычок, но сказанного уже было не воротить.

            Молодой человек побледнел, потом покраснел, руки его сжались в кулаки, он двинулся к девушке, но сразу спохватился и сдержал себя.

            Самообладание вернулось к нему, или же он понял, что молчание еще больней ударит по обидчице. Презрительно хмыкнув и разжав кулаки, Руслан медленно отправился восвояси.

           

***

 

            Атмосфера Управления стала внезапно оживленнее, чувствовалось, что наступает сладкое предобеденное время, пахнущее наваристой сорпой, сочным пловом и прочими радостными утехами человеческого чревоугодия. Малике есть совершенно не хотелось. Такова уж девичья психика, малейшее расстройство может привести к полнейшей потере аппетита. Внезапная вспышка гнева расстроила ее, обычно ведь она всегда старалась соблюдать хладнокровие. Но когда кровь ударяет в виски, вступают в силу древние законы природы. Где-то она читала, что кипчакам всегда была свойственна вспыльчивость. Может, это помогало им в бою, кто знает. Вспышка ярости удесятеряет силы, и тогда даже слабый воин способен победить богатыря. Ладно, это все осталось в прошлом, нам-то теперь зачем нужны такие атавизмы, только опозоришься и прослывешь нервнобольной. Примерно так рассуждая, Малика вернулась в пропахший табаком кабинет следователя. Там Жомарт Газизович, конечно, не курил, да все равно чуткий нюх девушки улавливал никотиновые флюиды, пропитавшие одежду и предметы, окружающие майора.

            Однажды Мырзакулов не курил целых десять месяцев. Все, да и, в первую очередь, он сам, полагали, что пагубная привычка преодолена и уложена в надежный сейф, а ключи от них хранит стальная воля следователя. Но не тут-то было. Никотин, прокравшийся в потайные уголки подсознания, в одно черное утро вылез, вытащив на подмогу ненароком подвернувшийся «глухарь» и заручившись поддержкой непосредственного начальника подопечного, пропесочившего по первое число изнуренного майора за задержку раскрытия.

             За грехи тяжкие и посылается вышестоящее руководство простым смертным. Только осознание этого не делает жизнь легче. Жомарт Газизович вышел из кабинета с нескончаемым, во всю невероятную длину начальственного кабинета ковром цвета юного персика, и машинально потянулся к опустевшим карманам, где и крошки табачной давно не ночевало.

            Как был без шапки, следователь вышел на улицу, и, жадно глотая холодную изморозь да, предвкушая жирную, во всю грудь, затяжку, поспрашивал у сотрудников заветное зелье и тут же нашел участие. Никто из заядлых курильщиков и не подумал осудить временно покинувшего их нестройные ряды дезертира, не сыпанул наотмашь убойной цитатой из «Легкого способа бросить курить» Аллена Карра, а просто выпростал наружу худую пачку сигарет с устрашающей картинкой и выколотил одну в дрожащие руки жаждущего.

            Усмиряемое доселе подсознание дало о себе знать, скрытые демоны, воспользовавшись отворенной лазейкой, лезли наружу один за другим. Падал мелкий снежок, младшие по чину сотрудники, проходящие мимо, пытались услужливо поздороваться, но ослепленный желанием майор в ответ скупо совал влажную ладонь и отворачивал лицо «не приставай!». Обиженные лейтенанты, засовывая уязвленное самолюбие глубоко внутрь, делали вид, что ничего не случилось, и такая холодность вышестоящего чина оправдана и ни о чем не говорит, однако у каждого в мозгу вспыхивало: «Зажрался, сволочь!»

            Между тем, Жомарт Газизович, отпустивший вожжи, и впрямь никого не замечал, а думал лишь о долгожданном вдохе сладкого губительного дыма. Наконец, огонек зажигалки оранжевым тюльпаном взметнулся вверх, следователь придвинул тонкую сигарету к пламени и сладострастно затянулся.

На том и закончилась длительная эпопея Мырзакулова по борьбе с курением.

            Малика появилась в Управлении совсем недавно и уже не застала сражения доблестного следователя с табаком. К тому времени последний одержал решительную и неоспоримую победу, каждые полтора часа выводя проигравшего на душном поводке за пределы здания за очередной дымной порцией.

            Сейчас же Жомарт Газизович оттягивал перекур, пытаясь заставить пораненный смартфон словить из эфира слабо ловящийся Интернет.

            На Малику, конечно же, давили авторитет и седины опытного следователя, о котором в Управлении ходили легенды. Однако ее настораживал умиротворенный подход майора к делу об убийстве. Два великих буржуя Билл Гейтс и Стив Джобс сделали то, что не смог сделать Черчилль в восемнадцатом году: сдвинул мозги набекрень, заставив ежедневно купаться в океане сетевой паутины да «вотсапиться» ночи напролет. У самой Малики тоже был смартфон, но превращаться в зомби она явно не спешила, ограничивая себе доступ в социальные сети и прочие новшества современной жизни. Хотя и говорится, что священник прощает легче всего те грехи, которые сам не совершает, но Малика явно не претендовала на роль священника. Стычка с Русланом довершила дело, досыпала ту последнюю соломинку, которая ломает хребет несчастному верблюду. Да и вообще день сегодня явно не задался, и в мирное русло никак не желал перетекать.

            Еле сдерживая себя, она вкрадчиво произнесла:

            — Жомарт Газизович, вы опять с телефончиком возитесь.

            Тот беспечно ответил:

            — А что еще делать?

            И тут Малика взорвалась:

            — Как что? Про мелочи я не говорю, а вот нераскрытое убийство как же? Или может ваш сверхмодный гаджет вам глаза все застил? Работать кто будет?

            Жомарт Газизович оторопел. Никак не ожидал такой прыти от новоиспеченной помощницы.

            Отложил в сторону телефон, снял большие роговые очки, диоптрий которых для рассмотрения миниатюрных деталей все равно не хватало и в подмогу шла огромная лупа с черным ободком.

            Без линз лицо следователя показалось девушке каким-то беззащитным, даже невесомым. Ей даже стало немного его жаль.

            Однако волна гнева несла на себе так же, как океан несет утлое суденышко.

            — У человека, между прочим, отца убили, а вы тут интернеты свои ковыряете! Небось, в магазине права качаете, чуть на минутку продавец или кассир ушла, тут же за жалобной книгой лезете. А тут на вас контроля думаете нет, и все дозволено?!

            Мырзакулов побагровел так, что коснись его щеки головкой спички, та, вне сомнения, мгновенно вспыхнула бы от жара.

            — Ты кто такая, Капышева, чтоб мне отчет тебе давать? Здесь я даю указания. Если уж на то пошло, то гоняться за преступниками – это твоя прямая задача, а поручения даю только я! А ну-ка выйди вон из моего кабинета и научись сначала с руководством разговаривать!

            Малика вспыхнула, в ее зеленых глазах мелькнула ярость, но в этот раз ей удалось сдержать себя, и она поспешно вышла из кабинета, коря себя за проявленное безрассудство.

            Когда человеком овладевает гнев, то разум, как обычно дремлет, и лишь позже подает свои ехидные ремарки. Эмоции всегда калифы на час, но то, что они натворили за короткое время, расхлебывать приходится очень и очень долго.

            На автомате девушка вытащила из кармана пиджака телефон и отыскала номер Руслана.

            Он долго не откликался, Малика уже, потеряв терпение, хотела бросить трубку, но тут раздался неприветливый грубый голос, голос человека, бесконечно уставшего и от жизни, и от разговоров.

            — Алло, Руслан, — торопливо произнесла оперуполномоченная. — Во-первых, хочу извиниться за утреннюю сцену, а во-вторых, нам нужно срочно поговорить.

            Хорошо, что хоть он не стал капризничать, подумала девушка, когда получила инструкции Руслана, когда и в какое время ей лучше подъехать. А то не мужики, а размазни какие-то пошли. Хоть тесто из них меси да в печку кидай…

           

***

           

Малика встретилась с Русланом в обеденное время. Тот решил шикануть и пригласил ее в модный ресторан «21 этаж».

            Она еще неуклюже пошутила: «Что за вездесущее число, и век двадцать первый, а тут вот этаж».

            — И в очко еще играют, — поддакнул Руслан, просто чтоб поддержать нить разговора.

            У них были схожие характеры, импульсивные, взрывные, да быстро отходящие.

            По себе знал молодой человек, что демоны вспыльчивости таятся в глубине души, выжидая нужный момент. Думаешь, смирил, подчинил их своей воле, но нет, вылезут там, где их никто и не ожидал подобно растаявшему мороженому из вафельного стаканчика, где подберешь в одном месте, и тут же начнет вытекать из другого, причем содержимое этих демонов будет совсем не сладким и приятным на вкус.

            Весна во всю набирала обороты, готовясь одним прекрасным днем обернуться жарким знойным летом. Неожиданно на деревьях, поднакопив силенок и напившись влаги от талого снега, наружу дерзко вылезли молодые листочки, жертвенно беря на себя роль маленьких щитов от ядовитых испражнений и газовых атак активно живущего города.

            В высоком бизнес-центре, где располагался ресторан «21 этаж» все выглядело благопристойно: на первом этаже размещался супермаркет, откуда, держа перед собой груженные доверху тележки, выходили покупатели, тут же с флегматичными лицами медленно взад-вперед ходили охранники, по бокам располагались различные ларьки с зазывными надписями, умоляющими приобрести в них новейшие модные телефоны, выгодные пакеты мобильной связи, лотерейные билеты, роскошные цветы, фирменные средства для обуви и прочее, и прочее.

            Молодые люди молча прошли мимо всего этого великолепия к лифту, молниеносно доставившего на нужный этаж. К ним уже подбегали вышколенные официанты, услужливо показывая дорогу. В дневное время здесь обедало не так много народа, в отличие от шумных вечерних застолий, когда пресловутое яблоко падало на головы посетителей, а не на пол, щедро укрытый дорогими коврами и дорожками.

            Из окна запечатлевался выгодный вид на левый берег с мощным «Байтереком», загадочным яйцом Архива, монументальной башней «Хан Шатыра». Все располагало к приятной светской беседе о живописи, музыке, о последнем фильме Нуртаса Адамбаева.

            Но собеседникам в настоящий момент день вовсе не казался томным.

            Один горел желанием найти убийцу отца, а другая хотела в этом помочь, но не хватало опыта, знаний, да и полномочий.

            Заказали по минимуму. Малика и вовсе хотела ограничиться простым весенним салатиком, но Руслан настоял взять фирменное ресторанное блюдо, которое, по его словам, изумительно готовил итальянский повар, специально выписанный то ли из Милана, то ли из Ниццы.

            Галантный официант, отставив одну руку учтиво за спину, и, больше нужного наклоняясь, разлил из графинчика клюквенный морс и торопливо удалился, словно показывая, что в этом заведении все делается быстро, слаженно и энергично.

            Иногда человеком охватывает странное чувство: что-то обрывается в сознании, и ты теряешь нить происходящего. Нет, все остается в памяти, ты отчетливо помнишь свои имя и фамилию, факты биографии, однако, как будто неведомая рука с невидимыми ножницами перерезает тоненькую линию восприятия, и ты внезапно оказываешься в том месте, где и не думал вроде находиться.

            Нечто похожее испытала девушка. Ей казалось странным, что сейчас она сидит одна с молодым интересным человеком. Эта встреча могла бы напоминать даже свидание, если бы не страшный повод, по которому она состоялась.

            На встречу девушка пришла не с пустыми руками. На ее телефоне имелись фотографии вещественного доказательства – орудия убийства.        — Вы уже знаете, Руслан, — начала девушка, — что вашего отца убили этим ножом. Эксперты установили ­- это довольно редкий экземпляр, ручной работы. 

            — Тем более, — раздраженно буркнул Руслан, — удивляюсь, почему вы до сих пор не можете выйти на след убийцы, таких ножей по всему миру может раз-два и обчелся!

            Он поморщился, отведав нахваливаемое им же блюдо.

            — Пересолили, что ли, черти, — произнес он, подозрительно оглядывая тарелку. Впрочем, ее он в сторону не отодвинул и официанта требовать не стал.

            Девушка продолжала показывать фотографии драгоценной реликвии, снятой со всех ракурсов.

            — Не все так плохо, Руслан, то, что это дорогостоящий нож, сразу же сужает круг подозреваемых. Несомненно, что убийца принадлежит к состоятельным людям.

            Молодой человек фыркнул.

            — Убедительная логика, ничего не скажешь! Это водила-то состоятельный человек! На простом «Фольксвагене» ездит! А, может, он украл где-то этот кинжал, а затем уже проник в квартиру отца? Вас хоть учили на лекциях, что в первую очередь надо искать мотивы убийства, кому, в конце концов, это выгодно?

            Девушка замолчала. Все это время она не притрагивалась к еде, увлеченная показом фотографий. Теперь же придвинула поближе тарелку с греческим салатом, деловито посолила. Затем с невозмутимым видом протянула солонку Руслану: «Тебе не надо посолить?»

            Тот невольно усмехнулся:

            — Мне-то уж точно не надо!

            Малика тоже улыбнулась. Похоже, контакт с упрямым юношей налаживался. Она поправила непокорную прядь и, прищурив красивые глаза, сказала:

            — Вот именно, давайте начнем с тех, кому выгодно убийство Джеймса Дарена. Между прочим, в этом мы с майором Мырзакуловым кардинально расходимся. Дело в том, что это именно он считает убийцей водителя «фольксвагена». Ни о чем другом даже слушать не хочет! Думаю, очень скоро человек найдется. Только я считаю: это абсолютно ложный след. Не зря нам в академии лектор говорил: следователь преступления лишь расследует, а раскрывает их – опер. Мы, опера, должны определить круг подозреваемых, добыть свидетелей и вещдоки, работать с пострадавшими и свидетелями. Следователь закрепляет в бумагах лишь результаты оперской работы!

            Руслан иронично слушал откровения новоиспеченного опера, всем своим видом показывая, что это ему нисколько не интересно.

            — Хорошо, хорошо, не надо меня загружать, ваша кухня мне по барабану. Вы мне лучше бы убийцу нашли, чем лекции рассказывать.

            Девушка коротко улыбнулась и, пропустив мимо ушей ядовитую реплику, невозмутимо продолжала:

—… И вот на телефоне вашего отца мы обнаружили интересную запись их беседы с партнером Канатом Аккожиным.

            — Да вы что? — искренне изумился Руслан. — На него думаете? Они же как братья родные. Какие-то терки между ними, конечно, существовали, по-разному на бизнес смотрели, но ведь это нормально!

            Малика сдвинула точеные брови.

            — Никто ни на кого пока не думает, но запись, уверена, будет интересно послушать и вам.

            Руслан откинулся в удобном кресле, слегка махнув рукой, как бы говоря, да разве я против.

            Из динамика телефона зазвучал знакомый голос отца с легким, но все-таки неистребимым английским акцентом. Джеймс имел приятный баритон, так нравившийся женщинам. У Каната Аккожина голос не отличался бархатистыми тональностями: то взлетал вверх, как у тенора, то переходил в мальчишеский фальцет.

            — Канат, я считаю, что нам не надо идти на новое месторождение, это неоправданные риски. Хватит уже развиваться экстенсивным путем. Наша задача повысить recovery factor, коэффициент извлекаемости нефти, освоить плазменный гидроразрыв пласта, заменить штанговые насосы на электроцентробежные. Поверь мне, наше маленькое месторождение способно в два раза больше давать нефти, чем дает сейчас, нужно только правильно инвестировать деньги.

            — Пойми, Джеймс, — энергично вступил в беседу второй, звонкий голос. — Инвестора интересуют крупные проекты, он не хочет заниматься мелочами, а если мы будем медлить, то он найдет других. Важно застолбить этот лицензионный участок. Никто и не подозревает, что там есть нефть, а по нашим секретным данным, ее там не меряно. Сейчас как раз такое время, что надо подсуетиться и получить разрешение.

            Баритон оборвал его.

            — Пускай ищет других…

            Малика остановила запись и вопросительно взглянула на Руслана.

            Тот пояснил:

            — Извечные споры отца с Канатом. Тому подвернулся какой-то богатенький буратино, которому срочно надо отмыть деньги. Вот он и роет землю носом, ищет проекты в нефтянке, чтоб заодно и вложиться выгодно. У папы с Канатом хорошая репутация, к ним он и обратился. Да только отец всегда осторожничал, не брался за рискованные вещи. Любил поговорку: в нефтянке за вход платишь фунт, а за выход два. На мой взгляд, ничего криминального в записанной беседе нет. Дайте мне ее, пожалуйста, переписать, будет дорога мне как память.

            Малика подумала, что ничего противозаконного не совершит, если позволит сыну заполучить одну из последних записей голоса отца и сказала:

            — Через «Вотсап» не пройдет, слишком большой размер, давай через блютус.

            Молодой человек открыл свой телефон для передачи файла и вдруг услышал голос вошедшей в ресторан Альбины.

            Тональность его сразу не понравилась Руслану. Еще неизвестно, что страшней: увидеть бегущую на тебя львицу или услышать ее рык, предвкушающий близкую добычу. В нотках Альбининых слов, хотя та адресовала их пока лишь официанту, уже звучала мелодия мщения, причем ничем не прикрытая, не оркестрованная ласкающей слух ложью, а потому особенно резкая, но нисколько не фальшивая. Молодой человек даже привстал, пытаясь найти себя в жесте, хоть как-то противопоставив себя стихии залпового огня, который вот-вот будет нанесен из всех имеющихся в арсенале орудий.

            Присутствие Малики хоть и сдержало порывы, но придавало специфический аромат назревающему скандалу. Та же интуитивно почувствовала неладное, но не подозревая ни малейшего подвоха, сосредоточенно наблюдала за тайной работой мобильного агрегата, перебрасывающего байт за байтом из точки А в точку Б.

            Греческий салат догорал на тарелке, сверкая боком упругой помидорины и недоеденным кончиком красного салата.

            Руслан медленно поднял глаза. Черные глаза Альбины, казалось, сверкали отовсюду. Он, словно загипнотизированный, не мог или не смел отвести от них глаза.

            — Так вот каких ты замухрышек предпочитаешь! — девушка поправила свою прическу, как будто только что из парикмахерской, взмахнула длинными ресницами и полоснула воздух, отчеркивая слова, изящными белыми ладонями с тонкими пальчиками, вооруженными отполированными и выкрашенными в черный цвет ногтями.

            Малика удивленно подняла глаза и тоже захлопала ресницами. Конечно, по части макияжа и времени, проведенному в спа-салонах, она явно уступала неожиданно напавшей светской львице, однако замухрышкой себя явно не считала. Если бы считала, то, наверное, бы жестоко обиделась и не спустила бы агрессору. А так она хладнокровно перевела взгляд на Руслана, флегматично открыла сумочку и, достав красную купюру, молча положила ее на стол. Затем спрятала в карман телефон и, не прощаясь, вышла из-за стола.

            Руслан дернулся было остановить ее, но, наткнувшись на насмешливый взгляд Малики, обмяк и, махнув рукой, сел обратно в кресло. Официант дипломатично скрылся за колонной, пережидая бурю гнева нежданной посетительницы. Затем, убедившись, что хрупких фарфоровых тарелок в ближайшее время бить никто не будет, осторожно приблизился и начал убирать со стола.

            — Что-нибудь будешь есть? — скорее для проформы спросил Руслан, пока официант прятал в карман халата оставленные Маликой деньги и принялся ловко убирать на поднос остатки обеда.

            Альбина смерила гневным взглядом с головы до ног молодого человека, а затем выдавила из себя ехидно:

            — Да нет, и так сыта по горло! Неплохой траур у тебя, отца только похоронил, а уже с прошмандовками гуляешь, молодец, нечего сказать.

            Девушка выглядела очень эффектно в расшитой кристаллами Сваровского кофточке, в темно-синих джинсах в дудочку и темно-красных высоких сапогах выше колен. На правой руке блестели кольца с бриллиантами, а шею украшало колье с драгоценными камнями. Эффектная сумочка от Луи Витона небрежно свешивалась с края кресла, предупредительно отодвинутого в сторону официантом.

            Однако все это великолепие не трогало никак Руслана. Наоборот, что-то ядовитое и отвратительное проступило в облике красавицы.

            Руслан поднялся во весь свой рост с кресла и внятно, стараясь сдерживать себя, произнес:

            — Ни мой папа, ни его смерть тебя… не касаются. Смерди где-нибудь в другом месте. Не зря твоего отца в убийстве подозревают. Яблоко от яблони недалеко падает! — все ж таки не сдержался молодой человек.

            Альбина опешила.

            — Ты что несешь, подонок? Да ты мизинца моего папы не стоишь! Подлец, ты за все ответишь! Я тебя выведу на чистую воду.

            Девушка еще метала громы и молнии, но Руслан уже уходил вон из ресторана, поспешно сунув купюры в услужливо протянутую руку официанта.

            Пробормотал «сдачи не надо» и быстрыми шагами направился к лифту, чтобы быстрей покинуть злополучное место.

 

Глава 7

 

            Ссора с Альбиной неожиданным образом подействовала на Руслана. Так обычно действует на последователей Порфирия Иванова вылитое ведро ледяной воды. Мозг сразу же прочищается, еле поспевая за стремительным изменением температуры, дает лихорадочные сигналы телу, не понявшему еще, что произошло. А это, в принципе, действует благотворно на ожиревший и потускневший от городской жизни расслабленный организм.

            Точно так и ссора с девушкой прочистила эмоциональные каналы сознания молодого человека. Ему стало яснее ясного, что с Альбиной у него не будет уже никогда никакого будущего. Впрочем, оглядываясь назад, он мог теперь уверенно поразглагольствовать о предопределенности произошедшего. Слишком разные они люди. С одной стороны, противоположности сходятся, притягиваются как положительно и отрицательно заряженные частицы, да видно в одной из частиц оказалось слишком много отрицательного, приведшего к неумолимому финалу.

            Между тем, смерть Джеймса Дарена принесла с собой и такие хлопоты, как нотариальные разбирательства, заставив членов небольшой семьи познакомиться с представителем юридического племени по имени Азамат Джангиров. Он располагался в уютном офисе на Левом берегу. В передней просторной комнате находился громоздкий письменный стол с компьютером и большим яблочным экраном. Справа услаждал глаза посетителей огромный аквариум, где плавали разномастные рыбки аляповатых экваториальных окрасок. В углу золотилась скульптура Фемиды с завязанными глазами, а над ней чуть выше мерцала зоркая камера видеонаблюдения.

            Кроме этого, в офисе наличествовала невидимая комнатка для помощницы нотариуса, молчаливо появлявшейся по вызову начальника и также незаметно уходившей.

            Сам Азамат Джангиров внушал доверие добродушным лицом, мягкой шкиперской бородкой, участливым выражением глаз, скрываемых толстыми диоптриями.

            Однако Руслан знал, как порой обманчива бывает внешность. Недавно Боря Ломинский поведал ему историю о том, как лишился телефона. «Поджидаю, — рассказывает он, — Настю. Ее пригласили на какой-то той, выходила замуж давнишняя подруга. Ко мне неожиданно подходит солидно одетый человек, в костюме и очках, представляется родственником молодоженов. Заявляет потом, что кроме всего прочего, работает в «Нур Отане» и запросто решает любые вопросы. А раньше якобы работал в министерстве культуры в Астане и имеет подвязки во всех структурах власти, что мы с ним схожи по духу, и он такой простой и открытый человек, готовый помогать всем и каждому.

Короче, этот деятель попросил позвонить с моего телефона, так как у него села батарея. Видя, как он общается со всеми гостями, я доверился ему и протянул руку помощи, а он благополучно скрылся с этой моей рукой за дверью заведения.

Как выяснилось позднее, он гулял на свадьбе наравне со всеми гостями, раздавал распоряжения направо и налево. Многие думали, что он родственник с другой стороны, друг, сват, брат. Сволочь, даже не побоялся камер видеонаблюдения и засветился во всей красе. Ищут теперь мерзавца, да что-то долго не находят. Теперь приходится весь багаж общения в «Вотсапе» воссоздавать, а это, ох, как тяжко…

Благодаря этому козлу я буду рассматривать всех новых людей под специальным микроскопом! Так что, Руслан, смотри, остерегайся благолепных людей. Под их личинами могут оказаться те еще подонки…»

— Ладно, буду иметь в виду, — рассмеялся тогда Руслан, а потом спросил, раз уж речь зашла о Насте, — как там у вас дела, двигаются?

После памятного разговора в пирамиде, где они обсуждали вопросы деторождения и Настины проблемы, Руслан больше не затрагивал деликатную тему, но в этот раз решил поинтересоваться.

Борис помрачнел.

— Голимый ноль. Я ей говорю, может это и не в тебе уже дело, а во мне? Найди себе еще кого-нибудь, раз время поджимает. Не хочет, плачет, даже не знаю, что делать.

Руслан уже и сам не рад был, что снова поднял вопрос, стушевался, перевел разговор на другую тему и быстро ретировался.

А потом уже было не до этого. И что там у Бориса с Настей происходит теперь, не имел ни малейшего понятия…

Азамат поднял глаза на присутствующих. Если бы он узнал, какие мысли сейчас пронеслись по его поводу в голове одного из посетителей, то, возможно, поперхнулся, и очки, так красиво украшающие лицо, сползли бы на нос с горбинкой. Но нотариусам не обязательно быть телепатами. Они и без чтения мыслей очень неплохо зарабатывают, особенно, если работают круглосуточно, без выходных. Выписать доверенность – двадцать долларов, договор купли-продажи – все сто, так что можно потихоньку жить-процветать, особо не изменяя энтропию, в маленьком оборудованном оазисе с рыбками и с богиней правосудия с завязанными глазами, чтобы ничего не видела и никому ни о чем не рассказала.

Лейла сидела заплаканная, в своем неизменном в последние дни черном платке, незаметная, как монастырская служка. Она похудела, лицо ее уменьшилось, взор потух, словно Джеймс унес с собой и тягу к жизни.

Руслан сочувственно посмотрел на мать. Он хорошо представлял, что сейчас у нее в голове. Наверняка, это давнишние сцены прожитых дней, идиллически окрашенные в розовые тона. Она часто рассказывала ему про грозных алабаев, с которыми встретилась еще раньше, чем с его будущим отцом у уютного коттеджа с красными воротами. Эти могучие псы долго еще жили вместе с ними, пока не умерли один за другим лет через десять. Вспоминала веселые оживленные барбекю, устраиваемые гостеприимным хозяином. Круг людей был всегда небольшой, все друг друга знали, кто-то играл на гитаре, порой даже и сам отец. Его бархатный баритон завораживал слушателей, особенно, конечно, представительниц прекрасного пола. Руслан и сам помнил, как тот в хорошем настроении пел под гитару «Norwegian wood» или «Bungalow Bill» с его залихватским повторяющимся припевом. Подмигнув, отец обращался к увлеченно слушающим гостям и домочадцам: «All the children sing!» и все дружно подхватывали: «Hey, Bungalow Bill, what did you kill, Bungalow Bill?»

Тогда мама еще не ревновала Джеймса, потому что твердо знала, что ему нужна лишь одна единственная женщина. Еще вспоминала и такой случай из своей жизни с отцом Руслана. Однажды, еще до его рождения, когда неожиданно в мае выпал снег, она сидела в гостиной, задумавшись о чем-то. Как-то мама сказала ей давным-давно, что самое главное для мужа – это доброта и чувство юмора. Они сидели с Джеймсом, а затем он вышел на улицу, где бушевали дождь со снегом, чтобы нарвать немного салата из маленького огорода, который Лейла собственноручно с любовью посадила. Вернувшись с внушительным пучком, сочащимся ледяными капельками дождя, и выложив его на кухонный стол, он снова ушел, оказалось, чтобы заново приладить сорванный стихией навес, укрывавший нежную, только что пробившуюся поросль зелени. Было темно снаружи. Джеймс пришел с улицы пахнущий морозом, светящийся какой-то простодушной и чистой радостью. В руках он что-то с лукавым видом мял. Когда Лейла повернулась к нему, то вдруг муж запустил в нее ослепительно белым снежком, и тот летел к ней во мраке комнаты и как будто тоже светился такой же безграничной добротой и весельем. Да, у Джеймса был миллион замечательных свойств, и она всем сердцем его любила.

Руслан задумался. Почему же все внезапно так быстро рухнуло? Неужели ее тяга к церковной жизни охладила чувства отца? Нет, не все так просто. Семейная жизнь катится медленно, как пластилиновый шарик, а к нему лепится всяческая пыль, труха и прочая гниль. Если вовремя не очищать ее от всего этого, она закисает, протухает и превращается в некому ненужный ком, покрытый нечистотами. Да нет же, их просто-напросто сглазили! С некоторых пор Руслан готов был поверить и в это. Недобрый завистливый взгляд может отравить существование любого, пробив самую сильнейшую ауру. Пусть наука не может объяснить, как это делается, но Руслан знал, как дважды два четыре, что сглаз имеет место быть и точка. Есть более глазливые люди, есть менее, и это вовсе не зависит от человеческих их качеств. Вот тетушка Шара, например, прекрасная женщина, а как похвалит твои брюки или прическу, так на следующий день или утюг на них забудешь или голубь на тебя сверху накакает. Уже даже опасаешься лишний раз с нею общаться и ни за что ни про что подставляться под разящие комплименты.

— Руслан Джеймсұлы, Лейла Сабитовна, господин Дарен, — донесся словно из туманной завесы вкрадчивый голос нотариуса, ласковым взглядом обводящего собравшихся: его, маму и брата. Руслану стало смешно, что ко всем он обратился по-разному. В его отчестве звучали казахские нотки, мамино же звучало чисто в советском формате, а к брату обращались по-западному. Руслан вспомнил, как мама рассказывала, что на насчет его отчества в свое время тоже было сломано немало копий. Лейла как раз хотела дать Джеймсович, но отец настоял на казахском варианте, заявив, что ему здесь жить и пусть у него будет, как у всех…  — Готовы ли вы выслушать текст завещания, которое оставил после себя Джеймс Дарен?

Признаться честно, готов он к этому не был. Джеймс, совершенно здоровый человек, собиравшийся прожить не менее восьмидесяти лет, достигнув, так сказать, планки среднего возраста отбытия в мир иной представителей пресловутого Золотого миллиарда, оказывается, при этом оставил завещание! Вот этого Руслан, несмотря на то, что являлся по рождению сыном западного человека, никак не мог понять.

Мать тоже, казалось, пребывала в состоянии шока. Но только не Мартин. Тот сказал своим новоприобретенным родственникам:

— К смерти надо готовиться уже с самого рождения. А, если у тебя есть семья, да к тому же еще и дети, тогда тем более! Чувство долга и ответственность – вот что отличает цивилизованного человека от дикаря.

При этих словах он так многозначительно посмотрел на Руслана, что ему снова захотелось надавать по умильной, все понимающей физиономии. Однако, траур есть траур, приличия есть приличия. Ничего, списочек мутных дел Мартина до поры до времени копится в долговременных стеках памяти единокровного брата…

Наличие завещания, таким образом, не явилось новостью только для Мартина. Тот сидел сейчас, развалившись на коротком пухлом диване, напротив матери с сыном. С его лица не сходила такая гадливая улыбка, что Руслану хотелось крикнуть ему: «Что ты такой радостный, а?», но ни на это, ни на что другое у него уже не хватило сил. Он вдруг вспомнил, как четыре года назад, зимой, попал на похороны в Бали, куда они всей небольшой семьей отправились на недельку. Всем тогда надоели январские пронизывающие ветра, свирепые бураны и захотелось окунуться в теплый океан, погреться на жарком экваториальном солнышке. Как удивительно было приехать в заснеженный промерзлый аэропорт в теплых куртках и ступить через несколько часов в легкомысленных шортах и футболках да нараспашку шлепанцах на благословенную индонезийскую землю.  

Их возил балиец Ктут на тщательно отдраенной и вылизанной Тойоте. Он показал достопримечательности Бали не одному поколению людей из бывшего Советского Союза, прекрасно говорил по-русски, для чего даже прошел языковые курсы. На заднем стекле его машины красовалась надпись «Крутой перец», оставленная в подарок залетным российским туристом. С ним они побывали на сафари, где ездили на слоне. Мощное животное, очевидно, внушало страх и самому хозяину, поэтому, когда слон останавливался, то погонщик совершенно ничего не предпринимал, а тупо ждал, когда огромная махина соизволит двинуться дальше. Еще занимались серфингом на опасных океанских волнах, даже на потертых красных резиновых плотах сплавлялись по довольно опасной горной речушке.

Кетут, то есть, по-балийски, четвертый ребенок в семье, проникся к ним симпатией и даже отвел на похороны одного из родственников. Тут Руслана и ожидал огромный сюрприз: вместо плачущих и убитых горем провожающих они встретили радостных счастливых людей. Кетут пояснил, что по их поверьям теперь у умершего есть шанс возродиться снова, и кто знает, может новая жизнь окажется в тысячу раз интересней и увлекательней.

Да только то балийцы: их религия приучила себя так вести, а Мартин-то парнишка из западной культуры. Тут все как положено должно быть: слезы, печаль, переживания. Нет же, сидит и улыбается. Оно и понятно, отца с детства не видел, не успел эмоционально к нему прикипеть. Да и сам по себе он человек черствый и прагматичный, заточенный на деньги да материальные ценности.

Нет, Джеймс Дарен был совсем не похож на чопорного англичанина, зацикленного на порядке и процедурах.

Однако же успел, оказывается, позаботиться о завещании. Если бы не Мартин, они бы и не подумали обращаться к нотариусу, посчитав не приличным так сразу, едва человек скончался, думать о наследственных делах, прикидывать, что и сколько кому достанется. Но Мартин обо всем позаботился сам, а Азамат Джангиров и был тем самым нотариусом, посвященным в посмертные дела Джеймса Дарена.

Золотистые и черно-рыжие рыбки в аквариуме неутомимо сновали в искусственных водорослях, напрочь игнорируя происходящее за толстым стеклом, а Азамат начал читать завещание, составленное по всем канонам юридического искусства, где букве закона отводится абсолютно все, а за скобками остаются души и судьбы людей, которых оно затрагивает.

Мать и сын в душе негодовали на Мартина, раньше времени затеявшего постыдную наследственную чехарду. Не зря же и юристы дают пресловутые полгода на возможные тяжбы. Британский подданный словно с цепи сорвался. Некий шебутной неуемный демон корысти подцепил его крючком и тащил, заставив наплевать на все правила приличия и этики.

Корысти было где погреть свои липкие ручонки. Джеймс Дарен состоялся как бизнесмен в полной мере. Во-первых, ему принадлежали акции успешной нефтяной компании, где он являлся совладельцем вместе с Канатом Аккожиным, во-вторых, имелся отличный коттедж в Астане, где они проживали в настоящее время, и такой же особняк в элитном районе Алматы, сдаваемый американской семье профессоров из КИМЕПа. Кроме дорогой недвижимости наличествовали презентабельные джипы, размещавшиеся в гаражах обеих столиц, а также валютные и теньговые счета в различных банках.

Все это невольно проносилось в головах членов семьи, и они, особенно, Мартин, зависший темным коршуном над собственностью Джеймса, ожидали финальной части завещания…

В мертвой тишине, как гром среди ясного неба, прозвучали слова: «…все свое движимое и недвижимое имущество я завещаю своему сыну, Мартину Дарену…»

 

***

            Мысли о том, как же несправедливо обошелся с матерью отец, черными шершнями роились в мозгу Руслана. Трижды будь проклят этот Мартин! Во-первых, за то, что раньше времени затеял наследственную бодягу, во-вторых, за то, что отец все отписал ему, а в-третьих, просто так будь проклят этот удачливый ублюдок. Ах, папа, папа, хороший ты подарочек приготовил маме. Ладно, он потом подумает о причинах такого поведения Джеймса Дарена, еще ведь остаются акции компании, которые еще в добрые времена горячей любви и нежной привязанности тот отписал жене.

            Руслану диким казалось даже представить, что его мать в одночасье лишилась почти всего. Уютный коттедж ей уже не принадлежал, он не помнил, на чьем имени «Бэха», на которой иногда она ездила, надо будет спросить... Руслан Дарен знал, что мать никогда не была корыстной или даже просто меркантильной, но такое положение дел его не устраивало. Работа в «Сламбертоне» приносила неплохие деньги, не такие, конечно, как у олигархов, но на жизнь хватало, хотя с прошлым благоденствием, конечно, уже не сравнишь. Ладно бы он поделил все на троих: теперь Руслан скрепя сердце и на это готов был согласиться. Но Джеймс словно за что-то решил отомстить жене и сыну, отписав все английскому отпрыску. Возможно, причиной являлось чувство вины. Ведь Дарен бросил Мартина, когда тот пребывал в самом юном возрасте. Кто знает, пути отеческих сердец неисповедимы. О себе Руслан не думал, его заботила лишь мать.

            Мартин остался разбираться с нотариусом, что-то лопоча по-русски. Он оглянулся на Руслана, заискивающе ища помощи, поскольку, несмотря на все лингвистические способности, багажа знаний явно не хватало для выяснения тонкостей, связанных с иностранным гражданством и вытекающими отсюда юридическими нюансами.

            Руслан мстительно отвернулся, ни в коем случае не желая помогать братцу, решительно сорвал с вешалки плащи, свой и мамин, и потащил к выходу упирающуюся маму, по доброте душевной готовой послужить переводчицей нежданно-негаданно появившемуся нуворишу.

            Казалось, даже рыбки, почувствовав нервозность атмосферы нотариального офиса, энергичней заметались в темно-зеленой воде. Изворотливому Азамату, похоже, юриспруденция помогала и в жизни находить хитрые ходы, и он не растерялся. Знаком подозвал к себе ближе Мартина и попросил набирать на сайте с онлайн переводом особенно сложные места. Британец радостно улыбнулся, шлепнул себя по выпуклому лбу, к которому прилипло несколько волосков и благодарно похлопал по плечу сметливого нотариуса.

            Руслан, придержав тяжелую добротную дверь, пропустил вперед маму. В офис заходили уже другие посетители, страждущие закрепить на гербовой бумаге с печатью взаимоотношения с государством и его обремененными проблемами гражданами.

            Для Лейлы и Руслана утро начиналось не слишком радужно, хотя природа щедро рассыпала повсюду свои дары: светило по-летнему солнышко, редкие белые облака только подчеркивали режущую глаз глубокую синеву неба, деревья легонько покачивали ветками в такт беспечному южному ветерку. По Водно-зеленому бульвару гуляли праздные люди: медленно озирали стремительно выросшие здания приезжие, весело бежали мамы за неугомонными детишками, радующимися приходу лета, не спеша фланировали девушки, стремительно обнажившиеся после первых же теплых дней, при каждой встреченной скульптуре или удачному, на их взгляд, пейзажу, делающие «селфи». Казалось, в мире все по-прежнему благолепно и спокойно. Впрочем, вид самих Лейлы и Руслана не внушал окружающим беспокойства и тревоги за них. Красивый высокий молодой человек сопровождает элегантную женщину, одетую неброско, но с большим вкусом. Их поджидает стоящий у бордюра огромный черный джип, ухоженный и отлакированный. Да нет же, какие могут быть за них переживания? Скорее в глазах иных прохожих виднелась радость за таких благополучных сограждан, а у других, возможно, даже более многочисленных, еле скрываемые восхищение и тайная зависть.

            Руслан нажал на кнопку тяжелого брелока, и внедорожник приветно отозвался коротеньким сигналом. Он открыл заднюю дверь и помог матери взобраться на сиденье. Процедура, которую Руслан делал сотню раз, сейчас приобрела какой-то особенный горький привкус. Автомобиль совсем скоро перейдет в чужие руки. Педантичный в финансовых вопросах отец покупал его на свое имя, а Руслан, обещавший со временем за него расплатиться, ездил по доверенности. Совсем недавно этим никто не заморачивался. Слишком быстро все произошло. Усевшись на водительское сиденье, он бросил взгляд на зеркало заднего вида, отыскивая мать. Лейла внешне выглядела спокойно, только вот необычно пристроилась в уголке, словно стараясь не занимать много места.

            — Мама, а твой «БМВ» на чьем имени?

            Лейла не сразу поняла вопрос.

            — Что, сынок? — ласково переспросила она.

            Руслан, в нарушении всех правил собиравшийся пересечь двойную сплошную на улице Акмешит, не сразу повторил свои слова. Он так резко вывернул руль, что громоздкий джип даже слегка покачнулся, сзади раздалось недовольное бибиканье подрезанных водителей, но молодой человек, не обращая на них ни малейшего внимания, двинулся дальше.

            Более того, он спустил боковое стекло, высунул наружу средний палец и демонстративно помахал им в воздухе.

            Лейла только удивленно подняла брови. Раньше она никогда не видела сына таким грубым и дерзким.

            — Твой «БМВ», мама, он на чьем имени?

            — На Джеймсе. Сын, я разве не учила тебя, что есть вещи, которые надо обязательно соблюдать. Не становись Мартином.

            Руслан усмехнулся.

            — Куда уж нам до него. Он миллионер, а мы кто, нищие, получается. Ты и правда никогда не слышала о завещании?

            Лейла поджала губы. Разговор ей не нравился. Нехорошо говорить о наследстве, когда еще, как говорится, прах не остыл. Оно, конечно, жизнь продолжается, но есть определенные грани, и их никому переходить не дозволено.

            — Не слышала, и довольно об этом.

            Сын приглушил музыку, которая все это время звучала фоном.

            — Что ты думаешь делать с акциями, ну, теми, что на твоем имени?  

            Лейла молчала.

            — Ты знаешь, возможно, я уйду из «Сламбертона». Хочется заняться серьезным бизнесом, — доверительно произнес Руслан, пытаясь найти в зеркале лицо матери, все время ускользавшей от его пристального взгляда.

            — Сынок, знаешь, я всегда любила твоего отца. Но в последнее время в наших отношениях наступило непонятное отчуждение, чувства то ли поблекли, то ли охладели. А он словно с цепи сорвался. Помнишь, как Джеймс избил меня?

            Руслан побагровел. Конечно, тот вечер вряд ли когда-нибудь выветрится из памяти. Тон голоса матери не предвещал ничего хорошего, за все годы сын прекрасно изучил ее характер. Все сообщения, что начинались такой отдаленной преамбулой, заканчивались обычно огорошивающей концовкой.

            Предчувствие его не обмануло, но сказанное превзошло все тревожные ожидания.

             Мать сказала отстраненным голосом:

            — Когда-то давным-давно Джеймс переписал на меня половину всех своих акций. Я его отговаривала, но он убедил меня принять, сказав, что я это заслужила. Просто принять как дар. Знаешь, после этого у меня действительно, изменились ощущения. Я почувствовала себя защищенной, что ли. Однако все это было недолго. Я чувствовала, как мое, пускай, мнимое, но богатство разъедает душу и лишает его чистоты. Когда я пришла в церковь «Новый Путь», то получила подтверждение своих мыслей, доказательства того, как все в этом мире бренно. Да и сам посуди, Руслан, твой отец всю жизнь зарабатывал деньги, сколотил приличное состояние, горел планами еще больше его приумножить, и что теперь? Тело лежит под двумя метрами земли, а душа пребывает в чертогах Вселенной.

            — В чертогах?! — Руслан чуть не поперхнулся. — Мама, что ты сделала с акциями, неужели отдала все церкви? Этому дармоеду Марку?!

            — Сынок, все деньги пошли на благо общества. Господь воздаст нам за это, ни на этом свете, так на том. А пастор Марк — чудесный человек. Если бы ты с ним поговорил, то сам убедился бы в этом. Пока я рядом с тобой, ничего не бойся. Мама всегда тебе поможет!

            Руслан остолбенел. Теперь ему стало понятно, почему отец в последнее время мгновенно приходил в ярость и третировал мать. Причиной, стало быть, являлась передача ею акций в церковь «Новый Путь» …

            Молодой человек замолчал, обеими руками вцепился в тяжелый руль внедорожника и всю оставшуюся дорогу они проехали в поистине гробовом молчании.

 

***

 

            Неожиданное известие матери застало врасплох Руслана. Мало того, что отец отписал все имущество английскому отпрыску, так еще и мать преподнесла сюрприз. После того, как Лейла ушла в секту, он сначала не воспринимал это всерьез, как и Джеймс Дарен. Очередное, мол, увлечение. Также мать увлекалась и фэншуем, расставляя по-особому мебель, зеркала и прочую утварь, входили в их жизнь и распевные мантры кундалини-йоги, когда Лейла, подписавшись в Интернете на особо рекламируемый курс, заставляла всех троих располагаться на ковриках и под диктовку выполнять хитроумные упражнения. «Са-а-а-а-т на-а-м! Са-а-а-а-т на-а-м!», — повторяли с отцом и они, усевшись по-казахски и для пущей важности сцепив пальцы в Сэраб Гьян Мудре, что должно было эффективно расширить границы сознания и помочь преодолеть трудности.

            Бородатый инструктор, сумевший когда-то сам победить тягу к запретным наслаждениям в виде тяжелых наркотиков, по виду и впрямь достиг просветления. Внешность его внушала доверие, но отцу и сыну быстро прискучило медитативное лежание на ковриках, а вскоре от кундалини-йоги отказалась и ее самая ревностная адептка. 

            Так что Руслан вовсе небеспочвенно верил в кратковременность вспыхнувшей любви матери к секте «Новый Путь», несмотря на всю харизму ее вожака, Марка Кардвела. Однако, выходит, дело зашло слишком уж далеко, раз тот сумел выманить у Лейлы Дарен гигантскую сумму денег в виде акций компании «Moon-Ай».

            Получается, они с матерью стали в буквальном смысле слова нищими, причем, по собственной воле последней.

            Руслан хорошо знал, где находится офис секты «Новый Путь». Как-то раз специально подъезжал к этому добротному двухэтажному особняку в стороне от проспекта Туран, да тогда не решился зайти, рассчитывая, что мать сама отойдет от религиозного фанатизма.

            Коттедж отличался от соседних домов изрядной ухоженностью, вокруг фасада росли аккуратные клумбочки белых и красных цветов. Перед зданием красовался небольшой стенд с объявлениями. В этот раз молодой человек решительно направился ко входу в особняк и нажал на бронзовую кнопку звонка. Никто не отозвался, и он попробовал просто толкнуть массивную, обитую кожей, дверь.

            Его взору открылась чистая светлая комната с увешанными по стенам картинами, причем ни одной с религиозным сюжетом он не обнаружил. Картина, висящая в углу, привлекла внимание Руслана, и он двинулся по направлению к ней. На картине изображались кочевники с луками и стрелами через плечо, идущие в атаку. Сразу пахнуло древними мотивами, тюркская кровь воина-победителя, текшая и в самом молодом человеке, заиграла в нем.

            Вкрадчивый голос женщины спросил внезапно за его спиной:

            — Нравится картина? Правда, в ней есть что-то сильное, почти по- звериному притягательное?

            Руслан вздрогнул, слишком неожиданно она подошла, по-кошачьему тихо, незаметно, словно охотилась за кем-то.

            Он обернулся, вплотную к нему стояла стройная, высокая, почти вровень с ним, женщина в длинном сиреневом платье, перетянутым пояском, лет тридцати, с миндалевидными черными глазами, нежной кожей щек с легким румянцем, восхитительной линией бровей и изящной родинкой под правым глазом, как у Джулии Робертс, вносящей дополнительный аромат к общей красоте хозяйки. Она и внешне походила на знаменитую актрису времен «Красотки», так что Руслан невольно подумал, что может родинка не настоящая, а искусственная, для придания полной идентичности с голливудской звездой. От нее шлейфом тянулся легкий запах вкусных духов, так что Руслан невольно вдохнул его глубже.

            Красавица протянула узенькую с длинными музыкальными пальцами ладонь и представилась:

            — Мария.

            Руслан, внутренне готовый дать отпор любым поползновениям на его свободу и знающий, как умеют быть ловки служители традиционных и нетрадиционных культов, буркнул в ответ:

            — Мария? Ну я тогда Иосиф.

            Красавица расхохоталась, отчего на щеках у нее появились маленькие уютные ямочки.

            — Вы же сын Лейлы Дарен, не так ли? А зовут вас, кажется, Руслан? Похвально, что вы знаете, как звали родителей Христа. Не представляете, как мало читает нынешняя молодежь!

            Затем она убрала с лица улыбку, глаза посерьезнели и перестали лучиться весельем.

— Примите мои соболезнования, ваш отец был прекрасным человеком. Сожалею о его безвременном уходе.

            — Вам-то чего переживать? — ядовито вскинулся Руслан. — Вы, по-моему, неплохо поживились. Пастор Марк знает свое дело. Моя мать отдала, считай, все свое состояние на нужды церкви, так что все ваши переживания кажутся мне просто крокодиловыми слезами, да и только.

            Тонкие черты лица Марии омрачились. Улыбка, готовая вновь появиться на ее лице, мгновенно стерлась. Она на мгновение задумалась, затем решительно взяла Руслана за руку и повела за собой в соседнее помещение, по-видимому, служащее офисом.

            Они оказались в огромном кабинете со скромной мебелью. В дальнем углу располагался большой шкаф из темно-красного дерева, снизу доверху заполненный книгами.  Мария подошла к нему, нагнулась и извлекла с нижней полки альбом.

            — Не подумайте, Руслан, что это реклама. Пастор Марк не любит афишировать свои добрые дела. Только как мне вбить в вашу упрямую голову, что мы не корыстолюбивые и жадные охотники за чужими сокровищами, вовсе не стяжатели. Если бы Марк был сейчас здесь, он ни за что не позволил бы достать этот альбом. Но у него сейчас дела, поэтому – смотрите!

            Мария раскрыла альбом, и глазам Руслана предстала фотография двух мужчин. Справа находился сам пастор с широкой доброжелательной улыбкой на лице, а рядом с ним стоял крупный мужчина с грустными, все повидавшими в жизни глазами.

            — Вот этому человеку по имени Сердар Ахметов год назад Марк пожертвовал свою почку. В молодости Сердар занимался профессионально штангой, даже в сборную приглашался, но потом здоровье стало барахлить. Сначала отказала печень, но ее врачи как-то медикаментозно подлечили. Потом беда внезапно произошла и с почками. Требовалась трансплантация. Жена Сердара в Фейсбуке написала об этом, а Марк наткнулся случайно на объявление и откликнулся. Дело оставалось только за тем, чтобы проверить, совместимы ли их органы. На счастье больного, с медицинской точки зрения все оказалось идеально! Так вот Марк и спас в буквальном смысле слова человеческую жизнь!

            Глаза Марии заблестели, видно было, что она без ума от пастора. На мгновение Руслану захотелось, чтоб такие чувства та испытала бы и к нему, однако отбросил в сторону ненужные мысли.

            Прочистив горло, он глухо сказал:

            — Да, ваш пастор, действительно, человек с большой буквы. Сразу и не поверишь, что в наши дни такое возможно. Понятно, если почку отдаешь родному человеку, но, насколько я понял, они с этим… Сердаром, фактически и знакомы то не были…

            — Так, — подтвердила Мария. — Зато теперь они самые близкие друзья и дружат семьями.

            — А что, семья пастора тоже здесь?

            — Да, конечно. У него прекрасная жена и двое замечательных детишек.

            Мария весело рассмеялась.

            — Теперь вы, надеюсь, поверили, что в нашей церкви никто маленьких детей не кушает? Я бы еще могла показать вам фотографии приюта для детей и больницы, построенной на наши деньги, но, думаю, это лишнее.

            Руслан, помолчав, ответил:

            — Ладно, вижу, что вы тут все белые и пушистые, но и благотворительность должна иметь какие-то рамки! Не последние же деньги отдавать! Моя мать отдала, а теперь нищая! Кто о ней теперь позаботится?

            Мария ласково заглянула в глаза молодому человеку и сказала.

            — Вы приходите еще, мы обсудим ваши проблемы.

            Молодой человек махнул рукой и отправился к выходу...

 

***

 

 Как водится, на запах легких и сумасшедших денег тут же налетели ненасытными пчелами на мед юристы. Когда Руслан подъехал к офису отца, бывшему, точнее, уже офису, то сразу же почувствовал щемящую нотку тревоги, звеневшую тонкой гитарной струной в воздухе, почти неслышную, но изрядно воздействующую на психику.

            Он вошел в приемную, хмуро поздоровался с Гулей. Ее умные и обычно такие живые глаза словно потускнели после смерти босса. Она уткнулась в компьютер и читала что-то без всякого энтузиазма в Интернете. Обычно такого не происходило. Мобильная секретарша раньше никогда праздно не проводила времени, всегда кому-то названивала, назначала встречи. Теперь, со смертью Джеймса Дарена, стремительное движение словно бы и прекратилось.

            На темно-коричневой двери с лепными узорами кабинета слева, где еще висела золотистая табличка с именем и должностью отца Руслана, до сих пор красовалась внушительная печать, наложенная полицейскими, а вот из правой двери доносились вразнобой приглушенные голоса.

            — Там Канат Ержанович, Мартин, священник Марк плюс юристы, — пояснила Гуля и снова уткнулась в плоский экран монитора.

            Молодой человек кивнул головой и, не спрашивая разрешения, потянул на себя дверь.

            Секретарша не проявила ни малейших признаков неудовольствия, словно происходящее ее вообще не касалось.

            Он не часто бывал в кабинете отца, а у Каната Аккожина и подавно, но помнил, как заботливо тот относился к антуражу рабочего места. Если Джеймс Дарен придерживался строгих канонов офисного стиля, не прибегая к различным излишествам, то Канат Ержанович постарался на славу, начиная с вычурных занавесок с особыми декоративными гардинами на окнах и кончая живописными картинами по стенам. На столе красовались различные статуэтки, сувениры, прочая канцелярская чепуха, выполненная в подарочном стиле. Имел место и огромный шкаф, где находились продолговатые тяжелые альбомы, роскошные фолианты, яркие журналы и даже пара кубков, невесть как попавших к абсолютно неспортивному хозяину кабинета.

            За длинным столом, действительно, сидело шесть человек. Обросший щетиной пузатый и невысокий Канат Ержанович, подобно Сталину, ходил вокруг стола и что-то доказывал собеседникам. Правда, в отличие от немногословного генералиссимуса, горячился и размахивал руками соответственно темпераменту. Время от времени он вытирал с большого крутого лба капельки пота и, небрежно скомкав, отправлял платок в задний карман брюк.

            До Руслана донеслись обрывки его пылкого спича:

            — … время новых перспектив. К тому же я сумел найти спонсора, согласного нам помочь, у нас появились источники дополнительных вливаний, и вместе с нашими капиталами мы сможем расширить производство…

            Рыжеволосый Мартин за эти несколько дней успел изрядно похудеть, даже второй подбородок, так раздражавший Руслана, влез обратно и не выкатывался на ворот рубашки.

            Британский братец напоминал охотника, поджидающего крупную добычу и держащего наготове ружье. Склонив голову, он внимательно прислушивался к словам своего юриста, а точнее, юристки, одновременно служившей ему и переводчиком трудных лингвистических оборотов. Ее хорошенькая головка, обрамленная короткими черными волосами, нежно касалась щеки Мартина, а глаза выражали полнейшую готовность решить все вопросы, касающиеся богатенького клиента.

            Два других юриста, взрослые солидные дяденьки лет пятидесяти в дорогих пиджаках, белых рубашках и однотонных галстуках, у более толстого из них золотистый, а у худощавого – синий, молча слушали речь Каната Ержановича.

            Пастор Марк, широкоплечий темноволосый человек приятной располагающей к себе наружности, с аккуратной бородкой, без малейшего лишнего жира на спортивной фигуре, вертел в руках карандаш, иногда делая себе пометки в небольшом блокнотике, лежащем перед ним на столе.

            Руслан еще не привык к положению бедного родственника в доме нуворишей. Он всегда считал себя наследником богатых родителей. Теперь ему казалось смешным, что когда-то работа менеджером в «Сламбертоне», пусть и за хорошую зарплату, казалась престижной. Однако запах больших денег «Moon-Ай» остался только запахом. В офисе отца сидели чужие люди и строили планы на причитающуюся ему по праву часть наследства.

            — Что, коршуны, налетели уже? — не выдержал Руслан и с порога накинулся на собравшихся.

            Мартин скривил губы в ехидной улыбке и шепнул что-то своей смазливой переводчице. Та тоже улыбнулась и с интересом начала рассматривать неожиданного гостя.

            Канат Ержанович оторопел, задержал на полпути в карман многострадальный платок, хотел было рявкнуть на нахального визитера, но, узнав в нем сына бывшего компаньона, осекся и сделал трагические глаза.

            — Руслан, дорогой мой, ты знаешь, как я уважал и ценил твоего отца.

            Затем добавил, больше из чувства гостеприимства, чем искренне:

            — Проходи, садись… Гостем будешь.

            Потом замолчал, осознав, что делать Руслану здесь теперь вовсе нечего. Та часть компании, которая принадлежала Джеймсу, отошла к английскому сыну, а Лейлина, чуть ранее, — к аккуратному пастору, вертящему в длинных пальцах тонкий карандаш.

            Молодой человек лучше всех осознавал горестность и безжалостный абсурд случившегося с ним, поэтому тоже умолк. Но сдаваться, по всей видимости, не собирался.

            Обратился по-английски к чинно сидящему Марку.

            — Could we talk, please? [20]

            — Sure[21], — любезно отозвался пастор и, бросив на полированную поверхность стола неизменный карандаш так, что тот слегка прокатился по нему и замер лишь в опасной близости края, легко поднялся, отодвинув назад массивное черное кресло.

            Его юрист запыхтел, покидая свое место, и поправляя золотистый галстук, выпавший из костюма, двинулся было за пастором, но тот остановил, помотав головой. Толстяк неодобрительно хмыкнул, но возражать не стал, и, медленно пристраивая полную задницу в кожаное кресло, осторожно уселся обратно.

            Руслан вывел пастора в приемную, где так же индифферентно сидела секретарша и без обиняков обрушил на голову пастора град междометий и нелицеприятных слов.

            — Вы воспользовались душевным расстройством моей матери и присвоили все ее деньги себе! Вы осознаете хоть, Марк, что порядочные люди так не поступают?!

            Марк доброжелательно смотрел на него своими ясными голубыми глазами. В них светились участие и понимание, но пока он ничего не говорил.

            Внезапно в приемную зашла Сания с несколькими толстыми папками. Увидев Руслана, положила свои гроссбухи на стол, причем из верхней папки вылетело несколько листов, испещренных цифрами, таблицами и графиками.

            Гуля наклонилась, подобрала с пола бумаги и аккуратно положила обратно в скоросшиватель.

            Сания подошла к молодому человеку и ласково похлопала по плечу:

            — Иманды болсын. Мои соболезнования. Извини, на похороны не смогла приехать, в командировке была, вот только вчера вернулась, по активам компании ездила, бухгалтерию проверяла. Хороший человек был Джеймс, столько планов строил, не получилось. Маму твою жалко.

            Руслан неприязненно взглянул на нее.

            — Да ладно тебе, жалко. Кто не знает, что ты любовница Каната? Вы с ним заодно спелись!

            Бухгалтер вздохнула, поджала красиво очерченные губки, улыбнулась Марку, мол, «человек в горе, сам не соображает, что говорит…», снова взгромоздила на руки папки и, не стучась, прошла в кабинет Каната Аккожина.

            Марк с прежним участием глядел на молодого человека.

            — Руслан, вы не думаете, что у вашей мамы есть своя, собственная жизнь, и она вольна распоряжаться ею по своему усмотрению? Если хотите знать, я лично отговаривал ее от скоропалительного решения. Однако, она посчитала иначе. Не представляете себе, как это облегчило ее, сняло с души тяжесть, а ведь, согласитесь, это дорогого стоит. Вы знаете, как часто болеют современные люди? Миллионеров это касается даже больше. В их руках имеется все: и современные клиники, и дорогостоящее оборудование, и даже донорские органы, а все равно болезни косят их, и ничего с этим поделать они не могут. Если нет душевного равновесия, не будет и физического. Подумайте над этим. Деньги ее пойдут на добрые дела, а что касается вас… — Марк на секунду задумался… — Вы умный, амбициозный человек с прекрасным образованием, со знанием языков. Не думаю, что лишение наследства сильно вам повредит, поверьте мне. Даже, наоборот. Почитайте «Евангелие богатства» Эндрю Карнеги, там все четко написано.

            Молодой человек готовился выплеснуть очередную порцию аргументов и контрударов, но Марк деликатно остановил его, показав на кабинет Каната Аккожина, где его ожидали собеседники. Затем еще раз улыбнулся и исчез за тяжелой дверью.

            — Что, богатенький Буратино остался ни с чем? — внезапно раздался из-за большого экрана компьютера голос секретарши. — Меня зло берет от вас всех! Человека еще, как говорится, тело не остыло в могиле, а налетели тут стервятники, рвут на части. Не терпится им!

            Гуля повторяла те же слова, которыми Руслан пенял Мартину, но сейчас они адресовались и ему. Он не нашелся, что ответить секретарше, одной из немногих по-человечески оплакивающей смерть начальника, да и не хотелось ему больше ни с кем говорить. Хотелось просто напиться и хоть на пару минут забыть о произошедшем.

            Руслан вышел из здания и одержимый одной лишь этой мыслью, по «Вотсапу» послал короткое сообщение Нуржасу и Борису:

            «Вечером встретимся? Хочется отдохнуть.»

            Мгновенно на экране появились значки в виде поднятых больших пальцев. Тем более, что Руслан находился в отпуске по случаю смерти отца, а те безвылазно трудились круглую неделю. Так что предложение погулять встретило безоговорочную поддержку. Тем более, кому как не друзьям и полагается поддержать в трудную минуту.

            Молодой человек задумчиво листнул вверх экран своего айфона, посмотрев, чем же они обменивались по «Вотсапу» за это время. Нуржас любил скидывать всевозможные ролики из ютуба: пошлые, военные, юморные. Борис норовил просветить друзей какой-нибудь познавательной информацией, типа, как обезопаситься полезной и здоровой пищей от рака, смешной публикацией о знаках зодиака или просто интересной горячей новостью из Интернета. Оба не гнушались и анекдотами.

            «Приехала в Казахстан иностранная делегация. Встречаются директора заводов – казах и японец. Японец говорит: «Мы добычей нефти занимаемся». Казах говорит: «И мы тоже». Японец говорит: «За прошлый год добыча составила триста тысяч тонн». Казах говорит: «У нас тоже триста тысяч тонн», Японец говорит: «У нас три тысячи рабочих заняты», Казах говорит: «У нас тоже три тысячи». Японец говорит: «У нас шесть инженеров работает». Казах думает: «Если правду сказать, что у нас сто инженеров работает, конфуз выйдет. Скажу, что у нас семь инженеров». Так и сделал. На следующий день встречаются они снова, а у японца глаза красные-красные. Казах спрашивает: «Чего глаза такие красные?» Японец отвечает: «Всю ночь не спал. Все думал, чем у вас седьмой инженер занимается?»

            Как водится, все отметились оскалившимися смайликами. Впрочем, сейчас все это казалось Руслану далеким и каким-то неуместным. Молодой человек вздохнул и спрятал айфон в карман куртки. Последние дни он практически ходил в одной и той же одежде. Не считал нужным даже поменять рубашку. Однако, приехав домой, он не спеша поднялся к себе в комнату, зная, что и мать, и Мартин сейчас отсутствуют. Мать – на заседании кафедры, а Мартин сидит у Аккожина, делит имущество, строит планы, занимается делами компании, как новоиспеченный хозяин. Он еще не начал предъявлять права на жилище и автомобили, но Руслан хорошо понимал, что этого разговора не избежать. Да будь что будет! Сегодня надо просто забыться. Без этого, чувствовал молодой человек, он вовсе раскиснет. Руслан отыскал в шкафу белье, погладил любимую бежевую рубашку, бросил в бельевую корзину, скрученную из тугой желтой соломы, грязную и отправился в недавно открывшееся кафе под названием «Бомонд».

            От коттеджа, где проживала семья Даренов до новомодного кафе на Сарайшыке можно было добраться минут за пятнадцать, но извечные пробки удвоили время. В седьмом часу вечера левый берег оживлялся чиновной суетой машин, служащие спешили скорей доехать до уютных домов, оставив на ночь скучные канцелярские кабинеты. Одни и те же автомобили, только по-разному тасуясь в движущейся колонне, изо дня в день колесили по Кабанбай батыра, Турану да Сарайшыку.

            В пока еще своем черном «Лексусе», терпеливо ожидал, пока регулировщик даст отмашку, и Руслан.

            Тот долгое время пропускал машины, следующие по проспекту Кабанбай батыра, так что возмущенные долгим ожиданием водители начали скандалить, нажимая на клаксоны. Наконец, полицейский энергично дунул в свисток, вознес магический жезл и пустил страждущую толпу автомобилистов в перпендикулярном направлении. Пара юрких машин с Кабанбай батыра все ж таки успело проскочить под его жезлом, на что рослый капитан зло отплюнулся тем же универсальным свистком, но никаких мер по отношению к нарушителям предпринимать не стал.

            Друзья собирались встретиться сравнительно рано, поэтому возле кафе еще пустовали парковочные места. Руслан по привычке тщательно выруливал, стараясь не задеть бампером громоздкого внедорожника встречные препятствия, а потом вдруг громко расхохотался. Может, подложить Мартину хорошенькую свинью, да расфигачить к чертям собачьим драгоценную тачку? То-то рожа его, наверное, окислится, как железо в кислороде…

            Так и не исполнив своего коварного намерения, Руслан аккуратно припарковал машину и двинулся на второй этаж дымного и шумного помещения, туда, где уже дожидались приятели.

            Как и договаривались, молодые люди пришли одни: Борис без Насти, а Нуржас без Миры. Решили устроить этакий мальчишник. Неугомонный Нуржас, посверкивая хитрыми глазками, указал на шумную девичью компанию, празднующую день рождения одной из них, и пошутил:

            — Зачем нам в Тулу со своим самоваром? Тут на любой вкус есть: и самовары, и кофеварки, и маленькие заварные чайнички. Эти-то самые вкусные и есть.

            Руслан поморщился. Опять этот ловелас за свое. Экий неугомонный парень! Гормоны, что ли, в наследство такие ему достались?! Из южной столицы сбежал, теперь и здесь, чего доброго, так наследит, что и податься потом некуда будет. Ну, это его проблемы.

            Друзья сделали заказ у подошедшего официанта по имени Альнур закуски, шашлыки и горячительные напитки.

            — У нас отменное пиво, — заявил тот. — Сами варим.

            — Давайте и его, — отозвался Нуржас. — Правда, сам знаешь, что пиво без водки деньги на ветер!

            Альнур дипломатично посмеялся и, повторив заказ, удалился.

            Борис спросил:

            — Как там со следствием? Продвигается что-нибудь?

            Руслан неохотно ответил:

            — Голяк. Следаки те еще, даже не колышутся.

            Встрял и Нуржас, продолжающий одновременно плотоядно пялиться на заливисто хохочущих девушек:

            — Еж– птица гордая, пока не пнешь, не полетит!

            Руслан, подумав, ответил, отхлебывая пива из высокого стакана с яркой этикеткой:

            — Может, не пнуть, а подмазать надо! Кто их разберет. Кстати, мужики, такой вопрос. Надо мне теперь квартиру искать и машину попроще. Теперь в нашем коттедже хозяин Мартин, понимаешь. Рано или поздно заставит оттуда свалить, да и джип – считай, тоже его. Дожил, ни крыши над головой, ни сиденья под задницей.

            Друзья посерьезнели. Нуржас даже перестал озираться на заводных девчонок, хором исполняющих «Happy Birthday, dear Sara, Happy Birthday to you!»

            — Насчет крыши над головой, хочешь не хочешь, придется нахлобучивать ярмо ипотеки, или просто снимай, — задумчиво протянул Борис, отставляя в сторону тарелку с огромным одиноким листом зеленого салата. — Знал я одного директора небольшой, но уверенной в себе компании на рынке софта по имени Аржан. Он мог себе позволить купить квартиру, да принципиально этого не делал. Боря, повторял все время Аржан, зачем мне собственная недвижимость? Для детей, говоришь? А кто даст гарантию, что им понравится вообще здесь жить, я имею в виду, в этом доме, а, может, даже в этом городе? Зачем заранее приковывать их и стеснять свободу? Такая у него философия была. Арендовал Аржан двухэтажный коттедж в Чубарах и горя не знал. Жена, правда, все время его доставала, но это другой вопрос.

            — А что, в нашем «Сламбертоне» уже кризис начался? Цена на нефть рухнула, и напрягов уже не избежать? — поинтересовался Нуржас.

            Руслан кивнул головой.

            — Вас это не касается. Ты, Борис, ораклист, ты, Нуржас, сейсмик. Можете сидеть спокойно. А вот моя позиция, точно, первая на сокращение. По всему миру уже почистили хорошо персонал, до нас очередь тоже дойдет, вот увидите. Так что, прошли жирные времена, ребята. Надо пересесть на машину эконом-класса, какую посоветуете?

            Нуржас заволновался.

            — Блин, неужели все так серьезно? Я же и сам по уши в ипотеке. В одном банке кредит беру, а другим банком закрываю. Причем, эта последовательность сходится стремительно, а члены ее заканчиваются быстрее, чем деньги в моем кармане.

            Борис тут усмехнулся:

            — Ну, вы и паникеры! Запомните, нефть была, есть и будет! По крайней мере, ближайшие пятьдесят лет. Своим детям я уже в нефтянку пойти не посоветовал бы, но наш век ее еще хватит! Так что, Нуржасик, ты сиди, интерпретируй, а я свои SQL-запросы да процедуры с триггерами буду писать.          

            Внезапно он помрачнел. Фигура речи «детям не посоветовал бы», выброшенная вскользь, в запале речи напомнила ему о положении Насти.

            Руслан понял, что проблема у их друзей до сих пор не решена и молча пожал тому руку.

            Ломинский никогда не любил, когда его жалеют, и, опять накинув на себя маску неунывающего оптимиста, хлопнул по плечу Руслана:

            — Не переживай, Рус, купи себе подержанную народную машину «Камри», не важно, какого года выпуска, хоть прошлого века и передвигайся себе по городу. Джипы, поверь мне, это все такие понты, которые в ходу только в бедных странах. Чем богаче люди, тем меньше у них, должно быть, по идее понтов. А у нас это болезнь переходного периода. Общество страшно расслоилось. На одном полюсе нищета, тянущая от зарплаты до зарплаты, а на другом полюсе – миллиардеры, с такими вот джипами, вертолетами да яхтами…

            Борис, уже порядочно хмельной от пива и от «Айдабульской», предпочитаемой друзьями за особый аромат, задумчиво ткнул вилкой в ускользающий от него черный шампиньон.

            — Эх, да эта уже не наша забота. У каждого свои проблемы. У тебя Руслан, отца убили, наследства лишили, ты, Нуржас, по уши в ипотеке, я за Настю переживаю. Вот так и будем крутиться в этой сансаре до конца жизни… Из этого круга нам не выйти.

            Руслану внезапно стало душно, то ли от слов Бориса, то ли от выпитого. Он, пошатываясь, встал, окинул взглядом задумавшихся о жизни ребят и осторожными, но все ж таки твердыми шагами направился вниз, избавиться от переработанных излишков алкогольной жидкости и глотнуть немного свежего воздуха.

            «Бомонд» внутри окрасился в темно-синий цвет в тон освещению, чем напоминал огромный аквариум, где в сладком дыму кальяна расслабленно плавали посетители: пузатые киты с туго набитыми кошельками, зубастые молодые щучки, желающие отхватить снеди повкуснее, мелкая плотва, создающая антураж праздничного вечера.

            Сам себя молодой человек представлял неуклюжим крабом, обращенным врагами в паническое бегство, ищущим убежища, но не находящим его. Где-то поблизости уже кипит вода в кастрюле, куда его вот-вот закинут, предвкушая отведать нежной мякоти под красным панцирем…

            — Руслан! — окликнул его знакомый голос.

            Юноша обернулся и в полумраке заведения различил высокую подтянутую фигуру. Так и есть, Наби собственной персоной.

            Руслан сжал кулаки, готовый к отпору. Встреча в спортзале усугубила и так сложные взаимоотношения с семейством Аккожиных. Амбициозный глава клана Канат Ержанович, видать, детей воспитал под стать себе: чопорную Альбину, непримиримого Наби. Встреча на похоронах это одно, там каждый должен соблюдать приличия, но уже время прошло, кто знает, чего ждать от этого сноба…

            Однако брат его бывшей уже, судя по всему, девушки, оказался настроен миролюбиво.

            Руслан взглянул на него. Лицо Наби выглядело печальным и соболезнующим. Он первым протянул руку, и юноше ничего не оставалось, как пожать ее. Помолчали. Их внимание на секунду привлек скандальный молодой человек в черной куртке, поначалу мирно сидевший на вертящемся высоком стуле перед барной стойкой. То ли бармен налил ему не той хмельной жидкости, то ли не обслужил его первым, но грубиян перескочил через стойку и, не раздумывая, нанес удар в живот несчастному жонглеру бутылками с алкоголем.

            Затем принялся добивать поверженного натренированными кулаками. Руслан и Наби, не сговариваясь, бросились на помощь жертве, так же быстро перескочив через стойку, смахивая на пол стаканы и рюмки. Рядом громко завизжала девушка лет шестнадцати в коротенькой мини-юбке и кричащим гримом на лице.

            Молодые люди не без труда справились с задиристым посетителем. Тот лежал на мокром полу, воняющим виски и вином, и хрипло кричал: «Убью падлу!»

            Подоспели и двое охранников. Один из них весело и от души вытянул черной дубинкой по спине драчуну, так что тот перестал грозиться и яростно взвыл.

            Предоставив блюстителям порядка разбираться с ним, Руслан и Наби покинули место побоища.

            — Во дурак! — только и сказал Наби. — Злость свою решил сорвать на невиновном человеке. Такому только дай повод…

            — Да, — кивнул головой Руслан. — Я его хорошо понимаю. У меня самого сейчас не голова, а бурлящий котел. Извини, Наби, за сцену в спортзале. За Альбину тоже.

            Наби кивнул головой, и добавил:

            — Да ладно, дура она, вот что. Сама виновата. Ты, если что, Рус, звони, не пропадай. Все образуется. Жизнь, она ведь не тигр и не свинья, а зебра, такая же черно-белая. Будет и на нашей улице праздник!

            Молодой человек кисло улыбнулся и вяло ответил:     

            — Пусть будет, кто против?

            Они обнялись на прощание, и Наби уехал.

            Руслан машинально нащупал в кармане мобильник и без всякой цели, скорее на автомате, отыскал номер Малики.

             

Глава 8

 

            Несмотря на поздний час, та еще сидела в своем офисе. Жомарт Газизович же с удовольствием предпочитал соблюдать режим трудового законодательства, и старался уходить вовремя, желательно до начала обычных вечерних пробок. Еще из окна, целясь в стоящую под окном золотистую «Ласточку», как он любовно называл свою машину, нажимал на кнопку пульта, словно на курок табельного пистолета, и, пожелав доброго вечера неугомонной оперуполномоченной, отправлялся восвояси.

            На недоумевающие взгляды Малики, знающей, как непросто двигается дело по расследованию убийства Джеймса Дарена, возложенное на майора, тот серьезно отвечал: «У меня, может быть, мозговая деятельность на диване с пультом от телевизора происходит лучше, чем в кабинете. Ассоциации разные в голову бодрее приходят».

            Сама же Малика задерживалась на работе до девяти, а то и до десяти вечера, собирала имеющуюся информацию, листала в Интернете страницы социальных сетей фигурантов дела, даже интересовалась процессом разработки нефтяных месторождений, хотя и понимала, что прямого отношения к делу об убийстве это и не имеет.

            Из Фейсбука она узнала, что во Дворце Независимости намечается ежегодная каспийская нефтяная конференция общества геологов-нефтяников. На нее, несомненно, отправится и Канат Аккожин, которого сама Малика в своем списке подозреваемых поставила на первое место, следуя извечному принципу «Cui prodest?» Выгоду, в первую очередь, приобретал компаньон Джеймса, соучредитель компании «Moon-Ай». Из обрывочных сведений, почерпнутых в Сети, а также из дневников всевозможных живых журналов и одноклассников Малика примерно представляла стратегические планы Каната Ержановича, но следовало познакомиться с ним поближе. Аккожин не знал ее лично, поэтому она решила под видом инженера-нефтяника проникнуть на конференцию и разузнать о происходящем в компании «Moon-Ай» из первых уст.

            Затея, конечно, авантюрная, никто не спорит. Но если руководитель группы халатно относится к делу, надо принимать энергичные меры.

            Так что, когда Руслан набрал ее номер, опер работала в поте лица и явно не заслуживала тех соленых хлестких эпитетов, которыми тот осыпал полицейских.

            — Добрый вечер, Малика! — начал молодой человек. — Про следствие я не спрашиваю, знаю наперед, что скажете. Работаем, не покладая рук, есть версия, преступник в бегах, анау-мынау...

            Девушка напряглась, стараясь не ответить ему в такт. Решила перевести разговор на деловую тему.

            — Здравствуйте, Руслан! Я знаю, что вы переживаете за ход следствия. К вам такая просьба тогда. Завтра во Дворце независимости состоится каспийская техническая конференция. Так вот, я хотела под видом инженера поговорить с Канатом Аккожиным, надо бы понять, что это за человек.

            Руслан усмехнулся.

            — На нелегальные методы работы перешли? Его же этот ваш Мырзакулов вызывал уже на допрос? Выходит, чистенький Аккожин, если ничего на него не нарыли.

            — А что мы можем ему предъявить? Личная неприязнь к погибшему еще не повод для взятия под стражу, вы это и сами хорошо понимаете. Нужна доказательная база, а с ней туго.

            В трубке воцарилось томительное молчание, затем Малика услышала:

            — Ладно, будет вам и регистрация на конференцию, и пропуск. Пойдете туда как сотрудник «Сламбертона», нашим программным обеспечением все нефтяники пользуются, так что мы там желанные гости. Я туда не планировал пойти, но тоже запишусь.

            Девушка с облегчением вздохнула, она и не думала, что ее проблема решится так быстро и элегантно, хотя слегка и противоречит закону. Но это же в интересах следствия, успокоила она себя и с чистой душой покинула работу.

            Ехать ей нужно было в район «Молодежки», так что без такси не обойтись.

            Она подняла руку, и через минуту возле нее затормозил серебристый старенький «Мерседес». За рулем сидел рослый парень лет тридцати пяти с добродушным лицом и большими, почерневшими от постоянной возни с двигателем и масляными запчастями руками. На напольном коврике у него трепыхался целый ворох белой и черной шелухи от семечек. На удивленный взгляд Малики водитель, смеясь, пояснил, что вообще он таксует на дальние расстояния между Астаной и Кокшетау, а не по городу. Так вот, встает рано утром, часов в пять, к шести едет на автовокзал, набирает клиентов, платит своеобразную дань местным держателям точки, находящих пассажиров, и в путь. Дорога длинная, утомительная, а, когда щелкаешь семечки, то сон пропадает. Некоторые кофе пьют, а он этим взбадривается...

Шофер приоткрыл подлокотник, и девушка увидела несколько пачек семечек самых разных оттенков и фирм.

            — А сколько сейчас стоит доехать отсюда до Кокше? — поинтересовалась она. Там жила у нее двоюродная бабушка по материнской линии, которую она уже несколько лет не навещала, все руки не доходили.

            — Салон двенадцать тысяч, — охотно сказал водитель. — Надумаете ехать, вот мой телефон. Бесен меня зовут. Я в этом районе живу, с ребятами квартиру снимаем трехкомнатную. Жена и дети в Кентау остались, скоро хочу отпуск себе устроить на пару недель, туда поеду.

            — А сколько вас снимает квартиру? — спросила Малика.

            — Девять человек. Но в квартире никогда больше трех-четырех не бывает. Кто-то ночью выезжает, кто-то днем работает. У нас по очереди дежурство, хавчик сами готовим. Хорошо, короче, живем. Главное, не шуметь, не мусорить, чтобы соседи не жаловались…

            — А дома что, работы нет?

            Бесен вздохнул.

            — Не от хорошей жизни таксуют люди. В нашем селе одна есть фабрика, там от жителей хлопок принимают, но гроши платят. Как-то мы, три брата, решили свою мини-фабрику открыть, сами хлопок комбайном собирали, сами волокно делали и в город возили. Деньги даже появились, да рано радовались. Хозяин фабрики пожаловался куда надо, и через пару дней приехал экскаватор и снес наше оборудование…За ним, оказывается такие люди стоят, что лучше и не связываться. Плюнул тогда я на все и сюда уехал…

За окнами мелькали освещенные фонарями и фарами встречных машин большие и маленькие дома, за окнами которых бурлила жизнь миллионного города. Малика поняла, что за несколько минут можно узнать все о жизни любого человека. Она представила себе, как этот работяга Бесен заходит в съемную квартиру, весело здоровается со своими сожителями, довольный тем, что сегодня у него состоялся рейс и он не проторчал пустой весь день на точке и не вернулся с пустыми руками. Таксование помогает ему выжить в тяжелое время, когда все дорожает и переходит в предметы недоступной роскоши. Водитель грустно заметил, что если у других есть диплом института или, тем паче, магистратуры, то у него единственный документ – это водительское удостоверение. Когда пару лет назад он пересек двойную сплошную и не сумел развести с инспектором, поскольку у тех была в этот день проверка, то для него наступила самая черная полоса жизни. Слава Аллаху, она теперь закончилась, — радовался Бесен. — А вот и ваш дом!

            Малика за разговором и не заметила, как они подъехали к старому пятиэтажному дому, где она тоже снимала на пару с девушкой по имени Наташа комнату у старенькой пенсионерки. Она протянула пятьсот тенге и попрощалась со словоохотливым водителем. Затем вошла в темный подъезд, поднялась на пятый этаж, а, точнее сказать, взлетела, стараясь побыстрее миновать неопасных, но непредсказуемых в своем путешествии к кайфу наркоманов, облюбовавших лестничную площадку между вторым и третьим этажом, поскольку на третьем, в тридцать первой квартире, жил недавно вышедший из заключения парень с большим героиновым стажем.

            Лидия Васильевна, ее хозяйка, уже замучила Малику просьбами что-то с ними сделать.

            — Ты же в полиции работаешь! Найди на этого Ваську, чтоб черти его взяли, управу! От этих шприцов уже проходу нет. Они, гады, их в разные щели заталкивают, то в мусоропровод приткнут, то в оконную раму засунут, а здесь детишки ходят, уколоться могут.

             Девушка лично ходила к участковому инспектору, да толку пока мало было.

            Она открыла дверь своим ключом, поздоровалась с Лидией Васильевной, мирно смотрящей индийский сериал про непростую, но яркую жизнь девочки-невесты и прошла в свою комнату. Ее соседка Наташка, работающая юристом в небольшой медицинской компании, разбросав по комнате вещи, как обычно, умчалась в ночной клуб.

            Есть совершенно не хотелось. Малика почистила зубы, умылась и отправилась спать. Завтра предстоит сложный день.

 

***

           

Антураж возле Дворца независимости чем-то напоминал санкт-петербургский: симфоническим простором и некоей искусственностью замысла архитекторов. На белой колонне красовалась золотая птица Самрук, молитвенно вознесшая крылья к синему небу. Трапециевидное здание Дворца создатели убрали в белую металлическую решетку, так что издалека оно странным образом походило на торт «Дамские пальчики», так любимый Маликой.

            На краю площади, рядом с крутым въездом, выстроились ряды машин, смело заехавших под запретный круглый знак. Таксист, побоявшись штрафа, не стал туда заезжать, а высадил рядом. Малика расплатилась с ним, в душе подумав, что с такими поездками на такси и обанкротиться недолго, однако быстро отогнала мрачные мысли.  Она поднялась к внушительному зданию дворца. Руслан, как и договаривались вчера, поджидал у входа. Он хмуро кивнул ей и открыл тяжелую дверь, к которой вела длинная ковровая дорожка.

            Малика увидела просторный холл. Путь к нему преграждали прямоугольная стойка металлоискателя и стоящий рядом доброжелательный полицейский. Они с Русланом выгребли из карманов увесистые ключи и телефоны, сложив все это на стоящий рядом небольшой желтый столик. Впрочем, вся процедура походила больше на сущую формальность.

            У дальней стены с огромными эпическими полотнами с изображением исторических событий и личностей находилась длинная стойка регистрации, наподобие той, что в аэропортах. К ней точно также вела извилистая дорожка, забранная изгородью металлических стоек, скрепленных красными ленточками. Молодой англичанин по имени Боб Смит с румянцем во все щеки весело вручал бейджики. Руслан сбросил на телефон Малики номер ее регистрации, и она продиктовала его Бобу. Девушка доверяла Дарену, однако, когда ничего не подозревающий англичанин вручил ей заветный бейдж и лично вдел в него оранжевую ленточку с логотипом их компании, так называемого платинового спонсора, она в душе возликовала.

            Церемония открытия конференции проходила в грандиозном конгресс-холле. Пол его покрывал синий ковер, а на нем стояли ряды стульев золотистого цвета. На потолке красовались белые панели ламп дневного освещения, декорированные восьмиконечными лепестками. За столом, обтянутым красным бархатом, с торжественным видом сидел вице-президент нефти и газа, управляющие директора крупнейших компаний. За президиумом через всю стену тянулся огромный плакат с надписью «Ежегодная каспийская техническая конференция», снабженный логотипами спонсоров мероприятия.

            Где-то в зале находился и Канат Аккожин, но пока Малика его не видела. Конференция шла на английском языке. Сбоку находились четыре белые будочки со стеклянными окнами, где скорбно маячили синхронные переводчики, готовящиеся к жаркому дню.

            Малика не взяла наушники, поскольку язык знала довольно прилично благодаря спецшколе и дополнительным занятиям с репетитором. Но больше всего ей помогли изучить язык, конечно же, визиты в Америку, куда она ездила дважды со своей подружкой по программе «Work and Travel». Один раз она работала в вашингтонском парке билетёром, а во второй раз устроилась официанткой в городе Буффало штата Нью-Йорк. Там пришлось ей здорово повкалывать и узнать, как тяжело зарабатываются доллары. Американцы, избалованные беспрекословным и качественным сервисом, не любят промедления и неряшливости. Зато, если им угодить, то можно получить хорошие чаевые. Впрочем, много денег заработать ей не удалось: она все спустила на поездку во Флориду, славящуюся своими пляжами, да на Диснейленд, о чем ничуть потом не жалела. Деньги все равно утекают, как вода сквозь сито, а приятные впечатления остаются навечно и греют душу.

            Руслану с его совершенным знанием нескольких языков наушники, тем более, были ни к чему.

            С интересом он слушал выступления докладчиков, поскольку те затрагивали финансовые вопросы, а вот к техническим деталям душа его вовсе не лежала. С трибуны нефтяники первым делом упоминали про сложное время, когда баррель нефти подешевел, как снег зимой, жаловались на отсутствие денежных вливаний. Зато другие воспринимали это как подарок судьбы. Энергичная черноволосая управляющая американской компании «Тексан мобил» призывала обратить минусы в плюсы, переходя к более эффективным технологиям, а местный директор одной из нефтяных фирм продемонстрировал, как можно путем замены дорогостоящего оборудования на дешевое и прочим урезанием средств поднять эффективность.

            При этом экономить на собственных зарплатах сильные мира сего, естественно, не собирались.

            Малика с увлечением слушала речи, для нее все было в новинку. В воздухе словно бы растворился запах нефти и газа, и неслышный звон золотых ассигнаций сопровождал его. Впереди, на третьем ряду, она уже приметила начинающую лысеть крупную голову Каната Аккожина, внимавшего докладчикам. Для других делегатов конференции он был преуспевающим бизнесменом, а вот для нее – подозреваемым номер один.

            Внезапно в ее сумочке предательски зазвонил телефон. Девушка вздрогнула, и, одновременно открывая сумочку и, ища мобильник, поспешила выбежать из гулкого зала.

            Кто, кроме майора Мырзакулова, мог позвонить в такую неподходящую минуту?!

            — Малика, ты почему еще не на работе? — в трубке раздался грозный голос следователя.

            Девушка оторопела.

— Жомарт Газизович, вы же сами сказали, что опера ноги кормят, а я здесь вовсе не прохлаждаюсь!

            — Когда я это говорил, Капышева? Поручений я тебе никаких ни вчера, ни сегодня не давал! А ну-ка марш на рабочее место, и никакой самодеятельности!

            И майор, которого с утра укусила не иначе как муха цеце, отключился.

            Малика остолбенело смотрела на круглые столы на одной ножке, покрытые белыми скатертями, и на сновавших между ними юрких официантов, готовящихся к кофе-брейку.

            Издалека один из них, в черной жилетке и белой рубашке, стоящий возле огромного пузатого самовара, вежливо окликнул ее.

            — Чай? Кофе?

            — Чай, — машинально ответила она и спрятала телефон в сумочку.

            «Ах, Жомарт Газизович, какой, оказывается, вы злопамятный и мстительный человек, — думала про себя девушка, — а еще мужчиной называетесь».

            — А мне кофе, пожалуйста, — раздался за ее спиной голос Руслана, тоже сбежавшего из конгресс-холла.

            Официант в медицинских резиновых перчатках деликатно взял с блюдца чашечку и налил в нее ароматный тягучий напиток.

            Здесь же на столах благоухали маленькие аппетитные бутерброды, сдобные румяные булочки и кремовые пирожные, так что не евшая с утра Малика не удержалась и набрала на тарелку и съестного.

            У Руслана же, по всей видимости, аппетита не было, и он стоял рядом с ней, флегматично потягивая кофе.

            — Что без настра? — спросил он девушку, все еще приходящую в себя после разговора с майором.

            — Да так, ерунда, по работе, — нехотя ответила она, не желая втягивать посторонних в свои личные служебные разборки.

            — Понятно, — кивнул головой молодой человек. — А я, если вам интересно знать, вчера занятный разговор со своим единокровным братцем имел. Он сам его, кстати, начал. Мол, понимает меня, входит в мое положение…

            Малика мгновенно оторвалась от своих бутербродов и насторожилась. Неплохо, когда люди сами начинают рассказывать, даже безо всяких расспросов, получается и естественно, и неформально.

            Руслан продолжал.

            — К отцу он успел ключик подобрать. И по работе, и так. Папа даже просил, якобы, Мартина поговорить с пастором Марком, чтоб тот оставил в покое мать. Да бесполезно. Братец уверяет, что отец разделил наследство по совести, так как половину отдал матери, а, стало быть, и мне…

            Молодой человек помолчал.

            — Слушай, Малика, эти пирожные так заманчиво выглядят, что я, пожалуй, нарушу свое правило не есть сладкого. Прощай, диета, здравствуй, лишний вес!

            Девушка улыбнулась.

            — Да ничего с вами не будет. За день все эти пирожные сгорят, как сухие дрова в печи!

            — Извечная отмазка жирдяев, — подмигнул Руслан и двинулся по направлению к столам с провизией.

            На плоскую белую тарелку отправились квадратные бутербродики с сыром и помидором, нанизанные на тоненькую палочку, и пара пирожных.

            Огромный зал, предназначенный для кофе-брейков, по-прежнему пустовал. Делегаты внимали очередному докладчику. Никто не мешал молодым людям вести беседу, далекую от нефтяных вопросов обустройства месторождений, повышения коэффициента извлекаемости или добычи.

            Руслан медленно вытянул губами бутерброд с острой палочки, немного прожевал, запил сладким кофе, обильно сдобренным молоком, и продолжил.

            — Так вот, спрашиваю я этого бастарда, почему так странно вышло, что отец был убит практически сразу после написания завещания, где все отписывается ему. Так тот сразу разъярился, начал кричать, что не позволит обвинять его в таком страшном преступлении. Тот еще жук! На ссору нарывался, но я сдержал себя. А этот гаденыш, наоборот, на мать набросился. Мол, матери это с какой-то стати выгодно. Любовника ее еще приплел, вынюхал что-то. Как приехал этот хлюст, так все наперекосяк пошло…

            Из конгресс-холла начали понемногу выходить утомленные делегаты. Видно, дискуссия о непростой судьбе барреля им начала надоедать. Они, ускоряя шаг, бросились к самоварам да подносам с ароматной выпечкой, успевая при этом отвечать на звонки по телефону.

            Молодой человек хмуро глядел на них и продолжал.

            — Я его в лоб спросил, где он находился в момент убийства отца. Я-то точно знал, что на работе им в день убийства и не пахло. Еще бы! Сынку владельца компании прогуливать не возбраняется! А он к этому времени уже овладел, по ходу, собой и хладнокровно отвечает, что у него есть стопроцентное алиби. Личный массажист может подтвердить. Скользкий тип, с нахрапа его не возьмешь.

            Малика отставила в сторону чашку.

            — Не знаю, Руслан, не верю, что сын может убить собственного отца. Материально, конечно, это ему выгодно, но вот психологически – нет. Вот ты бы, например, смог убить родного папу?

            Ее собеседник чуть не поперхнулся кофе, откашлялся, выхватил из металлического держателя квадратный листок мягкой салфетки и промокнул подбородок.

            — Я-то, естественно, нет, а вот у этого белоглазого циника на это достанет и мотивации и, как ты говоришь, психологии. Он-то с отцом практически не общался, эмоционально к нему не привязан. Для него расправиться с ним было раз плюнуть.

            Девушка тоже взяла салфетку, аккуратно вытерла губы и произнесла:

            — Нет, это совершенно маловероятно. Не похож он на убийцу, не тот человек. А раз ты завел речь про психологию, то Канат Аккожин подходит по всем параметрам. Для него Джеймс Дарен в последнее время, как кость в горле, поскольку преграждал путь к амбициозным планам. Аккожин привлек инвесторов и уже начал работать над получением контракта на перспективный участок в Восточном Казахстане в районе озера Зайсан возле границы с Китаем. Пыталась пробить информацию по спонсорам, но ее не слишком много. Из того, что удалось добыть, стало понятно лишь, что это мутные личности. Похоже, для них этот проект – способ отмыть деньги. Твой отец всячески противился инициативе, считая ее рискованной и даже безумной. Причины для подобных заключений у него имелись. Самое главное, что район не исследован, там не было проведено практически никаких геофизических исследований. Так что вложенные деньги могли обратиться в прах. Но не таков Аккожин, чтобы останавливаться на полпути. Перспектива разбогатеть, в случае, если нефть, паче чаяния, найдется, ослепила его разум, и все последнее время он занимался только этим проектом: налаживал связи в компетентных органах, ответственных за выдачу контракта, теребил опытных геологов, чтобы те, невзирая на скудость данных, выдали экспертизу... Не хватало только согласия строптивого компаньона.

            Руслан с интересом, но как показалось девушке, с легкой иронией выслушал сбивчивый рассказ. Затем саркастически произнес:

            — Да, все это было на той пленке. Но судя по твоему описанию, Канат Ержанович просто воплощенное исчадие ада. Я и сам зол на него, да только напраслину не хочу возводить на человека. Мужик просто энтузиаст своего дела, не более того! Гляди, вот и он, легок на помине.

            Действительно, в общей толпе, покидающей зал, где закончилось утреннее пленарное заседание, показался лобастый, энергичный, несмотря на солидное пузо, мужчина. Рядом с ним маячил высокий худой блондин с залысинами: судя по бейджику, сотрудник американской компании, однако имя и фамилия – Петр Терентьев, говорили о том, что он родом из России.  Оба мужчины остановились возле стенда компании, и Аккожин принялся слушать пояснения инженера.

            Руслан мягко взял за руку девушку.

            — Пойдем, познакомлю тебя с главным злодеем!

            Малика невольно улыбнулась, и они направились в сторону Аккожина, минуя уставших от докладов делегатов, дружно встающих в очередь за кофе, чаем и вкусной снедью, уже отведанной молодыми людьми.

            Однако увлеченный беседой Канат Ержанович никого не замечал, и, пользуясь случаем, расспрашивал собеседника о методах повышения добычи.

            — Я говорю вам, Канат, — приятным тенорком втолковывал Петр Терентьев, показывая на развернутый компанией прямоугольный, метр на два, стенд с фотографиями, графиками и диаграммами добычи и обводненности, — в Америке буржуи дело туго знают. Там горизонтальной скважиной на две мили никого не увидишь. В сочетании с кислотным гидроразрывом пласта получаешь обалденные результаты! А у нас психология инфантильная, чего-то все боимся, смелее надо применять научно-технический прогресс.

            — Вот именно, вот именно, — поддакивал Аккожин, — надо бы посмелее. В этом, Петр, я полностью с вами согласен.

            — Там еще такой прикол есть, в Америке, — делился словоохотливый инженер.

            — Какой же? — оживился собеседник.

            — Не как у нас. У нас на одном месторождении, как правило, один хозяин. А у этих буржуев может быть два, три и даже больше! Так что один и тот же пласт все по-разному разрабатывают, кто во что горазд. И минусы есть, и плюсы. Большой плюс в том, что если один найдет свежий эффективный метод, то и остальные быстро перенимают. Капиталисты, когда деньгами пахнет, живо на ходу переобуваются. Есть чему в этом плане у них поучиться, кто бы что ни говорил.

            — И да, и нет, — уклончиво согласился Аккожин. — Разные есть иностранцы. Одни идут со временем, другие отстают. Все как у нас. Люди-то, как ни крути, из одного белка сделаны, а мозги у всех серые!

            Терентьев с удовольствием хохотнул. В отличие от своего визави, всецело поглощенного беседой, он уже давно приметил молодых людей, стоящих на расстоянии и прислушивающихся к деловой беседе.

            — Интересуетесь зарубежным опытом? — вежливо обратился он к ним. — Могу объяснить, показать. Спрашивайте!

            — Нет-нет, — замахал руками Руслан, опасаясь, что нефтяник вовлечет его сейчас в непонятные дебри плунжерных насосов или тепловой обработки призабойной зоны. Мы к Канату Ержановичу.

            Аккожин всем телом развернулся и хмуро глянул на Руслана, недовольный тем, что оторвали от интересной беседы и втайне боявшийся очередных сюрпризов от сына бывшего компаньона.

            — А, Руслан, ты тоже здесь? Кто эта очаровательная девушка? Я, похоже, где-то ее встречал.

            Молодой человек увидел, как по нежному лицу Малики пробежала легкая краска смущения и хмыкнул, показывая на бейджик.

            — Это Малика, инженер по добыче компании «Сламбертон».

            Аккожин оживился.

            — Канат Ержанович, да можно и просто Канат, не такой уж я и старый, как кажусь. Все пузо виновато. Вот сгоню килограммов двадцать и как огурчик буду выглядеть.

            Худой Терентьев хитро улыбнулся и протянул визитку Малике.

            — Над каким проектом вы сейчас работаете?

            Девушка запнулась.

            — У нас много направлений, но, в основном, по Каспийскому региону.

            Тут же вмешался энергичный Аккожин.

            — А что с Восточным Казахстаном? Сколько можно на один запад смотреть? Вдруг там тоже есть запасы? Наука что глаголет?

            — Надо провести сейсмические исследования, 2Д, 3Д, сделать обработку да интерпретацию, потом только можно будет о чем-то говорить.

            Канат Ержанович потух, как пламя свечи от внезапного порыва ветра.

            — Ну вот так всегда у вас, геологов, дайте то, дайте это. Хоть лозоискателей с экстрасенсами привлекай, и то быстрее будет!

            Малика повернулась к Аккожину, намереваясь задать свой вопрос, но тут уже Терентьев, приобняв за плечи нового знакомого, опять привлек внимание к стенду, говоря при этом, что их методы повышения добычи апробированы временем и принесут, к гадалке не ходи, огромную прибыль.

            Неугомонный директор порывался переброситься еще парой слов с Маликой, но Терентьев был неумолим, да и разговор, видать, опять перешел на животрепещущую для Аккожина тему, так что тот махнул рукой и опять начал увлеченно чертить рукой по уверенно взлетающему вверх графику добычи.

            — Ну что, полюбовалась на «убийцу»? — весело поддел девушку Руслан, когда они отошли в сторону от нефтяников и пошли вдоль зала, рассматривая стенды других компаний с эффектной демонстрацией  немереных возможностей и достижений. — Откуда ты таких слов только успела набраться, 2Д, 3Д? А вот врать до сих пор не научилась, краснеешь. Это недоработка!

            Малика опять покраснела, но справилась со смущением и серьезно сказала:

            — Слишком широк Аккожин, легко увлекается, импульсивен. Он человек момента, поэтому его исключать из числа подозреваемых я пока не собираюсь…Больше всего я боюсь, что Мырзакулов выдаст за убийцу сбежавшего водителя «Фольксвагена» или же найдет первого попавшегося бомжа и навешает на него убийство.

            Руслан оторопел.

            — А что, такое бывает?

            Малика вздохнула.

            — Никому неохота висяк иметь, отчетность ухудшать. Ради этого, на что угодно пойдут. Но, надеюсь, этого не случится…Знаешь что, давай поедем к твоей матери, мне надо поговорить с ней. Я уверена, у нее свое видение произошедшего.

            — Не знаю, не знаю, — вздохнул Руслан, — после того, как она связалась с этими сектантами, крыша у нее окончательно поехала. А что, тебе больше не хочется перенимать опыт передовых компаний по увеличению этих трех китов, о которых они все время говорят? ­

И нудным голосом докладчика добавил:

— А ­– увеличение запасов, Б – увеличение добычи и В – снижение затрат?

            Малика рассмеялась.

            — Нет, каждому свое! У нас свои тараканы имеются.

            Они выкинули свои бейджики в урну, миновали металлоискатель полицейского, с недоумением глядящего на манипуляции с таким трудом полученными знаками отличия, но тем не менее вежливо с ними попрощавшегося, и направились в сторону импровизированной стоянки.

            — Добро пожаловать в мой джип, — гостеприимным жестом распахнул черную лакированную дверцу Руслан и с какой-то залихватской веселостью добавил, — пока мой.

 

***

           

            Город жил собственной жизнью: нефтяники во дворце проводили конференцию, чиновники перебирали бумажки и набивали цифры в таблицы, водители автобусов везли пассажиров, продавцы убалтывали покупателей, кассиры пробивали чеки, сантехники боролись с вездесущей водой, гаишники то регулировали перекресток, то отравляли жизнь автомобилистам, лекари смотрели, как пациенты борются за жизнь и иногда помогали, а иногда мешали это делать лекарствами, костоправы вставляли кости, хирурги вырезали аппендиксы, словом, все занимались своими делами, неотложными и не очень. Руслан находился в отпуске, поэтому мог позволить себе делать все, что заблагорассудится. Малике же предстояли сложные объяснения с начальством в лице майора Мырзакулова, грозящегося ей прогулом и выговором со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако она предпочитала не думать об этом. Ей кровь из носа надо было добыть весомый результат. На встречу с матерью Руслана, Лейлой Сабитовной, оперуполномоченная особенно, впрочем, не рассчитывала, но хотела понять, что она за человек.

            На Руслана неожиданный для него самого визит на выставку произвел впечатление.

            — Да, закисли наши нефтяники. Сама посуди, еще совсем недавно баррель нефти под сто пятьдесят рвался, а теперь в три раза упал. Если верить эллиотчикам, то он и до двадцати может упасть, тогда и вовсе пиши пропало.

            Малика не стала углубляться в волновые дебри, построенные теоретиками, странным образом верящих в то, что числа Фибоначчи незримо управляют нашим миром.

            — А, может, оно и лучше, Руслан? Мы, наконец, начнем искать более экологические виды топлива, водород или электричество. Сколько можно сосать из планеты ее жизненные соки?

            Молодой человек улыбнулся.

            — Хорошо, что тебя Аккожин не слышит. Он бы устроил тебе экологическую революцию!

            За разговорами о легковесном барреле незаметно доехали и до коттеджа, ныне принадлежавшего уже Мартину Дарену, так что Руслан с матерью находились здесь на птичьих правах.

            Новоиспеченный хозяин, как истый британец, из всех машин, принадлежащих Джеймсу, выбрал «Range Rover». На нем он ездил на работу в «Moon-Ай», в магазин или на прогулки.   Руслан прошелся по гаражам и, убедившись, что именно этот джип сейчас отсутствует, облегченно вздохнул и предложил Малике пройти внутрь.

            Солнце вовсю припекало, по-летнему грея, и она с удовольствием приняла приглашение.

            — Включена сигнализация! — удивился Руслан, — значит, мамы нет дома. Куда она могла подеваться?

            Он отпер входную дверь и первым делом отключил сигнализацию и набрал код. Тут же сам собой загорелся свет.

            Малика осмотрелась в просторной прихожей, выполненной в приятных пастельных тонах: высокий потолок, красивый паркетный пол, по стенам развешаны картины в импрессионистском стиле, как будто из зала Лувра или Эрмитажа, несколько изящных женских скульптур, пара декоративных деревьев в вычурных кадках, выполненных в особой манере. «Безусловно, у Джеймса и Лейлы имеется художественный вкус», — невольно подумала девушка.

            Руслан между тем достал из кармана айфон и принялся набирать номер. Судя по его сосредоточенному хмурому виду, абонент в настоящее время оказался недоступен.

            — Не отвечает мама, — с досадой произнес он.

            Затем на правах рачительного хозяина, коим он уже, правда, не являлся, предложил ей подняться наверх, в комнату, и чего-нибудь выпить.

            — Не бойтесь, Малика, долго ждать не придется! — поспешил он успокоить девушку. — Сегодня занятий у мамы нет, в секту свою она обычно ходит после обеда, так что, скорей всего, вышла недалеко в магазин за чем-нибудь. Вернется!

            Он усадил ее на мягкий диван, покрытый светло-желтым покрывалом, задвинул бордовые шторы, чтоб защитить комнату от властно проникающих сквозь огромные окна лучей света и включил гигантский телевизор с плоским экраном, вмурованный в стену. Небрежно бросил девушке пульт и сказал: здесь куча телевизионных каналов, а, хочешь, в интернет выходи, доступ есть.

            Сам он, между тем, двинулся по направлению к белому холодильнику, облепленному магнитиками из тех стран, где он успел побывать и извлек из него кувшин апельсинового сока.

            — Сегодня с утра отжал! Давайте по стаканчику.

            Малика представила себе, как жили здесь недавно эти трое людей: пунктуальный во всем Джеймс Дарен, красивая, но неуверенная в себе Лейла и их сын Руслан, которому так быстро пришлось повзрослеть. Она невольно вздохнула. Жизнь, она всякая. Порой бывает и жестокой…

            Девушка переключала каналы телевизора и машинально остановилась на том, где рекламировали и продавали разные украшения.

            Стильно одетая женщина, надев на тонкую загорелую руку серебряный браслетик, демонстрировала его во всей красе, непрестанно при этом нахваливая немудреный товар. Создавалось такое впечатление, что ни купи этот товар, любая женщина остаток жизни проведет, как «последняя лохушка из Бибирева», как выразилась однажды в эфире незабвенная дочь одного из первых советских перестроечных демократов.

            — Ага! — донесся до нее радостный возглас Руслана. — Вот и мама этот канал часто смотрит. Все вы, женщины, одинаковы!

            Малика смутилась и быстро щелкнула кнопкой, перейдя на новости, но Руслан приобнял ее и, выхватив из руки пульт, вернул на место «телемагазин».

            — Кстати, этот браслетик не плохо будет смотреться на вашей руке, Малика! — вошел тот в непонятный азарт и начал лихорадочно набирать указанный на экране номер.

            — Руслан, прекратите! — возмутилась Малика, но молодой человек только отмахнулся и уже диктовал адрес, обещая доплатить за срочность доставки.

            Малика не знала, что сказать, но потом уселась обратно на диван, а затем хладнокровно добавила:

            — Ничего, подарите своей девушке. Думаю, она не откажется!

            Юноша посерьезнел. Он как будто и сам не понял, что на него нашло.

            Махнул рукой.

            — Нет никакой уже девушки.

            Малика заволновалась, не она ли стала причиной их разрыва, памятуя жаркую встречу в том злополучном ресторане.

            Руслан поспешил пояснить:

            — Вы тут абсолютно ни при чем. Это была просто последняя капля, переполнившая кувшин.

            Девушка усмехнулась про себя. Теперь она уже стала каплей, а вслух сказала.

            — Маме тогда подарите!

            Внезапно за окнами раздался звук подъезжающей машины. Руслан схватил пульт и вывел на экран телевизора наружную видеокамеру.

            На экране они увидели выходящую из громоздкого черного джипа Лейлу с букетом алых роз. Рослый мужчина, стоящий к камере спиной, помог ей спуститься и на прощание поцеловал. Затем он захлопнул пассажирскую дверь, быстро обошел машину и, практически на одном месте резко развернувшись, стремительно умчался.

            Руслан изумленно смотрел на разыгравшуюся сцену и даже разинул рот…

            Придя в себя, он сбежал с лестницы и бросился навстречу матери. Лейла, грустная, но в то же время с каким-то одухотворенным прояснившимся лицом заходила внутрь, пахнущая свежестью и легкими вкусными духами. Сын тут же начал с обвинений.

            — Мама, кто это был? Откуда цветы? Почему ты себя позволяешь целовать чужим мужчинам?

            Женщина, ошарашенная агрессивным напором, невольно остановилась.

            — Сыночек, дорогой, дай хоть маме зайти внутрь, туфли снять, переодеться. И потом, с чего ты взял, что я должна перед кем-то отчитываться?

            Молодой человек холодно взглянул на мать и произнес:

            — Можно бы и поскромнее себя вести, все-таки как ни как траур.

            Лейла взмахнула длинными ресницами, — в ней еще было много от девочки, — и ответила:

            — Просто мой хороший товарищ, мне сейчас крайне тяжело, ты не смотри, что я так хорохорюсь, внутри у меня скребут кошки. А Жоламан, как может, утишает. Это тоже надо живому человеку. А-то ведь мне и поговорить не с кем. Ты замкнулся, ходишь где-то. Мартин – весь в делах…

            Лицо Руслана потускнело, напоминание о деловом брате не улучшило его настроения. Сверху в этот момент появилась Малика, не знающая то ли спуститься вниз, то ли оставаться в комнате, дожидаясь окончания разборок матери с сыном.

            — Мама, познакомься, — сказал Руслан, решив тем самым ее проблемы с нахождением в пространстве. — Малика, оперуполномоченная. Ищет убийцу отца.

            Девушка, улыбнувшись, быстро сбежала вниз по лестнице и протянула руку Лейле.

            — Да мы уже встречались в полиции, — ответила мать.

            Глаза женщины опять потускнели, а движения стали замедленными, квелыми. Малике показалось, что безвольное пожатие Лейлы отражает то безысходное положение, в котором оказались и мать, и сын, и вздохнула. Атмосфера когда-то шумного и веселого дома явно не располагала к оптимизму и жизнерадостности. Впрочем, все относительно в этом мире. Для иного бедняка, едва сводящего концы с концами, даже такое существование кажется неким эфемерным раем, и он бы многое отдал, чтоб на себе ощутить его прелести. Но что может отдать бедняк, у которого и так практически все забрали?

            Сама Малика тоже явно не принадлежала к кругу избранных, но в силу молодости особенно об этом не задумывалась: есть хоть какая-то крыша над головой да кусок хлеба – и ладно.

            Вновь во взгляде Лейлы появилась отрешенность. Видно, что и Руслан почувствовал перемену настроения матери, поэтому перестал педалировать щекотливую тему, только буркнул:

            — Мама, нас и так по всем каналам да социальным сетям сейчас полощут, а ты лишний повод даешь. На одном сайте тебя даже в убийцы зачислили. Мол, оскорбленная жена, месть за поруганную честь. Я им гадам анонимно написал: во-первых, экспертиза показала, что сила удара ножом однозначно показывает, что убийца являлся мужчиной, а, во-вторых, хрупкая жена Джеймса Дарена в этот день до обеда проводила пары по английскому языку, а убийство совершилось в одиннадцать часов. По этому факту все свидетели, в количестве дюжины человек, опрошены, а нужно будет, все три группы студентов можно будет подтянуть. Им надо только логикой противостоять. И что ты думаешь? Нашлись на форуме такие, кто специально выехал в колледж, проверил твое расписание и расспросил студентов! Только после этого заткнулись! Нет, чтобы эти силы бросить на поиски настоящего убийцы…

            Лейла с достоинством взглянула на сына и улыбнулась:

            — Ну так, моя встреча с Жоламаном как раз и опровергнет досужие наветы. Мол, посмотрите, эта пакостница уже с другим гуляет! Не успел прах отца остыть, а она уже хвостом вертит. Значит, не так и дорог был ей!

            Малика, открыв рот, с любопытством посмотрела на Лейлу. Никак не ожидала от такой благовоспитанной дамы этаких забористых выражений. Впрочем, с такой красотой, как у Лейлы, можно произносить любые вульгарные слова. Они даже придают больший шарм. «Странная, все-таки, женщина», — подумала девушка.

            — Кстати, о пакостницах, — продолжал допытываться Руслан, которому словно шлея под хвост попала, — ты что-нибудь знала о квартире на Бейбитшилик, где отец отдыхал, так сказать, во внебрачное время?

            Лейла поморщилась. Конечно же, она хорошо знала и местоположение квартиры, и саму ее, поскольку когда-то много лет назад она была их первым с Джеймсом пристанищем в тогда еще маленьком городе. Руслан в то время жил с бабушкой, а они, пользуясь ее благосклонным отношением к внуку, без зазрения совести оставили сына и ринулись в Астану, только-только ставшей столицей. От столицы, правда, было одно только название. Левый берег щетинился ветхими дачными домиками со стандартными шестью сотками, на которых куце произрастали северные дары природы, потом и кровью выращиваемые неутомимыми горожанами.

            — Скоро от этого ничего не останется, — уверенно говорил Джеймс, когда они проезжали на грязном джипе по раздолбанным окраинным ухабам. — Знакомые из министерства показывали мне план строительства левого берега. Японца архитектора пригласили. Если, все, как он задумал, сделают, красиво должно получиться!

            Лейла недоверчиво слушала, не представляя себе возможным, как из провинциального городка можно сделать мирового уровня столицу. Тем более окружающий ландшафт и антураж не давали повода к радужному направлению мыслей.

            По сравнению с Алматы Акмола представляла собой зрелище не удручающее, а скорее, ожидаемое. Типичный областной центр с населением в несколько сотен тысяч человек, заводы, уже почившие в бозе, пара культурных заведений, медицинский институт, где училась молодежь из города и окрестностей. Лейле оставалось только довериться оптимизму мужа и пускать корни.

            По объявлению нашли трехкомнатную квартиру в центре. Цены на недвижимость по случаю объявления Акмолы столицей резко подскочили, но не до таких заоблачных высот, как позднее. Жили они у дальней родственницы матери Лейлы, Гульжан, славной и отзывчивой женщины, лет тридцати пяти. Она в одиночку растила двоих детей, шаловливого мальчика лет десяти и очаровательную дочку лет восьми. Муж ее трагически погиб год назад. Так что Гульжан приходилось самой выкарабкиваться из сложной ситуации. Несмотря ни на что, она не теряла присутствия духа, а с утра упаковывала в традиционную клетчатую китайскую сумку – печальный символ девяностых ­– китайские же рубашки, чулки, хлопчатобумажные майки непривычного темно-синего цвета и отправлялась торговать на оживленный местный рынок. Вечером же шла в трехэтажную среднюю школу, расположенную через дорогу, мыть полы.

            Джеймс хотел снять номер в гостинице, тогда еще даже не знали набившего сейчас оскомину слова «отель», но Гульжан воспротивилась.

            — Будете в отеле тараканов кормить, а там ведь еще и не топят! Зачем понапрасну мерзнуть? Здесь перекантуетесь. В тесноте, да не в обиде.

            Лейле понравилась веселая неунывающая родственница, и она с легкостью уговорила мужа остаться у гостеприимной хозяйки.

            Чай пили поздно, в одиннадцатом часу, когда Гульжан возвращалась домой, разбиралась с домашними делами и укладывала детей.

            Лейла заставила Джеймса пройтись по базару и набрать всяких вкусностей для ребятишек и их мамы.

            С вишневым пирогом, купленным у расторопной бабушки, уверявшей, что такого в магазине не найдешь, а также с входящими в моду батончиками сникерсами и пили сейчас чай с молоком.

            — Не по-английски, — поправляла Джеймса довольная Гульжан, — а по-казахски! Только у нас так чай пьют.

            Британец не вступал в полемику, только улыбался, пил чай с молоком, хотя и предпочитал напиток без всяких добавок.

            Хозяйка рассказывала, как произошел трагический случай с мужем.

            — Серик поначалу в налоговой служил, дела у него шли неплохо, карьеру понемножку делал. А потом подставили его, кому-то дорогу, видать, перешел. Замять дело не удалось, следаков на него натравили. Пришлось год отсидеть. Вышел, на прежнюю работу уже не берут из-за судимости. Он тогда своим бизнесом начал заниматься, автозапчастями. С другом одним на пару. Однажды тот к нему приходит, поехали, говорит, в Алматы, там какие-то дефицитные запчасти появились, здесь влет уйдут. Я им, дуракам, говорю, на поезде пусть перешлют, или еще как. Нет, уперлись, еще кое-какие дела заодно порешаем, с фирмами контракт, мол, заключим. Февраль месяц был, гололед на дорогах страшный.

            Ночью перед его поездкой сон мне снится. Серик на поезд садится, а я его с двумя детьми провожаю. Он куда-то надолго уезжает, пачку документов мне в руки сунул, я плачу, как теперь с малышами одна буду? Тот тоже плачет… В слезах проснулась, а Серик рядом лежит, весь в поту, глаза широко открыты, не шевелится. «Что с тобой?» — спрашиваю. Минуту молчал, потом заговорил, а губы у него трясутся. «Страшный сон видел. Менты меня взяли, бьют, наручники надели. В камеру бросают, а оттуда, чувствую, уже не выбраться…»

            Еле как встали, завтрак ему приготовила. Чувствую, не хочет ехать никуда. Но друг уже вовсю бибикает. Главное, новая машина, недавно купил. Не с салона, конечно, кто тогда с салона покупал? С Германии ему белый «мерс» пригнали, хотел похвастаться, что ли… Туда нормально доехали. Дела сделали. А назад…

            Гульжан остановилась, красивые черные глаза повлажнели, она замолчала, словно события годичной давности во всех красках вновь предстали перед ней.

            — Короче, не справился с управлением друг. Кто-то на встречку выехал, он резко вывернул руль и в кювет на страшной скорости улетел. Машина всмятку, восстановлению не подлежит. Серик там же умер, а друг выжил, только несколько царапин получил…

            Лейла взяла за руку Гульжан и ласково погладила, утешая. Та благодарно взглянула на нее и продолжила.

            — Вот никогда в мистику не верила. Но что это такое было, до сих пор не пойму. Видно такая судьба мужу моему выпала.

            Джеймс не понимал некоторые слова, употребляемые хозяйкой, поэтому Лейла переводила ему трудные места.

            — Потом целый месяц снился мне. Во сне приходит, такими же словами, как и при жизни, со мной общается. Я не хотел, Гульжан, говорит, чтобы так случилось. Но я тебе помогу даже оттуда. Мне время нужно, чтоб авторитет здесь наработать. Я плачу, во сне говорю ему, как ты мне можешь помочь, врешь ты все! А он, не вру, твердит, вот увидишь. Странно, что эти сны помогли мне. Я немного успокоилась, а однажды спрашиваю его во сне, расскажи, как там, в другой жизни. Серик отвечает, нельзя такое рассказывать, запрещено. Но я тут рога включила, уперлась, ну, пожалуйста! В общем, уговорила, начал рассказывать. Помню, слушала, раскрыв рот, а утром проснулась, весь сон помню, а вот именно эту часть, как корова языком слизнула. Будто из памяти стерли…

            На Джеймса рассказ произвел гнетущее впечатление. Он потом часто вспоминал про гибель Серика и все качал головой.  Будучи агностиком, никак не мог найти рациональное объяснение случившемуся и от этого терялся.

            Впрочем, на покупку квартиры этот факт никак не повлиял. Буквально через дом от Гульжан уезжала в Германию бабушка-немка, похоронившая мужа. Все ее дети уже давно обитали в Фатерлянде, а она пока оставалась здесь. С кончиной единственного родного человека, кстати, по национальности русского, уже ничто ее здесь не удерживало. Четырехкомнатная квартира выглядела настолько ухоженной, а сама бабуля такой симпатичной, что Джеймс и Лейла сразу же решили брать и не торговались. Баба Валя хотела оставить и мебель, но тут они решительно воспротивились. Джеймс любил все новое, а Лейла всегда считала, что чужие вещи хранят энергетику своих хозяев, поэтому тоже предпочитала иметь дело со всем новым…

            Лейла заново погрузилась в то прошлое, где она была счастлива, но требовательный голос Руслана вновь вернул ее в настоящее.

            Она словно бы очнулась.

            — Да, я, конечно, знала об этой квартире, — ответила она сыну, — у меня где-то даже комплект ключей от нее валяется. Но, возможно, новая хозяйка давно поменяла все замки.

            Руслан настороженно глянул на нее.

            — Мама, будь предельно внимательна! Не забывай, что мы все находимся под подозрением. А эти следователи такие ушлые ребята… Им бы дело только побыстрее закрыть да отчетность не испортить.

            Он взглянул на начавшую было сердиться Малику и поспешно продолжил:

            — Я не про вас, Малика. Вы совсем другое дело.

            Две женщины быстро обменялись многозначительными взглядами: бедолага, после трагедии с отцом стал подозрительным и осторожным как заяц в дремучем лесу с волками да лисами, отовсюду ожидающий подвоха.

            Малике ужасно захотелось поскорее разрешить мучительную загадку и отыскать, наконец, истинного виновника произошедшего. Для нее это становилось делом чести.

 

Глава 9

 

            Разговор с Мырзакуловым оказался очень неприятным. Бывает, глянешь на человека: внешне, вроде бы, душка, галантный. Такой и дверь откроет, и руку подаст, помогая выйти из автомобиля, но копнешь чуть глубже, и такое амбре будет стоять, что мама, не горюй.

            Амбре от майора Мырзакулова в данный момент было табачного происхождения, что не делало его более приятным.

            — Капышева, вчера вы целый день отсутствовали на рабочем месте. Как это понимать? После моего звонка вы тут же должны были вернуться! Не забывайте свое место и то, что вы подотчетны в настоящее время только мне! Я – руководитель следственной группы! У оперуполномоченного должны быть только две заповеди. Первая: давать на-гора показатель раскрываемости преступлений, а вторая, еще более важная: ни при каких обстоятельствах не грубить своему руководству!

            Конечно, Малика еще со вчерашнего вечера готовилась к неприятному разговору и поэтому опять напомнила про данное ранее следователем обещание предоставлять ей свободу действий.

            — Никто ничего вам не обещал! — отрезал майор. — Отныне отлучаться будете только по моему приказу. Выговор, так и быть, пока повременю давать, но отныне вы под моим строжайшим контролем.

            «Вот взбеленился ни с того ни с сего, — подумала Малика. — То целыми днями телефон ремонтирует, то бурную деятельность проявляет…»

            Но, ничего не поделаешь, начальство есть начальство, с ним не поспоришь.

            Она многозначительно взглянула на телефон майора, который тот опять вертел в руках.

            Тот победоносно заулыбался.

            — Вчера отнес ребятам с «Ремонтеки» возле «Байтерека», думал, фиг сделают. Сделали, черти, со второй, правда, попытки.

            С хмурым видом уселась она за рабочий стол и открыла увесистую папку с материалами, поднабравшимися за столь малый срок. Впрочем, ничего существенного: распечатки с сайтов, касающиеся семьи Дарена, биография Аккожина, новостные сообщения об убийстве англичанина. Все это пока абсолютно не проясняло дела. В очередной раз забивая в поисковую строчку браузера «Дарен, Аккожин», ее взору представал набивший оскомину набор официальных статей, никак не проливающих свет на скрытую от досужих глаз подоплеку дела.

            Отчаявшись, она переключилась на английскую раскладку, и ввела имена латинскими буквами.

            Поисковик особых изменений не выдал, продолжая пичкать ее теми же сведениями. Однако, один материал из английского нефтяного журнала с ничего ей не говорящим названием сильно заинтересовал.

Быстро дочитав до конца, она написала Руслану по «Вотсапу»: «Есть информация, надо встретиться вечером…»

            День выдался богатым на сюрпризы. Перед уходом с работы Малика проверила почту и увидела, что некий Асет попросился к ней в друзья в Фейсбуке. Малика прошла на страницу потенциального друга, и, узнав, что тот работает в «Moon-Ай», мгновенно подтвердила дружбу. Слово за слово, разговорились, точнее расписались. В приватном сообщении парень побожился Малике, что стопроцентно знает имя убийцы Джеймса Дарена и даже привел кое-какие факты. Договорились встретиться завтра, в офисе компании «Moon-Ай» для подробного разговора…

            … С мыслями о внезапном и резком повороте дел Малика готовилась на встречу с Русланом. Она оделась скромно, но со вкусом: это же, в конце концов, не свидание, а деловая беседа. Темно-синие, красиво облегающие ноги джинсы, бежевая кофточка поверх розовой футболки, стильные кроссовки. Так можно отправляться и на пикник, и в кинотеатр, нравы сейчас в части одежды сильно смягчились в демократичную сторону.

При встрече Малику поразил вид Руслана: двухдневная щетина, что, впрочем, шло ему, потускневшие глаза, вялость движений. Он словно пробежал марафон и, вымотанный, двигался из последних сил. Что ж, девушка хорошо понимала состояние молодого человека.

            Они встретились в кафе на Водно-зеленом бульваре, благо, их там имелось в достаточном количестве. Заказали графинчик розового клюквенного морса, по легкому салату и ленивые фаршированные перцы.

            По-прежнему на бульваре находились инсталляции, и возле них толпились зеваки и прохожие. Весна давно сменилась летом, незаметно для людей перейдя границу и растаяв в отрывных листках календаря. Могучие ветра, тысячелетиями беспрепятственно дующие в бескрайней степи, осторожно огибали вознесшиеся небоскребы Левобережья.

            Ленивые перцы удались на славу. Однако Руслан без аппетита ковырял увесистой вилкой сочную начинку. Зал кафе несмотря на вечернее время пустовал, лишь за двумя-тремя столиками наслаждались отдыхом посетители.

            — Кризис, что ты хочешь? — прокомментировал молодой человек, увидев, как Малика также недоуменно озирается по сторонам. — Раньше всегда людей полно было, а теперь народ экономит, дома хавает или всухомятку перебивается. Я вот тоже скоро, видно, на подножный корм перейду. Почему вот так, Малика, а? Одним все, а другим – ничего?

            Девушка догадалась, что Руслан имеет в виду своего единокровного брата Мартина и ласково погладила его по рукаву рубашки.

            — Да брось, не думай об этом! Лишние деньги – лишние проблемы. У нас девяносто процентов населения в кредитах по макушку, и ничего, не тужат. Зато узнаешь, как простые работяги живут.

            Руслан кисло усмехнулся.

            — Да я и так уже узнал… Ничего хорошего. Завтра пойду бэушную машину себе подыскивать да квартиру подешевле.

            Он еще раз тяжело вздохнул и неожиданно для самого себя набросился на сладко пахнущий фаршированный перец, жирной золотистой массой трепыхавшийся в тарелке. Видно, поделившись с собеседницей своими горестями, здоровый организм молодого человека переключился на более оптимистический режим существования. Тон его заметно повеселел.

            — Ну, рассказывай, Малика, что ты там нарыла.

            Девушка, услышав из его уст оборот, более подходящий к землеройным работам, сдвинула брови, но решила не обижаться.

            Взглянув на официантов, сидящих за крайним столом и подобно перцам, которые они только что разносили, лениво блуждающих по социальным сетям, Малика сказала:

            — У нас не такой уж широкий круг подозреваемых.

            Собеседник ее, насытившийся перцами, неторопливо отпивал из запотевшего стакана вкусный морс.

            — А что говорит наш многомудрый майор Мырзакулов? Кстати, он починил, наконец, свой телефон или еще мучается?

            Девушка невольно улыбнулась.

            — Вроде починил, да толку пока от этого мало. Но давай об этом после. В последнее время, как ты сам прекрасно знаешь, обстановка в компании «Moon-Ай» накалилась. Схлестнулись, в первую очередь, интересы двух главных игроков – твоего отца и соучредителя Каната Аккожина. Оба – властные, напористые, с амбициями, у каждого свое видение дальнейшего развития. Я удивляюсь, как они еще общий язык находили, да, наверное, понемногу противоречия и накопились. Кстати «Moon-Ай» очень серьезная компания. Там собраны классные специалисты – геологи, геофизики, разработчики. Имеются два сильных филиала в Атырау и Кызылорде, там, где компания добывает нефть. Сейчас время трудное, а Канат Аккожин почему-то хотел расширяться. Естественно, такой прагматичный человек, как Джеймс, этому препятствовал. Нашла, как говорится, коса на камень.

            Руслан с досадой отодвинул от себя стакан с морсом.

            — Малика, сколько раз я тебя говорил, что Аккожин кто угодно, а не убийца? Ты, я вижу, совсем не разбираешься в людях.

            Малика сощурилась, ничем не выдавая своей обиды на агрессивные нападки.

            — На Раскольникова, между прочим, тоже никто не думал, что он может убить, а вот, на тебе, убил.

            — Да у него жрать нечего не было, тогда каждый второй голодный студент под подозрением ходил, а каждый третий о старушке-процентщице мечтал.

            — Вот именно, — оживилась девушка, — в корень смотришь, дорогой Руслан. — Когда тебя хватают за живое, сразу древние инстинкты и пробуждаются.

            — Ну, не знаю, — махнул рукой молодой человек, — все это пока голословные утверждения. Нужны доказательства, а их у тебя, чувствую, нет.

            Малика вытерла салфеткой нежные, земляничные губы и сказала.

            — Я поговорила с одним геофизиком из компании твоего отца. Через Фейсбук на связь со мной вышел. Молодой парень, перспективный, за рубежом учился, в Шотландии. Так он говорит, что Аккожин любил всегда участвовать на корпоративных вечерах компании. Твой отец скажет пару дежурных тостов и норовит побыстрее уйти, не любил шумных застолий. А вот Канат Аккожин – совсем другой человек. До конца любой вечеринки оставался. Вокруг себя собирал коллег и норовил споить их и выслушать, что они в пьяном бреду наговорят. Так вот, на прошлом Наурызе, в ресторане «Портофино», этот парень остался тоже до конца и слышал лично, как Канат Ержанович захмелел и бешено орал: «Я их всех порву, лично, а этого тупого брита, если будет сопротивляться, сам на ремни порежу!»

            Руслан замолчал и посмотрел поверх Малики, словно о чем-то задумавшись.

            Та повернула голову в направлении его взгляда, но ничего, кроме картины Айвазовского «Девятый вал» не увидела.

            — Может быть, сам по себе Канат Ержанович и не представлял угрозы для твоего отца, но сегодня случайно из статьи малоизвестного английского журнала я обнаружила его связи с очень влиятельными и могущественными людьми. А вот эти люди уже ни перед чем не остановятся.

            Руслан зевнул, словно происходящее стало ему чрезвычайно надоедать. Он прикрыл ладонью рот и сказал:

            — Возможно, возможно, — и, улыбнувшись, добавил, — ты же у нас опер, вот и копай дальше!

            Малика хотела перейти уже к дальнейшему изложению своей версии, готовилась было изложить целую цепочку, но, услышав такие холодные, при всей внешней вежливости слова, передумала.

            Поразмыслив, решила, что Руслан, может, и прав. Ни к чему посвящать его в кухню предварительных расследований. Тем более, что он сам психологически подавлен от смерти отца и последовавших за этим событий.

            Она улыбнулась своему визави и спросила:

            — Ну как, наелся? — и дождавшись кивка головы, подозвала официанта для расчета.

            Обслуживавший их парень с недовольным видом оторвался от смартфона и неторопливо поковылял по направлению к ним, шестым чувством чуя, что больших чаевых от этой парочки вряд ли дождешься. Руслан внимательно посмотрел на его кислую рожу, посмотрел на робкую итоговую цифру жиденького счета и, внезапно даже для себя, вытащил из бумажника пятитысячную купюру и произнес: «Сдачи не надо, братан».

            Малика снова стала узнавать прежнего Руслана и на душе ее почему-то стало легче.

            — А, может, сегодня в ночной клуб? — подмигнул ей Руслан. — Гульнуть на последние деньги, а потом и в монастырь можно?

            Девушка рассмеялась.

            — В монастырь я не собираюсь, но и не до ночных клубов мне пока. Вот найдем убийцу, тогда и отпразднуем.

            Сговорились держать друг друга в курсе событий и расстались уже не как посторонние, а близкие люди, связанные одним общим делом…

           

***

 

            Утром Малика с замиранием сердца отпрашивалась у Мырзакулова. Майор пребывал в сквернейшем состоянии духа. Вчера вечером, когда он на своей «Ласточке» безмятежно двигался домой, предвкушая вкусный ужин и просмотр вечернего детективного сериала, его неаккуратно обогнала «Ауди» и напрочь сорвала новенький бампер. Неуклюжий водитель старенькой немецкой иномарки и сам съехал в обочину, но, быстро придя в себя, мгновенно умчался на высокой скорости и оставил фото на оказавшемся, по счастью, рядом скоростемере. Номера ошеломленный майор не смог заметить. С утра Жомарт Газизович поставил на уши всех знакомых автоинспекторов с нижайшими просьбами отловить наглого нарушителя и теперь пребывал в тревожном ожидании.

            Малика заготовила целую речь про то, как необходимо ей отлучиться по делам с работы, но ничего этого не понадобилось. Погруженный в свои личные проблемы, тот сразу понял, куда клонит его активная помощница и вяло махнул рукой: «Иди, куда хочешь», не мельтеши, мол, здесь и не мешай.

            Обрадованная девушка пожелала боссу побыстрей найти автовредителя и быстро умчалась, пока тот не передумал.

            С версией следователя о ссоре со случайным водителем «Фольксвагена», в порыве гнева нанесшего несколько ударов ножом англичанину она абсолютно не соглашалась, но вот стычке Джеймса с Аккожиным придавала большое значение. Наверняка Асет при личной встрече выложит какие-нибудь подробности…

            …Знакомые рыжие муравьи по-прежнему трудолюбиво и агрессивно бежали по краю фасада за невидимой добычей. Галантный охранник вежливо поинтересовался, куда она направляется, на что она, предъявив корочку опера, получила в ответ подобострастное выражение лица и право беспрепятственного прохода на третий этаж, где расположились сотрудники компании. Сидящая за стеклянным окошком дежурная выдала ей пластиковую карточку для прохода через электронную вертушку.

            Малика прошла на лифтовую площадку, решив не блуждать в поисках лестницы, величественно и медленно поднявшись в помпезном, стилизованном под архаику, лифте.

            У входа в длинный коридор с красным во всю длину пола ковром ее встретил еще один турникет, куда она вновь приложила карточку и прошла внутрь.

            Свободное место в офисе зря не пустовало. Сбоку теснились громоздкие плоттеры для вывода карт большого размера, ритмично работал массивный принтер, раз за разом выдавая порции распечатанных бумаг. Возле него стояла девушка, дожидаясь завершения задания. Наконец, умный механизм в последний раз лязгнул и выплюнул оставшиеся листы. Сотрудница аккуратно зацепила их черным канцелярским «крокодильчиком» и устремилась в свой кабинет. Малика поздоровалась с ней.

            — Девушка, не подскажите, в каком кабинете Асет?

            — А какой из них?

            — У вас их несколько? — удивилась оперуполномоченная.

            — Есть большой Асет Камбаров, геолог, ему уже под шестьдесят, и второй, маленький, – Асет Калиев, геофизик.

            — Мне маленький нужен, Калиев! — поспешно ответила Малика.

            — Идите в самый конец коридора, крайний кабинет слева. А если нужен большой Асет, то он на четвертом этаже, там, где начальство и геологи сидят!

            Когда она открыла дверь, то поразилась беспорядку и кавардаку в нем. Выдвинутые ящики тумбочек, на полу валяются листы бумаги, разбросаны журналы и рекламные буклеты, высятся разнокалиберные стопки книг, а в центре стоит наполовину заполненная картонная коробка. В центре хаоса находился долговязый парень, словно в насмешку получивший от коллег прозвище маленький Асет. Вид его был расхристан: старенькая футболка вылиняла, на джинсах вездесущая пыль от книг да журналов, волосы растрепаны. Двое соседей по кабинету молча взирали на происходящее.

            Асет бросил взгляд на девушку, но не сразу узнал ее. Ну что ж, геофизику не обязательно иметь цепкую память на лица, не полицейский ведь, в конце концов. Он должен хорошо разбираться в стратиграфии, в сейсмических разрезах да в литологии. Еще какой-нибудь «Петрель» не худо бы в совершенстве знать. Тогда и сливочное масло на кусок свежей французской булки можно намазать.

            Однако все это, видно, не помогло молодому парню. Очевидным образом, он собирал свои вещи, и сцена напомнила Малике голливудский фильм с героем, потерпевшим служебное фиаско.

            — Асет, можно тебя на минутку, — наконец, выдавила из себя слова девушка, потрясенная случившимся и видя прямую логическую связь между увольнением несчастного геофизика и их перепиской.

            Тот, наконец, признал в элегантной особе своего фейсбучного визави и, бросив на пол очередную стопку глянцевых журналов, просеиваемых им на предмет нужности, угрюмо вышел вслед за ней в коридор.

            — Малика, ты, что ли? — хрипло спросил он, вытирая руки о подол футболки.

            По одному этому хищному движению рук Малика тут же заключила, что парень безнадежно одинок. Какая девушка согласится встречаться с таким неопрятным человеком, будь он даже семи пядей во лбу. Лоб у Асета, действительно, выглядел презентабельно: выпуклый, широкий, словно доказывая эффективность и ум своего хозяина.

            «Ничего, — подумала девушка. — Фейсбук поможет и таким обзавестись знакомствами. Тем более, что женщины любят ушами».

            — Вот видите, Малика, — горько посетовал Асет, когда они встали у окна под камерой наблюдения, — все, что я говорил вам о своем хозяине, Канате Аккожине, оказалось правдой. Нет-нет, — поспешил он успокоить ее, — вы тут, совершенно, ни при чем. Коллеги настучали. Это я уж наверняка знаю. Запад ругаем, англичан, немцев, мол, друг на друга ябедничают, так я скажу, что наши в сто раз хуже! Поругал пару раз Аккожина у себя в кабинете, а я человек прямой, правду-матку люблю резать. Сразу же, видать, донесли ему, потому что он лично забежал ко мне и говорит: «Ты что, сволочь, про меня пакости рассказываешь? Ходишь, треплешь всем, что Джеймса я убил? Ты что себе, тварь, позволяешь? Кто тебя на работу взял? Кто тебя выучил?» И начал матом меня крыть, даже женщин не постеснялся. Пять минут орал, откуда только слов нахватался таких матерных. Уволил, короче.

            Малика, в шоке от происходящего, молчала. От эмоционального Аккожина, конечно, можно всего ожидать, но так мгновенно расправиться с неугодным человеком… Следует ли из этого, что Канат Ержанович причастен к содеянному с психологической точки зрения? Сложный вопрос.

            — Куда теперь? — спросила она Асета.

            Тот меланхолически оглянулся вокруг, вслушался в монотонный монолог плоттера, выбивающего невидимыми молоточками цветную дробь, вырисовывая структурную карту нефтеносного участка и ответил:

            — Хорошие геофизики везде нужны, а я, думаю, специалист нормальный. Без работы не останусь, жалко только проект бросать. Мы же в Восточном Казахстане один перспективный район изучали, первопроходцами, так сказать, были. Теперь все насмарку. Этот гад сразу мой компьютер забрал, чтоб я копии себе не сделал. Пусть подавится!

            Малика спросила:

            — Ты, помнится, говорил, что из-за этого участка на востоке весь сыр-бор и произошел?

            Асет махнул рукой.

            — Ну да, я Джеймса уважал всегда, как специалиста и человека, да в этом вопросе Канат, все-таки, прав был. Надо расширяться, я считаю.

            Потом, словно вспомнив, чем кончилось это расширение для Джеймса, добавил:

            — Не такой, конечно, ценой…

            — Хочешь, я поговорю с Канатом Ержановичем?

            Геофизик удивленно посмотрел на нее.

            — Тебе-то что за меня впрягаться? Кто я тебе, брат или сват? Не выйдет из этого толку. А, впрочем, смотри сама. Мне-то уже точно терять нечего.

            Асет вновь обреченно махнул рукой и, давая понять, что разговор окончен, вернулся в свой кабинет.

            «Да, прикипел парень к работе», — подумала девушка. Она сгоряча дала обещание поговорить с Аккожиным, но от сказанного отступать теперь ей не хотелось. Заявления же Асета маленького показались ей теперь на месте голословными и бездоказательными. Типичная зависть работника к вышестоящему начальству.

            Малика уже знала, что кабинеты двух, вернее теперь уже одного, босса компании располагались на четвертом этаже здания. Теперь она решила не подниматься на лифте, а нашла выход на лестничные пролеты. Дважды пустив в ход волшебный пропуск, она ступила на этаж, где сидело начальство. Правда, обстановка здесь оказалась такая же простая, как и внизу. Только на стенах висели в рамках фото с корпоративных мероприятий компании «Moon-Ай»: новый год, день нефтяника, Наурыз. Она мельком просмотрела фотографии, не находя в них ничего для себя интересного. Чем усерднее трудятся сотрудники, тем разухабистей веселятся: тут и игра в чехарду, и футбольные баталии, и пиршества с горячительными напитками.

            Медленно читая надписи на дверях кабинетах, она наткнулась и на приемную. Заглянув внутрь, увидела золотистую табличку с именем Каната Аккожина – справа, а слева, по всей видимости, раньше находилась абсолютно такая же – Джеймса Дарена, однако ее снимать не стали, а вынули просто картон с именем и фамилией. Да, невольно задумалась девушка, бумажки сопровождают нас в течение всей жизни, но, что самое обидное, переживают своего хозяина, пусть даже и пылясь где-то в пыльных архивах или в выдвижных ящиках письменных столов.

            Тут прозвучал сердитый голос секретарши, скрывавшейся за огромным монитором:

            — Девушка, вы к кому? Сегодня нет приема.

            Малика взглянула на бейджик негостеприимной владелицы.

            — Гуля, я оперуполномоченная, Капышева моя фамилия. Мне нужно поговорить с Канатом Ержановичем по поводу смерти Джеймса Дарена.

            Гуля недовольно обмерила взглядом незваную посетительницу, явно не добавившую своим появлением феромонов радости к ее подавленному и хмурому настроению.

            — Подождите минутку.

            Она нажала на кнопку телефона и, дождавшись ответа, буркнула:

            — Канат Ержанович, к вам из полиции.

            Через секунду открылась дверь, но не с той стороны, откуда ожидала Малика.

            Аккожин появился из кабинета Джеймса Дарена, где, как оказалось, уже обосновался его сын Мартин. В глубине она успела разглядеть рыжеволосую голову, принадлежащую выходцу из Туманного Альбиона. Только вот надпись для золотистой таблички еще не успели ему заготовить. Канат Ержанович выкатился в приемную, устремив вперед лобастую, начинающую изрядно лысеть голову и шумно поздоровался. Затем остолбенело уставился на Малику, подобно посетителю зоопарка в клетке с надписью «тигр» обнаружившему грациозную быстроногую лань.

            Не желая втягивать секретаршу в их сложные взаимоотношения и обстоятельства знакомства, Малика быстро поднялась навстречу боссу и поспешно произнесла:

            — Канат Ержанович, давайте пройдем к вам, я сейчас все объясню.

            Тот укоризненно глянул на сосредоточенно уставившуюся в экран компьютера Гулю, как будто та была виновата в случившемся несоответствии и знаком пригласил оперуполномоченную проследовать в кабинет.

            — Может быть, вас и не Малика вовсе зовут? — холодно поинтересовался он, когда они устроились на противоположных сторонах внушительного полированного стола.

            — Нет, нет, Канат Ержанович, — извиняющимся тоном ответила девушка, — это все правильно. В нашей работе иногда приходится прибегать и к конспиративным методам.

            — Понятненько, — пробормотал тот, — а я еще, дурак, уши развесил, о сейсмике вас расспрашивал. Надо сказать, отвечали вы впопад, как будто в этом деле собаку съели.

            Малика внутренне съежилась, тем более ее позиция, оказывалась уязвимой, с какой стороны не посмотри. И здесь ссылки на издержки профессии не слишком выручали.

            Однако Аккожин не стал развивать выигрышную для себя и больную для нее тему, а предложил:

            — Говорите быстро, за чем пришли. Кофе или чай, кстати?

            — Давайте кофе, — ответила девушка, обрадованная тем, что неприятный момент с разоблачением, или как сейчас модно говорить, камин-аутом, миновал.

            Как ни странно, босс не стал обращаться за помощью к секретарю, а все кофейные процедуры проделал сам, мимоходом посетовав:

            — Гибель Джеймса сильно на нее подействовала. На меня она косится, а Мартина же вообще не переваривает. Так что я лишний раз к ней и обратиться даже боюсь.

            — Почему она на вас косится? — поинтересовалась девушка, этим вопросом как бы ставя себя чуть выше в сложной совместной иерархии, все-таки, не она подозреваемая, а кто-то из компании «Moon-ай».

            Аккожин ничуть не смутился. Аккуратно разлил ароматный кофе по маленьким чашкам, вытащил из шкафа блюдечко круглого печенья с изюмом, поставил все это на стол, а сам уселся напротив Малики.

            Отпил с шумом кофе, бросил в рот целиком желтый кругляшок печенья и, вздохнув, откровенно сказал:

            — Подозревает меня.

            Все-таки высокая должность оказывает неимоверное влияние на человека. От власти исходит особая аура, и ее легко распознают полицейские, продавцы, официанты и другие служивые люди, поднаторевшие в психологии по причине частого общения с населением. Под обаяние Аккожина попала и Малика. Канат Ержанович лучился гостеприимством, от него словно исходили волны доброжелательности и галантности. Девушка вынуждена была отдать должное профессиональной хватке хозяина кабинета, умеющего располагать людей к себе.

            Тон сказанного предполагал некоторое кокетство. Канат Ержанович отнюдь не желал взвалить вину на себя, – даже если предположить, что он являлся действительной причиной гибели совладельца, кем считала его бдительная секретарша.

            — И совершенно напрасно, — не преминул тут же добавить он, гостеприимно придвигая к гостье блюдечко с печеньем. — Джеймса Дарена я не боготворил, конечно, но, по-своему, уважал и даже любил. Двенадцать лет совместной работы, согласитесь, не шутка.

            Аккожин задумался. Видимо, мимоходом произнесенные слова о давнем знакомстве и даже дружбы с трагически погибшим компаньоном вызвали бурю воспоминаний. Он тряхнул большелобой головой, как будто стряхивая с себя груз нелегкого прошлого и с грустью сказал:

            — Да, много воды утекло с тех пор. Ладно, давайте к делу и без обиняков. Проблемы начались, как вы, наверное, и сами уже раскопали, с одной простой вещи. Я, кстати, вашему Мырзакулову об этом разъяснял, да у меня принцип такой: всегда предпочитаю втолковывать свою точку зрения, кто бы это ни был. Вы ему еще раз доведите до сведения. Убивать Джеймса мне никакой выгоды не было, одни неприятности, как сами видите. Так что мистический киллер, объявленный в розыск, вероятно, не такой уж мистический. Поймите, сейчас время заказных убийств прошло: на дворе не девяностые годы, когда бизнесмены пачками отправлялись на кладбище. Но то, что терки с Джеймсом у меня были, не отрицаю. Раздражал в последнее время меня до ужаса. Вроде европеец, прогрессивный, казалось бы, человек, а стал мыслить косно, словно кто шоры на него накинул. Я ведь не зря вас про сейсмику востока расспрашивал. Ох и перспективный, по предварительным прикидкам наших геофизиков, район. Большой Асет там чуть ли не второй Тенгиз подозревает.

            Малика, конечно же, держала в уме, что как раз и пришла просить большое начальство за Асета маленького, но решила не перебивать разговорившегося Аккожина. Уж больно интересно тот рассказывал. Это человек был совсем из другого мира, мира, в котором крутятся огромные деньги, мелькают имена из журнала «Форбс» и происходят события, неведомые для простых смертных. Там, где квартиры и машины покупаются не в ипотеку, а простым переводом денег с банковского счета, где любые прихоти исполняются на раз и без волнений по поводу того, что может не хватить денег для безумных фантазий.

            Если бы Канат Ержанович сумел прочитать мысли своей визави, то, наверное, бы удивился. Но он видел лишь внимательный взгляд оперуполномоченной и с увлечением продолжал, словно заново воспроизводя словесные баталии с ушедшим из мира компаньоном.

            — Скажу честно, Малика, в последнее время были моменты, когда я жутко ненавидел его, даже убить хотел! Все вызывало во мне отторжение, здороваться с ним расхотелось, но приходилось: все-таки в одном офисе существуем, да и сотрудникам пример плохой подавать негоже, хотя что греха таить, настраивал против него людей своих, это да, подначивал. А что еще делать? Устраиваю, бывало, презентацию, чисто в своем кругу, у нас тут на этаже специально зал для этого оборудованный есть: с большим экраном, проектором, со всеми делами. Асета большого выгоняю к доске. Джеймс сидит в первом ряду, нехотя слушает. Асеке вытаскивает структурные карты, сейсмические разрезы, аэросъемки разные, короче, говоря, теоретически все обосновывает. А этот английский жук сидит и по мелочам придирается. То видишь ли годограф ему не тот, то структурная карта устаревшая. А где я ему новое возьму, если такие, как он, палки мне постоянно в колеса вставляют?!

            Аккожин осекся, вспомнив, что нехорошо говорить плохое о мертвом человеке и замолчал, большими глотками допив остывший уже кофе. Тут еще в дверь просунулось угрюмое лицо секретарши Гули, державшей в руках тоненькую папку с бумагами. Канат Ержанович вскочил из своего кресла и смешной заплетающейся рысцой подбежал к ней, как будто это она, а не он в компании босс. Затем вернулся с папкой к столу и сосредоточенно углубился в бумаги.

            Малика выдержала паузу и напрямую спросила:

            — Канат Ержанович, вы все Асета большого хвалите, наверное, геолог классный…

            — Это точно, — согласился тот охотно, в усталых глазах его читалось неподдельное восхищение профессионалом. — Таких, как он, поискать надо! Хоть и пенсионер, а молодым сто очков вперед даст. Главное, не боится свое мнение иметь, авторитетов для него не существует. Его Джеймс даже побаивался, в прямой спор не вступал никогда.

            — А что с Асетом маленьким случилось? Я случайно узнала, что вы уволили его. Как же так?

            Аккожин сдвинул брови.

            — Асет маленький тоже хороший специалист, мы плохих не держим. Знаю, что без работы не останется. Я, может, и вспылил, но по делу. Кому приятно будет, когда тебя убийцей называют? Таких вещей я никому простить не могу. Пусть за базаром следит. У нас тут строго, работаешь до первого косяка. Накосячил, дверь открыта. Этому меня, кстати, Джеймс научил. У буржуев так принято, в крови у них, может, поэтому и живут нас получше. А мы тут нянчимся, понимаешь. Для других тоже пусть уроком будет. Мне репутация важна, в нашем деле без нее никуда не сунешься. А так я этим увольнением показываю, что чисты мои руки, и трепать свое имя я никому не дам. Так что, Малика, ищите убийцу. Чем раньше найдете, тем лучше и для вас, и для меня. Найдете, я в долгу не останусь.

            Девушка нахмурилась.

            — Нам ваши поощрения ни к чему, это наша работа. А вот за Асета я хотела бы лично попросить, Канат Ержанович. Убийцу мы все равно найдем, давайте тогда авансом что ли, оставьте его на работе. Ручаюсь, не будет он про вас больше ничего говорить плохого.

            Аккожин внезапно рассмеялся.

            — Я не рок-звезда, чтоб обо мне говорили.

            На секунду задумался.

            — Ладно, Малика, подумаю, но обещать ничего не могу.

            Девушка повеселела.

            — Конечно, конечно, я понимаю. Но буду вам очень благодарна.

            Аккожин встал, галантно проводил ее до двери и с каким-то кокетством спросил:

            — Надеюсь, меня-то хоть вы подозревать бросили?

            Малика улыбнулась.

            — Канат Ержанович, вы же знаете, что у нас есть презумпция невиновности.

            Тот расхохотался.

            — А я-то думал, наоборот, презумпция виновности. Как говорил товарищ Сталин, был бы человек, а дело на него найдется. Ладно, до свидания.

            Малика попрощалась с Аккожиным и вернулась на второй этаж, где Асет маленький по-прежнему собирал вещи.

            Его согбенная спина, поджатые губы, да и весь вид выражали неподдельную скорбь. «Вместо того чтобы искать ловушки, перспективные структуры на нефть пачками выдавать, пакую вещи, как последний лох», — читалось в его миндалевидных глазах.

             Коллеги по кабинету сочувственно поглядывали на неудачника, но Малике почему-то припомнилось лагерное выражение, часто употребляемое суровым майором Мырзакуловым «Умри ты сегодня, а я завтра»,

            Пузатый молодой человек в больших очках, в домашнем теплом свитере, надетом несмотря на жару, сидел возле окна и лениво наблюдал за происходящим. «Типичный ботан, — подумала Малика, — зрение испортил, животик накачал, сутулится. Такой и десяти метров не пробежит, за сердце схватится».

            Внезапно ботан резво выскочил из-за своего стола и подошел к девушке. Заговорщически улыбаясь, подмигнул ей и кивком головы попросил проследовать за ним. Малика, собиравшаяся перекинуться парой слов с маленьким Асетом, почувствовала, как толстый фрик потянул ее за собой и, не желая делать сцену смешной, вышла в коридор, выхватив все-таки руку.

            Он подошел к окну, где девушка недавно стояла с Асетом и представился.

            — Копар меня зовут. Я тоже, как и Асет, геофизик. Он сказал мне, что вы из полиции, так вот у меня для вас есть парочка ценных наблюдений…

            Малика еще раз внимательно взглянула на Копара. Одутловатые щеки, тронутые щетиной, покрасневшие глаза, одним словом, работа в компании «Moon-Ай» явно не шла на пользу здоровью. Геофизик успел прихватить с собой бутылочку кока-колы и время от времени отхлебывал темную терпкую жидкость. 

            — Знаю, что вредно, да нравится мне, ничего с собой не могу поделать, — пояснил он, перехватив взгляд Малики.

            — Ничего, ничего, — смутилась та. — Пейте, что вам угодно, может, она вам на пользу, кто знает.

            — Всем людям вредит, а мне на пользу? — у фрика оказался неожиданно звонкий и приятный смех. — Так вот, о главном. Плохо, когда компанией руководят два амбициозных человека. Тут каждый норовит одеяло на себя перетянуть. Рано или поздно приходят они к известным строчкам «в этой речке утром рано утонули два барана». Канат Ержанович и Джеймс, конечно, баранами не были, но упрямства им не занимать. Оказывается, и англичане могут поддаться на эмоции. До смешного доходило. Представьте себе, дали нам поручение найти точку для заложения новой скважины. Приходим к Канату Ержановичу, получаем одобрение. Тут Джеймс вызывает нас, лично садится за компьютер, перепроверяет сейсмику и полностью отменяет решение. Видит же, что у нас точка оптимальная по всем параметрам, так нет же, насолить хотел Аккожину и все. Все в коллективе знали, что добром это не кончится. Так и вышло.

            — Вы тоже Аккожина подозреваете? — спросила Малика.

            Копар, вздохнув, помолчал.

            — Пусть то, что я расскажу, останется между нами. Вы не будете иметь права сослаться на мои слова ни при каких условиях. А почему – поймете. Обещаете?

            Малика удивленно подняла брови. Визит в компанию «Moon-Ай» становился все более занятным. Здесь работает около сотни человек, и если каждый такой же фрик, как этот Копар, то тогда хоть мыльную оперу снимай, – материала завались.

            Она молча кивнула, правда, не зная, как ей быть, в случае, если признание окажется каким-нибудь страшным и связанным непосредственно с убийством.

            Молодой человек страдальчески отхлебнул кока-колы и произнес.

            — Никогда не думал, что буду кому-то рассказывать о своей личной жизни, но обстоятельства обязывают. Меня всегда привлекали не девушки, а юноши, и я с этим всю жизнь боролся. Однако любой гей легко мог различить запретные, так сказать, интенции. Есть в наших взглядах эфемерное, трудно уловимое выражение, что дает зацепку. Не буду распространяться о своем тусклом и небогатом опыте. Это, вот именно что, не для женских ушей. Когда Мартин прибыл из своей Британии и начал обживаться у нас в офисе, то как-то раз заглянул и в наш кабинет. Асет маленький и Ренат уже ушли, а я остался, не работал, а просто лазил по Интернету. Это потом я уже узнал, что он брал у айтишников распечатки сайтов, куда ходят коллеги. Наверное, и меня так вычислил. Я неосторожно зашел пару раз на голубые сайты.

            Мартин зашел, поздоровался и не говоря ни слова сразу ко мне подбежал. Я даже не успел картинку с экрана поменять. Опять на один сайт ходил, не сдержался. А что тут такого? Сейчас не такие времена, когда за ориентацию сажают. Наоборот, геи пробиваются наверх и друг друга подтягивают. Так вот он улыбнулся, на монитор мой поглядел и с акцентом таким мне и говорит:

            — Копар, мы можем так это сделать двое, понимаешь меня?

            Девушка невольно кивнула, хотя это «понимаешь» относилось не к ней.

            Геофизик вновь приложился к спасительной бутылке, высасывая с донышка сладкую жидкость, и продолжил:

            — Короче, слово за слово, и он начал приставать ко мне, натурально приставать! Я, конечно, слышал, что у них на западе вольные взгляды, но не до такой же степени.

            — Подожди, Копар, я чего-то не понимаю. Он же с Альбиной сейчас дружит, я это прекрасно знаю.

            Малика покраснела, вспомнив, при каких обстоятельствах она познакомилась с бывшей девушкой Руслана, и про скандал в ресторане распространяться не стала.

            Копар пренебрежительно махнул рукой.

            — Да ну, ерунда все это. Знаете, как жен называют у геев? Бородой. Альбина просто такая борода, и все. К тому же дочка компаньона. Двойная выгода! Может, в Британии он особо не шифровался, а у нас опасается, и, между прочим, правильно делает.

            Малика догадывалась, что Альбина Мартина воспринимала абсолютно всерьез, наверняка строила матримониальные планы, так что даже пожалела про себя девушку, пусть в некотором роде и соперницу.

            — Понемногу дошло до того, что встречаться мы с Мартином стали на его съемной квартире. Надо сказать, что он очень хитрый парень и в плане конспирации даст любому фору. Но сладострастный – до жути!

            Девушку невольно передернуло. Она, естественно, слышала о существовании людей нетрадиционной ориентации, но в первый раз воочию видела их представителя. Тем более, что тот не выглядел этаким харизматичным Элтоном Джоном, элегантно и модно одетым и надушенным свежим английским парфюмом.

            «Ну и вкусы у Мартина», — мелькнуло в голове у девушки, но Асет еще не завершил своего рассказа.

            — Однажды его куда-то неожиданно вызвали, и я остался в квартире один. От нечего делать стал рассматривать обстановку и машинально заглянул в шкаф для одежды. Внизу стояла массивная деревянная коробка, а, точнее сказать, ящик. Любопытство – это мой порок, так мне еще мама всегда говорила. Открываю я его и вижу аккуратно уложенный набор из семи ножей. Они все красивые, какой-то ручной работы что ли, я в этом не разбираюсь. Руны там какие-то на рукоятках. И главное, все тогда на месте были! Ну ножи и ножи, не придал я этому значения тогда. Только, когда увидел в Интернете, что Джеймса убили как раз таким ножом, меня ошарашило.  Тут-то я и задумался…

            Копар машинально выбил оставшиеся капли колы себе в рот и задумчиво повертел в руках легковесную бутылку.

            — А после этого случая вы не были в квартире Мартина? — осторожно спросила Малика, донельзя заинтригованная рассказом.

            — В том-то и дело, что нет, — ответил тот. — Как часто бывает в нашей среде, поссорились мы из-за совершенного пустяка. Ему страшно не нравилось то, как я одеваюсь. А я никогда фетиша из вещей не делал и не делаю, такой нестандартный я гей, получается. Сначала Мартин просто намекал, потом делал какие-то подарки в виде толстовок или футболок. Однажды я не выдержал, вспылил, даже бросил ему в лицо купленную им рубашку из дорогого бутика. Он обиделся, как девочка, перестал со мной разговаривать. Как ни пытался я загладить свой поступок, примирения так и не случилось. Боюсь, что теперь Мартин делает подарки другим.

            Копар снова криво усмехнулся. На его лице читалась целая гамма чувств: тревога, невольное уважение перед смелостью Мартина, способного решиться на убийство собственного отца, жгучая ревность, сомнение в том, правильно ли сделал, что все рассказал этой фактически незнакомой девчонке.

            — Теперь осталось только одно: проверить наличие или отсутствие ножа в коллекции Мартина, и тогда я окончательно очищу свою совесть.

            — Может этот ящик давно лежит где-нибудь на дне Есиля, — заметила Малика, следя за начавшимся движением людей по зданию. — И почему вы сразу об этом не рассказали?

            Копар пожал плечами.

            — А почему Раскольников сразу не признался в убийстве? Каждое решение должно созреть. И когда вы зашли в кабинет, что-то екнуло в моем сердце, понял я, что пора обо всем сознаться.

Наступало обеденное время, и сотрудники, бросая недостроенные карты, недоинтерпретированные разрезы, недосчитанные запасы, покидали надоевший офис. Среди сотрудников, в основном, преобладала молодежь, но были и пожилые люди, разбавляющие сединами черный деготь самоуверенной юности.

            Навстречу им двигался невысокий коренастый мужчина с пепельно-седыми волосами. Несмотря на возраст, в пространстве перемещался он быстро, чему способствовала хоть и не спортивная, но довольно поджарая фигура. На выпуклый лоб он сдвинул большие роговые очки, давно вышедшие из моды, но видно было то, что обладатель их за модой вовсе не гоняется, а углублен в свои глубокие и важные мысли.

            — Копар, что там у нас по третьему объекту, анализ готов? — обратился «профессор» к молодому человеку.

            — Так, Асеке, этим же Асет маленький занимается… То есть занимался, — поспешно сбросил с себя ответственность геофизик.

            — Почему занимался? — удивился Асеке.

            — Ну вот, вы как всегда, ничего не знаете, — внезапно развеселился Копар. — Не от мира вы сего, Асеке. Уволили же Асета маленького сегодня утром. Лично Канат Ержанович приказ подписал.

            — Вот оно что, —пробормотал Асеке, и в его мудрых глазах появилась замешательство. — А кто же тогда третий объект до ума доводить будет?

            В этот момент из двери кабинета внезапно вышел радостный Асет маленький и вслух объявил:

            — Ребята, поздравьте меня, я опять работаю в «Moon-Ай».

            — Ну а куда ты денешься-то с подводной лодки, — заметил Асеке и тут же набросился на беспечного тезку. —Когда ты мне анализ по третьему объекту предоставишь?

            — Асеке, клянусь, сегодня всю ночь буду работать, а утром он будет уже на вашем личном компьютере, — патетически воздев руки, заверил коллегу Асет маленький. — Не сойти мне с этого места.

            Асеке рассмеялся, а потом обратился к Копару.

            — Знаешь почему Сталин Пастернака не тронул, а? Потому что ценил! Знал, сволочь, что кадры решают все. Иди, Асет, работай, кто знает, может ты в своем деле будущий Пастернак какой-нибудь.

            Малика хотела похвастаться, что это ее поручительство спасло бедного Асета, причем, мол, тут профессионализм, но промолчала. Сказанное Копаром бросило новый свет на старые обстоятельства, и об этом следовало хорошенько поразмыслить.

            Они еще немного постояли вместе. Асеке рассказал пару анекдотов из жизни Сталина, объяснил, почему Мандельштам в отличие от Пастернака не сумел избегнуть смерти и стремительно умчался, на прощание напомнив Асету маленькому о стратегически важном третьем объекте.

            Тот же, в свою очередь, выжидающе глядел на Копара, как бы намекая этим, что хотел бы остаться наедине с Маликой. Наконец, тот понял, стушевался и, обреченно махнув рукой, проследовал в кабинет. Перед тем, как открыть дверь, он бросил на девушку многозначительный взгляд. Та, поняв его переживания, одобряюще кивнула. Эта словесная пантомима не прошла мимо внимания на глазах оживающего маленького Асета.

            — Что этот педик тебе наплел, а? — фамильярно спросил он, по всей видимости, окончательно отходя от утреннего потрясения.

            — Какой такой педик? — решила схитрить девушка, понявшая, однако, что в компании «Moon-Ай» все про всех знают, и, видимо, ориентация Копара является секретом только для рассеянного Асеке.

            Асет ухмыльнулся.

            — Толстячка этого имею в виду. Он, бедолага, даже не догадывается, что все про него знают. Такая уж людская психология, видно.

            Малика уже пожалела, что впрягалась за этого циника. Ей нетрадиционный Копар показался намного симпатичнее обретшего самоуверенность Асета. Еще пару минут это был затравленный молодой человек, на всех подобострастно и умильно смотревший, беспомощный и жалкий. А теперь пред ней предстал самодовольный наглец.

            Впрочем, сегодня она так устала, что решила не вступать ни с кем больше в конфликт и, махнув рукой, ответила:

            — Так, ни о чем, просто за жизнь разговаривали.

            — Понятненько, —протянул Асет, — кстати, спасибо тебе, Малика, за то, что за меня словечко замолвила. Может, это, в ресторан сходим, да и отметим мое спасение?

            Девушка удивленно подняла брови.

            — Да не успела я за тебя ничего замолвить, Асет. Видно, это Канат Ержанович сам одумался, осознал, какого ценного специалиста лишается.

            Она улыбнулась, весело распрощалась и направилась в сторону выхода. Асет, почесав голову, ошарашенно посмотрел ей вслед и скрылся в кабинете.

            Малика взглянула на суетливую толпу сотрудников, словно крупинками из песочных часов вытекающих из здания отеля «Мильтон» и лихорадочно принялась думать.

            Мартин, Мартин. Вот и Руслан не зря подозревал странного рыжего британца.  В стране джентльменов те еще убийцы водятся. Любую страну мы большей частью знаем со стороны прилизанного, выгодного фасада, а зайдя с черного входа ­можно на такие ужасы наткнуться, что волосы дыбом станут. Она покинула отель и побрела вдоль него, поглядывая на пятерку красных муравьев, жадно устремившихся ввысь по фасаду здания. «Вот они, — подумалось ей. — Первые двое – вожаки Джеймс и Аккожин. Правда с одним из них уже случилась трагедия. За ними следует Мартин, а остальные двое – символ серой толпы, каждой твари, так сказать, по паре, потому что сама толпа без настоящего лидера так и останется топтаться на месте».

            Сзади ее вдруг раздались звонкие голоса. Красивый важный метрдотель учтиво придержал тяжелую дверь паре важных молодых людей, и в них она сразу узнала злополучного Мартина и Альбину.

            Еще полчаса назад для нее это был просто молодой человек, британец, гость, приехавший в страну. Все также рычали моторы машин, двигавшихся по проспекту Кабанбай батыра, шелестели листья деревьев, перекрикивались детишки, бегущие по тротуару. Однако тяжелое кровавое слово «убийца» словно спикировало откуда-то сверху, с набитого темными тучами неба и роковым нимбом невидимо украсило голову Мартина. Тот же подхватил за руку весело щебечущую Альбину, упивающуюся своим девичьим счастьем. Как же, найден достойный молодой человек, и не абы кто, а целый британец, причем владелец изрядного состояния. Тут у любой голова кругом бы пошла. Англичанин открыл пассажирскую дверь и галантно помог Альбине взгромоздиться в «Range Rover», а затем быстро обежал автомобиль спереди и уселся за руль. Взяв резко с места, Мартин вырулил на проспект, аварийными фарами поблагодарил пропустившую их машину, и через мгновение джип со сладкой парочкой уже затерялся в автомобильном потоке.

            Сердце ее учащенно забилось. Неужели преступник найден? Или это бред ревнивого Копара, высосавшего всю историю из пальца? Нет, не похоже. Ей срочно захотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Майор Мырзакулов, кому она должна была по идее доложить о случившемся, занят поисками злодея, раздолбавшего бампер. Ему сейчас не до нее. Наверняка, еще и огрызнется, да отругает за самовольные вылазки. Она вытащила телефон и набрала номер Руслана Дарена.

            — Салем, Малика, что-то случилось? — услышала девушка тревожный голос молодого человека.

            — Да, случилось, — ответила она. — Похоже, мы нашли убийцу…

 

Глава 10

 

            Руслан подъехал к ней на старенькой «Тойоте» – «двадцатипятке». На недоуменный вопрос Малики ответил:

            — Привыкаю к новой жизни. Кризис, сама понимаешь. Если из «Сламбертона» турнут, то надо быть готовым. Моя позиция в эпоху перемен там самая уязвимая, сократят и выходного пособия не выплатят. Я еще ладно, туда-сюда, кое-какие запасы на черный день есть, а вот как большинство народа выживает, для меня остается загадкой. Да, что-что, а выживать мы хорошо научились.

            Сообразно своему новому средству передвижения, Руслан повез ее в скромненькое кафе «Тараз», расположенное на улице Иманова, уверил ее, что шашлыки здесь готовятся отменные, несмотря на непритязательность интерьера. Действительно, внутреннее убранство заведения выглядело более чем скромным: столовая общепита, да и только! Посетителей, однако, здесь было много, так что свободный стол пришлось поискать. В зале стоял невнятный гул, создаваемый стуком ножей и вилок, бряцаньем посуды, переговорами официантов с посетителями и поварами. Возле столов аккуратно маячили железные скелеты вешалок, сиротливо пустовавших по причине жарких дней. Лишь на одной из них висела огромная соломенная шляпа желтого цвета, словно забытая заезжим мексиканцем.

            Возле нее и усадил улыбчивый официант пришедших. Руслан словно обживался в новой роли скромного служащего, еле перебивающегося от зарплаты до зарплаты и перехватывающего у коллег десятку-другую. Впрочем, по сведениям из Интернета, на ипотечном или ином кредите сидят около девяноста процентов населения страны, так что он как бы слился со всем народом, безропотно тянущем свою лямку.

            Они сделали заказ из салата, шашлыка и чайника чая. Чистоплотная Малика на всякий случай вытерла салфеткой столовые приборы и начала рассказывать о своей встрече со странным Копаром.

            Руслан меланхолично вертел в руке вилку и внимательно слушал, время от времени восклицая: «Так я и знал, son of a bitch![22]» Судя по его покрасневшим глазам и всклоченным волосам, новая жизнь давалась ему не сладко.

            Известие о том, что Копар оказался геем, его отнюдь не удивила. Он пояснил, что в компании «Moon-Ай» существовали принципы толерантности, внедряемые его отцом. По той же причине Джеймс Дарен старался продвинуть на верхние позиции и женщин, хотя постоянно встречал сопротивление Каната Аккожина и в этом гендерном вопросе.

            Пока у нас не будут женщин поддерживать, у нас никогда не появятся ни Маргарет Тэтчер, ни Ангела Меркель, убежденно говорил Руслан. Так что в этом с отцом я был полностью солидарен. Вспомнив о родителе, он опять погрустнел. Малика поняла, что Руслан все еще в шоке от его гибели, и попыталась мягко перевести разговор на другую тему.

            Между тем, оголодавший молодой человек опустошил свою порцию шашлыка и, ловко ухватив за руку пробегавшего с заказом официанта, весело воскликнул:

            — Давай мне еще одну порцию. Шашлык сегодня прямо во рту тает.

            Официант, медоточиво улыбаясь, чиркнул карандашиком в своем маленьком блокнотике и упорхнул по проторенному ресторанному маршруту.

            Руслан чувствовал на себе сочувствующий взгляд Малики и согласился:

            — Да, кажется, я утратил былой лоск. Сейчас даже вещи в прачечную не сдаю, сам все и стираю, и чищу. Да и Мартин из дома потихоньку нас с матерью выживает. Понятно, кстати, почему. Я-то думал он Альбину при мне стесняется к себе пригласить, а тут совсем другое замешано. Не хочет свою гейскую сущность при нас проявлять.  Надо же, какой щепетильный. Чемоданчик с ножами для меня не сюрприз.  Братец мой единокровный всегда коллекционированием увлекался. Припоминаю, как он с восторгом про одного мастера из Сырымбета говорил. У него, возможно, и приобрел. Помню, когда ездили с отцом в Ливерпуль, все с разноцветными кляссерами для марок носился, хвастался, показывал. Теперь, значит, на холодное оружие перешел.

            Руслан укоризненно глянул на девушку:

            — Вы что до сих пор по ножу не отработали? Что, трудно было  справки навести?

            Малика виновато отвела взгляд.

            — Вы же знаете, Руслан, Жомарт Газизович ставку на этого пропавшего водителя Латыпова делает. Уверен, что как только его поймает, так вся подноготная дела сама наружу вылезет. А перенапрягаться, поверьте мне, Мырзакулов не будет. Он мне сказал, что изготовителя ножа искать дело гиблое. По всему миру столько производителей! Ворсминские мастера есть, кубачинские, златоустовские, сырымбетские.  Не делай, говорит, лишних движений. Убийца скоро сам в руки к нам попадет и во всем сознается.

            Молодой человек барабанил пальцами по столу и, помолчав, наконец, спросил:

— Как думаете действовать, Малика?

            Девушка задумалась.

            — Копар говорил убедительно, мне, кажется, ему стоит верить. По субординации и по правилам я должна бы доложиться майору Мырзакулову. Только, если в съемной квартире Мартина ничего не найдут, не оберешься потом проблем. Да и сам Жомарт Газизович неадекватно себя в последнее время ведет. Наверное, полоса невезения в его жизни. То в унитаз смартфон уронит, потом чинит неделю, то ключи от автомобиля потеряет. На той неделе прихожу на работу, а у него лицо убитое. Что случилось, спрашиваю, Жомарт Газизович. Он мне отвечает траурным голосом, положил, говорит, вчера ключи от своей «Ласточки» в боковой карман куртки, да и выронил. Подхожу к автомобилю, хвать, а ключей-то и нет! Ну, дела, думаю, бегом возвращаюсь по своему маршруту, и что вижу? Пульт от сигнализации раздавлен ко всем собачьим ведьмам. Пришлось домой за запасным с товарищем ехать. А после работы теперь – в автосервисе пульт перепрошивать. На ровном месте себе расходы создал. Дурак я такой! Что стоило мне на кнопочку карманчик пришпандорить? И что ты думаешь? На этом мои злоключения не кончились. Вчера ключи от дома потерял! Решил, понимаешь, проклятие с машины снять и на автобусе пару дней ездил. А на ключи брелок с тигровым глазом нацепил, заговоренный. Так из-за этого тяжелого брелока и потерял всю связку. Брелок высунулся из кармана и утянул за собой остальные ключики. Совершенно ошарашенный теперь хожу. Наверное, не буду тебя больше ругать, Малика. Не иначе из-за этого на меня такие напасти свалились…

Малика улыбнулась, вспоминая о своем трагикомическом руководителе.

— Больше всего он о брелоке жалел. Я ему и говорю: «Не переживайте, Жомарт Газизович, возможно, все ваши печали и горести брелок на себя переключил и канул в вечности». 

            Даже грустный Руслан развеселился, услышав о приключениях с ключами бедолаги-майора.

            — Так и не нашел ключи? — спросил он Малику.

            — Да где их найдешь-то? В Интернет закинул объявления, вознаграждение пообещал, да только сомневаюсь я, что они отыщутся. Может, нашел какой-нибудь мальчишка и играется с ними где-нибудь у себя во дворе, не иначе.

            — Смотри, пожалуйста, как он рьяно ключики свои ищет! Даже в Интернет объяву закинул! — возмутился Руслан. — Ему бы с такой энергией убийцу бы поискать!

            Затем добавил:

— И смех, и грех. Довыпендривался майор, а, может, и точно сглаз с себя таким образом снял.

            — Не знаю, — задумчиво протянула Малика, — я иногда верю в эти мистические штуки, а иногда нет, но, несомненно, странных вещей в нашей жизни полным-полно.

            — Вот что, Малика, — с набитым ртом проговорил Руслан, принимающийся за вторую порцию принесенного шашлыка, украшенного белыми ломтиками сочащегося репчатого лука, — давайте попробуем проникнуть в квартиру Мартина, и если найдем там этот самый коллекционный ящик, то сфотографируем его, и тогда уже майору Мырзакулову ничего не останется, как поверить в причастность британского подданного к этому убийству.

            Малика похолодела от одной только мысли, что их могут застукать на месте не преступления, нет… Хотя, как еще назвать незаконное вторжение в чужое жилище? Но с другой стороны боязнь попасть впросак и быть высмеянной ехидным майором тоже не казалось ей радужной перспективой.

            Она жалобно посмотрела на аппетитного жующего подстрекателя и произнесла:

            — Я подумаю, хорошо?

            Тот тщательно вытер салфеткой губы и ответил:

            — Думайте быстро, сейчас время такое, нельзя быть медленным.

            Принесли ароматно пахнущий чай, и Руслан сам разлил его в маленькие пиалы.

            — После жареной пищи – это самое лучшее средство для утоления жажды!

            В зале становилось все более многолюдно, и Малика к своему удивлению заметила соседку по квартире – Наташку. С ней ей страшно не хотелось встречаться во избежание многочасового допроса с пристрастием на тему того, с кем это она имела свидание, и, быстро допив чашку, посмотрела на Руслана. Однако тот явно никуда не спешил, а сидел, смакуя каждый глоток «Японской липы».

            — Не задумывались, Малика, почему чай изобрели на Востоке? Ха-ха, не потому, что там хорошие условия для его роста. Просто этот божественный напиток не предполагает спешки, не любит суетности. Как говорили йоги, твердую пищу надо пить, а жидкую кушать. Так и чай. Его надо не пить, а именно что кушать. Я сейчас пребываю в совершенно блаженном состоянии, чуть ли не сатори испытываю. Скоро совершится возмездие. Не знаю, когда выведем мы этого пса на чистую воду, но я уже предвкушаю, как взгляну в его лживые глаза.

            Малика спиной ощущала на себе пронизывающие взгляды Наташки, просто распираемой от любопытства. Что ж, незамеченной уйти не получилось, так что расспросов сегодня ей не избежать. Девушка расслабилась и готовилась уже дальше приобщаться к сатори, но, совершенно по закону противоположностей, гласящему «Если хочешь, чтоб дело сделалось быстро, приготовься долго ждать…», Руслан вдруг тоже допил остатки чая и начал искать взглядом официанта. Тот не преминул явиться и мгновенно принес счет, запрятанный в карманчик старенькой коричневой папки. Дождавшись, когда Руслан, на корню пресекший попытки Малики внести и свою лепту, вложит туда деньги, официант утащил папку к себе.  В демократичном ресторане даже сдачу возвращают до последнего тенге. Потертая кожаная папка, повидавшая в своем карманчике больше денег, чем иной бюджетник, вернулась обратно к Руслану с купюрами и бронзово-желтыми монетами. Тот, памятуя о конце своего былого величия и благоденствия, вытащил бумажки, а монеты оставил на так любимый им чай. Официант благодарно вспыхнул, но провожать до выхода их не стал. Вот если бы Руслан оставил и бумажные купюры!

            Наташка вместе со своим длинноволосым парнем сидела возле самого выхода. Каждый сантиметр тела Руслана был измерен ею с точностью Парижской палаты мер и весов, но она напрасно ловила взгляд Малики. Та, опасаясь ненужной детализации текущего вечера, сделала вид, что не замечает или даже не узнает соседку, целый год делящую с ней хлеб и кров. Длинноволосого хиппи Малика заочно тоже прекрасно знала. Звали его почему-то Антуан, скорее то была кличка, данная другими членами музыкальной группы, где он играл на барабане. По этой причине между Наташкой и Антуаном постоянно вспыхивали стычки, потому что вечера он не мог ей уделять, а зажигал в ресторанах по другую сторону рампы, увеселяя подвыпивших клиентов. Но видно в этот раз Наташка смогла затащить его поесть шашлыки в «Тараз». Музыкант, похоже, проигрывал в голове барабанные партии новой песни, поскольку имел вид отрешенный, но пальцы его ритмично отбивали на белой скатерти не слышную из-за ресторанного шума дробь.

            Дверь «Тараза» захлопнулась, и Малика, почувствовав, что на ней уже нет взглядов дотошной соседки, облегченно вздохнула.

            Вдруг, заметив на небе три солнца, она взволнованно воскликнула:

            — Что это, Руслан?

            Действительно, на темно-синем небе горели именно три солнца: одно в центре, а симметрично от него на идеально прорисованном оранжевом круге еще два. Девушке на секунду стало страшно от необычного зрелища.

            Молодой человек взглянул на небо, тут же вытащил из кармана телефон, сделал пару снимков и только потом пояснил Малике:

            — Гало, это просто оптическое явление. Хотя в древности они почитались за важные знамения. В «Слове о полку Игореве» как раз описано гало, только там было не три солнца как у нас, а целых четыре! Но для нас это гало скорее хороший знак, чем дурной, не так ли?

            Он взял девушку за руку, как бы показывая, куда идти, задержав свою ладонь при этом больше того, чем требовалось. Малика и сама отлично помнила, куда Руслан припарковал свою новую старую Тойоту, но руку не отдернула. Может, повлияло гало или теплый совместный ужин в этом недорогом, но славном ресторане, но она почувствовала, что он каким-то образом вошел в ее мысли и чувства. Малика еще не могла описать это странное не испытываемое ранее состояние. Ею охватила легкая волна ощущения близкого счастья. Этот шумный ресторан, теплый вечер, торжественное гало слились вместе и вносили гармонию в хаотическую до этого времени Вселенную.

            Они ехали в машине и слушали на диске Бьонсе.

— Уважаю западную эстраду, — сказал Руслан, — для них неприлично выступать под фонограмму. А у нас доходит до абсурда. Певец может упасть со сцены, поперхнуться, у него, может, выпасть из рук или изо рта микрофон, а его бессмертное творение будет по-прежнему сотрясать воздух.

            — Мы сами и виноваты, — заметила Малика, — позволяем над нами измываться.

            — Это точно, — рассмеялся Руслан, — вот если бы каждый прихватил с собой на концерт пару гнилых помидоров!

            С такими шутками-прибаутками добрались они до «Молодежки». Малика не помнила, как так получилось, что Руслан проскользнул за ней в дверь ее подъезда, как развернул ее к себе и неожиданно поцеловал в приоткрытые губы. Она помнила только то, что закрыла глаза и ответила ему тем же. Затем вырвалась из объятий и умчалась на пятый этаж без оглядки. Вошла в квартиру, поздоровалась с Лидией Васильевной, прошла в их общую с Наташкой комнату, села на кровать и долго смотрела в сгущающуюся темноту счастливыми глазами…

            …Наташка заявилась домой глубокой ночью и под ворчание хозяйки, все время ругавшей непутевую квартирантку, тут же завалилась спать, так что Малика сумела благополучно ускользнуть от ее следовательских вопросов. А, когда она рано утром проснулась, ее любопытная соседка спала безмятежным сном, и в нем наверняка основное место занимал неутомимый длинноволосый барабанщик со своей зажигательной дробью. Малика машинально потянулась к мобильнику, вошедшему в современную жизнь так цепко, что без него и жизни себе не представляешь. В «Вотсапе» ее ждало сообщение от Руслана.

            «Малика, — писал он, — этот козел вечером выгнал меня с матерью из дома. Может, я сам его спровоцировал, да только как я мог молчать после того, как ты рассказала про его любовника Копара и коллекционные ножи?! Более того, оказывается он уже успел продать коттедж. Не хочет ли он собрать все деньги с наследства и свалить обратно домой? Про ножи, я пока, разумеется, ни слова, поводом стало то, что он закурил в присутствии мамы сигару. Мы уже давно кушаем поврозь. Мартин обычно обедает в ресторане или заказывает себе на дом любимый фаст-фуд. Сожрет втихаря пиццу, запьет кока-колой, а потом лежит на диване, сигарой дымит. Не в первый раз, кстати. На замечания не реагирует. Раньше я спускал ему, все-таки на птичьих правах тут мы с мамой, а в этот раз не выдержал. Как только дошел до меня дым его сигары, я выскочил из комнаты, подбежал к нему и за грудки ухватил. Мама подбежала, разняла нас. Я тоже спохватился, да и не хотелось об эту скотину руки свои марать. По любому ведь ему хана. А он разгладил футболку и заявляет нам обоим: «Освобождайте мой дом, завтра съезжайте, иначе заявлю в полицию». Ну, думаю, подонок, полиция-то по тебе как раз и плачет, но опять промолчал, не спугнуть чтоб гада. Мать принялась было уговаривать, увещевать, да я вмешался. Не хватало еще перед убийцей унижаться. Не знаю, как сдержался, не бросил ему в лицо обвинения. Но все это еще впереди. Улики надо добыть. Пока же меня квартирный вопрос мучает. Сейчас в Интернете сижу, подыскиваю варианты. Нам с матерью надо где-то перекантоваться, а потом посмотрим, что делать.  Мать спокойна, говорит, все образуется. Вполне в духе ее религии. Ладно, не об этом сейчас. Как, Малика, решилась?»

            Девушка еще раз перечитала сообщение Руслана. Обратила внимание, что он перешел с ней на «ты». Потом припомнила слова Мырзакулова, который, решая проблему, не мог сразу найти нужного ответа: «Надо переспать с этим! Утром обязательно наступит прояснение, наш мозг устроен так круто, что вычислит все сам. Наша задача лишь создать условия!» Что ж, может майор и прав, Малика ощутила необходимость осмотра квартиры Мартина, но для начала надо все-таки встретиться с Мырзакуловым, прощупать его настроение и возможную реакцию.

            Наташка все еще спала. Малика подошла к ней и тронула за мягкое белое плечо.

            — Вставай, на работу опаздываешь!

            Ответом была мертвая тишина. Вторая попытка оказалась такой же безрезультатной.

            Ах так! Малика прошла в ванную и набрала полстакана холодной воды. Вернулась в комнату и засмеялась. Наташка уже заправляла постель.

            — Малика, сколько раз говорила тебе, что я не перевариваю холодную воду, особенно с утра!

            — То-то же, — засмеялась девушка, — зато на работу не опоздаешь.

            — Да провались пропадом эта работа! Начальники тырят, а я их покрываю. Такова уж участь юриста. У нас почему народ не бунтует? Потому что ворует. Не все, конечно, а те, кто могут. Потому и молчат. Вот, когда нечего будет воровать, тогда и волноваться будут. Ну давай, рассказывай про своего красавчика. Кто такой, чем занимается, что за пацанчик, короче?

            Малика невозмутимо взглянула на неуемную подружку.

            — Просто знакомый пацанчик, отношений нет у меня с ним.

            — Зря, — вздохнула Наташа. — Видишь хорошего парня, сразу хватай его, иначе другие уведут. Я своего Антуана на коротком поводке держу, у меня шаг влево, вправо – побег, прыжок на месте – провокация.

            Малика не стала спорить с ней, подумав про себя, зачем такой парень, если за ним надо следить, как тюремщик за заключенным.

            — Побежала я, Наташка, сегодня трудный день у меня планируется.

            — Давай, удачи! А мне надо Лидию Васильевну подмазать, чтоб не выкинула меня с квартиры как залетного мигранта без шенгенской визы.

            — Ох, Наташа, и правда, хватит уже по ночам шастать. Она тебе, между прочим, добра желает.

            — Да ну, старая грымза о покое своем только беспокоится! — махнула рукой Наташа. — Вот где она у меня сидит.

            С кухни раздавался недовольный голос «грымзы». Девушки прыснули, Малика поднесла указательный палец ко рту, велев Наташке замолчать, пока не грянул гром.

            Солнце вовсю грело комнату лучами, проходящими через тюлевую занавеску. На подоконнике стояла целая батарея различных цветов, благодарно принимающих дары светила. Эту неделю дежурила Наташка. Ее обязанностью было полить цветы, убрать квартиру, помыть полы. Но утром времени, конечно, не хватало, поэтому все санитарно-гигиенические мероприятия проводились в субботу. Наташка вечно норовила пропустить свою очередь, но с Маликой такие номера не прокатывали. Так что бедная подружка все время ощущала себя между двух огней: с одной стороны, грозная Лидия Васильевна, а с другой – оперуполномоченная.

            Но сейчас мысли Малики находились далеко от бытовых неурядиц. Пусть солнце и дальше согревает теплом маленькую комнатку и заставляет тянуться к себе бесчисленные листочки растений. Ее занимал Мырзакулов. Она поймала машину, не рискнув ждать автобуса, как обычно, поскольку есть вероятность опоздать. Бомбила оказался настоящим Шумахером, лавировал, искал малейшую возможность, где только можно срезать и сэкономить драгоценные секунды. Малика невольно высказала свое восхищение таким профессионализмом. Тот сначала не понял, о чем речь, а потом пояснил:

            — В крови у меня это, по жизни такой, не люблю медлительности, все всегда делаю быстро. И не таксую я, магазинчик есть у меня автозапчастей. Только если вижу, что на дороге пятьсот тенге валяются, почему не подобрать, а?

            Малика представила себя бумажной банкнотой номиналом в пятьсот тенге и рассмеялась. Лихой шофер тоже в ответ обнажил белоснежные зубы в широкой улыбке.

            Так с шутками и прибаутками доехали до Управления.

            Мырзакулова она встретила в приподнятом настроении.

            — Капышева, поздравь меня! Нашелся наш убийца. Говорил же тебе, кто ищет, тот всегда найдет! В Татарстане поймали его. Международный розыск – это сила! От него трудно уйти. Коллеги оттуда сообщают, что решается вопрос об этапировании Анвара Латыпова. Так что в течение этой недели надеюсь лицезреть преступника и будем закрывать дело.

            Малика похолодела. Этой новости она никак не ожидала услышать от майора. Тот словно стал выше ростом, былая вальяжность и медлительность движений исчезли. Те несколько недель, что искали убийцу, превратили его в ворчащего старичка, всем недовольным, у которого то мобильник в отхожее место упадет, то ключи потеряются. Но теперь перед ней предстал энергичный следователь, не теряющий ни секунды. Мырзакулов уже предвкушал, как будет допрашивать подследственного, готовил ему серию убийственных вопросов, и тот будет вертеться, как уж на сковородке, но от справедливого возмездия уже не уйдет.

            Девушка поняла, что надо действовать и срочно. Сомнений в невиновности Анвара Латыпова у нее почти не было. Обычная дорожная ссора. Ну, не разъехались во дворе джип Дарена и «фольксваген» Латыпова. Конечно, имеются случаи в непростой столичной жизни с ее узкими дворами и отсутствием парковки, заканчивающиеся летальным исходом. Но какое-то шестое чувство подсказывало Малике, что Латыпов ни причем. Почему он внезапно сбежал из страны и укрылся в Татарстане, предстояло еще выяснить. Сейчас же надо, хочешь не хочешь, вторгаться в съемную квартиру Мартина Дарена.

            Она покачала головой.

            — Что, Капышева, не веришь? А ты мне все замечания делала. Перед сынком погибшего лебезила. А я человек прямой, говорю то, что думаю. Сказал, найду убийцу и нашел.

            Девушка из вежливости улыбнулась и сказала:

            — Раз такое радостное событие, Жомарт Газизович, можно я на обед пораньше уйду?

            — Да хоть сейчас иди, Малика, сегодня не работа уже, а сплошной праздник, впору шампанское открывать! Через час сюда уже голубчика доставят, я лично допрос проведу.

            Следователь лучился счастьем, отыскивал в Интернете все новые сообщения о поимке преступника и, смакуя детали, перечитывал вновь и вновь. В кабинет заходили сотрудники и расспрашивали майора о подробностях, и тот с важным видом отвечал на вопросы. Сегодня был, и впрямь, его день.

            Девушка проскользнула мимо нескольких молодых офицеров, которые пришли не сколько послушать сообщения о поимке убийцы, а просто, чтобы лишний раз поглазеть на очаровательного опера.

            — Малика, поздравляю! — произнес высокий симпатичный капитан по фамилии Шарбаев. — Это и ваша заслуга! Кстати, офигенная кофточка! Очень вам идет.

            Оперуполномоченная сделала отстраненное лицо, сухо поблагодарила за грубоватый комплимент, хотя ей было приятно получить его от такого красавца и поспешила поскорее покинуть Управление.

            Малике не терпелось поделиться новостью с Русланом. Ей уже не казалось странным, что служебные дела она обсуждает не с руководителем следственной группы, а с посторонним молодым человеком. Впрочем, не посторонним, убийство касалось Руслана Дарена самым прямым и трагическим образом.

            Услышанное изрядно его взволновало. Оба понимали, что надо спешить.

            — Малика, ты как, созрела?

            Но этот вопрос прозвучал просто для проформы. По голосу Руслан, конечно же, догадался, что у него появился сообщник, точнее, сообщница.

            — Только как мы проникнем в квартиру? — спросила девушка.

            — Об этом не волнуйся, я все сделаю сам! — заверил ее заговорщическим тоном молодой человек.

Как выяснил все тот же Руслан, квартиру Мартин снимал в пятиэтажном доме в районе «Евразии», подальше от центра и досужих глаз знакомых и коллег.

            Час пик закончился, и они сравнительно быстро домчались до торгового центра. Молодой человек припарковал автомобиль возле ограды с черными металлическими прутьями, с трудом найдя свободное место. Вокруг с пакетами с купленной одеждой, обувью, всяческой снедью спешили люди, кто-то выкатывал из здания огромные коляски, доверху набитые провизией. Руслану же и Малике было не до гастрономических приобретений. Объект их назначения располагался примерно в пятистах метрах от стоянки.

            К нему вела улица Жирентаева, и, пройдя по ней, Руслан, чуть приобняв девушку, повернул ее налево. У Малики было странное ощущение: ей казалось кто-то неотрывно за ними следит. Она оглянулась по сторонам, и увидела, как человек в неприметной серой одежде внезапно юркнул в арку. Девушка остановила Руслана, и они чуть подождали. Молодой человек посмеялся над ее страхами и успокаивающим тоном велел двигаться дальше. Малика нехотя пошла следом.

 Дом не представлял собой ничего особенного: несколько подъездов со скамейками возле, детская площадка и вошедшие в моду примитивные спортивные снаряды, сделанные грубо и прочно. На них прыгали, висели и бежали на месте ребятишки. Один малыш лет шести упрямо шуровал на железных лыжах, поставив ступни на чрезвычайно широкие для его маленьких ног опоры.

            Они подошли к подъезду номер три, и Руслан, чуть помедлив, будто припоминая нужный номер, нажал на стершиеся от долгого употребления блестящие кнопки. Малика не успела удивиться, как они входили в пахнущий сыростью и табаком подъезд, оставляющий гнетущее впечатление. Как только этот сибарит Мартин терпел всю эту антисанитарию и безобразие, подумала девушка. Что ж, пресыщенные западные туристы ездят за удовольствиями и в более далекие и экзотические места, ответила сама себе.

            Малика старалась не шуметь и даже не задавала никаких вопросов проводнику, хотя тот к этому и не призывал. Они поднялись молча на четвертый этаж, и тут молодой человек повернул сосредоточенное лицо к оперуполномоченной и прижал палец к губам. Девушка до сих пор не понимала, как тот собирается проникнуть в апартаменты голубого убийцы, и удовлетворялась пока положением пассивного наблюдателя.

            Руслан приник ухом к металлической двери, выкрашенной коричневой охрой и прислушался. Затем оторвался и удовлетворенно кивнул головой. По всей видимости, услышанным, а точнее тем, что из квартиры не раздавалось никаких звуков, остался доволен. Движением фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы, он вдруг вытащил связку ключей, но все-таки не стал отпирать дверь, а достал из заднего кармана джинсов телефон и не спеша отыскал нужный номер.

            — Гуля, глянь-ка, рыжий у себя? Или куда уехал?

            С той стороны не задали лишних вопросов. Малика представила себе, как до сих пор пребывающая в сомнамбульном состоянии секретарша руководства «Moon-ай» чисто на автомате отвечает на звонки.

            Лицо Руслана озарилось улыбкой, он также тщательно засунул аппарат в карман и принялся за работу. С первой попытки у него не получилось. Он удивился и попробовал еще раз. О чудо! Дверь, ни издав ни малейшего скрипа, открылась. Правда за ней оказалась другая, более тонкая, но ее Руслан просто легонько толкнул рукой, и она отворилась. Мартин не удосуживался запирать обе двери.

            — Это что, отмычка? — удивленно поинтересовалась Малика, когда они прошли в квартиру и закрыли за собой двери.

            — Нет, — улыбнулся тот. — Просто дубликат ключа Мартина. На войне, как на войне. Заимствовал ночью на часик у безмятежно спящего братца и сделал у знакомого токаря. Наплел ему, что домой не могу попасть, ну и понятное дело за срочность и позднее время пришлось раскошелиться. Но цель, как говорится, оправдывает средства! Молодец Баха, сделал все, как в аптеке. Уважаю профессионалов.

            Прихожая квартиры, которую снимал любвеобильный гей, ничем не выдавала его ориентацию. Впрочем, видимо, тот рассчитывал, что это лишь временное пристанище для сладострастных утех, а потому особенно не старался.

            Все, что он сделал, так это наклеил новые обои приторно лиловых тонов и положил на пол длинный оранжевый коврик. Справа сиротливо пустовал коричневый шкаф для одежды. Руслан нащупал выключатель, и зажглась небольшая лампа, помещенная в красный абажур, так что создавалась атмосфера какой-нибудь старинной лаборатории для проявки пленки.

            Молодых людей не интересовала прихожая. Если верить Копару, заветный ящик должен располагаться в спальной, в гардеробе Мартина. В двухкомнатной квартире поиски не должны занять много времени, даже если хозяин и решил пристроить свою коллекцию в иное место.

            Все-таки они не удержались и для начала заглянули в зал, там, где фактически не было никакой мебели. На подставке стоял большой телевизор «Панасоник», на диване валялась пара глянцевых журналов. Пол покрывал большой ковер бежевого цвета, на котором стояла пара мохнатых тапочек. Даже днем шторы оказались наглухо задвинуты, и только свет из прихожей позволял что-то видеть. Молодые люди переглянулись. Малике показалось смешным находиться в логове гея, и она с трудом подавила желание рассмеяться.

            В спальной, кроме гардероба, наличествовала двуспальная кровать с желтым покрывалом, а на нем – хаотически разбросанные большие и маленькие подушки. В углу стояло трюмо с овальным зеркалом. Занавески и здесь оказались задвинуты, так что пришлось включить свет. Руслан первый подошел к гардеробу, быстро его открыл и нервно хохотнул. Описываемого деревянного ящика внизу не оказалось.

            — Неужели наш рыжик что-то заподозрил и перепрятал свою коллекцию? — сам себя спросил он и почесал голову.

            Малика оглянулась по сторонам.

            Куда он мог запрятать злополучный ящик? Неужели Копар что-то напутал? Тогда все насмарку, и дерзкое вторжение, в дополнение к незаконности, становится еще и бессмысленным.

            Руслан, плюнув на их старания не оставлять следов, уселся на чистое гладкое покрывало и задумался.

            Малика вспомнила статью, где один вор делился опытом, где не надо прятать ценные вещи. К таковым он отнес шкафы с посудой, холодильник, места под столом, где, казалось бы, драгоценности можно прикрепить скотчем, шкафчики под раковиной, микроволновку, кухонную плиту. Все это опытный воришка рассматривает в первую очередь. Затем он не гнушается отвернуть все кухонные половички и коврики, не брезгует залезть и в мусорное ведро. Секрет стороны зеркала, обращенного к стене, вовсе не является для него секретом. С таким же смехом ворюга вытаскивает деньги из сливного бачка, из-за вентиляционной решетки и даже из самого пыльного и зачумленного места под ванной.

            Правда, все это касается мелких вещей. Достаточно громоздкий ящик за фальшпотолок не спрячешь. Таким образом, остаются такие же громоздкие вещи.

            Малика встала и отправилась прямиком на кухню. В углу за холодильником, который не преминул открыть прошествовавший следом за ней Руслан, она увидела огромный ларь, доверху набитый картошкой.

            Проголодавшийся Руслан колебался, оприходовать ли ему один из шоколадных батончиков, в большом количестве находившихся на полках холодильника, но тут Малика резким движением захлопнула холодильник и велела Руслану аккуратно переложить светлые большие картофелины из ларя. На полу она расстелила найденную в ванной половую тряпку.

            Не слишком веря в ее затею, тот принялся за работу. Малика тоже помогала ему. Время от времени они касались друг друга руками, и тогда девушка отклонялась в сторону, но ларь был слишком узок для двоих. Она чувствовала его дыхание, и вдыхала сладкий манящий запах сильного мужского тела.

            Работа закончилась быстрее, чем они ожидали, отдельные картофелины скатывались с тряпки, но не марали пола, поскольку Мартин словно подбирал их одна к одной, чистыми, без всяких примесей грязи.

            Внезапно руки Малики нащупали деревянную гладкую поверхность. Сомнений быть не могло. Это был тот самый ящик. Они вдвоем достали его из ларя и поставили тут же на пол. Ящик открывался без всяких хитростей. Их взглядам предстала коллекция из шести одинаковых инкрустированных кинжалов, только с рукоятями разной окраски: по цветам спектра. И руны на каждой вырезаны были разные.

            «Как однажды Жак-звонарь голубой сломал фонарь», — вслух произнесла она присказку, как их учила в школе физичка.

            — Про голубой – это она, как в воду глядела, — не преминул заявить Руслан, внимательно изучая ножи. —Тут не хватает самого Жака. Кинжала с желтой рукояткой…

            — Того самого, — добавила Малика. — Копар оказался прав…

 

***

 

            …Времени не было. Пока Мырзакулов искал и даже нашел ни в чем не повинного человека, убийца пребывал на свободе. Малика еще не знала, почему сбежавший в Татарстан Анвар Латыпов решился на такой шаг. Однако к этому преступлению он очевиднейшим образом не причастен. Она обратилась к Руслану с просьбой, чтобы тот не вступал в перепалку с Мартином.

            — Малика, ты можешь пробить по своим каналам? У меня такое впечатление создается, что этот фрукт хочет свалить отсюда. Не зря наш дом уже продал, скотина. Наверняка, по дешевке. Ему же это все в буквальном смысле с неба свалилось.

            Девушка улыбнулась.

            — Запросто. Попрошу Аиду, она в авиа-агентстве работает, база данных под рукой. Даст запрос, и уже через пять минут мы будем знать все о Мартине Дарене.

            Малика отыскала в контактах номер подружки. Раньше они были подружки не разлей вода. Потом Аида вышла замуж и переехала жить к мужу на левый берег. У нее резко изменилась жизнь, в кафе она ездила только с мужем и от совместных вылазок уже отказывалась. Однако время от времени девушки созванивались, правда, встречались редко. Кроме того, Аида забеременела и дорабатывала последние дни перед декретным отпуском.

            — Привет, Малика! — услышала она в трубке тонкий голос подруги.

— Как дела?

            — Нормально, только вот уже утиной походкой начала ходить.

            Малика рассмеялась.

            — Значит, уже скоро! Обязательно позвони, когда будешь выписываться. Мы с подружками встречать тебя придем. С розовыми шарами «It’s a girl!»[23]  УЗИ же девочку показывает?

            — Девочку… А муж-то мальчика хотел…

            — Мужиков не поймешь, — вздохнула Малика. — То мальчика хотят, то девочку, им не угодишь. Слушай, Аида, пробей-ка по базе, вылетает ли в ближайшее время за границу человек по имени Мартин Дарен?

            — Да без проблем. Перезвоню минут через пять.

            Аида отключилась. 

            — Подружка моя, в авиаагентстве на Достыке работает. Она мне всегда самые дешевые авиабилеты делает. Когда по «Work and Travel» в Америку летала, особенно выручала. Сейчас она вычислит нашего Мартина в два счета.

            Они уже приближались к припаркованной машине. Возле торгового центра по-прежнему царила обычная суета. Руслан открыл дверь и помог Малике сесть на переднее пассажирское сиденье. Затем быстро обежал машину и устроился на свое место.

            Его действия выглядели неторопливыми, но все происходило так слаженно и четко, что девушка невольно залюбовалась молодым человеком. Она почувствовала, что пережитое вместе приключение, оказавшееся еще и результативным, еще больше сблизило их. Как там у классика «Сними ладонь с моей руки. Мы провода под током. Друг к другу вновь, того гляди, нас бросит ненароком». Тот поцелуй в подъезде еще горел на губах у девушки, но сейчас явно не время до сантиментов. Пока убийца на свободе, ни у кого спокойствия не будет.

            Руслан сказал Малике, что ему предстоит подыскать съемную квартиру. А еще надо помочь матери уложить вещи. Мебель, предметы электроники, холодильник Мартин милостиво им оставил, но возникал вопрос, куда все это девать? Руслан решил найти квартиру попросторней, без мебели и туда перевести все необходимое. Короче, дел по горло, объяснил он Малике. Тут наконец позвонила Аида.

            — Слушай сюда! Твой объект интереса улетает послезавтра в час пятнадцать дня. Билет в один конец.

            — Спасибо большое, Аида, выручила!

            — Всегда к вашим услугам, господин генерал! Ой, опять меня малыш толкнул. Вот это удар, не иначе футболистом будет! Ладно, удачи!

Девушка поймала многозначительный взгляд Руслана и хмуро кивнула. Быстро вышла возле Управления, спеша к майору Мырзакулову, а молодой человек отправился по своим делам.

Когда она вошла в кабинет, то тут же уловила тяжелый запах табака. Жомарт Газизович, наплевав на все предписания о запрете курения, нервно затягивался и воровски выпускал дым в открытое окно. Часть клубов задерживалась все-таки в кабинете, выдавая курильщика с потрохами. Малика сразу почувствовала, что с задержанным Анваром Латыповым у майора не сложилось.

— Жомарт Газизович, как дела? — осторожно спросила она.

Майор обернулся, поспешно затушил окурок, утрамбовал его в консервную банку, стоящую рядом со все еще цветущим кактусом, и облизал сухие губы. Весь он выглядел измученным и выжатым, будто какой-то великан вонзил в него соломинку и высосал жизненные соки. Даже сил на ответ не осталось. Наконец, Мырзакулов махнул рукой и произнес.

— Дело швах, Малика. Поговорил я с ним две минуты, посмотрел на его лицо и понял сразу, не убийца Латыпов. Да и он сам талдычит, что не виноват. Мол, было дело, не разъехались во дворе, даже сцепились. Отсюда кстати у Джеймса под глазом синяк. Только потом уехал Латыпов по своим делам. А как увидел фотоработы со своим описанием, испугался и удрал по глупости к родственникам в Татарстан. Говорит, знаю вас, ментов, пришьете дело, и «мама» сказать не успею. Ошибается он, конечно. Еще пару дней подержу у себя, да только, чую, тухло это. Еще, гад, не колется, не берет на себя. А опер Сасыков работал над ним по полной программе…

Девушка вздрогнула, услышав имя Сасыкова. Этот оперуполномоченный, так же входящий в группу Мырзакулова, славился жестоким обращением с подследственными и выбивал нужные показания, не гнушаясь ничем. Надо было быстрее вызволять ни в чем не повинного человека. Малика выдержала длинную паузу. Обстоятельства складывались более чем удачно. Чем хорош майор, так это тем, что умеет признавать собственные ошибки, поэтому и считается отличным профессионалом. Хоть и горько ему признаваться начальству и самому себе, что долгое время шел по ложному следу, но придется. Это в глазах Малики заслуживало большого уважения.

— Извини, Малика, надымил тут, не сдержался, — сказал следователь и сел за рабочий стол. Глаза, искрившиеся утром, потускнели, он больше не рыскал по Интернету, а тупо вертел в своих пальцах остро отточенный карандаш.

— Ничего страшного, Жомарт Газизович, — ответила девушка. — Тут у меня интересные фотографии получились. Хотите покажу? — чуть кокетливо произнесла она.

— Что за фотографии? — вяло спросил майор. — Селфи свои что ли в Инстаграмме выложила? Так я тебя и так каждый день, считай, вижу. Это ты капитану Шарбаеву их показывай, вот он, бедолага, рад-то как будет!

Малике никогда не нравилось, когда майор подначивал ее, упоминая красивого капитана, но сейчас было не до этого.

— Вот посмотрите-ка!

Она с торжествующим видом прямо на телефоне показала фотографии коллекции Мартина: продолговатый ящик во всех ракурсах, сверху, сбоку, даже сзади. Конечно, самое главное фото касалось содержимого: шесть красавцев-ножей покоились на отведенных им местах, и лишь одно – для седьмого – зияло пустотой.

— Откуда эта красота? — спросил Мырзакулов, на глазах начинающий оживать.

— Со съемной квартиры Мартина, — выпалила девушка.

            — Так-так-так, он что, коллекционирует ножи?

            — Руслан говорит, что с детства увлекается. Правда, раньше это были марки и бабочки, а теперь на холодное оружие перешел.

            — Странные зигзаги, — задумчиво протянул майор. — Кто разрешил?

            — Что разрешил? — не поняла Малика.

            — Кто разрешил вторгаться в квартиру без моего ведома? — уточнил следователь.

            — Никто, — потупила глаза девушка. — Мы не были уверены на сто процентов.

            — Мы – это вы с Русланом Дареном? — спросил Мырзакулов.

            — Так точно, — по-военному отчеканила девушка, не зная, какое направление примут мысли коварного и грозного майора.

            Тот помолчал, что-то взвешивая на свои невидимых аптекарских весах.

            — Во-первых, у Мартина алиби. Во-вторых, он может сделать удивленное лицо, ну да, ножи мои, но кто-то у меня выкрал один, а они мне дороги как память, и я с ними не расстаюсь. В-третьих, это британский подданный. Короче, та еще головная боль. Ладно, Капышева, напиши все в докладной подробно и в деталях. Я помозгую, что со всем этим можно делать.

            — Но, Жомарт Газизович, есть и косвенные свидетельства вины Мартина!

            — Какие же? — сухо поинтересовался Мырзакулов.

            — Продал причитающуюся ему по наследству недвижимость и взял авиабилет в Лондон. Послезавтра нам его не достать.

            Лицо майора омрачилось еще больше. Он опять полез за сигаретой, но остановился на полпути.

            — Мне надо время, чтоб подумать, Малика. Вот тебе пока поручение. Выясни, что там с алиби Мартина. Надо тщательно его проверить.

            Девушка хорошо помнила, что у британца имелось железное алиби в виде показаний массажиста. Пора уверенности Мырзакулова в виновности Латыпова прошла, поэтому он начал заново прочесывать труднопроходимые заросли громкого дела. Опер знала, какой упертый человек майор, поэтому то обстоятельство, что тот с готовностью ухватился за предложенную версию, донельзя ее обрадовало. Значит, она доказала ему, что не зря жует свой хлеб, раз вошла в доверие многоопытного следователя, каковым заслуженно слыл Жомарт Газизович…

            — Неплохой, все-таки, он человек, Мырзакулов, — с умилением думала она. — Другой на его месте так просто не отстал бы от Латыпова, оберегая свое реноме, ведь сколько сил потерял, отрабатывая ложный, как оказалось, след. А вот майор не такой. Интересы дела для него – прежде всего…

… Малика решила не беспокоить Руслана с просьбой отвезти ее до бани «Ганибет», где трудился вышеупомянутый массажист по имени Рудольф Ловицкий. Пусть разбирается со своими жилищными проблемами. Ее еще подстегивало и чувство эйфории. Наконец-то, строгий Мырзакулов оценил ее по достоинству!

            Чем хороша Астана, так это тем, что всегда можно уехать на «бомбиле» практически из любого района города. Пойманный частник довез сравнительно быстро. Баня, построенная еще в советские времена, представляла собой двухэтажное кирпичное здание, где на первом этаже располагались парикмахерская, десятиместная и двухместная сауны, касса, возле которой стоял рослый охранник, следящий за соблюдением очереди. Сейчас по случаю буднего дня ажиотажа не наблюдалось. Заядлые банщики ждали субботы или воскресенья, чтоб не спеша отвести душу в жаркой парной, нахлеставшись дубовым или березовым веничком, а после отпить холодного кваса или пива. Оценив обстановку, Малика поняла, что погорячилась. Если она прямиком отправится в мужское отделение, находившееся на втором этаже, это могут воспринять, мягко говоря, не правильно. Она осмотрелась по сторонам. Охранник выжидающе глядел на нее. В самом деле, пришла в баню, а в руках ни веника, ни полотенца. Девушка увидела возле окошечка кассы объявление и обрадованно вздохнула. Вот тебе, пожалуйста: «Массажист Рудольф делает все виды массажа. Общий – шесть тысяч тенге, массаж спины и шейно-воротниковой зоны – пять тысяч тенге, исключительный массаж стоп четыре тысячи тенге…» Малика не поняла, к чему относится слово «исключительный», но не стала об этом сильно задумываться. Вверху объявления располагалась фотография усатого мужчины с трагическим усталым взглядом, а внизу имелся номер телефона, который она не преминула набрать.

            — Слушаю вас, — в трубке послышался подчеркнуто вежливый голос.

            — Рудольф? Я Малика Капышева, оперуполномоченная. Не могли ли бы вы спуститься вниз? Нам нужно поговорить.

            — Конечно-конечно, — испуганно ответил массажист. — Можно подождать буквально пять минут? Я только отпущу клиента.

            — Хорошо, не торопитесь, Рудольф, заканчивайте.

            Судя по всему, владелец бани сделал недавно ремонт. От стен еще шел запах краски, и новый линолеум еще не успел выцвести. Кроме одного распаренного мужчины, умиротворенно сидящего на свежевыкрашенной скамейке и время от времени вытирающего капельки крупного пота, проступающего на мощной красной шее и багровом лице, никого не было.

            Через некоторое время Малика увидела худощавого жилистого мужчину лет сорока в белом халате, торопливо спускающегося по лестнице.

Он улыбнулся мрачному охраннику, в знак приветствия слегка кивнувшему в ответ и с сосредоточенным видом направился в сторону опера.

            Учтиво поздоровавшись, Рудольф взглянул на Малику, невольно профессиональным взглядом оглядев ее стройную фигуру. Девушка не слишком любила, когда ее так разглядывают, и чуткий массажист сразу это понял, как-то завял лицом и, сделав удрученное, всё понимающее лицо, приготовился слушать представителя власти.

— Малика Капышева, оперуполномоченная, — еще раз строгим голосом представилась девушка. Оглядевшись по сторонам, и, бросив взгляд на охранника и билитершу, спросила:

— Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

— Конечно, конечно, — захлопотал Ловицкий и, показав жестом следовать за ним, опять поспешил на второй этаж, мимоходом бросив успокаивающие взгляды охраннику и билитерше, недоумевающе глядящих на пару. Однако, по всей видимости, массажист пользовался авторитетом в среде банного персонала, и никто не воспрепятствовал вторжению девушки в мужское отделение.

На широкой лестнице валялись березовые и дубовые листочки, а за ними не спеша охотилась пожилая уборщица. Перед входом в мужское отделение находился буфет, в данный момент пустовавший. Сама буфетчица флегматично сидела на стуле и паслась в «Одноклассниках», а, может быть, флиртовала с кем-нибудь по «Вотсапу».

— Повысил цену хозяин на все, — жаловался Ловицкий, — народу меньше стало ходить. — С меня тоже плату за аренду заламывает. Я к нему с коньяком уже ходил, да что ему мой коньяк. Он его из моих денег ведь купить может. Деловой уж слишком.

Чувствовалось, что такие разговоры опытный массажист ведет со всеми клиентами, на жизнь жалуется, прибедняется, чтоб те легче расставались со своими кровными. А, впрочем, может, человек такой словоохотливый, что думает, то и говорит, размышляла Малика.

Вошли в просторный зал, оказавшийся, к ужасу девушки, мужской раздевалкой. Здесь находилось около сотни узеньких шкафчиков, большей частью пустовавших, но возле некоторых отрешенно сидели распаренные мужчины в костюмах Адама. Она опешила, но спасаться бегством было уже поздно, да и клиенты на нее никак не реагировали, привыкшие к тому, что их обслуживают женщины-банщицы, для которых мужские причиндалы все равно, что какая-нибудь ручка от швабры или ухайдаканный в тряпочку березовый веник. Рудольф, казалось, не замечал ее замешательства и вел ее за собой сквозь ряды шкафчиков. Внезапно лицо ее обдал жаркий пар. Это мужчина с огромным пузом вывалился из моечного отделения и не спеша продефилировал к шкафчику. Свое достоинство он даже не скрывал. Впрочем, за чудовищными складками жира оно никак себя и не проявляло. Напротив моечного располагался кабинетик массажиста, куда вслед за хозяином поспешила укрыться и Малика.

— Уф-ф, — смущенно выдохнула она. — Что ж вы меня не предупредили, Рудольф?

— О чем? — недоуменно поднял красивые брови Ловицкий. Потом догадался.

— Что вы хотите? Это баня, а не театр оперы и балета. А другого места, где с глазу на глаз поговорить можно, здесь нету.

Девушка поморщилась, но решила прекратить ненужную полемику. Похоже, массажиста трудно в чем-либо переубедить. Упертый донельзя.

Тот жестом указал девушке садиться на кушетку, сам сел поодаль на стул. Комнатенка оказалась маленькая, стол для массажа занимал почти всю свободную площадь, в углу находилась раковина для мойки рук, на маленьком круглом столике ютился черный магнитофон, а из него негромко лилась музыка морского бриза. Вверху располагалась деревянная перекладина, предназначенная для самого массажиста, когда тот мял ногами страждущие спины и ягодицы клиентов.

— Я вот по какому вопросу к вам пришла, Рудольф, как вас по отчеству?

— Да бросьте вы, — махнул тот рукой. — Не заслужил еще отчества. Зовите по имени, не обижусь.

— Хорошо. В деле по гибели небезысвестного вам Джеймса Дарена вскрылись новые факты, поэтому следователь Мырзакулов поручил мне расспросить вас по интересующему нас вопросу, а, в частности, о вашем знакомом Мартине Дарене. В Управление я решила вас не вызывать для оперативности.

— Ну и слава Богу, — выдохнул Ловицкий, — не люблю я этих мест. Уж лучше здесь спрашивайте.

— На беседе с майором вы заявили, что в час убийства Джеймса Дарена его сын находился в вашем массажном кабинете и провел здесь всю первую половину дня. У нас есть некоторые сомнения на этот счет.

— А что такое? — Малике показалось, что в глазах Рудольфа промелькнула хитрая усмешка.

— Этого я не могу сказать, — уклончиво ответила оперуполномоченная. — Но вы готовы подтвердить еще раз ваши слова?

Девушка покрутила головой, и это движение не укрылось от массажиста.

— Знаете что, Малика, я вам все обещаю рассказать, но для начала давайте-ка сделаю массаж. У вас под левой лопаткой соли, и шею немного надо помассировать. За компьютером много сидите?

Девушка усмехнулась.

• Какой еще массаж? Вы с ума сошли!

Однако Ловицкий был неумолим. Тоном, не терпящим возражения, он велел девушке раздеваться и вытащил из тумбочки чистую выглаженную простыню. В голосе его внезапно появилась какая-то гипнотическая властность, и Малика, удивляясь самой себе, почему-то подчинилась его требованию. В голове мелькнула шальная мысль, что в процессе массажа Рудольф может быть более откровенен и поневоле расскажет то, чего не рассказал бы даже на допросе с пристрастием.

— Не стесняйтесь меня, — в том же приказном тоне продолжал хозяин. — Мы, массажисты, те же врачи, только лечим как надо, без всякой химии. Сейчас вам на кое-какие точки понажимаю, и всю вашу усталость и остеохондроз как рукой снимет, вот увидите!

С этими словами он тщательно мыл руки с мылом, пока девушка снимала с себя кофточку, юбку и точно – в охмуряющем гипнотическом сне. Она словно попала в какое-то царство, где существуют свои законы, где гуляют голые мужчины, кричат одетые уборщицы и ласкает слух невидимое море.

Рудольф расстелил на кушетке чистую выглаженную простыню и пригласил девушку ложиться вниз животом. Она легла и с удивлением увидела в прорези в районе головы стоящий на полу темно-красный горшок с геранью.

Затем Ловицкий обнажил ее тело по пояс и, смазав медом спину, начал неспешно ее массажировать.

— Расслабьтесь, — велел он, — ни о чем не думайте. Слушайте море. Это самая лучшая мелодия из всех. Я долго с ними экспериментировал и остановился именно на ней. Природные звуки дают превосходную релаксацию, а, особенно, шум огромного необъятного океана.

— Так это море или океан? — поинтересовалась девушка.

Ловицкий рассмеялся.

— Забудьте о словах, не думайте о море или океане, просто слушайте саму себя и свое подсознание. Эти полчаса посвятите исключительно здоровью.

Девушка покорно закрыла глаза и начала слушать саму себя.

У массажиста оказались ловкие и чуткие руки. Сначала он нежно прошелся по спине Малики, между делом похвалив ее гладкую кожу, затем перешел к более интенсивным поглаживаниям, так что порой девушка закусывала губы от легкой, но все-таки терпимой боли. Она почувствовала себя полностью свободной от всего, словно пассы Рудольфа отделили ее от треволнений и переживаний. Малика впала в дрему, сквозь которую доносился ровный голос Ловицкого.

— … У меня интереснейший вид занятий; поскольку с людьми работаю. Кто только через мои руки не проходит: и банкиры, и бандиты, и чиновники всех мастей. Я даже, когда доллар в небеса пошел, первым узнал: один клерк-финансист по секрету сказал. Потом его бесплатно принимал, потому что умею быть благодарным.

Малика размякла, она в состоянии, близком к блаженству, внимала медоточивым речам Ловицкого. Шум прибоя проникал в ее сознание и заполнял собой все существо, девушка словно плыла где-то в глубинах вселенной. Душа словно прорвалась сквозь каменные стены здания, поплыла над улицей Ауэзова и полетела дальше, над проспектом Республики, пересекла Есиль и мимо золотой птицы Самрук воспарила в небеса.

— ... Мартин нашел меня через одного моего клиента, нефтяника по имени Кайрат. Молодого человека беспокоила спина, остеохондроз, и этот Кайрат посоветовал меня. Нефтяника я хорошо помнил, тот ездил вахтовым методом на запад и долго мучился от болей в груди. Думал даже, что сердце начало барахлить, а я эти штуки хорошо знаю: межреберная невралгия у него была. Сделал пять сеансов, и Кайрат лучше себя чувствовать стал, а через десять и вовсе выздоровел. Дело не только в массаже. Вы лежите, лежите, Малика, не поднимайте голову, все хорошо, представьте, что находитесь на берегу океана, легкий бриз овевает вас… Прекрасно… Так вот я же еще ему и диету соответствующую прописал да упражнения из йоги. Малика, сейчас будет немножко больно. Как говорил мой учитель, где нет солей, там нет болей. Где есть соль, там есть и боль. Все век компьютерный виноват. Сидим, скрючившись, как канцелярские крысы, так откуда, спрашивается, здоровье? Зашел ко мне Мартин, здоровается, чувствую акцент, да сразу не понял, какой, американец думаю, вряд ли немец. Англичанин оказался. Пусть хоть француз, я любого подниму. Ко мне даже чемпион мира по пауэрлифтингу ходил, а это о чем-то говорит! Мне достаточно раз на человека взглянуть, как я все его болячки вижу. Заранее Мартину и говорю: вот в спине у тебя проблема. Тот обрадовался, согласился сразу. Еще и удивился. У них ведь там на западе без томографа или рентгена и диагноз поставить боятся. А я тут без всякой аппаратуры точнехонько все выдаю, как в аптеке. Лежал он на этой же кушетке, тело мягкое такое, рассыпчатое, гладенькое. Обо всем говорили. Я его сначала в парилку загонял, чтоб мышцы немного размягчить. Он приходит распаренный, я его в простыню заворачиваю и на кушетку. То, что Мартин не натурал, я, само собой, сразу понял. Говорю же, дар у меня какой-то есть, от бабушки достался. Та на картах все четко видела, а мне и карты не нужны. Насквозь человека вижу. На битву экстрасенсов пойти, говорите? Да нет, туда настоящим экстрасенсам ходить нельзя, сразу дар потеряют, потому и шифруются. Вы, кстати, когда-нибудь видели престарелого экстрасенса? То-то и оно, редко доживают они до преклонных лет. Сами догадайтесь почему. Так вот, после массажа я обычно усаживаю на кушетку клиента и заключительные пассы делаю, по спине хлопаю, шею еще на прощание разминаю. А Мартин меня раз и за руку поймал. Держит, дыхание затаил, моей реакции ждет. Кстати, я в мужском отделении странно всегда себя чувствовал, словно подглядываю за кем-то, да и боюсь все время, вдруг узнают о моей, так сказать, ориентации. Убрал я его руку со своей, а потом подошел к двери и запер на ключ. Дальше уже догадывайтесь и воображайте сами. Нечего морщиться, так уж природа устроена, в ней все комбинации предусмотрены, а мораль уже люди сами выдумали, под интересы тупого большинства. Потом уже мы и у него в квартире стали встречаться, да и здесь у меня не брезговали. Сделаю ему массаж, как он любит, и распаляю попутно. Как-то раз он мне и говорит, что сюда его знакомые британцы приезжают, не мог ли бы ты, мол, им хороших чистых парней находить. Они и заплатят за это хорошо. Я башкой покумекал, и отвечаю, почему не найти, тем более, что глаз у меня наметанный. Дальше-больше. Аппетит-то во время еды приходит, и наслаждений все больше хочется. А особливо сладкие, конечно, запретные. Тут еще страх разоблачения и чувство опасности сладострастие-то разогревают. Не парней, коротко говоря, захотелось ненасытному британцу, а контингент юнее. Что и говорить, загнивает Запад по-крупному, да так, что нам и не снилось. И такое есть у меня. Спелись мы хорошо. Он мне на виза-карту деньги пересылает, а я ему товар поставляю.

— Что вы такое городите? Вы же настоящий преступник!

Ловицкий усмехнулся.

— А это уже не вам судить, кто преступник, а кто нет.

Девушка рывком попыталась спрыгнуть с кушетки, но вдруг обнаружила, что она прихвачена крепкими ремнями, и все, на что она способна, только слегка шевелиться. В ужасе Малика закричала:

— Если вы со мной что-нибудь сделаете, вам только хуже будет. Нас видели и охранник, и билитерша! Одумайтесь, Ловицкий!

Массажист радостно засмеялся и вытер руки полотенцем.

— Да ничего мне не будет! Про вас я сказал, что вы девушка по вызову, клиент, мол, срочно затребовал, а ушли вы через черный вход, Все шито-крыто!

Рудольф накапал из продолговатой черной склянки жидкость с едким запахом на тоненький платок и приложил ко рту своей жертвы. Девушка впала в забытье...

... Очнулась она от громкого голоса Ловицкого.

— Малика, просыпайтесь! Переворачивайтесь на спину.

Девушка вытянула руки и, к своему удивлению, у нее это легко получилось. Никакого платка на лице у нее тоже не оказалось. Она повернула голову и взглянула на взмокшего от усилий массажиста.

— Вы что, ремни сняли с меня? — спросила она.

Ловицкий недоуменно воззрился на девушку, затем пристально посмотрел на нее и натянуто засмеялся.

— Видать, сон вам приснился. Малика, перевернитесь, пожалуйста, на спину, я продолжу массаж.

Спутавшая явь со сном девушка нахмурилась, села на кушетку, закутавшись влажной простыней. Желание продолжать у нее испарилось подобно капелькам влаги с горячих камней парной.

— Отвечайте прямо, господин Ловицкий, — официально обратилась она. — Удостоверяете ли вы, что в момент убийства Джеймса Дарена, его сын Мартин находился у вас на сеансе?

Рудольф безвольно опустил руки, губы его задрожали.

— Не было его здесь, гражданин следователь. Он просил меня подтвердить это, и обещание я ему такое дал, каюсь. Только за чужие грехи отвечать не желаю.

Со стороны выглядело все довольно комично. Оперуполномоченная сидела в позе римского сенатора, завернутого в тогу, мокрый от страха и от пота Рудольф жался к окну, и аккомпанементом все звучал морской или океанский прибой.

— Отвернитесь, — велела Малика.

Массажист послушно повернулся к окну. Девушка поспешно вытерлась чистым полотенцем, заботливо приготовленным хозяином и оделась.

Открыв дверь, она строго произнесла.

— Вы повторите это на официальном допросе.

Ответом были поникшие плечи несчастного массажиста...

 

***

 

Мырзакулов сидел мрачный в облаке сизого дыма, образованного выкуренной доброй пачкой сигарет. Увидев входящую Малику, он молча поднялся и рывком отворил окно. Похоже, до этого момента вопросы свежего воздуха его вовсе не занимали.

            Он хмуро выслушал рассказ оперуполномоченной о визите к массажисту, с легкой виноватцей во взгляде покачал головой. Затем сказал.

            — Ну вот, все одно к одному. Ребята реквизировали компьютер Мартина Дарена и покопались хорошенько в нем. Будешь смеяться, но нашли там фотографии коллекции. Правда, тогда она была полной. Файлы-то он удалил, да наши айтишники операцию энурез провели.

            — Какой еще энурез? — не поняла Малика.

            Майор тряхнул головой.

            — Да кто их, чертей, поймет. Говорят, восстановление какое-то. Да мне все равно, главное, что файлы на месте.

            — А, unerase, — догадалась наконец девушка, но Мырзакулов никак на это не прореагировал.

            — Вот что, Малика, готовь запрос в Англию, надо поподробнее узнать об этом энурезе, тьфу, о Мартине Дарене. Чую, что ожидают нас там сюрпризы. Сама напишешь, сама и переведешь, а то я наших переводчиков знаю: так переведут, что их и англичане потом не разберут.   А, вообще, Капышева, заруби на своем красивом носу на будущее: «Всегда ищи того, кому выгодно!» Я, старый дурак, повелся на стычку Дарена с Латыповым, потому что хорошо знаю, какие страсти кипят на наших дорогах. Порой у самого руки чешутся, какому-нибудь козлу по роже надавать. Так что и это могло случиться. Но только ясно одно. Убийство Джеймса Дарена выгодно было Мартину. Он таких денег в своей Англии никогда не видел, узнал про завещание и как будто с ума сошел! На родного отца покусился, крысеныш!

            Жомарт Газизович потянулся к помятой пачке «Парламента», но спохватился и отодвинул на край стола искушающую отраву.

            — Что стоишь, Капышева, принимайся за работу!

            Малика села за свой стол, где, казалось ей, отсутствовала целую вечность. Во-первых, сразу подготовила повестку Рудольфу Ловицкому, предписывающую явиться в Управление, во-вторых, посмотрела свежие новости по делу об убийстве Джеймса Дарена в Интернете (по счастью, никто еще не пронюхал о новых вскрывшихся обстоятельствах), а затем уже принялась составлять запрос в Скотланд-Ярд, касающийся британского подданного Мартина Дарена.

            В этот момент мелодией из «Крестного отца» зазвучал телефон. Мырзакулов поначалу неодобрительно относился к такому рингтону, каждый раз заявляя, что мы не мафия, а как раз, наоборот, но потом привык. И сейчас сделал дирижерское движение в сторону Малики, мол, пусть позвучит, насладимся Нино Рото. Девушка, улыбаясь, выждала паузу и ответила. Звонил Руслан.

            Жомарт Газизович опустил голову, недовольный тем, что волнующая мелодия оборвалась, но ничего не сказал.

            Не желая посвящать руководителя следственной группы в свои разговоры с Русланом, на птичьих правах участвовавшим в деле по убийству отца, она вышла в коридор.

            Навстречу к ней двигался капитан Едиге Шарбаев, вычищенный и выутюженный. В отполированных черных туфлях его задорно отражались лампы, а улыбка, предназначавшаяся Малике, казалось, существовала отдельно от него, как у Чеширского Кота.  

            — Куда вы пропали, Малика? — медоточиво поинтересовался капитан. — Задание?

            Он учтиво склонил голову в ожидании ответа, но лейтенант не была настроена вести с ним светские беседы. Девушка уклончиво кивнула и, прижимая трубку к уху, поспешно удалилась в конец коридора. Взгляд Шарбаева потух, и он двинулся по направлению к своему кабинету.

            — Малика, — услышала она в трубке взволнованный голос Руслана. — Как там твой массажист?

            Девушка, выпуская подробности, коротко пересказала содержание разговора с Ловицким.

            Руслан обрадованно воскликнул:

            — Хоть что-то радует! А мы же с мамой без жилья остались, Несколько квартир проехал, те, что дешевые, убитые. Она ни за что там не будет жить, а хорошие и стоят, соответственно, хорошо. Хотя в таком настроении ей и не до выбора... Помнишь, про того мужика, что к маме клеился в последнее время? Так вот, похоже, кинул он ее. Я подозреваю, как узнал, что она в таком плачевном положении, так и смылся. Тот еще альфонс!

            — Ладно, Руслан, ты, главное, за мамой следи, ей сейчас поддержка нужна. Иначе она в другом месте утешение найдет, ты меня понял?

            Руслан что-то пробормотал в ответ, а Малика принялась за составление запроса в Скотланд-Ярд.

 

 

 

Глава 11

 

Вечером Малика приехала в новую квартиру Руслана на улице Сейфуллина. Здесь дома возвели недавно, и микрорайон еще только обживался. Ни кабельного телевидения, ни Интернета. Жильцы не только с одного подъезда, но с одной лестничной площадки не знали друг друга в лицо, тем более, что многие, как и Руслан, являлись не хозяевами квартиры, а арендаторами.

            Чтобы перевезти как можно больше мебели и вещей из бывшего родного коттеджа, сыну с матерью пришлось снять трехкомнатную квартиру. Лифт заводился только от ключика, имеющего в круглой головке миниатюрный чип, заряжаемый в КСК на специальной машинке из расчета десять тенге за поездку. Поскольку Малика, естественно, им не обладала, Руслану пришлось спуститься вниз и вместе с ней подняться на седьмой этаж.

            Задняя кабинка лифта успела уже расцветиться общим щитом рекламы, где разнообразные услуги предлагали компании, офисы и всевозможные ТОО. В левом верхнем углу гадалка с многолетним опытом без обиняков гарантировала снять порчу и венец безбрачия, между тем как в правом нижнем туристическая компания предлагала горящие путевки по стандартным маршрутам: Турция-Таиланд-Египет.

            — Да, — вздохнул грустно Руслан, — похоже, за границу на отдых я уже не скоро поеду.

            Малика взглянула на его похудевшее осунувшееся лицо, на печальный взгляд, но жалеть его нисколько не собиралась.

            — Что ж, — с долей ехидцы произнесла она. — Зато узнаешь, как в твоей стране живет большинство людей, едва сводящих концы с концами.

            — Я не знал, что все так плохо, — смущенно выдавил Руслан. — Ладно, прорвемся.

            Девушка утешила его:

            — Да и небезопасно сейчас путешествовать.

            — Это радует! — скептически отозвался молодой человек.

            Жильцы площадки, похоже, не являлись приверженцами чистоты и порядка: щиток с электрическими счетчиками не закрывался, обнажая провода и приборы, свежеосвежеванный пол зиял двумя квадратными дырами, утратив пару плиток серо-желтого цвета. Возле одной двери стояло почерневшее от времени блюдечко с молоком для приблудного серого кота, по-хозяйски прохаживающегося по лестничным пролетам…

            … Малика не сразу увидела Лейлу, сидящую в одном из кресел в хаотически заставленной комнате. Ее красивое лицо ничего не выражало, но безвольно лежащие по бокам кресла белоснежные руки выдавали апатию. Всем процессом переезда и расстановки мебели управлял сын. Усталые грузчики явно не церемонились с чужой собственностью, и кое-где на вишневого цвета гарнитуре, в свое время подбираемой под цвет самой Лейлой, виднелись царапины.

            Женщина узнала неожиданную гостью, грузно встала с кресла и обняла ее.

            — Вот так мы теперь живем, Малика. От сумы да от тюрьмы не зарекайся.

            — Почему вы не скажете о своем положении Марку? — возмутилась девушка. — Вы ведь всем в свое время пожертвовали. Теперь ваша семья сама бедствует. Почему же ему вам не помочь?

            — Видно так угодно Богу, — вздохнула Лейла. — Каждый должен нести свой крест.

            Руслан хмуро слушал их разговор и добавил.

            — Мама, почему же у некоторых этот крест золотой и с бриллиантами? Где справедливость?

            Затем обратился к девушке.

            — Ладно, крыша над головой имеется, пока не голодаем, из «Сламбертона» хоть и уволили, да на первое время деньжата есть. А там время покажет!

            Лейла взглянула на девушку и вздохнула.

            — Даже чая не могу тебе предложить. Посуду еще не распаковали, да и заварки с собой не прихватили. Не обессудь, в следующий раз попьем!

            Руслан улыбнулся.

            — Это точно.

            Затем взял девушку за руку и повел за собой в другую комнату, бросив матери.

            — Мы тут немножко пошепчемся, хорошо?

            Лейла махнула рукой и прикрыла глаза.

            Молодые люди прошли в душную спальню и сели на кровать. Похоже, это была единственная комната, более-менее не загроможденная мебелью.

            Руслан спросил:

            — По-моему, дело движется к концу, не так ли?

            Малика оживилась.

            — Все факты говорят против Мартина. Мырзакулов обратился к прокурору с санкцией на арест. Ждем еще сообщения из Скотланд-Ярда об этой личности. Версию с убийцей-водителем он теперь уверенно отметает.

            — Быстро переобувается твой шеф! Не знаю, что бы он без тебя делал.

Лицо Руслана оказалось совсем рядом с ее порозовевшей, как она догадывалась, щекой, и это действовало возбуждающе на девушку. Чувство казалось новым и необычным. Она могла поклясться, что в слова «что бы он без тебя делал», молодой человек имел не майора, а самого себя. Может быть, и массажист Рудольф, разогнав кровь, волшебным образом подействовал на ход ее мыслей, но почему-то ей захотелось, чтобы Руслан взял за руку и даже обнял.

            Тот, действительно, придвинулся к ней, но не с тем чтобы обнять или поцеловать, а сбросить длинную белую нитку, прилипшую к кофточке.

            От неожиданности девушка засмеялась, встала и начала прощаться.

            — Ты, главное, Руслан, не спугни Мартина. Не хотела тебе об этом по телефону говорить. Операция вступает в решающую фазу, скоро справедливость восторжествует, — несколько высокопарно заявила она.

            Прощались в тесной проходной. На звук голосов вышла и Лейла, внимательно посмотрела на них и внезапно произнесла.

            — Ах, какие могли бы у меня от вас быть красивые внуки!

            Малика смутилась, покраснела и, негромко сказав «До свидания!», поспешила выйти из квартиры. Следом вышел и Руслан, весело помахивая ключиком.

            — Пешком по нашим выщербленным лестницам, да еще и с седьмого этажа – занятие не из приятных.

            Молодой человек вызвал лифт, и они молча доехали до первого этажа. Малика решительно отказалась от того, чтобы Руслан подвез ее домой.

            — Тебе нужно распаковать вещи, и, знаешь, лучше не оставляй маму без присмотра.

            Присутствие юноши рождало в ней смутные эмоции, как бы предвестник того чувства, которое называют любовью. Впрочем, ей сейчас было вовсе не до сердечных проблем. На первом месте стоял вопрос об убийце Джеймса Дарена…

            Поймав тут же, на Сейфуллина, «бомбилу», она уселась на заднее сиденье старенького «Мерседеса», даже не глядя на водителя и набрала номер Копара. Тот ответил мгновенно, словно все время ожидал ее звонка.

            — Все подтвердилось, — коротко бросила она в трубку. — Скоро услышишь новости.

            — Уф, — выдохнул тот, — не успел значит концы в воду запрятать. Кстати, Мартин все свои акции, доставшиеся от Джеймса, продал Аккожину, знаешь об этом?

            — Знаю, — соврала девушка. — А куда ему деваться? Ладно, Копар, если что-нибудь важное будет, сразу мне звони, договорились?

            — Договорились, — заверил ее тот.

            Малика отключилась и задумчиво посмотрела в окно: по длинной улице ехали автобусы, машины, немногочисленные пешеходы. Мартин, стало быть, решил оборвать все концы, но не тут-то было…

            — Не узнаете меня? — донесся вдруг с водительского сиденья голос, и бомбила поймал ее взгляд в зеркале заднего вида, правой рукой согнув его под нужным углом.

            — Ох, извините… Задумалась… Бесен, вы?

            Таксист, довольный тем, что девушка помнит его имя, радостно закивал.

            Малика пошутила:

            — Семечки на том же месте?

            Бесен лихо откинул черный подлокотник и ткнул заскорузлым пальцем в свой нехитрый арсенал даров подсолнечных полей.

            — Все имеется! Хотите?

            Девушка, улыбаясь, вежливо отказалась.

            — Как таксуется-то?

            Бомбила весело сказал:

            — Пока нормально, движение есть, за лето-осень денег подкоплю, а, как снег выпадет, домой поеду, лежать буду, спать, отдыхать буду, по родственникам ходить. А сейчас надо работать. Я же говорю, у меня кроме водительских прав, никакого документа больше нет – ни магистратуры, ни докторантуры, ни даже диплома о высшем образовании. Пока мой «Мерседес» бегает, я тоже на плаву.

            Внезапно резкий и противный голос из громкоговорителя машины ДПС приказал Бесену припарковаться возле обочины.

            Тот, дождавшись подошедшего офицера, до конца опустил боковое стекло и вежливо, но в то же время с грозным вызовом тут же перешел в атаку:

            — Что я нарушил?

            Лейтенант, почувствовав матерую хватку опытного дорожного волка, поспешил успокоить:

            — Просто выборочная проверка документов.

            Бесен быстро взял бумаги и выскочил наружу. Техпаспорт, удостоверение, страховка, бланк с техосмотром – весь джентльменский набор современного водителя – оказался при нем, и разочарованный лейтенант нехотя отпустил его.

            Малика заинтересованно следила за всей процедурой и спросила:

            — Ну как, все обошлось?

            — Пока да, — хмыкнул тот. — Но счет все равно десять один в их пользу. Засмеялся и добавил: — Вот кто мои хозяева и боссы. Только им одним я в этой стране и подчиняюсь. Их и кормлю. Сегодня, правда, победитель я, но их много, а я один. Когда-нибудь проколюсь: или на зеленый не успею проскочить, или прохожего не захочу на зебре ждать, или фары забуду включить, а могут и по телефону говорящим засечь. Тут везде камеры и отовсюду жди подвоха.

            — Да, кругом засада, — согласилась Малика. Ей пришелся по душе этот неунывающий водила, имевший по жизни один-единственный документ.

            Подъехали к дому, причем Бесен категорически не хотел высаживать ее вдалеке, а подвез именно к самому подъезду, ловко лавируя мимо автомобилей, облепивших окрестные дороги и обочины.

            — Аман-сау бол[24], Малика! — сказал он на прощание, и девушка зашла в подъезд, внутренне опасаясь опять встретить родных наркоманов. К счастью, сегодня их оказалось немного, они уже успели принять дозу и расслабленно сидели на корточках между третьим и четвертым этажом. Хорошо, что хоть не курят, подумала девушка и даже водку не пьют. С первого взгляда и не поймешь, под кайфом такой или нет. А заговори с ним и сразу станет ясно: собеседник явно пребывает на неведомых планетах в отдаленных мирах и чувствует там себя прекрасно… До поры до времени…

            Стараясь не коснуться ни сумочкой, ни чем-либо иным инопланетных существ, Малика проскользнула на лестницу, ведущую на четвертый этаж, а там уже и финишная прямая.

            Дома Лидия Васильевна, как всегда, распекала опять проштрафившуюся Наташку, забывшую на ковре включенный утюг. Теперь на месте трагедии ехидно зияло треугольное пятно. Воткнув в уши белые тонкие наушники от телефона, Малика укрылась от разборок местного значения в ванной и начала искать в поисковике информацию о Мартине Дарене…

            Дело усложнялось наличием большого количества полных тезок. Гугл хладнокровно сообщал, что люди с подобной фамилией являются архитекторами, писателями, биологами и прочими высокоуважаемыми персонами, ни в чем криминальном не замеченными. Пришлось добавить в строку поиска более подробные данные о Мартине и тут поисковик на радость Малике сузил результаты запроса и словно на блюдечке выдал искомое. Кроме того, во вкладке «Картинки» (Девушка вспомнила, как Руслан всегда смеялся над не совсем верно переведенным словом pictures, что значит в американском варианте, в первую очередь, фото. Лучше бы «Изображения» назвали, все вернее…) имелись и снимки единокровного брата Руслана Дарена, но совершенно не в пасхальном контексте.

            Мартин Дарен работал в пансионате для детей врачом-психологом. Скупые строки в местной газете сообщали, что он был заподозрен в сексуальных домогательствах, однако за неимением доказательств привлечен к ответственности не был. Впрочем, его лишили права работы с детьми и внесли в список людей, склонных к педофилии.

            Наследник бизнесмена представал перед оперуполномоченной во всей своей красе, и ей хотелось, как можно быстрее сообщить об этой информации майору.

            Она знала, что Мырзакулов терпеть не может, когда врываются в его ночные грезы, где, вполне вероятно, тот примеряет на себе генеральские лампасы, и решила отложить разговор до утра. Никуда Мартин не денется, тем более, что самолет его только послезавтра.

            Малика осторожно приоткрыла дверь ванны. Похоже, буря в квартире отбушевала. Интересно, заставит ли Лидия Васильевна заплатить Наташку за поврежденный ковер или все обойдется? Девушка проскочила в свою комнату, но Наташки в комнате уже не было. Та, как обычно, умчалась в ночной клуб. Что ж, завтра опять предстоит тяжелый день…

 

***

 

            …Мырзакулов выслушал ее внимательно. Потом сказал вдруг:

            — Недооценивал я тебя, Малика. Думал, прислали блатную, пальцы веером, а ты, оказывается, наш человек. Хоть и красивая, а дело свое знаешь. Опыта наберешься, цены не будет.

            Лейтенант покраснела. Хоть и знала, что майор никогда ничего не делает понапрасну, даже похвалы кидает с каким-то нужным для себя прицелом, а все равно приятно. Ее путь только-только начинался, а Мырзакулов считался в Управлении опытным следователем, прошедшим огонь, воду и медные трубы и обладавшим авторитетом.

            Майор пошелестел бумагами, разложенными на столе, досадливо крякнул:

            — В школе сколько английский учил, на курсы языковые ходил, а все равно без толку! Нет хорошей методики!

            — Среды нет, — вежливо пояснила Малика. — Без нее никуда.

            Мырзакулов насупился, покашлял, толстыми пальцами пошелестел листами документов.

            — Да, оперативно работает Скотланд-Ярд, молодцы. Не ожидал такой прыти. В крови, что ли у них? Ответственные ребята. Там даже герцоги и графья, чтоб в депутаты избраться, нужды народа изучают, и, что самое главное, потом отстаивают. Я это у Уинстона Черчилля узнал. А наши, только по репам друг друга стучать умеют, да под козырек брать.

            Девушка с удивлением слушала майора, не ожидавшая от него таких речей.

Вчера и она мельком видела, как депутат мажилиса стучал по голове другому депутату, областного, правда, значения, оказавшемуся неблагодарным родственником. Стук получился внушительный, на всю страну, но удивительного, на ее взгляд, в этом было мало. Так уж устроена жизнь: верхние стучат по средним, средние по нижним, самые нижние просто подставляют лбы. И те, и другие потом утихомириваются на маленьких клочках земли размером в три аршина, а то и того меньше, успокаивая себя мыслью «хоть настучался от души!»

            О британском подданном полиция сообщала то, что Малика уже вызнала из Интернета, а именно, Мартин Дарен, выпускник медицинского колледжа, практиковал последнее время в интернате для детей и засветился с неприглядной стороны. За отсутствием улик дело возбуждено не было, но лицензии врача тот лишился. Видимо, члены комиссии решили, что дыма без огня не бывает и расправились со своим коллегой.

            Врачи, вообще, удивительные люди, подумала Малика. Как-то она присутствовала на их корпоративе и повидала тамошние нравы. Медики старались не только набухаться, накуриться, но и целиком отдаться волнам эротического потока, накрывавшим их под звуки зажигательного шансона. Они словно спешили исполнить заповеди дедушки Фрейда. Видимо, профессия накладывает свой отпечаток. Жрецы Гиппократа знают жизнь с неприглядной изнанки, возятся с кровью, экскрементами, внутренностями человека, так что иллюзий не имеют, а на происходящее смотрят без излишних сантиментов. Что ж, Мартин знал, куда нанести анатомически точный роковой удар. Уж чего-чего, а крови он, явно, не боялся.

            Мырзакулов прервал ее размышления словами:

            — Надо поскорее брать этого ливерпульского жука, пока не улетел. Все одно к одному. Этот твой массажист от показаний отказался, ножи – его, а самое, главное, наличествует мотив! Не знаю, сколько весит состояние Джеймса Дарена в фунтах стерлингов, но нулей, думаю, там достаточно. На бешеные бабки такой развращенный типчик, как Мартин, и клюнул. Ладно, нам не до психологии сейчас.

            Майор энергично потер ладонью о ладонь, словно высекая огонь.

            — Кто владеет информацией, тот владеет миром. Это сказано, как раз про следователей. Еще вчера Мартин Дарен являлся законопослушным гражданином с точки зрения обывателей, а теперь он перейдет в разряд изгоев, от которого все будут отворачиваться и плеваться. Значит так, берем санкцию на арест и отправляем к нему людей. Брать надо немедленно. Начальству я доложу, Капышева, что раскрытие преступления является полностью твоей заслугой. Может, премию выпишут! А сейчас отправляйся в «Moon-Ай» и разузнай обстановку, послушай, что там коллеги говорят. Тоже мне, понимаешь, нефтяники. Под носом у них убийца орудует, а они ни сном, ни духом. Он наверняка уже все активы на запад перевел. Опера следят за ним, сейчас в маленьком отеле «Алмаз» перекантовывается.

            Девушка и сама подумывала об этом, поэтому задание Жомарта Газизовича совершенно не шло в разрез с ее планами. В последнее время она стала ощущать себя все более самостоятельной, так что уже не оглядывалась на авторитеты, которые, как оказалось, тоже могут очень сильно заблуждаться. Но, конечно, похвалы опытного следователя послушать было очень приятно.

           

***

 

            Компания «Moon-Ай» и впрямь бурлила, но внешне это ничем для постороннего глаза не проявлялось. Сотрудники по-прежнему выполняли свои обязанности: обрабатывали и интерпретировали сейсмику, искали оптимальные точки заложения скважин, подсчитывали запасы, но успевали между делом обменяться и скупой информацией. Вызванный в лобби Копар выглядел тревожным и подавленным. Потрепанные джинсы и мятая синяя футболка с надписью «Hollywood Undead» знавали лучшие времена, но для их хозяина имидж и внешность стояли на последнем месте в иерархии, если таковая имелась. Хотя Малика и заверила молодого геофизика, что имя его светиться не будет, но особого энтузиазма утверждения опера у него не вызывали.

            — Что люди говорят? — спросила девушка Копара.

            Тот досадливо махнул рукой:

            — Да все об одном, мусолят с утра до вечера. Акции, полученные Мартином в наследство, он, оказывается, продал Аккожину, а тот, в свою очередь, еще кому-то. Короче, мутное дело. В чьи руки компания теперь попадет, неизвестно. Канат Ержанович еще ходит на работу, да только бумаги старые разбирает, да вещи собирает.

            Копар завистливо почмокал губами.

            — Есть же миллиардеры! С такими деньжатами и я бы на какой-нибудь остров в Индийском океане свалил. Купался бы там круглый год, загорал да кокосовое вино пил.

            — А что, и такое есть? — удивилась Малика.

            — Конечно, — ответил Копар, — туземцы его из кокосовых пальм, как мы сок березовый гонят. Вкуснотища!

            — Понятно. Знаешь, Копар, я лично от себя еще раз спасибо хочу сказать. Не каждый может осмелиться поступить, как ты.

            Геофизик, казалось, смутился.

            — Да ладно тебе. Мне просто противно самому было каждый день находиться в одном здании с человеком, убившим собственного отца и торжествующим. Сам себя Гамлетом ощущал: быть или не быть, рассказать или нет. А ты пришла, и сразу что-то рухнуло во мне, решил тебе раскрыться. Так что это тебе спасибо.

            — Ну вот, басня Крылова получилась! — рассмеялась Малика.

            — Какая еще басня? — удивился Копар.

            — Про кукушку и петуха.

            — Ну кого ты под петухом понимаешь, мне кажется ясно, — нашел в себе силы пошутить молодой человек. — А про кукушку шутка такая есть: «Вблизи дома престарелых специально обученные кукушки подбадривают

пенсионеров». В общем, Малика, такая тут ситуация. Если что случится сверхъестественное, я сразу дам тебе знать. Пока никто толком, кроме начальства, не знает, что завтра будет. Да еще дочка Аккожина Альбина надутая ходит.

            Копар замолчал, потом, хихикнув, спросил:

            — Когда брать Мартина-то будете?

            Малика внимательно посмотрела на геофизика, ища хоть малейшую нотку сопереживания за своего бывшего любовника, но не нашла.

            Уклончиво ответила:

            — Всему свое время!

            … Лобби гостиницы «Мильтон» пустовало, как поле сражения, с которого унесли тела раненых, только метрдотель красным вороном маячил возле дверей. Малике на секунду стало жаль Альбину, так нелепо прогадавшую и вытянувшую не тот билет. Но только на секунду…

            Что ж, дело сделано, можно немного и расслабиться. Арестом Дарена занимались оперуполномоченные Агын Сасыков и Ерик Калабаев. На душе стало спокойнее. Мучительная гонка последних дней пришла к финалу. Малика машинально потянулась к телефону. Ей захотелось пообщаться с Русланом, поделиться новостями. Договорились встретиться в «Астана Молл». Однажды девушка случайно поднялась на третий этаж, где лепили домашние манты, и в ожидании их приготовления проскользнула в огромный зал, куда вход декоративно преграждала хлипкая связка стульев. Ничего подобного ранее она не видела. Над высоким потолком висели плафоны ламп, повсюду стояли столы с компьютерами, приглашающие поработать. Она пришла в субботу, и народу здесь находилось немного. Ребятишки по-хозяйски оккупировали несколько гамаков. Один мальчуган, деловито раскачиваясь, играл на планшете в «стрелялку». По бокам тянулись уютные кабинеты, и в одном из них молодой лектор в строгом пиджаке и галстуке обучал азам криптовалюты. В центре имелся и небольшой кофе-бар, где симпатичная барменша разливала самый вкусный, по словам одного московского блогера, кофе. По стенам висели красочные картины, одно изучение их могло занять немало времени. Сейчас же Малика привела сюда Руслана из-за того, что место выглядело удивительно спокойным и имелись необычной формы кресла, где можно сидеть и вести разговоры. Кстати, в одном из углублений находилась даже сумеречная комната для сна, куда накидали тюфяки и подушки для ухода в буддистскую нирвану.

            Они сели на прямоугольный пуфик красного цвета. Руслан раньше никогда не был здесь и тоже удивлялся экзотическому виду первого в столице коворкинга.

            Словом, антураж завораживал…

            — …Так что Мартин Дарен не успеет сбежать, как планировал, — подытожила свой рассказ девушка.

            — Туда ему и дорога, — процедил Руслан. — А ты еще на Аккожина, помнишь, грешила?

            — Было дело, — улыбнулась Малика. — Nobody is perfect[25].

            — Это точно, — засмеялся и молодой человек.

            — Кстати, там в «Moon-Ай» сложная обстановка сейчас. Мартин продал акции Канату Ержановичу, а тот, по слухам, часть акций или даже все одному нуворишке. Короче, никто толком ничего не знает.

            — А ты вызови этого Аккожина, да и допроси, — пошутил Руслан.

            — Нет у меня таких полномочий, — вздохнула девушка, всерьез восприняв ее слова.

            — Ну вы полицейские и народ! — изумился молодой человек. — Шуток не понимаете. Вам волю дай, вы всех строем заставите ходить.

            — Ну уж и строем, — ответила Малика. — Хотя некоторых и не мешало бы приструнить. Кстати, я узнавала у адвокатов насчет того, что твоя мама переписала акции пастору Марку. Если захочешь отсудить обратно, это будет долгий и нудный процесс. А если установят, что передача осуществлена добровольно и без принуждения, то и вовсе полная безнадега.

            Руслан махнул рукой.

            — Забей, Малика! Ты знаешь, я так морально вымотался за все это время, что ничего больше не хочу. Буду жить, наконец, своей жизнью.

            Мальчик в гамаке закончил стрелять и бросился навстречу освободившейся маме, идущей из переговорной комнаты. Руслан с заговорщическим видом взял Малику за руку и повел к гамаку.

            — Тысячу лет не качался!

 

Часть третья

 

Глава 12

 

            … Майор Мырзакулов, покачиваясь в своем кресле, умиротворенно говорил Малике:

            — Вот что значит спокойная жизнь, расслабление и отдохновение. Посадили Мартина, двадцаточку влепили, все нормально стало, и руководитель твой расслабился, что чревато! Представляешь, на ровном месте вчера бампер своей «Ласточки» поломал! Словно, кто под руку меня дергал. Вообрази, узенькая улочка, машины по обе стороны стоят. Я гляжу назад, никого нет, безмятежно даю задний ход и… вламываюсь в дверь мирно спящего «Шевроле». На лбу испарина, вылезаю, е-мое, дверь несчастному изрядно покарябал, а правая часть личного бампера разломана, как крышка консервной банки от сельди «Иваси». Жду хозяина, а его все нет. Как честный человек, хотел уже оставить бумажку с номером сотового, как тот появляется. Уважаемый, извини, говорю. Тот чуть не плачет. Оставил ему двадцатку в залог, а сам в обед поехал в «СТО». Мастер Маке и дверь пострадавшего, и мой бампер в двадцатку оценил. Что за цифра, думаю, роковая такая? Уж не приговор ли Мартину такими цифрами заиграл в моей жизни? Помнишь, на суде что он кричал? Невинного человека, мол, сажаете! У нас, милый мол, невинных нет, так уж у нас повелось. У себя в Англии справедливость ищи, а здесь провинился, так сдохни! Я это фигурально, конечно, выражаюсь…

            Малика улыбалась. Действительно, когда дело сделано, на душе всегда радостно. Жомарт Газизович после поимки и осуждения убийцы воспрял духом. Он поддержал свое реноме безукоризненного служаки, любое сложное дело выполняющего быстро и четко. Сам же он пальму первенства в деле поимке Мартина безоговорочно отдавал лейтенанту, и ей вынесли благодарность, а также выписали премию. Денежное вознаграждение было приятной мелочью. После того, как она после суда над Мартином Дареном, вышла замуж за Руслана, проблема финансов отпала. Единокровный брат был признан скомпрометированным наследником, и все имущество его подлежало конфискации и возврату другим наследникам Джеймса Дарена, а именно, жене и сыну. С деньгами пришлось повозиться, поскольку часть денег Мартин успел перевести в зарубежные банки, часть успел запрятать так, что и следов от них не нашлось, но все-таки большую часть благополучно нашли.

            Таким образом, Лейла с сыном опять съехали со съемной трехкомнатной квартиры и приобрели коттедж в Чубарах, подальше от старого места проживания. Им хотелось сменить обстановку.

            Дом выглядел красиво и ново, хотя строили его лет десять тому назад. Хозяин, сорокалетний мужчина с женой и двумя детьми, решил открыть сельскохозяйственный бизнес в предгорье возле Алматы и в связи с переездом продал его, особо не торгуясь.

            Тема экологических продуктов заинтересовала и Руслана. А почему бы не заняться этим здесь, задумался он и подробно расспрашивал продавца дома о тонкостях животноводства. 

            Свадьбу отгрохали славную, не поскупившись, с двумя горячими блюдами, тремя тамадами-квнщиками, музыкальными номерами и фейерверками.

            Айтымбет привез на своей шестерке пять бидонов превосходного кумыса и бурно радовался счастью новобрачных. Лидия Васильевна и Наташка от души зажигали на всех танцах. Антуан позвал друзей-музыкантов, и они на бис исполняли джазовые хиты. Бабник Нуржас, похоже, образумился и всерьез при всех пообещал жениться на Мире, поймавшей изящный, но тяжелый букет невесты.

            У Бориса с Настей настроение оказалось не таким радужным. Настя все никак не могла забеременеть, а драгоценное время истекало, и песчинок в часах оставалось все меньше и меньше. Однако они не показывали вида, а улыбались и говорили веселые тосты, желая счастья Руслану и Малике.

            Борис изрядно выпил, впрочем, для его субтильной комплекции многого и не требовалось. Для пущего эффекта он выучил пару фраз по-казахски.

            — … Расскажу вам анекдот о счастливой супружеской паре. Одного мужика спросили, как ему живется с женой. Тот и говорит: «Мы жили счастливо 25 лет, а потом… встретились». Так выпьем за то, чтобы истинное счастье Руслана и Малики началось именно сегодня. Шаңырақтарың биік болсын, босағаларың берік болсын! Бақытты болыңдар![26]

            — Ай, жарайсың, Боря! — довольная, выкрикнула Лейла. Руслан знал, что из всех друзей она всегда его отличала за серьезность и добрый нрав.

            Под шумные одобрительные выкрики собравшихся гостей Ломинский раскланялся и, сделав знак маленькому оркестру из четырех человек, исполнил под аккомпанемент песню «Бесаме мучо» или в переводе на казахский «Сүй мені, сүйші мені, жаным-ау[27]»

            Бессмертный латиноамериканский хит порвал аудиторию, и Борис, искупавшись с головы до ног в овациях, вернулся за стол, где его ожидали Нуржас, Мира, Настя и другие товарищи Руслана.

            — Красавчик! — выкрикнул Нуржас, хлопнув друга по худой спине. Тот довольно улыбаясь, попросил освежить пустую рюмочку. Даже Настю развеселил его тост и зажигательная песня, подняв на время настроение.

            Из всех собравшихся один Руслан знал об их проблеме, поэтому лично подошел к Борису и чокнулся с ним, легонько обняв. Он прекрасно видел, что за показным весельем скрывается глубокое страдание отчаявшегося человека.

            Словом, свадьба прошла весело и энергично, несмотря на ворох проблем, окружавших любого из гостей в это сложное время.

            После нее поехали в новый дом, который сразу же понравился Малике. Добавилось, правда, много хозяйственных хлопот, но они были приятные. Лейла обосновалась на первом этаже коттеджа, а молодожены наверху. Руслана увольнение из «Сламбертона» в силу новых обстоятельств уже совершенно не огорчало. Вернувшись после медового месяца из Парижа, он всерьез задумался о сельскохозяйственном бизнесе и целыми днями изучал статьи в Интернете да созванивался с опытными фермерами. Лейла в своем университете стала не частым гостем, перешла на полставки, и большую часть времени проводила со своими религиозными друзьями.

            Казалось, живи да радуйся, однако Малику не отпускало чувство какой-то незавершенности. Эйфория после поимки убийцы прошла, а вот слова Мартина на суде о своей невиновности все звучали в памяти. Конечно, такому прожженному цинику доверять себя не уважать, но какой-то червь сомнения в ее душе он поселить сумел.

            Активная часть общества уже отметилась в социальных сетях и на блог-платформах, сформировав о Мартине представление как о хладнокровном убийце. Особенно дотошные нарыли нелицеприятные биографические сведения о британце, так что все успокоились: преступник найден, правосудие восторжествовало. Робкие голоса о неочевидности вины Мартина Дарена пресекались тут же и на корню. Подобных интернет-пользователей клеймили на месте, хлестко навешивая ярлыки, а то и грозя судебными гонениями. Те, кто проще, грозился лично навешать трюндюлей сомневающимся. Короче говоря, социальные сети выполняли роль канализации всех низменных человеческих страстей, для чего, похоже, они и создавались.

            Дни Малики проходили рутинно, как и у большинства жителей страны: ранним утром подъем, подготовка завтрака для свекрови и мужа, затем Руслан отвозил ее в Управление, где готовил очередной сюрприз из своей бурной бытовой жизни майор Мырзакулов. От того, что убитый оказался постфактум ее свекром, у Малики возникало двойственное ощущение сюрреализма происходящего. Смерть человека, как обычно, оказывает большое влияние на жизнь остающихся людей. Он исчезает, словно в незримой воронке, а все имущество, незавершенные дела и все, что с ним связано, остается на поверхности.

            Иногда, лежа в постели и глядя на спящего Руслана, уставшего от своих новоиспеченных сельскохозяйственных забот, Малика думала, что рядом с ней лежит человек, которому смерть Джеймса Дарена принесла больше всего выгод. Конечно, уже после того, как Мартина признали скомпрометированным наследником. В памяти всплывали поучения лектора по праву: «Всегда задавайте себе вопрос cui prodest?» Как ни крути, а выгодно, в конце концов, оказалось ее мужу. Не было ли с его стороны совершенное убийство тщательно продуманной операцией, где Мартину предназначалась роль овечки для заклания? Девушка, держа голову на руке, тщательно вглядывалась в безмятежно посапывающего Руслана и не знала, как ответить на вопрос.

            Иногда тот просыпался и, увидев перед собой глаза жены, слегка пугался, таращился, бормотал «опять ты смотришь, сколько можно», а затем переворачивался и снова быстро засыпал. Малика вздыхала, укрывала его одеялом, а потом ложилась на спину и долго смотрела в потолок…

            Руслан и Малика любили в выходные дни гулять в «Астана парке», небольшом зеленом оазисе, где в водном канале можно полюбоваться на чистоплотных лебедей, постоянно чистящих перышки и деловитых уток, ныряющих в воду в поисках корма. Прежде всего радовал более-менее чистый воздух, защищаемый от пыли и выхлопных газов сумрачными темными елями, свадебными березами да чопорными тополями. Шумные аттракционы привлекали общее внимание, в воздухе разносился запах жареного карамельного попкорна, создающего атмосферу огромного кинотеатра под открытым небом. Веселые подростки шумно катили на скейтбордах, вычерчивая вычурные вензеля и, залихватски соскочив с них, подхватывали на лету.

            Из небольшого ресторанчика с видом на кучу плоских камней, где располагались красавцы-лебеди, вышла яркая пара: импозантный, коротко постриженный высокий мужчина в добротном темно-вишневом пиджаке, с выпирающим небольшим брюшком, впрочем, не портящим его, а придающим, напротив, дополнительный авторитет, и молодая женщина в желтом платье чуть выше колен и красном жакетике.

            По всей видимости, мужчина в прошлом занимался борьбой, поскольку имел поврежденные в многочисленных схватках уши, что опять же вносило дополнительный колорит внешности. До Малики донеслись обрывки фраз:

            — Динара, благодаря тебе я похудел на пятнадцать килограмм. Вот что страсть делает с человеком!

            Та мило улыбалась, но слов слышно не было, поскольку сладкий тенор женщины заметно уступал в силе зычному басу вальяжного спутника.

            Малика силилась вспомнить, где она видела выразительное лицо спортсмена. Надо бы заняться своей памятью, вот и майор советовал. Зато сразу почувствовала, как напрягся Руслан. Он подошел к паре и поздоровался с мужчиной. Тот небрежно ответил на приветствие и отвернулся к подруге. Как видно, любовная интрига в настоящее время занимала все его внимание.

            Когда что-то никак не вспоминается, психологи советуют некоторое время усиленно повспоминать интересующий объект, а потом прерваться. Затем, уверяют они, искомое всплывет на поверхность памяти, как поплавок удочки. Так, мол, устроена память. И она подчиняется закону отрицания отрицания. Что ж, Малика посмотрела на карусель, несущую по кругу жизнерадостных малышей, на уток, сноровисто ныряющих за крошками хлеба, разбрасываемыми сердобольными мамашами, взглянула на рекламу мобильного провайдера. Внезапно в мозгу вспыхнула фамилия «Жаксыбаев». Такие люди и без охраны. Впрочем, похоже, что мужчина в случае чего мог и сам постоять за себя. Форма, конечно, уже не та, но под пиджаком все равно ощущалась мускулатура, да и широкие плечи многое говорили внимательному глазу.

            Хотя, может, где-то за кустами прячутся его верные нукеры, фантазировала Малика. Кто знает, если покопаться в биографии такого вот Жаксыбаева, сколько скелетов в шкафу может обнаружиться.

            Руслан вернулся к ней хмурый. Общение с олигархом явно не добавило ему настроения. Они отошли в сторону от романтической парочки, свернув на широкую, укрытую елями и соснами, аллею.

            — Интересно, почему Аккожин продал свои акции? — спросила Малика, хотя и знала ответ на вопрос. Но ей хотелось, чтобы Руслан разговорился и пролил немного света на таинственного магната.

            Муж рассеянно ответил:

            — Струхнул Канат Ержанович, не захотел, видать, участи отца разделить.

            — Но теперь, когда убийцу нашли, он может успокоиться, — закинула пробный крючок девушка.

            — В том-то и дело, что у страха глаза велики. Ты же знаешь, он вообще из страны уехал, обозвал всех нас дураками и тщеславными уродами, забрал жену, дочку и в Англию свалил. А что, денег ему и до старости хватит. Наби вот молодец, не захотел родину покидать, да и Эльмирка родителей бросать не хочет, поэтому здесь остался. Хочу его тоже со временем к себе подтянуть, творогом и каймаком народ снабжать. А то ведь это позор, что мы едим какую-то порошкообразную отраву. Какой-нибудь предок наш, попробуй молоко или айран, что в магазинах продается, наверняка бы отравился, а мы на них подсели, как наркоманы на иглу.

            — А кто этот мужчина, с которым ты здоровался? — невинно спросила Малика.

            — Да Жаксыбаев это, — нехотя протянул Руслан. — Видишь, чопорный какой, даже поздороваться ему лень, совсем зазнался.

            — Тот самый олигарх Жаксыбаев?

            — Он самый и есть, — пробормотал молодой человек. — Тот еще пройдоха, ни перед чем не остановится. Все за акциями «Moon-ай» охотился, а отец ему не хотел продавать. Потом хотел инвестировать в проекты, да у него тактика известная. Сначала инвестирует, а потом всю компанию отбирает…Рейдер, одним словом…

            Малика похолодела. Образ опасного нувориша, готового на все ради прибыли, так и встал перед ее глазами. Нет, не все еще в деле об убийстве Джеймса Дарена было для нее понятно.

            Они вышли из парка на площадку, где ждала их старенькая Тойота. Руслан не захотел с ней расставаться. «Пусть она всегда мне напоминает, что из князей в грязи один шаг». Малику охватила тревога. Ей определенно стало казаться, что встреча с Жаксыбаевым лично для нее не была случайной, и за этим последует нечто страшное.

 

***

 

            Месяц август щедро баловал горожан урожаем фруктов, выращиваемых трудолюбивыми жителями юга. Правда, памятуя слова таксиста Бесена, поведавшего ей, как они, не жалея селитры, обхаживают арбузы, Малика выбирала их очень осторожно. Лейла же любила пахучие дыни. Вот и сегодня, когда они вернулись из парка, на круглом столе, покрытом белой скатертью, с огромного блюда источала ароматные запахи круглобокая дыня – «торпеда». Рядом, приглашая к трапезе, лежал внушительный острый нож.

            — Ну-ка, молодежь, мыть руки и за стол, — велела Лейла сыну и снохе.

            Малика улыбнулась. Найти общий язык со свекровью задача не простая для любой девушки, но, похоже, у нее пока получалось. Всегда уроком для нее был пример с подружкой Гульмирой, отношения которой с матерью мужа не заладились с первого же дня. Когда же у молодой пары родился мальчик, дела и вовсе худо пошли. Властная свекровь взяла их под опеку, лично меняя подгузники и определяя, что и когда внучок должен кушать и пить. Однажды в сердцах обозвала несчастную Гульмиру колхозницей. Наконец, девушка не выдержала, заставила мужа переехать в другой город, а в эсэмэске свекрови написала: «Приду к тебе только на могилу!»

            Психологи объясняют такое поведение свекровкиной ревностью. Мол, девять месяцев носила чадо в животе, преодолевала тошноту, головокружение, поила, кормила, воспитывала, одевала, обувала, а потом заявляется крашеная кикимора и забирает его себе. Отсюда и все проблемы. Помня о таком странном поведении свекровей, Малика сразу для себя решила ни в какие споры не вступать, сдерживаться, и ни в коем случае не срываться. Пока, тьфу-тьфу, все шло хорошо. Даже в свою секту Лейла ее не агитировала, чего не смог избежать Руслан. Она заставляла читать его тоненькие брошюрки под светоносными названиями «Божественная любовь» или «Небесное сияние». Молодой человек неохотно, но листал страницы, иногда комментируя прочитанное.

            — Кстати, мама, а может Бог создать компьютер, который будет считать быстрее него?

            Мать рассмеялась.

            — Балда, ты и есть этот компьютер.

            Тут уж и Руслан рассмеялся.

            — Считать-то я люблю, но вот двадцатизначные цифры перемножать, это уже увольте.

            — Я в том смысле, что ты создание божье, наделенное такой волей, что можешь даже подвергать сомнению существование своего Создателя. Видишь, сынок, какая книжка полезная. У тебя уже мысли философские возникают.

            Но сейчас ароматы сочной, наполненной щедрым ферганским солнцем дыни отмели в сторону религиозные споры, и семья принялась за приятную трапезу.

            По общему решению, никем, правда, в слух не озвучиваемому, ни тему смерти Джеймса Дарена, ни суд над Мартином не поднимали, обходили стороной, как будто ничего и не было.

            Лейла изучала мемуары Черчилля о молодых годах и только вздыхала:

            — Они всегда были страшными империалистами. Посмотрите, как Уинстон жалеет, что Куба принадлежит не им, а Испании. Те еще кадры.

            Когда Руслан пытался возразить, ссылаясь на давность тех времен, а сейчас, мол, все изменилось, мать строго замечала:

            — Черного кобеля не отмоешь добела. Имперские замашки похожи на люэс, сколько ни скрывай, когда-нибудь да проявятся.

            Малика прыснула так, что поперхнулась и закашлялась. Свекровь деловито постучала ее по спине.

            — Я сказала что-то смешное?

            Тут уже не выдержал и Руслан, засмеялся и он, а потом констатировал:

            — Посмеялся и легче стало. Ты бы, мама, вместо Черчилля Норманна Казинса бы почитала, того самого, которого мучили невыносимые боли, и он стал читать юмористические книжки и смотреть комедии. Представляешь, после нескольких месяцев смеха у него исчезла неизлечимая, как доктора заявляли, болезнь. Он так говорил: поднялось давление, посмейся, устал, похохочи, простудился, натяни на лицо искреннюю улыбку и жди эффекта.

            — Ну да, ну да, — тут же подхватила Лейла. — Как говорят опытные врачи, если простуду лечить, она проходит за семь дней, а если не лечить, то за неделю.

            Малика из вежливости посмеялась.

            Однако Руслан, корча ей смешные рожи, начал весело хохотать и сам. К ним присоединилась и Лейла. Вот так, смеясь, и доели золотистую пахучую дыню.

            Затем свекровь внимательно посмотрела на молодоженов, тщательно вытерла губы белоснежным платочком и внезапно сказала:

            — Милые мои, теперь вы здесь будете жить самостоятельно. Я так решила.

            Руслан, увлеченно рассматривающий фотографии породистых голландских коров, предназначаемых для строящейся фермы, удивленно оторвался от экрана и спросил:

            — Ты что, мама, разве тебе здесь плохо?

            Та улыбнулась.

            — Пора вам начинать самостоятельную жизнь. А то так и будете все время на меня оглядываться

            Лейла поправила прическу. Смерть супруга, как она ни бравировала выдержкой и спокойствием, оказала на нее влияние. Малика вспомнила проводы сослуживцев на пенсию. Им вручали цветы, японские телевизоры, а все равно в глазах стояла тоска. Выход на заслуженный отдых предполагает собой то, что человека в скором времени ждет расставание и с жизнью. В коллективе остаются молодые, пышущие здоровьем и энергией коллеги, а у тебя – лишь маленькие тихие радости пенсионного существования.

            — Переберусь поближе к церкви, а дальше видно будет, там устроюсь на постоянную работу. Мне в ней сами стены помогают, может, намоленные, так мне пастор Марк объяснял.

            Малику известие не обрадовало, не опечалило. Она уже настраивалась, следуя своей методике, на политику сдерживания эмоций и снижению конфликтности, да видно судьба решила ее не испытывать, а распорядилась этаким образом. Так Лейла и покинула новый дом, уехав от молодоженов.

 

Глава 13

           

            С одной стороны, Малика радовалась отъезду свекрови. Несмотря на отсутствие тяжелых стычек и кровопролитных боев, о которых живописали менее счастливые подружки, Лейла казалась идеальным вариантом, за исключением одного существенного момента. После смерти отца ее влияние на сына усилилось, и, похоже, Руслан стал вдвойне ценить ее присутствие рядом. Во всяком случае, он никоим образом не хотел больше расстраивать мать и, как мог, старался скрасить вдовье существование.

            Но была и другая сторона, и о ней девушка ни за что бы не рассказала ни своим родственникам, ни даже близким подружкам. Временами Руслан ужасно пугал ее. Целыми днями он проводил, возясь с новым бизнесом, а вот, возвращаясь домой, заваливался на диван и утыкался в книги очень странной тематики. Здесь были большей частью книжечки из секты Лейлы, а однажды она застала его за чтением Достоевского «Преступление и наказание». Поймав недоуменный взгляд жены, Руслан криво усмехнулся.

            — Никогда раньше дочитать не мог, дай, думаю, узнаю, в чем там дело, с чего это вдруг Раскольников расколоться-то решил. Вроде все в покое оставили, уже убийцу старушки-процентщицы нашли, а он взял и сдался. Слабак такой оказался.

            Все это не поднимало настроение Малике, и поведение мужа ей все меньше нравилось. Да только в том-то и дело, что чужая душа потемки. Иногда ночью Руслан бормотал во сне, произносил бессвязные фразы, и тогда Малика, облокотившись на руку, пыталась уловить смысл, подтверждая фразу «Внимательней всего жена слушает мужа, когда он разговаривает во сне...»

            Не давали ей покоя глаза Мартина, его поведение на суде. Какое-то смутное шестое чувство подсказывало Малике, что следствие явно поторопилось поставить точку. Приехавшая из Англии мать Мартина Стелла давала возмущенные интервью, развернув в Фейсбуке целую компанию по защите родного сына. Желая вызвать жалость в читателях, с каждым днем умножающих ряды, она публиковала детские фотографии Мартина, робкого и беззащитного малыша, с ранних лет оставшегося сиротой и искавшего отцовской любви.

            Малика вспоминала, как вместе с будущим мужем они искали ножи в съемной квартире единокровного брата. Теперь ей казалось подозрительным его поведение. Казалось, тот заранее знал о их существовании и месте тайника, хотя она первой наткнулась на ящик с картофелем.  Факт состоял в том, что поведение мужа резко изменилось, и от этого нельзя было отмахнуться. Одна только мысль о возможной причастности Руслана к убийству делала Малику больной.

            Она была далека от мысли следить за мужем, однако однажды не удержалась. В тот день Руслан вел себя особенно странно, на вопросы отвечал невпопад, пояснив, что ждет важного звонка по бизнесу.    Когда звонок наконец прозвенел, то разговор не был долгий. Слонявшаяся рядом Малика прислушалась. Мелькнуло слово «Голодный фазан». Девушка знала это кафе с необычным названием. Руслан быстро собрался и поехал на своей старенькой «Тойоте».

            Малика за время совместной жизни обзавелась скромным и малогабаритным «Ниссаном», на чем и доехала до вышеозначенного ресторана. Укрыв красную «малышку» за квартал до «Фазана», Малика поспешила на конспиративное место встречи мужа с неведомым собеседником.

            Руслан, видно, по пути заезжал в другое место, потому что она оказалась на месте раньше, и ей пришлось прятаться за оградой ресторана в ожидании ничего не подозревающего супруга.

            Через несколько минут «Тойота» припарковалась у здания, и Руслан озабоченно прошествовал в зал. Девушка осторожно прошла за ним, повязав голову косынкой. Помещение оказалось довольно уютным. Сразу пахнуло запахом сладкого соуса, выпечки и жареной картошки. Муж проскользнул за разноцветный полог кабинки, скрывающий от любопытствующих взглядов. Процедура общения с неизвестным грозила затянуться надолго, поэтому Малике пришлось последовать за юрким официантом, с обворожительной улыбкой настойчиво приглашающим найти удобный для себя столик.

            Чуть поколебавшись, девушка выбрала место в углу, откуда хорошо виднелась закрытая кабинка. Для приличия заказала сок и салатик, однако официант незаметно для нее навязал ей «великолепное, фирменное блюдо» - жареного фазана. Ничего не поделаешь, сейчас она не в состоянии противостоять натиску опытного ресторанного манипулятора. В голове мелькала шальная мысль «а что, если за занавеской скрывается какая-нибудь хорошенькая девушка, не слишком обремененная нормами морали». Есть ведь и такие хищные щуки в человеческом пруду, для кого соблазнить женатого мужчину доставляет больше удовольствия, чем свободную жертву. Это прирожденные охотницы за скальпами мужчин, чьи соки они виртуозно высасывают на ходу и тут же отправляют в утиль. Впрочем, Руслана так просто не возьмешь, не соглашалась сама с собой Малика.

            Легкий полог занавески дрогнул, и внезапно наружу вышел собственной персоной Жаксыбаев. Малике было непонятно, почему для разговора он выбрал такое непафосное место. Судя по всему, тот привык вращаться в элитных ресторанах типа «Риксус» или «Савойя». Лицо его выражало неподдельный гнев. Чем муженек так мог его вывести из себя, подумала Малика в первое мгновение, а во второе ей стало страшно за него. Жаксыбаев не тот человек, который, гневаясь, просто сотрясает воздух. Но самое страшное, когда он уходит без всяких слов. Тем больше ужасных и черных дел могут за этим последовать. Закрыв лицо красной кожаной папкой с меню, Малика дождалась, когда из кабинки медленно выйдет ее муж. Не дотронувшись до фирменного фазана, чуть погодя покинула ресторан и она…

 

***

 

            …Домой девушка вернулась с видом кота, вылизавшего сметану из припрятанного хозяйкой горшка. Ей казалось, что она сделала нечто постыдное и грешное. Надо же, в процессе слежки таких ощущений не было, а вот пока возвращалась домой, мозг поставил самого же себя на длинную заезженную пластинку нравоучений и самобичеваний. К ее счастью, Руслана дома не оказалось. Девушка чувствовала себя не очень хорошо. Не надо было салат этот есть, хотя и выглядел тот аппетитно и свежо. Хотелось вытошнить наружу содержимое желудка и просто откашляться. Никогда раньше такого с ней не случалось, чтоб так мутило и корежило. Ко всему прочему, закружилась голова. Надо срочно выпить таблетку, подумала Малика. Но дотянуться до аптечки не успела. В глазах все поплыло, телевизор, до сей поры твердо гнездившийся на стене, вдруг шатнулся в сторону, занавески закачались, а люстра почему-то начала вращаться по часовой стрелке. Малика почувствовала, как теряет равновесие, и ей показалось, что мягкий ковер, разложенный на полу, словно ласково тянет к себе…

            …Придя в сознание, она почувствовала на лице холодные капельки воды и увидела растерянное лицо Руслана, склонившегося над ней.

            — Сейчас я встану, — слабым голосом произнесла она, но самостоятельно подняться не получилось.

            Муж взял ее на руки и отнес на диван.

            Странные боли и ощущения не проходили. Похоже, что простуда, решила девушка и, сама себе выписав таблетки, усердно принимала их пару дней. Но через некоторое время все разъяснилось. Великая природа, каждый месяц приходящая за данью к женщине, и, не получив ожидаемого, оставляющая кровавые следы, на этот раз получила желаемое.

            Малика бросилась за тестами в ближайшую аптеку. Молоденькая девушка равнодушно продала упаковку, выдержанную в кокетливом розовом цвете, не подозревая, какая буря бушевала в душе робкой покупательницы.

            Зажав в руке тесты, девушка поспешила домой. На память приходили сцены из разных голливудских фильмов на подобную тему. Как правило, в таких случаях девушки ведут себя полярно, середины не бывает. Все зависит от их статуса. Безудержная радость женщины, пребывающей в законном браке или даже одиночки, решившей родить ребенка – в одном случае. А в другом… Малика вспомнила, как однажды в кинотеатре торгово-развлекательного центра зашла в туалет и неожиданно стала свидетелем разговора двух девушек из соседней кабинки. Одна из них, по всей видимости, держащая в руках тест, только что подвергнутый воздействию необходимого вещества над унитазом, истошно завопила, увидев две красные полоски. Вторая, как могла, ее утешала. Как поняла Малика, некоторое время назад обе от души погуляли в кабаке, оказались в постелях с парнями, и семя одного из них оказалось удивительно жизнеспособно. Естественно, ранняя беременность никак не входила в планы несчастной студентки, поэтому она и заливалась горькими слезами на плече у более удачливой подружки.

            В смятении покинула тогда злосчастное место Малика, поклявшись никогда не вступать в связь с парнями, не обезопасившись надежными тылами в виде брачных уз. А то будешь плакать потом в сортирах, настраивала она себя.

            Теперь же, замирая от волнения, она стояла в ванной и наблюдала за непонятными химическими процессами, протекающими в гениальном изобретении двадцатого века. Хорионический гонадотропин, о котором загодя Малика прочитала в Интернете, на радость ей, действительно, зашкалил, обозначив свое присутствие красной тестовой полоской.

             «Неужели это свершилось?» — Малика ошарашенно прислушивалась к своему организму, тошнотой и головокружением давшему знать, что величайший механизм Вселенной пришел в действие. «Я стану матерью», — радостно думала она и с нетерпением стала ожидать прихода Руслана, чтоб поделиться волнующей новостью.

 

***

 

            Сообщить близким решили сразу же. Правда, Малике оповещать было некого, зато Лейла тут же позвала их к себе в гости. Заодно и квартиру мою новую посмотрите, так она сказала им.

            Обосновалась мама Руслана, как и говорила, недалеко от любимой церкви. Квартира принадлежала вовсе не ей, а числилась на ком-то из прихожан. Однако Малика, обрадованная тем, что станет матерью, не углублялась сейчас в эти детали, хотя этот момент и казался ей странным. Впрочем, у каждой церкви есть свои законы. Раз уж Лейле Сабитовне так нравится, то и пусть.

            Уже вечерело, красивая старомодная люстра уютно освещала комнату, а на столе молодую пару поджидали обильные яства, щедро приготовленные Лейлой.

            Руслан сиял, его переполняли чувства. Малика спросила, кого он больше бы хотел, мальчика или девочку. На что муж отвечал, что Бог даст, мне все равно, а все-таки, лучше девочку, может, на него будет похожа. Припомнил анекдот: «Молодой отец в роддоме, присутствующий на родах жены, ликуя, кричит: — О—о—о! Мужчина получился, да ещё какой! Медсестра, невозмутимо: — Успокойтесь, папаша, это пуповина!»

            Весело посмеялись. Внезапно Лейла спохватилась, что забыла купить хлеб. Руслан вызвался сбегать, а женщины сели на небольшой диван, и Лейла принялась показывать фото невестке.

            Альбом выглядел совершенно новым, и, действительно, там собраны были поздние фотографии Лейлы, а старые, потрепанные так и остались где-то в коробках в доме Руслана.

            Женщина показывала фотографии своих друзей по церкви, кое-где попадались и ее фото с сыном. Со вздохом она остановилась на странице, где через целлофановую обложку глядела вся их маленькая семья – уверенный в себе и красивый Джеймс Дарен, очаровательная Лейла и их повзрослевший сын, больше похожий на мать, чем на отца.

            — Ты думаешь, Малика, почему я переехала от вас? — внезапно сказала Лейла Сабитовна, оторвав взгляд от фотографий.

            Девушка пожала плечами, не зная, что ответить.

            Женщина ласково глянула на нее.

            — У меня тут целая, между прочим, философия. Я всегда считала, что молодым нужно давать больше свободы. В этом смысле молодцы американцы. Я-то всю жизнь прожила с англичанином, а они такие же консерваторы, как мы. В Америке исполняется тебе восемнадцать, и дуй на все четыре стороны. Там так не нянчатся, как у нас. Зато ребенок самостоятельный вырастает, сам спасибо скажет. Есть правда и обратная сторона. Такой прагматический подход приводит к тому, что престарелые родители заканчивают жизнь в домах милосердия, но они и к этому привыкают. Это, так сказать, обратная сторона медали. Они вообще смелее к жизни относятся. Например, не нравится муж, раз, и развелась. А у меня есть племянница по маминой линии. Я ей постоянно говорю: разведись ты со своим обормотом, если чувств у вас нет, вы ведь даже не спите вместе.

            Малика удивленно подняла брови.

            Лейла Сабитовна усмехнулась.

            — Мне для этого не обязательно в спальню заглядывать. Достаточно бросить взгляд на женщину и понять, что у нее там с мужчинами творится. Так вот, говорю ей, разведитесь, найдите себе настоящую пару, и ты будешь счастлива, и он.

            — Послушались совета? — спросила Малика заинтересованно.

            Свекровь вздохнула.

            — Да нет, куда там, говорю, те еще мы консерваторы.

            Девушка хотела уточнить, из-за чего же у молодых происходят такие непонятные разногласия, но осеклась. На очередной странице на нее с фотографии грозно смотрел не кто иной, как сам Жаксыбаев, человек, о котором в последнее время Малика столько думала, но, конечно, без всякой романтической подоплеки. Аманжол Идрисович выглядел, как всегда, импозантно: в элегантной бежевой куртке, в шикарных светлых брюках с красивым узорчатым ремнем, в замшевых туфлях. Безымянный палец левой руки украшало кольцо с огромным сверкающим бриллиантом. Правда, фото выглядело несколько смазанным, чувствовалось, что мужчина совершенно не желал позировать и застали его врасплох…

            Увидев растерянное лицо невестки, Лейла Сабитовна чуть кокетливо улыбнулась.

            — Жоламан.

            — Жоламан? — переспросила Малика.

— Мой друг, — пояснила Лейла Сабитовна. — Только не в том смысле, как можно подумать.

             Малику нисколько не интересовали какие-либо интимные подробности. Пусть даже и в этом смысле, не в этом дело. Шокировал ее тот факт, что человек, известный всему миру, как Аманжол Жаксыбаев, представился несчастной женщине Жоламаном. Вот что, значит не пользоваться социальными сетями, подумала девушка. Да фоток с этим прожженным «Жоламаном» в любом браузере вагон и тележка. Как он мог столько времени водить за нос солидную, вроде бы, женщину, уму непостижимо. Тот факт, что Руслан бурно общался с Жаксыбаевым, предстал перед ней в новом свете. Возможно, он тоже выяснил о двойной игре Аманжола-Жоламана и предъявил олигарху сыновние счета. Или же это разборки сообщников?

            — Чем занимается Жоламан? — спросила Малика. Ей пришлось вооружиться изрядным терпением, так сильно ей хотелось поделиться с бедной свекровью скандальной информацией об обманщике.

            — Да я особо не интересовалась, — благодушничала женщина. — А теперь уже и не важно, какой-то непостоянный мужчина оказался. Ухаживал-ухаживал и, наверное, устал, — засмеялась она. — Сын считает, что тот унизил меня этим, все разобраться с ним норовил, да ерунда все это было. Не о чем и вспоминать…

            — Понятно, — протянула Малика. — Такие вот они, современные мужчины.

            — Ну уж ко мне это явно не относится, — весело вторгся в разговор подошедший с хлебом Руслан, появления которого в пылу беседы женщины не заметили.  

            — Ну конечно, айналайын[28], — с умилением проворковала Лейла и потрепала подчеркнуто подобострастно согнувшегося сына по шевелюре. — А теперь все к столу!

            Руслан принялся разливать напитки. На столе громоздилась темно-красная бутылка превосходного токайского вина. Однако вскоре выяснилось, что пить-то особо и некому. Лейла категорически отказалась от спиртного, по всей видимости, по неким религиозным соображениям, хотя, как помнила Малика, вино дозволялось последователям Христа. Вспомнила шутливое правило: спиртное нельзя мусульманам, а христианам можно, в мечеть заходи в шапке, но обувь снимай, а в церкви, наоборот, снимай головной убор, но обувь держи на ногах. Впрочем, женщинам надо надевать платок и в церкви. Короче говоря, у каждой религии свои заморочки и предписания. Алкоголь беременным категорически противопоказан, так что эффектная бутылка оказалась целиком в распоряжении потирающего руки Руслана. По всей видимости, ему токайское вино казалось верхом блаженства и идеалом вкуса.

            — Что такое хорошее вино? — разглагольствовал он. — От хорошего вина голова ясная, а встанешь, ноги не ходят. А я имею сегодня право напиться. Не каждый день, понимаешь, радуют сообщением, что стану отцом. Как там сказано у поэта: «Я не начало жизни, не конец, я продолженье жизни, я – отец!» Гениально. Выпьем за продолжение рода Даренов.

            Лейла и Малика стукнулись бокалами с виноградным соком, а Руслан радостно выпил до дна токайское.

            Малика видела, что известие о беременности всколыхнуло все его чувства. Ее подозрения в причастности мужа к убийству собственного отца показались сразу же надуманными и беспочвенными. Не может человек, так радующийся продолжению рода, хладнокровно и безжалостно расправиться с собственным отцом. Это было выше ее понимания. Хотя в жизни случается всякое. Благообразный и смирный полицейский в отставке может оказаться маньяком и серийным убийцей, а чистенький аристократ, казалось бы, не могущий и муху обидеть, легким движением чопорных губ отдает приказ на убийство неугодного.

            Мучила ее мысль и о Жаксыбаеве. Почему он представился Лейле чужим именем и чего от нее добивался? Это-то Малике и предстояло во что бы то ни стало выяснить.

           

Глава 14

 

            Майор Мырзакулов лениво листал страницы, проводя пальцем по любимому айфону.

            — Здравствуй, здравствуй, Капышева, — не отрывая головы от чтения, дружелюбно произнес он. Жомарт Газизович благодушествовал. Все важные дела благополучно завершились, а в период затишья можно и кругозор свой расширить. — Малика, а ну-ка вопрос на засыпку. По данным следствия в убитого человека за две секунды выпустили шесть пуль из пистолета Макарова. Возможно ли это? Ты как, кстати, в школе училась, я имею в виду математику?

            Девушка сосредоточилась и выпалила.

            — Нет, Жомарт Газизович, никак невозможно. Скорострельность ПМ тридцать выстрелов в минуту, а, значит, на шесть пуль уйдет ровно двенадцать секунд!

            Руководитель следственной группы внимательно глянул на нее хитрыми глазами, словно в первый раз увидел и даже крякнул, отложив в сторону телефон.

            — Так-так, Капышева, похвально, что помнишь боевые характеристики табельного оружия. Только одной математики здесь как раз мало. Говорю же, вопрос на засыпку!

            Малика призадумалась и спросила:

            — Вы имеете в виду, что для шести выстрелов не надо перезаряжать обойму и можно сделать быстрее?

            Майор оживился.

            — Вот именно! Да я сам за полторы секунды всю обойму расстреляю! — похвастал он. —  Ну, не за полторы, а больше, да ладно, дело темное, явная подстава, сердцем чую, хорошо, что к нам не относится.

            Тут Малика поняла, что самое время поделиться со следователем и своими сомнениями.

            — Про дело с пистолетом ничего сказать не могу, а вот с убийством Джеймса Дарена, считаю, не все еще ясно, — начала она.

            Оживившееся было глаза майора тут же погасли, и он словно потерял интерес к происходящему. Гримаса человека, съевшего за один присест пол-лимона, исказила его лицо. Он замахал руками.

            — Угомонись, Капышева, успокойся. Делать тебе нечего? Я тебе найду занятие. Давно пора нашу канцелярию в порядок привести. Все ж таки общее дело-то делаем! Этим и займешься, папочки аккуратно подшей, каталог электронный заведи, чтоб все как у людей. А то кинешься искать, то того нет, то этого. Бардак один кругом! А тебе, между прочим, польза будет, посмотришь, как в былые годы люди-то работали. Так что, не в службу, а в дружбу.

            Девушка недовольно вздохнула, но спорить с суровым майором не стала. Тем более, что врачи приказали тщательно следить за своим здоровьем, не волноваться, не перегружать себя работой и ни в коем случае не болеть, поскольку все это может отрицательно сказаться на ребенке.

            Вдруг на запястье у майора блеснул белыми агатовыми бусинками женский браслет. Поймав недоуменный взгляд девушки, Жомарт Газизович пояснил:

            — Жена от сглаза надела. А то надоело ей, что я то ключи от машины потеряю, то телефон в унитаз уроню. Вот, ношу теперь скрытно. Хоть и женский, а от сглаза вроде бы, тьфу-тьфу, пока помогает. А секрет, оказывается, в главной бусинке Цзы. Она энергетическую защиту ставит.

            Малика сдержала улыбку и ничего не сказала. Надо же, такой большой, а такой суеверный, только и подумала она. Впрочем, когда у Эдисона спросили, зачем он повесил подкову на двери, тот ответил: «Говорят, она приносит удачу даже тем, кто в нее не верит».

            Девушка со вздохом принялась доставать из шкафа по одной огромные папки и упорядочивать их содержимое. Майор, возможно, из того же суеверия, не обращал внимания на их порядок и держал в полном хаосе, словно думал, что таким образом запутает блуждающий дух преступника, если тот, обратившись к потусторонним силам, каким-то инфернальным образом смог вдруг проникнуть в святая святых следственного царства.

            Работы тут хватало не на один день, и девушка решила запастись терпением. Здесь находились дела и годичной, и месячной давности, неприкаянно валялись фотографии непонятной принадлежности. Все это она деловито скрепляла, а на сами папки наклеивала названия и даты. Мырзакулов одобрительно поглядывал на процесс, изредка подходя к девушке и, надев очки, изучая какой-нибудь попавший под руку документ. Видно было, что это доставляет ему удовольствие. Каждую деталь, каждый момент держал он в своей памяти и охотно делился воспоминаниями.

            — Вот тоже дело об убийстве. Видишь мужчину на фото? Как сейчас помню. Вышел, понимаешь, он в одних тапочках во двор прогуляться, самолично мусор вынести из дома. Да как оказалось, наемный убийца хорошо его привычки изучил и поджидал в темноте. Удар ножом был нанесен профессионально. Долго я его искал, даже на заказчика потом вышел, да того не дали посадить. На исполнителе все и закончилось. На них всегда все и заканчивается. А как докажешь? Он мог просто сказать своему подчиненному: «Доколе мне терпеть выходки этого подлеца?» И все, больше ничего не надо. Но слова эти к делу подшить, ох, как трудно. Пойми, Малика, следователи не боги, творят только в отпущенных им рамках. Порой такие вулканы неосторожным движением можем вскрыть, что мало не покажется. А у каждого семья, дети. Как там у поэта «Ученый, сверстник Галилея, был Галилея не глупее. Он знал, что вертится земля, но у него была семья». Не думай, что я такой начитанный. Все мои литературные познания из «Вотсапа», аман болсын[29] его создатель. Следователь, скажу тебе, Малика, должен жить волком-одиночкой. Тогда ему никто не страшен. А обзавелся женой, детьми, и все. Тобой можно манипулировать, как марионеткой в кукольном театре. А в нашем случае-то все просто, Малика. Убийца – Мартин? Мартин. Сидит в тюрьме? Еще как сидит! Хорошо, понимаешь, сидит, со вкусом! Какой здесь может быть заказчик? Тут бенефициар только он и никто больше. Так что выброси из головы разные сомнения и живи себе дальше, до нового дела. Меньше думаешь, лучше спишь.

            Малика нехотя кивнула в ответ, словно соглашаясь, но в душе решила, как можно быстрее встретиться с Мартином. Ей нужно было обязательно с ним переговорить.

           

***

 

            Расправившись, наконец, с папками, она тайно сделала запрос в исправительную колонию строгого режима, где по словам Мырзакулова, со вкусом сидел Мартин, а теперь ожидала ответ. Прибегнуть пришлось к помощи красавчика Шарбаева. Тот мгновенно выполнил ее просьбу, не задавая лишних вопросов и обещал помочь со свиданием. В его красивых зеленых глазах девушка читала «эх, Малика, как ты могла выбрать своего Руслана вместо меня», но внешне капитан ничем не проявлял своих чувств.

Пока же надо выяснить вопрос с Жаксыбаевым. Почему он принялся ухаживать за Лейлой? Ее свекровь, конечно же, эффектная женщина, но Малика была уверена, что за всем этим стоит нечто большее, чем романтическое приключение, особенно со стороны пресыщенного и богатого Аманжола-Жоламана. Надо же, и имя себе зеркальное подобрал, долго не заморачивался.

            Хорошо хоть, более-менее стандартное имя взял, а не такое, как, например, Тракторбек. А у бабушки в соседской семье есть три мальчика с именами Сагат, Минут и Секунд. Ладно, Жоламан так Жоламан. 

            Жаксыбаев обладает мощной борцовской фигурой и хищными повадками, имеет очень светлое настоящее, но темное прошлое. Такие не приспосабливаются под время, а время гнут под себя. Поставив цель, прут на нее, как танк, стреляя из всех видов орудия. Если доверчивая Лейла Сабитовна даже не догадывалась о причинах внезапно вспыхнувшей страсти Жоламана к своей персоне, то для Малики они не составляли ни малейшей загадки. Хитрый магнат, по всей видимости, прознал о том, что Джеймс Дарен отписал половину своих акций супруге и надеялся выкупить у нее по дешевке. Узнав же о щедром даре Лейлы церкви «Жаңа жол», он тут же отстал от нее, потеряв всяческий интерес. После поимки убийцы Малика не интересовалась делами компании «Moon-Ай» и сильно об этом теперь жалела. Она слышала, что Канат Аккожин продал все свои акции некоему Кулану Сыдыкову и уехал жить в Швейцарию, обозвав последними словами остающихся земляков, обвинив во всех смертных грехах, включающих в себя непотизм, рейдерство, приспособленчество, апатию и равнодушие. С собой увез жену и дочь Альбину, которая, конечно же, с радостью уехала жить в благополучную Европу. Остался только Наби, да и он, наверное, со временем уговорит свою Эльмиру и откочует вслед за родными.

            Малика вытащила телефон и набрала номер старого знакомого Копара Забурова. Геофизик долго не отвечал. Девушка хотела уже отключиться, как раздался знакомый инфантильный голос.

            — Малика? Привет!

            — Салем, Копар, как дела?

            — Дела, как ты хорошо знаешь, у прокурора. А у нас так, делишки, работаем помаленьку.

            — Копар, слушай, ты же всегда в курсе всего. Что за человек, которому Аккожин продал свои акции?  В Инете пишут, какой-то Кулан Сыдыков, но про него абсолютно никаких сведений не нашлось.

            — Да подставное лицо это! — хмыкнул в трубку Копар. — За ним сам Аманжол Жаксыбаев скрывается, шифруется так. Давно мечтал на «Moon-Ай» лапу наложить.

            — Вот оно что, — удивленно протянула Малика. — И что, на этого Жаксыбаева управы ни у кого нет?

            — Нет, — вздохнул Копар, — большие люди за ним стоят. Ладно, не телефонный это разговор. И так сказал слишком много.

            — Да-да, — заторопилась девушка. — Понимаю. А как там восточный проект, движется?

            — Конечно, — усмехнулся Копар, — Как только Жаксыбаев получил большинство акций, так нас туда всех переориентировали. Это же его идея-фикс. Джеймс Дарен ему мешал, а теперь препятствий, сама видишь, нема. Верхушку компании полностью поменял, под себя перекроил.

            — А когда на ветряную энергию уже будем переходить? — пошутила Малика.

            — Типун тебе на язык, — обеспокоенно произнес Копар и с уверенностью добавил. — Без нефти никуда, поднимется цена на баррель скоро, никуда не денется. А тому, кто скажет, что рухнет до десяти долларов, отрежь язык.

            — Ладно, спасибо, Копар, — поблагодарила его девушка.

            — Обращайтесь, — буркнул геофизик и отключился.

 

***

 

            В колонию строгого режима, где отбывал срок Мартин, Малика ехала со сложными чувствами. С одной стороны, тот являлся общепризнанным убийцей. В Интернете о нем сложилось мнение как о конченном преступнике, поскольку масла в огонь добавили появившиеся статьи о темном британском прошлом. С другой стороны, слишком много подозрений вызывало это дело, где непосредственным участником являлась и она. Да что тут уже расследовать, Малика, повторял Мырзакулов, все ясно, как Божий день. Любой прокурор припрет к стенке и укатает нашего британца на положенное количество лет. Так оно и вышло.

            Субботним утром, сказав Руслану, что уезжает по служебным делам, она села в свой миниатюрный «Ниссан» и отправилась в поселок, где располагалась колония. Доехала туда меньше чем за час. Дорога оказалась вполне сносной даже для ее прихотливой иномарки.            Издалека показались охранные вышки-скворечники, возвышающиеся за высоким забором, украшенным гирляндами колючей проволоки. Враждебностью, тоской и отчаянием словно дохнуло от огороженной зоны. Девушка физически ощущала флюиды страха и напряжения, казалось бы, витающие над мрачным местом. Она оставила машину возле синих ворот, на которых золотистыми буквами светилось название исправительного учреждения и стала ожидать дежурного. Охранник посмотрел ее документы, письмо-подтверждение, ходатайство капитана Шарбаева, позвонил куда-то по внутреннему телефону, и, наконец, выписав пропуск, пропустил внутрь. Все-таки, корочка опера имеет свою силу с удовлетворением подумала Малика.

            Глазам предстала заасфальтированная дорожка. Ее подметали двое заключенных, наголо постриженных и в одинаковых серых робах с отражателями.

            Для свиданий заключенных с родственниками на границе, так сказать, двух миров, свободного и подневольного, предназначался небольшой отель.       Вообще-то, такое свидание, как у Малики, должно было проходить в комнате для коротких свиданий, где общаются только через стекло. Но, учитывая статус гостьи, ей милостиво разрешили занять «номер». Он представлял собой узенькую комнатку, где стояли две кровати, застеленные одинаковыми в шахматную клетку одеялами. Меж них едва можно было протиснуться одному человеку. Зарешеченные окна скрывались за приятными глазу бордовыми занавесками. Справа от входа находился стол, застеленный аккуратной светлой скатертью, и пара деревянных табуреток. Малика привезла с собой сигареты, пачку чая, фрукты, печенье, конфеты, сыр, круг колбасы и выложила все это на стол. Через некоторое время конвойные ввели Мартина, а дежурный сотрудник остался в комнате. Так что свидание проходило при свидетелях.

             В их распоряжении имелось два часа.

            Заключенный выглядел подавленным и угнетенным. Он с испуганным видом пристроился на стуле и покосился на еду. Когда-то лощеное лицо стало худым, серо-голубые глаза глубоко сидели в глазницах и выглядывали оттуда мокрыми мышами из затапливаемой норки.

            — Видите, каким я теперь стал? — подавленным голосом начал Мартин. — А кому правду сказать? Все меня затравили, оболгали. Разве вы не знаете, что меня двое суток били током, всем били, чем можно, полностью раздели, как собаку, на бетонный пол посадили. Полностью догола раздели и пытали меня, током пытали. Извините, я выскажусь этим словом. Кричали: "Сука, мы тебя завалим сейчас!" Очень сильно издевались на самом деле, Малика. У меня глаза связаны были, я на полу лежал, ничего не видел. Они принесли бутылку, сказали, что на бутылку тебя посадим, если скажешь что-то не так. Особенно старший лейтенант Сасыков зверствовал. Мои показания не соответствуют тому, что произошло. Не было больше выхода, не было…

            Еще пару дней назад девушка пропустила бы эти слова мимо ушей, но теперь внимала каждому слову несчастного зэка, пожалев, что не захватила ему поесть ничего горячего.

            Наконец, задала мучавший ее все последнее время вопрос:

            — Мартин, та коллекция ножей… Она вам принадлежала?

            Арестант отчаянно глянул на нее.

            — Конечно же, нет! Их мне подкинули! Как подстроили все четко, а?! Одним ножом убили, отпечатки стерли, а ящик с недостающим ножом в моей квартире спрятали!

            Малика оцепенело молчала.

            — Я кто угодно, но только не убийца, — чуть ли не плакал Мартин. — Ваше правосудие только называется таким. Прокурор измывался надо мной, а адвокат ничем не помог. Все как будто сговорились! Просил массажиста подтвердить. Он прекрасно знал, что я не виноват. А он отказался от слова! Почему солгал, не знаю!  Кто-то его хорошенько, видно, припугнул! Даже биллинги моего телефона во внимание не приняли!

            Девушке стало тяжело слушать справедливые обвинения.

            — Послушайте, Мартин, — с чувством произнесла она. — Я знаю, что вы сейчас ни во что не верите, но я обещаю найти истинного убийцу.

            Британец саркастически усмехнулся.

            — Вы же не упрячете за решетку своего мужа, — тихо сказал он.

            Похолодев, Малика поднялась с места и, не говоря ни слова, вышла из мрачной комнаты.

 

***

 

            — Знаешь, почему в сентябре становится мало кумыса у нас в городе? — неожиданно спросил Малику Руслан.

            Девушка покачала головой. В последнее время муж точно свихнулся на почве своего экологического животноводства.

            Молодой человек торжествующе поднял вверх палец.

            — Я тоже над этим думал. Вроде бы у кобыл молока еще полно, дои не хочу. А только разгадка проста! Первого сентября дети идут в школу и, понимаешь ли, некому держать жеребят возле матерей.

            — А зачем держать жеребят? — удивилась Малика.

            Руслан засмеялся.

            — Сразу видать городскую жительницу! Не прошло и двух поколений, как казахи забыли свои истоки. Ты и корову наверняка подоить не сможешь!

            Девушка тут решила обидеться.

            — Нужно будет, так и подою, невелика, думаю, хитрость.

            Муж ласково погладил ее по плечу.

            — Да не обижайся. А только любая сельчанка прекрасно знает, что если поблизости нет жеребенка, то кобыла ни за что не даст молока, хоть ты наизнанку вывернись.

            — Ты что, Руслан, решил кумыс производить что ли, не пойму?

            — Решил! — гордо воскликнул тот. — Литературу сейчас изучаю. Слушай, что ученые про него пишут. Он убивает микробы из-за того, что в нем содержатся естественные антибиотики, стимулирует жизненные процессы в организме, улучшает пищеварение. Его молочнокислые бактерии создают благоприятную микрофлору кишечника и очищают от разной пакости. Про повышение аппетита я уже молчу. Туберкулёз, малокровие, болезни желудка – со всем он справляется на раз! Проблема в том, что хранить его сложно. Как только в бутылку закатал, считай, добрая часть полезных свойств утрачена.

            — Неплохое дело, — подумав, согласилась Малика. — Это тебе не водку или сигареты производить. Стоит подумать.

            — Да что думать? — возбужденно произнес муж и засмеялся. — Тут трясти надо.

            Он подошел к девушке и погладил ее живот.

            — Как там наш малыш поживает?

            Затем опустился на колени и приложился ухом.

            Малика невольно улыбнулась.

            — Да еще ничего не услышишь там!

            Молодой человек все равно с озабоченным видом вслушивался в непонятные процессы, происходящие сейчас в организме жены. Затем сказал:

            — Мне кажется, я что-то услышал.

            — Ладно, не заливай, живот это мой бурчит. Вот что, Руслан, мне надо срочно съездить в Европу.

            Муж удивленно поднял брови:

            — Зачем? А я?

            — А ты здесь останешься, закваску будешь искать для кумыса, — пошутила Малика. Посерьезнев, добавила.

            — Нужно по работе, но ехать придется за свой счет.

            Руслан насторожился. Подошел к окну и поднял раму вверх, впуская свежий воздух, наполненный ароматом зрелых, вошедших в силу листьев и далекого, пробивающегося даже через железобетонные преграды зданий горьковатого запаха степной полыни.

            — Может, вместе поедем?

            Малика покачала головой.

            — Ни к чему. Я одна там справлюсь.

            — Ок, — ответил Руслан. — Когда собираешься в дорогу?

            Быстрое согласие мужа показалось странным Малике, но в последнее время состояние подозрительности было для нее перманентным. Она уже не знала, откуда ждать подвоха, а где можно расслабиться. Поэтому постоянно держалась начеку и уже никому старалась не доверять, словно следуя старому завету лагерников: «Не верь, не бойся, не проси».

            Шенгенская виза, благодаря свадебной поездке в Париж, у нее была, поэтому оставалось выяснить местонахождение Каната Аккожина, к которому у нее накопилось масса вопросов и взять билет. Руслана просить выяснить его новый адрес она не хотела. Оставался лишь Наби, сын Каната Ержановича, единственный из семьи бизнесмена кто не уехал за границу.

            — А, кстати, где сейчас Наби? Он же не уехал за границу, — как бы невзначай поинтересовалась девушка у мужа, опять погрузившегося в дебри Интернета в поисках животноводческих сведений.

            — Сейчас «стошку» одну держит, автомобили ремонтирует, по душе ему это. На Эльмире вскорости собирается женится. Я его все равно к себе перетяну. Пора перестать ему мышиной возней заниматься.

            Малика истребовала адрес «стошки» у мужа и тут же отправилась по указанному адресу. Та находилась в старом городе, недалеко от улицы Жангельдина возле «Мира колодок». По длинному узенькому проулку въехала она в маленький дворик и зашла в огромный ангар, уставленный битыми машинами. В воздух прочно въелся запах краски. В углу пара мастеровых наспех перекусывала, сидя на стареньком диване перед деревянным ящиком, устланным газетами. Тот служил для них обеденным столом, и на нем уютно расположились буханка белого хлеба, стаканы с чаем и сахар в полиэтиленовом пакете.

            Девушка глянула по сторонам. К ней подошел пожилой лысеющий мужчина с благообразным лицом и внимательными глазами.

            — Могу вам помочь? — вежливо спросил он.

            — Мне вообще-то Наби нужен, — ответила Малика.

            — Он подойдет скоро, заказ важный поступил. Я могу вместо него посмотреть.

            Не дожидаясь ответа девушки, мастер вышел наружу и взглянул на новенький автомобиль Малики. Наметанным взглядом он осмотрел переднюю часть и перешел к задней. Там тоже все было в ажуре. Разочарованно сказал:

            — У вас же вроде все в порядке, девушка. Или, может, движок барахлит?

            Малика поспешила его заверить, что приехала по личному вопросу.

            — Тогда понятно. Кстати, если что, только к нам обращайтесь. Вот такой пример приведу. Бампер, например, если повредите, не дай Аллах, вам его ремонт в салоне в сто пятьдесят штук обойдется, а мы его за тридцатку выправим, будет, как новенький, не отличишь. А если эффект такой же, то зачем платить дороже?

            Он хитро взглянул на Малику и, увидев за ее спиной приближающегося хозяина, воскликнул:

            — Наби, к нам красивая девушка пожаловала, да не машину чинить. Ты сам ей зачем-то нужен!

            Юноша поспешил спровадить говорливого мастера обратно в ангар и обнял Малику.

            — Сколько времени не виделись! Как ты?

            — Нормально, а не виделись мы с самой свадьбы, — ответила Малика. По глазам Наби видно было, что работа ему нравится, ни секунды не теряет, вот и заказ какой-то получил. Словно прочитав ее мысли, Наби произнес:

            — Мы тут не только по мелочам, я же вообще автомобили собираю. Ко мне обращаются люди – любители раритетов. А я таких умельцев здесь подобрал, что они из «Уазика» могут «Гелендваген» собрать. Утрирую, немного, но так и есть.

            «Да, не похоже, чтоб Руслан его в животноводство сманил, — подумала Малика. — Но это уже не мои заботы…»

            — Слушай, Наби, я с твоим отцом хотела бы встретиться, поговорить, — начала она свое.

            Тот посерьезнел.

            — После убийства Джеймса в нем что-то надломилось. Не за один день это произошло, конечно. Не узнаю его. Какая-то паранойя им овладела, всех боится, шифруется. Адрес свой никому не велел говорить.

            — Здесь речь идет о судьбе человека, Наби! — заявила девушка. — Клянусь, вреда твоему отцу я не нанесу. Объясни ему, что за убийство Дарена сидит совершенно невинный человек. Если ему дорога память компаньона, пусть он встретится со мной.

            — Это Мартин-то невиновный? — иронически спросил Наби, но, увидев нахмуренные брови оперуполномоченной, осекся. — С отцом насчет тебя спишусь, но, учти, займет время. Ни по телефону, ни по «Вотсапу» мы с ним не общаемся, только через почту, где письма шифруются, а пароли клиентов не знает и сама администрация сервера.

            — И такая есть? — изумилась девушка.

            — И такая, — вздохнул Наби. — Век шпиономании только начинается. Войны из физических переходят в виртуальные. Проще отключить жизнедеятельность страны-противника через сервера, нежели бомбить ее с сомнительным успехом. Так что новые технологии диктуют новые условия.

            — Наби, постарайся побыстрей. Время не ждет.

            — Постараюсь, — пообещал тот.

 

***

 

            Сын Каната Аккожина сдержал свое слово. Неизвестно, как он сумел уломать отца согласиться на свидание, но у него получилось. Наби заставил Малику пообещать, что никто о ее посещении отца в Швейцарии не узнает.

            В чистенькой сытой буржуазной Женеве казались странными страхи Аккожина. Но она вспомнила, как профессор Плейшнер из знаменитого сериала расслабился, кормя уточек в швейцарских прудах, и поплатился за свою беспечность. Бизнесмен Аккожин, видимо, решил не повторять ошибок профессора. Встречу он назначил в «Cafe du Centre» в шесть часов вечера. Времени еще оставалось много, и Малика неспешно прогуливалась по Женеве, ища дом Руссо, сочинениями которого увлекалась в юности. 

            Белый камень за истекшие триста лет изрядно почернел, а табличка, укрепленная между двух окон с красными откосами гласила, что здесь, 28 июня 1712 года родился великий философ.

             Малика наспех пролистала Интернет в поисках информации по любимому некогда писателю и, к своему сожалению, обнаружила, что и здесь поработали недоброжелатели. Например, лучше бы ей не знать таких сведений о могучем Жан Жаке:

            «Не имея средств к существованию, Руссо вступил в связь со служанкой парижской гостиницы, в которой жил, Терезой Левассер, молодой крестьянкой, некрасивой, неграмотной, ограниченной — она не могла научиться узнавать, который час — и весьма вульгарной. Он признавался, что никогда не питал к ней ни малейшей любви, но обвенчался с ней спустя двадцать лет. Вместе с ней он должен был держать у себя её родителей и их родню. У него было 5 детей, которые все были отданы в воспитательный дом. Руссо оправдывался тем, что не имел средств их вскормить, что они не давали бы ему спокойно заниматься и что он предпочитает сделать из них крестьян, чем искателей приключений, каким был он сам…»

            Да, для составителей биографий авторитетов нет. Покопайся в прошлом любого человека, и такое найдешь, что и читать не захочешь.

            С такими мыслями и дошла она до «Cafe du Centre», где поджидал ее Канат Ержанович. Она не сразу узнала его в серой бейсболке, почему-то с надписью «London», хотя бизнесмен, по словам Наби, безвылазно сидел в Женеве, и больших солнцезащитных очках.

            Для приличия заказали по большой чашке кофе, причем Аккожин попросил, как можно более черный, и по вкусному сладкому круассану – гордостью женевских кондитерских.

            — Это страшные люди, — опасливо произнес Канат Ержанович, после того, как они обменялись приветствиями, и Малика рассказала о домашних перипетиях. Впрочем, бизнесмен оказался в курсе всех новостей, происходящих дома, благо Интернет позволяет теперь находиться в гуще событий, даже находясь на значительном удалении от них. — Для меня дела очень и очень плохи. То, что Мартин не убийца, мне ясно было с самого начала. Не повезло парню, да видно ничего не поделаешь. Кому-то приходится за этих тварей отдуваться. Подставили бедолагу. Это именно их методы работы. По-другому они не умеют. Спровоцировать, убить, дать ложный след, а самим в сторонку ускользнуть и чистенькими остаться.

            — О ком вы, Канат Ержанович?

            Аккожин поставил на стол круглую чашку с кофе и неожиданно для нее пошутил, вспомнив их первую встречу:

            — Слушай меня внимательно, господин геофизик! Я назову тебе имя убийцы Джеймса Дарена.         

           

Глава 15

 

            Ночная Женева романтично сверкала внизу, а лайнер уже уносил оперуполномоченную назад. Ей досталось место возле окошка, и она меланхолично смотрела на огни швейцарской столицы, остающейся внизу. Где-то внизу отдыхают знаменитые буренки, наевшиеся пахучего сена с великолепных альпийских лугов, а молодой женевец из какой-нибудь шоколадной фабрики вышел, может быть, сейчас на свежий воздух и глядит, как вверху пролетают самолеты иного мира. Вздохнет привольного чистого воздуха и пойдет дальше разливать автоматическим ковшом сладкий Toblerone с орехами и нугой. Кстати, Канат Ержанович передал своему сыну несколько плиток. Вот ведь родители! Им дети до самой старости будут казаться маленькими. Наби уже взрослый мальчик, а бедный родитель шоколадки ему передает.

            Девушка ни на минуту не переставала думать о разговоре с Аккожиным, но рассказанное им все никак не укладывалось в голове. Она и прежде перестала сомневаться в невиновности Мартина, а бизнесмен лишь закрепил ее подозрения. Оперуполномоченная думала, что британца подвела любовь к коллекционированию ножей, а, оказывается, преступники не заморачивались, а просто подбросили приметные ножи выбранной овце для заклания. Об этом же говорил и сам Мартин на свидании в тюрьме. Настоящий убийца пробрался к Джеймсу, убил его и подвернувшуюся под руку любовницу, а затем подбросил смертельную улику незадачливому британцу…

 

***

 

            … Малика и Наби сидели в уютном кафе в ТРЦ «Азия Парк» на третьем этаже. В широких окнах недавно отремонтированного заведения виднелось здание «КазМунайГаза». Мимо него сейчас, бибикая на все лады,  проезжал свадебный кортеж. Девушка подумала, что совсем недавно и она также весело участвовала в праздничных «покатушках», а теперь о самом сокровенном доверительно разговаривает не с любимым избранником, а с его товарищем.

            На диванчике, обтянутом коричневой тканью, среди мягких подушек покоился швейцарский пакет, откуда Малика уже извлекла сладости, переданные Аккожиным сыну.

            Наби с ироничным видом глядел на подарки, хотел даже все оставить своей визави, но та решительно отказалась, заявив, что Эльмира будет очень рада знаменитому шоколаду.

            Возле широкого телевизора, где передавали захватывающий, по всей видимости, футбольный поединок, столпились мужчины и шумно обсуждали перипетии игры. В порыве азартного боления особенно хорошо шло холодное пиво, и официанты челноками сновали, держа в руках подносы с запотевшими кружками.

            — Изменились времена, — произнес Наби. — Раньше богачи смотрели за битвами люмпенов, а теперь наоборот. Миллионеры гоняют мячик, а простой народ смотрит за их телодвижениями.

            Малика никогда не могла понять причин, заставляющих большинство мужчин сходить с ума при виде пятнистого мяча, все никак не могущего попасть в сетку ворот, но деликатно промолчала. Она вкратце пересказала Наби содержание разговора с ее отцом, и тот пережевывал сказанное так же тщательно, как морскую рыбу сибас, заказанную чуть ранее.

            — Где Руслан? — спросил Наби.

            — В селе. Начал строить ферму для животных.

            — Твои дальнейшие действия?

            — Планы мои просты…

 

***

 

            В столице мало деревьев, но дом Руслана и Малики утопал в зелени, давая ощущение того, что они живут в тенистой роще. Все-таки человек тяготеет к естественной среде обитания, а не к каменным джунглям, где ему приходится жить.

            Девушка в этом смысле понимала возникший интерес мужа к экологически чистым местам и животноводству. Живи он где-нибудь в девственных лесах Амазонии, возможно, им завладела бы страсть к какому-нибудь ужасающему химическому производству.

            Да о чем это я, подумала Малика. Невинный человек сидит в тюрьме, убийца на свободе, а дело поспешно закрыто.

            Имя убийцы, названное Канатом Аккожиным, потрясло ее и никак не укладывалось в голове.

            Она даже не знала, как теперь ей с этим разобраться и с чего начать.

            Несмотря на летнюю пору отпусков, возле бизнес-центра «Санкт-Петербург», где располагалась компания «Сламбертон», яблоку по-прежнему негде было упасть. Автомобили словно застыли на парковочных местах и никуда уезжать не собирались. Пришлось Малике сделать круг, въехать во двор жилого дома неподалеку и втиснуться в проем между двумя машинами, оставшийся только потому, что более габаритные автомобили туда просто бы не влезли.

            Пешком она дошла до бизнес-центра и, выписав одноразовый пропуск, поднялась на восьмой этаж. Вход ей преграждала дверь на электронном замке, и сбоку виднелась круглая кнопка звонка. Малика не преминула на нее нажать. Дверь открылась, и глазам оперуполномоченной предстало помещение, где кабинеты идут кругом, а на нее внимательно смотрит секретарь.

            — Чем могу помочь? — услышала Малика извечную американскую формулу, означающую «вы бы доставили большое удовольствие, если бы поскорей отсюда исчезли».

            Пользуясь демократизмом и даже декларируемой открытостью компании «Сламбертон», лейтенант не стала доставать корочку, а заявила, что пришла по личному вопросу, и секретарша рукой показала, куда нужно ей идти.

            Малика в первый раз находилась в офисе компании, откуда в период кризиса уволили мужа и с интересом оглядывалась по сторонам. Все, как и везде. Плакаты с наглядной агитацией, развешанные по стенам, вынесенные в коридор принтеры и плоттеры, комнатка для кофе-брейков…Только все идет здесь кругом, повторяя закругления самого здания-башни. Она помнила слова Руслана об особенностях его бывшего офиса.

            Девушка зашла в большой кабинет, где сидело несколько человек, и, увидев знакомое лицо, направилась по направлению к нему.

            Подошла ближе и сказала:

            — Здравствуй, Борис.

 

***

 

            Наступало время ланча, и коллеги Бориса Ломинского один за другим оставили кабинет. Они остались вдвоем. Лицо его по-прежнему было бледным, а руки дрожали.

            — ... Не знаю, говорил ли тебе Руслан или нет, — продолжал Борис, — о том, что у Насти есть проблемы с деторождением. Как-то раз мне на телефон пришла эсэмэска…

            Борис запустил руку в карман, вытащил пачку сигарет с изображением изъязвленной гортани, повертел, облизал пересохшие губы и засунул обратно.

            Речь Ломинского казалась бессвязной, и Малика старалась меньше говорить, чтоб и вовсе не сбить его с толку.

            — Знаешь игру «Синий кит»? Ну, там, где детей склоняют к суициду? На это все походило… Сначала неизвестный завлек меня сообщением, что знает, кто явился причиной проблем Насти. Я заинтересовался. Для начала мне сообщили, что год назад она работала в компании «Moon-Ай». Альбина ее туда устроила, как я понял, перед отцом замолвила словечко. А Настя скрывала от меня это. Тайком от нее я нашел копию ее трудовой книжки и прочел там, что она работала экономистом в финансовом отделе. Следующая эсэмэска и пролила свет на ее проблемы. Оказывается, Джеймс Дарен положил на нее глаз и соблазнил молоденькую сотрудницу. О, это он прекрасно умеет! Еще бы! Англичанин, эффектная внешность, приятный баритон, а если еще и под гитару… Мало ему любовницы, так еще свежей клубничкой решил полакомиться, тварь… Проверил я, навел справки в «Moon-Ай». Подтвердилось. Аборт от него Настюхе пришлось сделать, а потом и проблемы пошли…        Как там в «Синем ките»? «Меня разбуди, и в игру поиграть пригласи, только там меня ждут, только там обрету я приют. Скоро буду собою убит…» Разница только в том, что убить должен был я. В следующей эсэмэске указывался адрес любовницы Джеймса Дарена, и время, когда он будет миловаться с ней. А дома в почтовом ящике я нашел ключи от той квартиры и тот самый нож…Тяжело мне, Малика. Проблему Настюхи я так и не решил, а человеческую жизнь загубил. Считай, я самого себя убил.

           

 

 

Борис повалился вдруг лицом на клавиатуру и горько заплакал. Плечи его затряслись от рыданий. Малика вспомнила, каким радостным он был на ее свадьбе. Выходит, под показным весельем скрывались бездны отчаяния, печали и чувства вины за содеянное.

            Он всхлипывал и твердил:

            — Не жилец я на этом свете, не жилец!

            Малика, как могла, успокаивала его. Прошла на кухню, плеснула в одноразовый стакан воды из диспенсера и отнесла несчастному. Тот уже не плакал, а тупо смотрел перед собой в погасший монитор.

            — У тебя есть предположения, кто мог писать эсэмэски?

            Ломинский вяло мотнул головой. В его взгляде застыла апатия, тоска и безразличие ко всему.

            — Борис, слезами уже не поможешь. Единственное, что мы можем теперь сделать, это найти неизвестного манипулятора.

            Тот грустно кивнул и протянул Малике помятый листок бумаги, видимо, поистрепавшийся от долгого хранения в кармане пиджака.

            Девушка развернула его. Это было заявление о явке с повинной.

 

***

 

Ночью Малике снилось, что сидит она в учебном классе, где руководитель то ли кружка, то ли семинара дал решать присутствующим задачу-шараду, и никто не мог добиться правильного ответа. Все приносимые решения выглядели тривиально, но оказались абсолютно не верны.  Наконец, нашли точный ответ, но для сновидца это уже было не важно. Когда она покинула, попрощавшись со всеми, кабинет, и вышла на улицу, то увидела возле автобусной остановки женщину с большим белым алабаем на поводке. Пес внезапно бросился к ней явно с немиролюбивыми намерениями, и хозяйка не могла его сдержать. Тут Малика проснулась в холодном поту…

            Несколько раз повторила про себя «Бисмилля, бисмилля!», а затем тщательно вымыла руки и лицо, словно смывая с себя паутину страшного сна…

            В своей жизни Малика не часто встречалась с религиозными людьми. Родители ее в мечеть не ходили, только бабушка, ранее работавшая учительницей в школе, выйдя на пенсию, начала регулярно совершать намаз и держать пост. Она сама, хоть и считала себя мусульманкой, но в мечеть ходила не часто. Обычно, написав на листочке бумаги имена покойных родственников, направлялась в храм, где, дав садақа[30], садилась в круг возле муллы, читавшего молитву по усопшим. Иногда, увидев во сне покойных родителей, когда на душе становилось тяжко, ноги тоже сами собой направляли ее в мечеть, где она давала милостыню нищим, стоящим возле входа и опускала деньги в обтянутый тканью ящик для жертвоприношений.

            После неспешных молитв на сердце, как правило, становилось легче. Она благодарила муллу и шла домой, думая о загробной жизни и воздаянии. Однако после опять наваливались мирские дела, и суетные мысли завладевали сознанием.

            Мало по-настоящему религиозных людей. Вот ее знакомый в одночасье лишился бизнеса, отобранного у него рейдерским путем сильными мира сего, и нашел отдохновение в религии. Даже суфием стал. Рассказывал, как изнурял себя постом, а его учителя, желавшие выбить из него тщеславный нафс, заставляли мыть туалеты и прислуживать наподобие официанта. И такое в жизни бывает.

            Для намеченных ею мероприятий требовалось время. Хочешь не хочешь, а придется брать отпуск. Она поехала на работу и сразу же написала заявление.

            В отделе кадров сотрудница, оформлявшая ее заявление, разговорилась.

            — Не иначе как в Таиланд намылилась, Капышева? А, может, на Мальдивы? У твоего муженька денег на все теперь хватит, — завистливо произнесла кадровичка. —Нам-то, простым смертным, уже особо не разъездиться. Видела, как доллар-то взметнулся? А тебе я удивляюсь, Капышева. Я бы на твоем месте бросила работу, да и жила в свое удовольствие. Средства-то позволяют, — опять принялась она за свое.

            — Не все деньгами измеряется, — только и нашла что сказать лейтенант и поспешила покинуть кабинет.

            В коридоре ей встретился капитан Едиге Шарбаев, словно поджидавший встречи.

            — Малика, как съездила в колонию? Все нормально? — поинтересовался он с некоторой грустью в голосе.

            Девушка благодарно взглянула на него.

            — В целом, неплохо! — подумав, произнесла она.

            — Вот и хорошо, — обрадовался капитан.

            Неужели он и правда так меня любит, подумала Малика, и в душе пожалела капитана.

            Едиге замялся.

            — Послушай, Малика. Не в службу, а в дружбу. Не потому, что я тебе с колонией помог, а просто по-свойски можешь мне подсобить? Я тут зашиваюсь, и ребята все заняты. Один мужик достал меня со своими заявлениями. Сектант какой-то бывший. Можешь с ним переговорить? Я так понимаю, что ему душу хочется излить, в жилетку поплакать. У тебя хорошо это получится! Ну в смысле, выслушать его…

            Девушка улыбнулась. Симпатичный капитан не зря слыл разбивателем женских сердец в Управлении. Поэтому-то она его всегда и избегала. Но надо отдать ему должное, выглядел Шарбаев всегда элегантно, даже в полицейской форме. Благородное лицо, гордая осанка, приятный баритон.

            — Давайте его контакты.

            Едиге радостно протянул ей листок с именем и телефоном заявителя, задержав в своей ладони руку девушки.

            Малика поспешила освободиться от его хватки, хотя прикосновение капитана неприятным ей не показалось и попрощалась с ним.

            Шла к двери и чувствовала на себе внимательный мужской взгляд.

            Малика быстро покинула здание управления и села в машину. Итак, заветный отпуск получен. Были у нее свои подозрения на счет того, откуда могли запустить Ломинскому «синего кита». Заявление о явке с повинной она пока сохранила у себя, велев Борису ждать ее дальнейших указаний. Первым делом она намеревалась отыскать неизвестного манипулятора, отправлявшего несчастному эсэмэски. Задача представлялась ей сложной, но выполнимой. Для этого ей нужно отправиться в телефонную компанию и проделать кропотливую оперативную работу.

            Но сначала надо исполнить просьбу красавца Шарбаева…

            Она еще раз взглянула на листок, где Едиге размашисто написал данные заявителя Балтабека Омарова, бывшего члена секты «Жаңа жол».

            Малика достала мобильник и набрала номер.

            Омаров ответил сразу же. Голос его был хриплый и настороженный.

            Оперуполномоченная попросила о встрече.

            — Давайте прямо там в этой самой церкви, — предложил Балтабек. — Сами увидите, как они зомбируют прихожан. Я вас там найду, только опишите себя немного.

            — Ок, — согласилась Малика.

Про церковь «Жаңа жол» или «Новый Путь» известно было Малике немногое, и Лейла Сабитовна являлась единственным ее представителем, которого девушка знала лично.

            Пастор Марк, по общему мнению, слыл благородным человеком. Случай с почкой, пожертвованной им неизвестному человеку, не мог не восхищать.

            Да и с благотворительностью у него все в порядке. Детский дом, больница для детей, даже приют для бездомных собак – все это делала церковь «Новый путь».

            Лето – время отпусков – летело на всех парах к своему пику. Даже количество машин на вечно переполненных столичных улицах и проспектах, казалось, стало меньше. Девушка запарковала автомобиль напротив высокой каменной башни ресторана «Багратиони», а сама направилась к церкви пешком.

Думая о том, как стать новоиспеченным членом церкви, Малика подходила к солидному дому, где располагался «Новый Путь».

На ее счастье, прихожане отличались активностью и не ждали милостей от природы.  Несколько женщин, чистеньких и приятных на вид, шли по тротуару и раздавали прохожим аккуратные листики с машинописным текстом. Один такой квадратик достался и Лейле, внимательно прочитавшей объявление.

«Вы когда-нибудь задумывались над тем, что значит быть хозяином своей жизни? Быть всегда здоровым, ярким, магнитичным? Обрести счастье, гармонию в семье? Стать успешным и преуспевающим? Найти достойного партнера? Воплотить идеал в жизнь? Церковь «Жаңа Жол» («Новый Путь») приглашает всех желающих!»

Девушка не совсем поняла, что значит быть магнитичным, но обрести счастье и гармонию, конечно бы, не отказалась. Однако она пришла в церковь совсем не за этим.

Догнав женщину лет тридцати, вручившую ей листочек, Малика представилась и сказала, что хотела бы посещать церковь.

— Меня зовут Катя, — улыбнулась в ответ прихожанка. — Двери у нас открыты для всех.

 

Глава 16

 

            Двери храма и, в самом деле, оказались открыты. Словоохотливая Катя шла по тропинке по направлению к храму и бойко рассказывала о себе. Сходила, как она выразилась, замуж, но муж запил по причине невыплаты взятого на автомобиль кредита, начал ее избивать при маленьком сыне. В один прекрасный день, когда с ножом на нее набросился, она не выдержала, схватила Ромку и в чем была одета, побежала, куда глаза глядят. С родственниками отношения сложные, на почве пьянства мужа разругалась со всеми, к знакомым идти стыдно. Доехала до вокзала и села на скамейку, как будто поезда поджидает. Ромка начал беспокоиться, кушать и пить захотел, понятное дело, малыш еще, терпеть не может. Вокруг люди с баулами и чемоданами снуют, полицейские внимательными взглядами одаривают, какой уж тут уют. Середина октября, вот-вот холода нагрянут. И тут – будто Боженька с неба глянул. Подходит пожилая женщина с добрым таким лицом и ласково спрашивает: «Вы какой поезд ждете?» А какой я поезд жду? Уже ничего, можно сказать, и от жизни-то не ждала. Была бы одна, и руки на себя наложить не побоялась бы. Да вот Ромка-то без матери сгинет, и не вспомнит никто. Отец все уже пропил, облик человеческий потерял, даже к сыну у него дела нет. Все и выложила ей начистоту. Взяла тогда она меня за руку и в приют при церкви отвела. Там первое время мы жили, а потом уже я в трехкомнатную квартиру на проспекте Туран перебралась, еще к двум семьям подселилась. Все у нас общее, сроднились. Вместе на службу ходим, песни поем, поддерживаем друг друга, короче.

            — А за квартиру кто платит? — не удержалась Малика.

            Катя радостно улыбнулась.

            — Так у нас богатые братья и сестры есть. Десятинкой своей бедным помогают. Нам пастор Марк как-то слова Карнеги читал, не того, не Дейла, который искусству обхождения обучает, а Эндрю. Тот мальчиком из Шотландии в Америку переехал, простым рассыльным начал и дорос до богатого промышленника. Ростом сам небольшой был, а духом велик. Так вот этот Эндрю сказал: «Стыдно умирать богатым». Почти все свое состояние раздал. Куда до него нашим нуворишам? Им умирать богатыми, похоже, вовсе не стыдно. Да Бог им судья. Кто я такая, чтоб их судить?

            За разговорами дошли до входной двери, откуда раздавалось стройное песнопение. Катя провела ее в большой молитвенный зал и встала возле задней скамейки, где лежали распечатанные тексты песен. Жестом она велела взять листок Малике и присоединиться к хору.

            Сейчас в зале находилось около сотни человек, и слаженное пенье заполняло все пространство. Лица людей казались одухотворенными, многие закрыли глаза, у некоторых появились слезы.

            «И Ты есть Господь мой, и сила, и слава, И Ты моя песня. Ты - радость моя!» — Малика поневоле тоже поддалась состоянию общего экстаза и тихо подпевала песне, которую слышала в первый раз в жизни.

            «Хорошо, что не видит меня Лейла Сабитовна, — подумала девушка, — вот уж она бы посмеялась надо мной. Как так, все время выступала этаким агностиком, а тут на тебе, псалмы распевает!»

            Внезапно ее подхватила теплая гипнотическая волна, ей хотелось, чтобы мелодия не умолкала, а продолжала ласкать слух гармоничными приятными звуками. Она, как другие, тоже прикрыла глаза, посматривая на текст, и ей стало хорошо, легко, все треволнения умчались прочь. Не было ни убийства, ни замужества, ни придирчивого майора, ни всей служебной беготни и бюрократического бумажного марафона. Малика словно растворилась во вселенной и чувствовала благодарность ко всем окружающим ее людям, без которых эти ощущения к ней никогда бы не пришли.

            Между тем у всей этой человеческой массы имелся явный центр притяжения, и к нему приковывались взгляды собравшихся, и, особенно, как показалось Малике, женщин.

            Пастор Марк, уже прочитавший проповедь, пел вместе со всеми. Одет он был в светло-желтый шерстяной пиджак, белую рубашку с золотистым галстуком и темно-синие джинсы. На ногах виднелись добротные коричневые ботинки. Он слегка вспотел и время от времени промокал лоб аккуратно сложенным носовым платком. Глаза его были полузакрыты, и пастор слегка колебался в такт проникновенной песне, служившей заключительным аккордом драматического и эффектного выступления.

            В том, что оно было именно таковым, опер нисколько не сомневалась.

            Окружающие ее прихожане, мужчины, женщины, молодые люди, даже маленькие дети, все, казалось, обожали этого харизматического человека, обладающего непонятной притягательной силой.

            Вот уже и псалом весь пропели, а народ не желал расходиться. Кто спрашивал у пастора Марка совета, кто просто стоял рядом и слушал. Наконец, понемногу толпа рассеялась. Катя стояла рядом со священником и, дождавшись, когда последние страждущие оставят его в покое, подозвала Малику, робко стоящую поодаль.

            — Здравствуйте, — ласково поздоровался он с ней и, протянув руку, представился, — Марк Кардвел.

            В ответ гостья назвала свое имя.

            — Арабское, — с видом знатока произнес пастор. — Что оно означает?

            Девушка улыбнулась.

            — Это все особенности арабского правописания, где смысл зависит от ударения.  Если ударение на первый слог, то имя означает «ангел». А если на два других, то имя переводится как «царица».

            — В любом случае, и в земной, и в небесной иерархии вы на высоте, — бархатным голосом засмеялся пастор. — Судя по тому, как вы сами представились, вы предпочитаете быть царицей.

            — Здесь уже особенности казахского языка, — подхватила шутку Малика.

            — Да-да, — поторопился обнаружить свои лингвистические познания собеседник, — как и во французском, почти во всех словах ударения приходятся на последний слог. До сих пор помню, когда меня учили казахскому, произнесли фразу «жесең же жемесең жеме».

            — Да, звучит совсем как на языке Дюма, а означает «хочешь ешь, хочешь не ешь», — поддержала диалог девушка, лихорадочно думая о том, что последует дальше, и как далеко все это ее заведет.

            — Пойдемте выпьем чаю, — внезапно предложил пастор, беря инициативу в свои руки. — Нам один брат-прихожанин отличнейшей кураги да джиды из Ташкента привез, delicious![31]

            — С удовольствием, — согласилась Малика, подпадая под обаяние галантного американца.

            Катя осталась в зале собирать оставленные прихожанами листы с псалмами и расставлять скамейки, а они вдвоем отправились на второй этаж, где рядом с кабинетом пастора находилась комната, предназначенная для чаепитий и прочих праздничных мероприятий.

            Все было чистенько, на столе расстелена скатерть, в углу располагался высокий белоснежный холодильник, облепленный огромным количеством различных сувениров-магнитиков со всех концов света. Имелась большая электрическая плита, микроволновка и даже мультиварка.

            — А, может быть, кофе? — заговорщически шепнул пастор. — Я не ярый почитатель этого напитка, но раз в неделю позволяю себе. Нравится запах мне его больше, чем вкус.

            Малика кивнула, разглядывая стены, где висели плакаты на нескольких языках.

            На одном из них она прочла «Цель любой религии — помочь людям встать на путь добра».

            Марк перехватил ее взгляд и, словно дождавшись какой-то зацепки, повода для разговора, произнес:

            — Вот именно! Я считаю, что надо оставить в прошлом те времена, когда религии являлись предметов войн и разборок. Внимательно изучив святые книги, можно понять, что проблема не в самих религиях и вероучениях, а в том, как их преподносят людям. Если доносить до людей учения в искаженном виде, это порождает предубеждения, приводящие к конфликтам…

            Он достал из пакетика коричневые кофейные зерна и, понемногу закидывая в кофемолку, начал аппетитно хрустеть маленьким жерновом. Затем забросил намолотую смесь в серебряную турку с черно-красной деревянной ручкой, где уже закипала вода.

            В воздухе разлился сладкий запах ароматного кофе.

            Пастор внимательно наблюдал за процессом варки. Видно, что он доставляет ему удовольствие. Похоже, ко всему в жизни Марк относился с таким же тщанием и стремился найти радость даже в таких незначительных вещах.

            — Люди могут стать друзьями, даже если их объединяет всего лишь общее увлечение, — продолжал он, помешивая бурлящую жидкость. — Два попутчика, узнав, что они земляки, сразу же начинают живо общаться, словно знали друг друга десятки лет. Какая, согласитесь, Малика, трагедия в том, что религии, схожие более чем на семьдесят процентов, до сих пор не могут прийти к взаимопониманию и построить друг с другом отношения. А ведь можно было бы найти очень много общих тем и взяться за руки! Так нет же — они, наоборот, настаивают на своих отличиях и критикуют друг друга. Иудаизм, религия Израиля, — это религия мира; то же самое касается и ислама.  Идеалом для каждой из них является мир на земле. Все они стремятся к Царству Небесному, Утопии или раю. Каждая религия называет этот идеал по-разному, но все они стремятся именно к нему. В нашем мире существует бесчисленное множество религий, и практически все они разделены на деноминации. Однако все эти религии, по сути, мечтают об одном: о Царстве Небесном и мире на земле. Души людей изорваны в клочья насилием и враждебностью, которые коренятся в нас самих. Нас сможет исцелить только Царство любви.

            Марк достал две изящные фарфоровые кофейные чашки и разлил горячий кофе.

            — С молоком? — спросил он девушку.

            Та кивнула.

            — Любите молочные продукты? Наверняка, у вас третья группа крови.

            — Как вы догадались? — спросила та. — У меня, в самом деле, третья.

            — Говорят, что люди с этой группой обожают все молочное. Не знаю, как насчет других, а со мной верно на сто процентов.

            С этими словами Марк щедро долил и себе молока из кувшинчика, расписанного яркими цветами.

            — Для меня тоже, — призналась Малика. — Если пью кофе, то только латте, и чтобы молока было в нем как можно больше.

            — Помните Маугли? Мы с тобой одной крови! Или, как в оригинале, «We be of one blood, ye and I»!

            — Одна из моих любимых книг в детстве! — девушке стало не по себе от того, как быстро пастор нашел к ней подход. Создавалось впечатление, что они давние знакомцы, и вот она пришла пить кофе к старому другу, все о ней знающему и готовому дать мудрый совет или помочь в любой самой лихой беде.

            Снова, как и в зале во время песнопений, ею овладело странное чувство комфорта и безмятежности. Может, сладкий кофе повлиял, а, может, приятный тембр голоса священника, но Малике стало легко и приятно. Она чувствовала себя защищенной. В этой уютной комнате всегда раздавались, по-видимому, только добрые и ласковые слова, поэтому вся атмосфера, казалось, пропитана вселенским спокойствием и участием. Рядом с таким человеком ничего не было страшно. На все у него есть мудрые ответы и объяснения.

            Пастор сделал маленький глоток из чашки и поставил ее на стол. Предложил девушке разрекламированные им красно-коричневые аппетитные ягоды джиды, лежащие в стеклянной вазе и словно предлагающие себя отведать. Малика взяла одну с краю.

            — Вкусно!

            Марк улыбнулся и продолжил.

            — Про нас столько сплетен и слухов ходит, что диву даешься, откуда у людей, в особенности, журналистов, столько фантазии.

            Он взял одну из газет, лежащих на журнальном столике, и прочитал выдержку:

            — У пастора Марка были отношения с очень многими женщинами. Я не хотела быть следующей. Как-то из моего города приехала очень привлекательная девушка. Мы жили вместе с ней в одной квартире и сдружились. Взявшись за руки, гуляли в парке и по набережной. Когда она стала студенткой колледжа, Марк привел ее в свою комнату для восстановления. Он лишил ее девственности. Она плакала, когда рассказывала это. Пастор говорит о восстановлении, но в реальности это секс. Конечно, эта девушка очень страдала. Когда я услышала от нее все это, я ушла.

            Пастор отложил в сторону газету.

            — И ведь этому бреду неискушенные люди легко верят! Честное слово, после всей этой лжи иногда руки опускаются. Хорошо, мои прихожане поддерживают меня, обращаются в суд, пишут опровержения. However, fling dirt enough and some will stick[32]. Қазақтар айтады ғой: «өтірік деген дұшпан бар, отқа сүйреп салады».[33]  Эту девушку по имени Света я прекрасно помню. Я на нее не только руки не поднимал, даже не разговаривал с нею никогда. А она такое наплела про меня!

            Малике внезапно стало стыдно за людей, так негостеприимно отнесшихся к священнику.

            — Вы, наверное, их ненавидите? — спросила она.

            Марк улыбнулся.

            — Если бы я их возненавидел, то грош мне была бы цена как пастору. Придет время, они поймут свои ошибки и, возможно, раскаются. А нет, так не беда. Подотчетен я одному лишь Господу. Он с меня спросит, а то, что спросит Он с них, меня уже не касается.

            Девушка поинтересовалась:

            — А как же поговорка: «Если тебя ударили по левой щеке - подставь правую, сделай нырок и проводи хук левой в челюсть».

            Пастор сначала не понял шутки, но мгновенно сообразил, что к чему и залился радостным смехом.

            — Все-таки там по-другому. Whoever slaps you on the right cheek, turn the other to him also[34]. Лучше уж жить, Малика, по оригиналу, а не по его интерпретациям, даже таким остроумным, как эта.

            В чайную или, лучше сказать, в данном случае кофейную комнату вошла Катя, держащая в руках распечатанные тексты и тоненькие брошюрки. Она постучала по левой руке, где на запястье виднелись маленькие дамские часики и взглянула на Марка. Тот всплеснул руками.

            — Ох, Катя, спасибо за напоминание. У меня же встреча в правлении «Moon-Ай». Малика, ужасно рад был нашему знакомству. Надеюсь, мы подружимся еще больше.

            Девушка сдержанно попрощалась со священником, который схватив кожаный портфель, быстро спустился по лестнице и покинул здание.

            — Удивительный человек! — воскликнула Катя. — Ни секунды свободного времени. Знаете, Малика, сколько он спит в сутки? Четыре часа, как Наполеон. Может потому и успевает все.

            Девушка ничего не ответила.

            Странное ощущение тревоги, покинувшее ее во время кофепития, вернулось снова.  

            — Катя, — спросила оперуполномоченная, — а что это за девушка Света? Она еще интервью давала, где обиды свои высказывает?

            Женщина, до того мирно разбирающая брошюры, вся изменилась в лице и даже сплюнула.

            — Да это же конченная аферистка! Она специально к нам внедрилась, все к Марку подкатывала. А, когда не получилось, то все равно грязь про нас написала. Увидела бы стерву, глаза выцарапала бы, да только пастор не велит. Грех, мол, это. А по мне справедливость должна восторжествовать, иначе распояшутся бесы и не поймаешь, по углам разбегутся и оттуда глазенками начнут посверкивать да морок наводить.

            — Понятно, — промолвила Малика. — Ладно, Катя, пойду я. Когда мне приходить снова?

            Та удивилась.

            — Да когда хочешь, тогда и приходи. У нас тут никого не неволят. Все по доброй воле. А тому, что пишут и говорят про нас, не верь. Сама правду увидишь, тогда и мнение свое составишь.

            — Хорошо, — улыбнулась Малика. — Большое спасибо.

            — Не за что, — просто ответила Катя.

 

***

 

            Когда она пешком направлялась к своей машине, раздался звонок. Малика поспешно вытащила телефон. Звонил Руслан.

            — Как там наш ребенок? — голос мужа в трубке слышен был плохо. Связь с пригородным районом, где муж строил ферму, все время пропадала. — Сейчас на холмик встану, может лучше будет слышно, — обнадеживал себя тот, но успеха его эволюции в пространстве не приносили.

            — Все нормально, — успела крикнуть в трубку Малика, и связь окончательно оборвалась.

            Женщина вокзальным голосом на трех языках начала твердить, что абонент находится вне зоны доступа или же телефон отключен. Устав ее слушать, Малика засунула мобильник обратно в сумочку.

            Еще полчаса назад, когда она пела в хоре с прихожанами церкви, мир казался ей гармоничным и приветливым, словно она позабыла про трагедию, приведшую сюда. Теперь же все вокруг казалось враждебным, наполненным мутными призраками, готовыми схватить ее и убить. В небе громыхнуло. Тяжелые облака незаметно придвинулись к городу и грозили обрушиться на него холодной грозовой лавиной. В черном свинце туч заблестели молнии, словно серебряные шпильки, вылетающие из небрежно уложенных дамских волос. Разговор с Марком ничего пока для нее не прояснил. Напротив, пастор еще более начал выигрывать в ее глазах. Канат Аккожин назвал имя убийцы, но считал, что за ним стоит сам Жаксыбаев. По этой причине он и скрылся за границу, опасаясь вездесущего олигарха. А имя убийцы для него узнать оказалось не трудно. Ломинский в порыве эмоций раскрылся Насте, а та своей подружке Альбине. Ну а дочка не преминула поделиться с любимым папочкой. Информация, она, как ртуть из разбитого термометра, растекается мгновенно. Но с чего Аккожин решил, что за несчастным Борисом стоит незримой стеной могущественный олигарх? У страха глаза велики.  Настолько велики, что Канат Ержанович почел за благо скрыться в далекой Швейцарии. Причем страх был чисто психологический, ведь рейдер добился своего, заполучил акции компании, и Аккожину не о чем было особо переживать. Однако после смерти Джеймса Дарена, похоже, Аккожин утратил былое хладнокровие, а когда посчитал, что за гибелью компаньона стоит безжалостный Жаксыбаев, то и вовсе поплыл, как боксер, пропустивший апперкот… Малика же была уверена, что заказчика необходимо искать в церкви «Новый путь», но теперь ею овладели сомнения. Может, Аккожин и прав…

            Внезапно ее догнал сухощавый мужчина в легкой темно-зеленой ветровке, потертых брюках и стоптанных сандалиях. Лицо его выглядело изможденным и усталым, как видимо, от обуреваемого им чувства постоянного гнева. Девушка уже имела достаточный опыт общения с подобными людьми, поставленных жизнью в безвыходную ситуацию и сразу распознала в нем именно такого человека. Незнакомец приблизился к ней и с ходу начал.

            — Я в эту церковь пришел, не потому что к Богу тянусь. Во всю эту фигню не верил и никогда уже не поверю. У меня бывшая жена какой год сюда уже ходит! Это на все сто секта! Лицемер на лицемере сидит и лицемером погоняет. Пастора Марка возьми! Коттедж за коттеджем себе строит, и здесь, и в Америке, а все ему мало! А она, наоборот, меня во всех грехах обвиняла, твердила, что в ад попаду. В это самое время десятину от всех наших заработков припрятывала, сюда таскала. Даже продукты из холодильника тырила, хотя мы никогда не шиковали. Если бы вы знали, как тяжело жить с человеком, который мыслями там, а не дома!

            Только сейчас Малика догадалась, что это и есть Балтабек. Видно, пастор и в самом деле действует завораживающе, раз из головы вылетела цель ее визита в церковь.

            Несчастный мужчина шел рядом с Маликой и громко делился горьким опытом общения с церковниками. К счастью, понемногу начинавшийся дождь разогнал пешеходов, устремившихся в соседние магазины да бутики в стремлении переждать непогоду.

            Безумный же продолжал свою филиппику, широко размахивая руками.

            — Убило другое меня! Я узнал, что она трахается с пастором Марком, у которого жена и двое детей. Узнал случайно, от одной прихожанки. А потом оказалось, что дом, который я, дурак, по доброте душевной на нее записал, она в церковь передала, а меня оттуда выкинула, как ненужную вещь. Все ведь для нее делал, одевал, обувал. Любую косметику – на, любую шубу – пожалуйста! А сейчас у сестры ючусь, а у нее самой трое детей и свекровь больная. Ведь я на ней против воли родителей женился, со всеми разругался. Не хотели они ее, потому что другой национальности она. Да за ее красоту готов был собственных отца с матерью продать и продал! Ох, Малика, больше всего боюсь, что как-нибудь не выдержу и лично прикончу и пастора, и жену свою бывшую. Лучше бы вы от греха посадили меня, что ли!

            Оскорбленный муж прошествовал дальше, как будто обращал свои слова не Малике, остолбенело взирающей на него, а всей вселенной, так несправедливо обошедшейся с ним. Балтабек словно обезумел и сам не знал, куда движется, потеряв внезапно интерес и к своему заявлению, и к лейтенанту.

            Девушке стало жаль его, она отлично понимала состояние, в котором тот находился. За эти несколько месяцев Малика повзрослела, и узнала про жизнь больше, чем за все предыдущие годы.

            — Послушайте, — крикнула она вслед уходящему мужчине. — Давайте я вас подвезу, что ли, смотрите, какой дождь начинается. По дороге и расскажите о своих бедах.

            Тот что-то буркнул, но послушно пошел рядом, продолжая обличительные речи в адрес коварной супруги и пастора.

            Крупные холодные капли все чаще застучали по асфальту, крышам домов, листьям деревьев и по редким прохожим, не успевших спрятаться от стихии. Малика и Балтабек быстро перебежали по «зебре» дорогу и поспешили укрыться в машину. Девушка издалека открыла дверь, лихорадочно щелкая брелоком.

            Она завела мотор, включила отопление, потому что, как всегда после дождя, стало резко холодно.

            Сумбурная речь обманутого прихожанкой мужа напомнила ей несчастного Бориса Ломинского, оказавшегося способным отомстить за честь своей супруги. Готовность самца убить соперника за самку не является рациональным действием, но ведь некоторые ученые до сих пор склонны в любых поведенческих актах людей видеть зоологические мотивы.

            Она вытащила из сумочки телефон и нашла в контактах номер геофизика Копара Забурова.

            Люди делятся на два типа: тех, кто сразу отвечают на звонок, и тех, кто поднимает трубку в самое последнее мгновение. Копар явно принадлежал ко вторым, наверняка, дочерчивал какую-нибудь интерпретационную линию на очередном сейсмическом разрезе, отыскивая нефтяные ловушки для большого Асета, стоящего над душой.

            Малика представила старого геолога, укоризненно глядящего на молодого коллегу, отрывающегося от такого важного дела на бесполезные звонки и втолковывающего молодому коллеге:

            — Электромобили Теслы еще не настолько дешевы, чтобы пренебрегать нефтью. Не отвлекайся, Копар, на мелочи жизни. Как там сказано у Уильяма Джеймса? Повсюду пахнет нефтью. Сказал он давно, а пахнуть еще будет долго.

             Наконец, когда девушка уже начала терять терпение, всегда до ужаса занятый Забуров откликнулся.

            — Копар, как дела? — обрадованно воскликнула Малика. — Только не говори, что у прокурора. Эту шутку от тебя я уже слышала.

            — Нормально дела, — буркнул геофизик. — Работу работаем, зашиваемся, как всегда. Пора отчитываться, а у нас еще конь не валялся. Начальство зверствует, словами разными ругается. Сама как?

            — Слушай, Копар. Пару минут у тебя займу, хорошо. Одну информацию можешь мне дать? Ты же все про всех знаешь.

            — Говори, Малика, — хмуро ответил геофизик, — только быстрее, а то Асет большой нервничает…

            Разговор длился не долго, не больше трех минут, но теперь опер имела подтверждение словам Ломинского. Настя Зубарова год назад работала в компании «Moon-Ай», и у нее случился роман с Джеймсом Дареном. Мало кто знал о другом следствии тайной связи. Однако для всеведущего Копара это не было секретом. Настя забеременела от Джеймса, но тот вынудил ее сделать аборт, и после него у девушки начались проблемы. Все это она уже слышала от Бориса, но хотела узнать у Копара, кто еще мог интересоваться этой информацией. Мог ли Жаксыбаев через своих людей вызнать это? Вряд ли бы кто открыл незнакомому человеку подробности личной жизни своего коллеги… Впрочем, руки олигарха-рейдера оказались, и впрямь, длинны. Теперь он преспокойно хозяйничает в компании, взяв ее не мытьем, так катаньем…Постой, постой.

            Малика оторопела. Как ей это раньше не пришло в голову! Ведь это никто иной, как Копар, натравил ее на Мартина. Естественно, не сам. За его спиной мог находиться только один человек…

            Девушка завела машину и выехала с парковки. Гроза закончилась, и город стоял омытый небесной водой, притихший. На улицах только-только появлялись радостные горожане, подставляющие лица пробивающимся сквозь рваные тучи лучам солнца…

            Балтабек заскучал и равнодушно смотрел по сторонам, словно все силы потратил на словесные обличения супруги и ее церкви. Только Малика собиралась спросить про его местожительство, как вдруг радио в машине перестало играть, и на дисплее появилась информация о входящем сообщении. Номер не определился. Девушка нажала кнопку «прочитать».

            Текст оказался следующим: «Малика, для вас есть важная информация. Срочно подъезжайте в район железнодорожного вокзала. Там вас встретят. Если кому-нибудь скажете о звонке, считайте, что встреча не состоится».

            Кому это вздумалось играть в конспиратора, что это за информация? Не такие ли же эсэмэски приходили Борису Ломинскому? Разумнее всего, конечно, было бы сообщить в полицию и поставить в известность близких, но напряжение последних дней дало о себе знать. Лучше уж четкая определенность, чем такое подвешенное состояние.

            — Послушайте, Балтабек, — обратилась она к неожиданному попутчику. — Вы не против будете проехать со мной по одному адресу?

            Тот вяло махнул рукой, показывая, что ему все равно.

            «Бедолага, — еще раз пожалела его девушка. — Видать, сильно любил свою супругу, раз разрыв с ней вызвал такую бурю чувств».

Малика улыбнулась в зеркало заднего вида и решительно направила машину в сторону вокзала, в район Шанхая.

            Когда проезжали по проспекту Женис мимо старого здания оперы, поступила новая эсэмэска. «Теперь подъезжайте к улице Косемулы, 24. Найдете по навигатору».

            Волна азарта захватила оперуполномоченную. Если и появлялись опасения и сомнения, то они тут же мгновенно отметались.

            Она ехала быстро на «Ниссане», рассекая огромные лужи, скопившиеся во впадинах заасфальтированных, но вдрызг разбитых дорог, являвших собой огромный контраст более-менее ухоженным дорогам в центре и на Левом берегу столицы.

            Навигатор находил маршрут четко, и, наконец, мелодичным женским голосом предупредил, что до пункта назначения остается триста метров. Девушка оглянулась по сторонам. В основном, здесь преобладали дома частного сектора, лишь кое-где возвышались старые пятиэтажные хрущевки.

            Балтабек, не видевший до того, точный адрес, к которому они двигались, оживился, сообщив Малике, что это и есть район, где они проживали с женой, пока та не изгнала его из собственного дома.

            — А улица Косемулы, 24 вам что-нибудь говорит? — спросила девушка.

            Тот остолбенел. Упавшим голосом он произнес:

            — Что за ерунда? Кто вам прислал эсэмэску? Это же дом, который я построил собственными руками и откуда мне пришлось убраться, словно простофиле-зайцу из лубяной избушки. Послушайте, Малика, эти черти не знают, что я тут с вами, поэтому давайте воспользуемся этим шансом. То, что они зазывают вас сюда, ничего хорошего не предвещает, уж мне поверьте.

            — А, может быть, они следят за мной каким-то образом на расстоянии? — взволнованно спросила девушка, проникнувшаяся духом подозрительности от случайного попутчика, на беду или на удачу подвернувшегося ей.

            — Сейчас мы это проверим, — заговорщическим тоном произнес Балтабек, неожиданно обретший хладнокровие. Похоже, что в прошлой жизни это был, действительно, сильный и целеустремленный человек, и только фатальные обстоятельства подорвали его уверенность в себе. Теперь же он на глазах приходил в себя. Он велел остановиться ей в квартале от Косемулы, 24, у мощных карагачей, под порывами ветра обдающих проезжую часть и асфальт брызгами воды. Дом, куда заманивали Малику, еле различался из-за ветвей деревьев.

            Он являл собой довольно большой коттедж из красного кирпича, где уже предусмотрительно приглашали въехать внутрь широко открытые ворота, ведущие в уложенный плиткой двор.

            — Сам план дома разработал, сам фундамент заливал, веришь, нет, один все сделал. Кому скажешь, сомневаются, невозможно, говорят, а я разные приспособления, как Архимед, придумывал, рычажками разными управлялся. Для отопления артезианскую скважину вырыл, существую автономно, то есть существовал, от городской системы отопления практически не зависел. Отрубят электричество, так генератор сразу запускается.

            Тут пришла эсэмэска «Въезжайте во двор».

            — Ну вот, — радостно воскликнул Балтабек. — Не такие уж они хакеры, мать их, на понт берут, примерно время рассчитали и психологически воздействуют. Если б на меня, Малика, ты не наткнулась, большие бы неприятности у тебя были, уж ты поверь мне. Я эту публику прекрасно знаю.

            — Что будем делать? — растерянно спросила лейтенант.

            — Воспользуемся нашим преимуществом! — уверенно ответил Балтабек, похоже, все решительнее входящий в роль вожака. — Машину оставим здесь, а сами проскользнем со двора.

            Они вышли из машины. Малика щелкнула брелоком и направилась следом за стихийно образовавшимся «вожаком», быстро продвигающимся вдоль проулка, ведущего к обратной стороне коттеджа.

            Сердце Малики тревожно стучало, но отступать уже было нельзя, да и некуда.

            Дверь в дом тоже стояла открытой. К ней вели несколько широких ступенек, покрашенных в охряный цвет. Мокрое дерево блестело в лучах заходящего солнца. На первом этаже сквозь плотно закрытые шторы едва пробивался свет, снаружи же никто не появлялся.  Тишина в округе оставляла гнетущее впечатление. Только где-то вдали слышалось сумасшедшее пение петуха. Опять эсэмэска. «Где же вы, Малика? Подъезжайте быстрей».

            Она показала сообщение спутнику, и тот усмехнулся, кивнув головой. В самом деле, тот, кто писал эсэмэски, даже не подозревает, что Малика находится у них под самым носом.

            Малика с Балтабеком стояли внутри котельной, расположенной на цокольном этаже коттеджа. В ней, кроме котла, бойлера, красного циркуляционного насоса, труб, перекрученных под невообразимыми углами и снабженных вентилями, хранились еще и вкусно пахнущие деревом доски, банки с краской, штабеля проводов и прочие стройматериалы. Балтабек выждал мгновение, затем деловито прошел вглубь котельной, знакомой ему как свои пять пальцев.

            Махнул рукой, не оборачиваясь Малике, чтоб следовала за ним. Девушка пожалела, что не захватила фонарик, лежащий в машине. Ладно, урок на будущее. Надо всегда быть начеку.

            Балтабек обогнул огромную бочку с темной маслянистой жидкостью внутри. Послышался звук отворяемой двери. Затем мужчина, подсвечивая невесть откуда взявшимся фонариком, прошел в примыкающее помещение. Девушка отправилась следом.

            — Где вы раньше работали? — шепотом спросила она.

            — Да где только не работал, — отвечал тот. — Пальцев рук не хватит, чтоб все специальности перечислить.

            Луч фонарика разрезал кромешную тьму, и Малика различила высокий, пахнущий сыростью огромный цокольный этаж. Вдоль него тянулись трубы водоснабжения и отопления. Она дотронулась рукой до одной из них и тут же отдернула. Ощущение холодной воды показалось ей неприятным.

            — Не доделал цокольный этаж, — посетовал Балтабек, — Надо бы деревом обшить, просмолить от сырости, все как положено. Здесь хотел бильярдную разместить, сауну, комнату отдыха. Красотища бы такая была! Живи и радуйся.  Дурак! О доме думал, а не знал, что под самым боком враг пригрелся, спастись не сумел… Они на веранде сидят, чай, наверное, пьют.

            Девушка огляделась вокруг в смутном свете фонарика. Действительно, работа мастера была оборвана на полуслове. В отдельных местах стены оказались аккуратно убраны деревянными планками, но большей частью зияли грубо положенной штукатуркой.   

            Балтабек отворил неокрашенную деревянную дверь, отделявшую разные части здания и просунулся в прямоугольную, по форме совпадающую с размерами веранды часть этажа, пронизываемую всевозможными трубами и проводами.

            Обернувшись к Малике, он приложил палец к губам и прошептал:

            — Тс-с. Изоляцию здесь не доделал, потому и слышимость такая.

            Хозяин потянулся вверх потолка, послышался звук вворачиваемой лампочки, и неожиданно комнатка осветилась неверным желтым светом.

Сверху, глухо, но все-таки отчетливо, различались голоса собравшихся.

            Если бы еще видеть губы говорящих, то все и вовсе было бы отлично. Недостающие децибелы дополнила бы артикуляция. Но и так, учитывая условия, слышимость казалось идеальной.

            —… Жомарт Газизович, что-то ваша подчиненная опаздывает. На вашем приборе вроде как подъезжала, — донесся голос с легким американским акцентом.

            Малика оторопела. Если встречу с пастором она неявным образом предполагала, то присутствие здесь следователя по особо важным делам, не смотря на ее возникшие подозрения, все равно ошарашило.

            Она машинально достала телефон и включила диктофон. Похоже, разговор затевался интересный.

            — Ничего не понимаю, — раздался бодрый голос майора. — Застряла буквально в ста метрах. Может, что-то случилось? Я выйду посмотрю. Сасыков, пойдем со мной!

            Раздались шаги сверху, половицы чуть прогнулись под ногами уходящих.

            — Оба явно больше центнера весят, — профессионально определил Балтабек. — И куда столько еды влезает? Ладно бы мышцы, а то же я уверен, там натуральный курдюк сала.

            Малика улыбнулась тому, насколько точно ее новый знакомый обрисовал фигуру майора.

            Когда Мырзакулов и Сасыков покинули здание, на несколько секунд воцарилось молчание. Наверху и правда пили чай, поскольку слышен был стук поставленного на плиту чайника и еле различимый звук чашек.

            — Марк, я хотела бы обойтись без эксцессов, — послышался, наконец, странно знакомый Малике голос.

            — Бросьте вы, не будьте курсисткой. Сказавши А, нужно говорить и Б, — менторским тоном отвечал пастор. — Теперь, Лейла, у вас другого выхода нет. Но, все ж таки, постараемся найти с вашей невесткой общий язык.

            «Лейла Сабитовна! — пронеслось в голове Малики. — Но она же все это время находилась в пригороде». Девушка ничего не могла понять.

            — Если Малика начнет копать и дальше, никому из нас не поздоровится, так что давайте без сантиментов. Тем более у вас уже есть такой, с позволения сказать, опыт.

            Опять воцарилось молчание. Затем Лейла Сабитовна заговорила вновь.

            — Ненасытный вы человек, Марк. Господи, сколько я для вас сделала! Тогда я была наивной и глупой. Со светлым чувством подарила вам акции, которые мне отдал Джеймс. Но вы поистине не знаете удержу. Если бы прихожане узнали о вас всю правду, они бы содрогнулись. Даже миф о почке, якобы пожертвованной незнакомому человеку, вы выдумали, чтоб вводить паству в заблуждение.

            — Тем не менее, я никогда не приказывал и даже никоим образом не советовал вам убивать своего мужа, Лейла Сабитовна, — голос пастора оставался ровен и спокоен.

            — А что мне оставалось делать? Джеймс все завещал своему английскому сыну, а Руслана оставил ни с чем! С этим я примириться не могла и пришла к вам за советом. Ведь это вы, Марк, посоветовали подставить Мартина, подыграли мне вместе с майором Мырзакуловым. По вашему сценарию мы и Борю Ломинского настропалили, воспользовавшись его семейной трагедией… И, главное, как артистически получилось, концерт с водителем, сбежавшим в Татарстан, разыграли как по нотам! — ехидно говорила Лейла Сабитовна. —Сделали все руками моего сына и этой молоденькой и наивной Малики. Буквально натравили ее на Мартина. Мырзакулов все хвастался, как ему удалось через геофизика Копара вывести юную помощницу на его след. Сделал все так, что и комар носа не подточит. Рассказывал, что не знал сначала, как Копара незаметно с ней свести, а там случай подвернулся, и она сама в компанию «Moon-Ай» заявилась.

            «Вот откуда их общее цитирования Черчилля, — пронеслось в голове Малики. — Не иначе от свекровки нахватался цитат майор…»

            Между тем, та продолжала:

— Ай да Мырзакулов! Даже фантазии хватило коллекцию ножей подтянуть. Тот еще выдумщик. Подбросил ящик с ножами в квартиру и ждал, когда Малика наживку заглотит. Но если бы она туда не проникла, у него имелся запасной вариант, где он обнаружил бы ножи сам. Однако все прошло как по маслу. Сасыков и Калабаев, следившие за каждым шагом Малики, доложили, что дело в шляпе. Мырзакулов сделал все руками Малики. Осталось только еще фотки ножей на компьютер Мартину закинуть… Вы с майором хорошо продумали детали операции. А теперь конечно, желаете в придачу оттяпать все состояние и у Руслана!

            — Лейла, я не узнаю вас. Что с вами произошло? Ведь вы были совершенно другим человеком. Я поражаюсь, как вы все поставили с ног на голову. Вы ведь сами ходили в слезах, когда узнали, что Джеймс отписал все свое состояние Мартину и переживали за Руслана. Я искренне хотел вам помочь и попросил нашего друга майора разработать удобную для вас схему. Все, действительно, прошло как по нотам. Нахальный британец в тюрьме, а Руслан получил заслуженную долю. Вы ведь этого и хотели, Лейла! Вы знаете, как я ценю и уважаю вас…Протяните мне руки и помолимся вместе. Может, благодать опять снизойдет на нас.

            Не похоже, чтобы в таком состоянии Лейла согласилось на совместное моление, но в этот момент послышался звук открываемой двери, и в комнату вбежал запыхавшийся Мырзакулов.

            — Нет ее! Машина стоит, заперта. Она где-то здесь! Я уже отправил Сасыкова обшарить территорию.

            — Успокойтесь, Жомарт Газизович, вы так себя ведете, как будто наступает конец света.

            Умиротворяющий голос пастора, похоже, осадил нервного следователя. Тот уже более спокойным голосом отвечал:

            — Марк, на мне техническая сторона вопроса. Поэтому я и волнуюсь. Другого такого момента может и не быть. Она насторожится и поднимет волну, а оно нам надо?

            Балтабек занервничал. Повернулся к девушке и шепотом спросил:

            — Что за техническая сторона вопроса? О чем он? Малика, объясните мне.

            Но девушка сказать ничего не успела.

            Внезапно в цокольном помещении раздались грузные шаги и запыхавшийся хриплый голос рявкнул:

            — А ну выходи, Капышева, до трех считаю!

            «В руку сон», — пронеслось у нее в голове.

            Мгновенно сориентировавшийся Балтабек разбил фонарем лампочку, погрузив во мрак цокольный этаж.

            — Твою мать! — выругался Сасыков. — Стоять! Стрелять буду!

            Балтабек схватил за руку Малику и потащил за собой. Одна дверь, другая, девушке казалось, что их судорожный бег никогда не закончится.

            Наконец, они добрались до той части подвального помещения, где, по всей видимости, располагался подземный гараж, и быстро двинулись к двери, через которую пробивались лучи заходящего солнца.

            Мужчина выдвинул снизу железный штырь, запиравший ворота и нараспашку открыл левую створку. Малика, шедшая следом, быстро двигалась за ним и вдруг уперлась в его спину. Не понимая в чем дело, она выглянула из-за него и увидела ухмыляющееся лицо своего босса, наставившего дуло табельного пистолета…

            Девушка страшно испугалась сама и почувствовала, как напряглось тело Балтабека, который, казалось, только-только начал оживать, забыв все тяжбы и треволнения последних дней, коварство любимой жены и вероломство церкви, провозглашавшей праведные принципы и клявшейся в любви к ближним и дальним. Она машинально вытащила телефон с записью и сунула ее в широкую щель между двумя кирпичами справа от двери. Мобильник выскользнул из ее рук, пролетел в полости и упал с глухим стуком на невидимую ей преграду.

            Балтабек застыл, не зная, что предпринять и вдруг, словно приняв окончательное и бесповоротное решение, бросился на майора, пытаясь смять того всем своим телом. Раздались два сухих щелчка, и мужчина остановился, по инерции продолжая двигаться. Мырзакулов брезгливо отодвинулся, и тело нападавшего повалилось на красные резиновые плитки покрытия двора. Балтабек несколько раз дернулся и затих. Майор, и впрямь, оказался превосходным стрелком. Малика вспомнила, как тот хвастался о своих успехах в тире и с ненавистью взглянула на него. Мырзакулов поправил на левой руке белый браслетик с бусинкой Цзы.

            — Не советую тебе, Малика, дергаться. А то ляжешь с ним рядом. Мне уже терять нечего, — задыхаясь, выдохнул он.

            Видно было, что и ему убийство человека не далось легко. Но майор быстро пришел в себя и движением пистолета приказал своей помощнице зайти в дом. Все произошло в считанные секунды. Неуклюжий Сасыков, кряхтя, появился тогда, когда все уже закончилось. Мырзакулов велел ему разобраться с телом убитого, а сам грубо обшарил ее, извлек из кармана жакета второй телефон Малики, используемый ею для служебных разговоров, довольно ухмыльнулся, засунул в карман и пошел следом, поигрывая воняющим порохом пистолетом.

            Гости в доме убитого хозяина переместились за это время из кухни в большой зал. Под высоким потолком блистала хрустальная люстра, окна наглухо прикрывали портьеры из бордовой ткани. На стене безмолвствовал прямоугольный широкий телевизор с плоским экраном. На длинном диване, покрытом светло-коричневым покрывалом, откинувшись на спинку, сидел пастор Марк, внимательно глядящий на вошедших. Рядом с ним сутулилась мрачная Лейла Сабитовна. А поодаль в углу сидела незнакомая Малике женщина, эффектная шатенка лет тридцати с длинными каштановыми волосами и чувственным ртом, похожая на Джулию Робертс. Карие глаза ее глядели тревожно.   «Жена Балтабека», — машинально подумала Малика, и слезы невольно покатились из ее глаз. Она всего ничего была знакома с ним, но ею владело такое чувство, что погиб родной человек.

            Майор втолкнул Малику в центр комнаты, и все присутствующие уставились на нее.

            — Жомарт Газизович, что за выстрелы? — поинтересовался Марк, вертя в руках телефон.

            — Сообщник у нее выискался, напал на полицейского при исполнении служебных обязанностей, — нагло процедил Мырзакулов.

            — Такие у вас значит, Жомарт Газизович, служебные обязанности? — стараясь вложить в голос весь имеющийся у нее сарказм, произнесла Малика. — На побегушках у попа, занимающегося черными делишками.

            Она нарочно сказала у попа, а не у пастора, чтоб побольнее уколоть Марка. Все эти люди казались ей олицетворением зла на земле. Еще вчера свекровь Лейла Сабитовна вызывала у нее чувство жалости. Как же, муж безвременно погиб. А оказалось, что это она сама приложила к убийству руку. Про следователя по особо важным делам и говорить не приходилось. Малика давно подозревала, что тот способен на многое из-за денег. Теперь же убедилась, что и убить человека для него ничего не стоит. Из всей троицы незнакома она была только с женой Балтабека. Но заочного рассказа о ней погибшего мужа оказалось достаточно, чтобы распознать ее сущность.

            — Мария, извини, твоего бывшего пришлось грохнуть, — осклабился Мырзакулов.

Удивительное дело. В кабинете он представлял собой обычного клерка, перебирающего бумажки, а здесь сбросил маску порядочного служаки, каким всегда казался окружающим.

Малика взглянула на Марию. Та не проявила никаких эмоций, только пожала плечами. Похоже, что в душе она давно порвала с ним, и майор лишь устранил ее мужа, как ненужную больше помеху.

— С ней-то что делать? — майор опять ткнул пистолетом в сторону Малики.

Сейчас он чувствовал себя на коне. Находящийся в финансовой зависимости от присутствующих Марка и Лейлы майор своей бравадой и геройством компенсировал свой ничтожный статус. По этой же причине не торопился прятать пистолет, хотя девушка в окружении такого количества людей не представляла опасности.

— Спрячьте, наконец, пистолет, — поморщился пастор, откладывая телефон в сторону.

Мырзакулов неохотно убрал оружие.

В комнате воцарилось молчание. Лицо Лейлы Сабитовны выглядело растерянным. Встреча с невесткой с глазу на глаз явно не доставляла ей особенного удовольствия. Майор же наверняка имел свое собственное мнение о будущем злосчастной подчиненной, но не спешил его обнародовать. Мария и вовсе находилась в каком-то индифферентном состоянии. Малика никак не могла понять ее странное безразличие к гибели мужа. Может, она в наркотическом опьянении, вспыхнула в ее мозгу догадка. С них может и это статься.

— Что предлагаете, Жомарт Газизович? — спросил пастор. Он явно не хотел брать на себя невыгодную и неблагодарную роль судьи.

— А что тут думать? — пожал тот плечами. — Где один, там и двое. Сами же в «Вотсапе» цитировали этого, как его, Сираха: «Если подуешь на искру, она разгорится, если плюнешь на нее, угаснет: то и другое выходит из уст твоих…» Не надо ждать, когда искра разгорится, вот что я вам скажу, Марк.

Тот опять поморщился. Видно, что в его душе происходила внутренняя борьба. Пастор подумал и сказал о ней так, словно ее здесь и не было:

— Я поговорю с ней. Думаю, мы найдем с девушкой общий язык.

Малика ничего не ответила на эти бессмысленные, как ей казалось, торги, только гневно взглянула на святошу.

Пастор обратился к Мырзакулову.

— Сейчас мы пройдем с ней наверх и побеседуем.

Затем быстро двинулся к крутой спиральной лестнице, уходящей на второй этаж.

            Майор жестко ткнул ее ладонью в спину, мол, пошевеливайся.

            С ним все девушке было ясно, и она даже не стала тратить обличительных слов в его адрес. Тем более, судя по всему, главным во всей банде являлся пастор Марк.

            Малика медленно поднималась по ступенькам, отлично понимая, что попала в очень крутой оборот. С несчастным Балтабеком расправа случилась мгновенной. Майор не оставил тому ни малейшего шанса. Чем она лучше его? Похоже, и ей покоиться в глухом карьере, куда, вероятно, здоровяк Сасыков собирается отвезти тело погибшего. А, может, оформят как особо опасного преступника, набросившегося на стражей порядка. Вспомнила, с каким ужасом Мартин вспоминал о старшем лейтенанте, выбивавшем из него показания. Майор Мырзакулов и Сасыков прекрасно спелись, и материальная подоплека этого гнилостного симбиоза стала хороша понята оперуполномоченной.

            Пастор сидел в просторной комнате, вероятно, предназначаемой бывшим хозяином для семейного отдыха. Здесь имелась тахта, круглый журнальный столик, пара кресел, на стене также висел телевизор, а под ним находился минибар. Из него Марк как раз и вынимал увесистую коричневую бутылку Хеннеси. Извлек из шкафчика рюмки, тарелку с печеньем и конфетами, блюдечко с разрезанным лимоном, элегантно плеснул в рюмки хмельную жидкость.

            — Садитесь, садитесь, Малика, — указал он ей жестом хлебосольного хозяина на кресло. — Берите виски. Вы же здесь не пленница, а просто гостья. Случилось недоразумение, и наша задача, как цивилизованных людей, с ним разобраться. Никому не нужны лишние проблемы.

            Малика молчала и рюмку не взяла.

            Пастор отпил немного, посмаковал вкус, кинул в рот дольку лимона и продолжил.

            — Вчера я припарковался в неположенном месте. Знак, оказывается, поставили совсем недавно, а я задумался и не обратил внимания. Выхожу из магазина, а там полицейский уже номер собрался снимать. Я к нему, а он мне и заявляет о нарушении. У них, по-видимому, разделение труда. Один ловит, другой разводит. Отправил меня к другому полицейскому, то ли капитану, то ли лейтенанту. Поговорили с ним. Он милосердно советует: «Если сегодня успеешь оплатить, то меньше получится штраф». Оказывается, ужасно повысили ставку, что-то около девяноста тысяч тенге набежало. Между прочим, это моя месячная зарплата, говорит лейтенант. Намек понял. Отстегнул ему одну восемнадцатую его оклада и уехал восвояси. Еду и думаю, да, на девяносто тысяч тенге не разгуляешься. Это же меньше трехсот долларов. Тут один раз в супермаркет зайдешь за продуктами, и сто долларов как корова языком слизала. А одеться, обуться надо? А детей учить? А коммунальные? А врачам, если, не дай Бог, заболеешь? У нас в Америке таких зарплат совершенно нет! Как жить вообще? У вас тут на кредитах почти все население сидит, и не знает, как выплатить, потому что проценты просто бешеные. Возьмите хоть Жомарта Газизовича. Блестящий профессионал, умница. Только вся беда в том, что труд его оценивается, мягко сказать, никак. Что ему делать? Идти в бизнесмены? Не каждому это дано. Да и бизнесом здесь заниматься хлопотно, а, порой, и опасно.

            Тут девушка не выдержала.

            — Зато вам помогать не опасно? Вы как ангел-хранитель устраняете любые препятствия, разводите любые проблемы. Хотите заполучить компанию, ничего сложного. Просто убиваете ее владельца и владеете.

            Пастор нахмурился.

            — Подождите, Малика. Давайте отделим мухи от котлет. Во-первых, я Джеймса не убивал. Во-вторых, акции «Moon-Ай» Лейла подарила мне на совершенно добровольных основаниях. Никто ее не принуждал.

            — А Балтабека зачем убили?

            Марк отвел глаза в сторону и развел руками.

            — Ну, это уже инициатива Мырзакулова. Превысил полномочия при нападении грабителя, вторгшегося на чужую, заметьте, территорию. Я понимаю, конечно, что материальный аспект работы с нами вас не прельщает. Вы и так состоятельная женщина, муж занимается бизнесом. Но я могу предложить вам иное. Я знаю, Руслан пытается заниматься сельским хозяйством. У меня есть большие связи с иностранными инвесторами, я могу дать определенные гарантии. Вы получите большие вливания и новые технологии. Подниметесь на новый уровень, — пастор засмеялся, — как здесь говорят, станете крутиками…

            Малика улыбнулась.

            — Что и говорить, Марк, предложение донельзя заманчивое, аж слюнки текут. Только в начале вы ответите за убийство Джеймса Дарена, Балтабека, и я уверена, что и другие темные делишки вскроются со временем.

            Пастор вздохнул.

            — Не делайте скоропалительных решений, Малика. Жизнь длинная. В вас говорит молодость. Подумайте, я не тороплю вас. И Лейла, и я хотим вам только добра. Даю вам ровно одну ночь на обдумывание. А пока, к сожалению, вам придется остаться у нас в гостях.

            Не успел он произнести свои слова, как в дверь вошел майор Мырзакулов, как видно подслушивающий разговор.

            — Что с ней возиться? Упертая сучка.

            Марк замахал руками. 

            — Одну только ночь!

            Несмотря на весь трагизм ситуации, девушке стало смешно. В интонациях священника ей послышались нотки героя водевиля, упрашивающего предмет своей страсти о свидании.

            Пастор властным голосом добавил:

            — Жомарт Газизович, делайте, что я сказал, и прошу вас без эксцессов!

            Тот неохотно повиновался и, подождав, когда Малика выйдет из комнаты, прошествовал с недовольным видом за ней следом.

           

***

           

            … В доме покойного Балтабека оказалась комната, пригодная и для такой вот негуманной цели. Конечно, при проектировании тот и не помышлял о том, что в нее поместят особо опасную арестантку, угрожающую нанести непоправимый ущерб карьерам стольких многоуважаемых обществом людей.

            «Камера», где разместил ее Мырзакулов, оказалась расположенной на первом этаже и небольшой – примерно два на три метра. Одну стену целиком занимала узкая кровать, где мог вольготно разместиться только один человек. И больше ничего, кроме ведра у входа, прикрытого пластмассовой крышкой. Не было даже окон, такой вот черный куб Малевича. Ведро явно внес майор, хорошо знакомый с прелестями арестантского быта. А вот для чего предназначал комнату Балтабек, Малике оставалось непонятно. Может, он уединялся здесь, отрешаясь от всего мирского? Девушка вспомнила о комнате сна в «Астана Молл», где посетитель в кромешной темноте мог также устроиться на брошенных небрежно матрасах и уйти в нирвану.

            Сторожили ее по очереди двое: Сасыков и лейтенант Калабаев, вызванный на подмогу Мырзакуловым и тоже, получается, входящий в их преступную группировку. Впрочем, все смешалось. Для майора преступницей являлась как раз она, законопослушная Малика Капышева.

            Агын Сасыков бросал на Малику недвусмысленные взгляды. Еще бы, в обычной жизни на такого неотесанного мужлана и грубияна девушка никогда бы и не взглянула, а теперь она оказалась в полной его власти. Лишь строгий приказ предусмотрительного майора, опасавшегося гнева пастора, сдерживал его от того, чтобы наброситься на привлекательную пленницу и утолить плотоядные желания. Он прямо-таки пожирал ее взглядом, нисколько не стесняясь.

            Напарник Калабаев, которого Сасыков называл Ериком, выглядел исполнительным и немногословным парнем. Его нисколько не заботило, что начальство заставляет выполнять такие странные поручения. Посади вместо Малики в комнату даже пантеру, и тому бы он не удивился,  беспрекословно охранял, а, случись нужда, самолично мыл и скоблил полы, поддерживая чистоту. Словом, Калабаев был туповатым и ни на что не претендующим служакой, за что, видимо, и ценил того Мырзакулов.

            Если Агын Сасыков исполнял все его незаконные приказы по выбиванию показаний из подследственных, не гнушаясь запугиванием и прямыми физическими пытками, то Калабаев был просто рабочей лошадкой, нужной для таких работ на подхвате, пока начальство отдыхает, восстанавливая силы для очередных подвигов.

            Дождавшись, когда майор, отдав последние инструкции, уедет, Сасыков вошел в комнату и начал откровенно разглядывать девушку. Та молча сидела на кровати, заправленной простеньким покрывалом.

            В старшем лейтенанте боролись два чувства. С какой звериной страстью набросился бы он на беззащитную жертву! Лишь страх перед майором сковывал его действия. К счастью Малики, Калабаев вертелся рядом, неодобрительно поглядывая на коллегу.

            — Может, по-хорошему, а? — не выдержав, спросил Сасыков, чуть ли не заискивающе глядя на Малику.

            Та презрительно отвернулась. Только тонкие ноздри раздулись от гнева.

            Покрутившись еще, Сасыков нехотя вышел из комнаты, пнув пустое ведро.

            — Сюда ходить будешь, поняла? В сортир никто тебя водить не будет.

            Наконец, послышался скрежет ключа в замочной скважине.

            Малика бросилась на кровать и свернулась калачиком.

            Положение выглядело аховым.

            На сделку с пастором идти она, естественно, не собиралась. Дать согласие, а потом обмануть? Девушка считала это ниже своего достоинства. Тот же чувствует себя хозяином положения, даже решил поиграть с ней как кошка с мышкой, оттянув на одну ночь время казни. Она погладила живот. Маленький человечек в ней еще не подавал признаков жизни, но тайная работа природы непрерывно там происходила. Малика порадовалась, что приступы тошноты уже остались в прошлом и почти не беспокоят. Страшно захотелось почему-то квашеной капусты. Она не могла припомнить, чтобы в обычном состоянии любила этот нехитрый продукт, изготовляемый практичными хозяйками, но теперь явственно представила кислые листья и даже сглотнула собравшуюся во рту слюну. Почему именно квашеная капуста? Ерунда какая-то.

            Девушка соскочила с кровати, украдкой подкралась к двери и попыталась слегка дернуть. Та стояла на месте как вкопанная. Балтабек делал все прочно и на века. Только вот трудами его воспользовались совсем другие люди. Тоже, наверное, мечтал о дочери или сыне, да получил под дых от самого близкого человека. Малика вздохнула. Из головы все не выходила картина расстрела Мырзакуловым безоружного человека. Вспомнила, как майор хвастался о том, как быстро может он стрелять. Выпускает, мол, весь магазин за полторы секунды. А здесь ему понадобилось всего два выстрела. Две маленькие свинцовые пули отняли жизнь у цветущего мужчины. И виной тому она сама. Не возьми его с собой, жил бы себе и дальше, может, позабыл бы о коварной супруге, плюнул на все, уехал в другой город или село. С такими золотыми руками нигде не пропал бы. Любовь штука жестокая. Прикипает сердцем к кому-то человек, и недостатки все побоку. Не зря в народе говорят, не по хорошему мил, а по милу хорош. Угнездится чувство, и ничем не вытравить его. Только время может помочь. А если времени нет? Страдать тогда несчастному и виться вокруг предмета страсти, как слепой лошади по кругу. Что он нашел в этой бессмысленной и жестокой Марии, даже не захотевшей взглянуть на прощание? Да видно планида его такая.

            Надо поспать. Сбежать отсюда бессмысленно и пытаться, а силы завтра утром могут понадобиться. Нужен только маленький шанс. Малика вспомнила слова молитвы и медленно, со тщанием повторила несколько раз, прося Всевышнего о помощи. Пожелала усопшим земли пухом и места в высших чертогах рая. Ей вдруг стало легче. Она снова легла на кровать и забылась тяжелым тревожным сном…

            Снилось, что идут они вместе с мамой по проселочной дороге. А ей всего лет семь-восемь. Жарко, солнце высоко, в зените. Вокруг ни души. Только где-то беззаботно стрекочут кузнечики. Мама идет почему-то босиком, и Малика собирает осколки стекол, невесть как попавшие туда, чтобы та не поранилась. Иногда она оборачивалась, смотрела на маму, и та улыбалась. Дорога не кончалась, и они все шли и шли по ней куда-то вдаль. Сон выглядел счастливым, как всегда, когда она видела в нем маму. Значит, ты под охраной, тебя защищают. Малике хотелось, чтоб сон не прерывался, но он закончился, как будто невидимый киномеханик остановил показ и вытащил диск из аппарата. А потом девушка глубоко заснула, уже без сновидений…

 

***

 

            Глухой ночью раздался невнятный шум. За дверью послышались выкрики. Малика испуганно вскочила, не в силах понять, где она и что здесь творится. Только через пару секунд вернулась четкость мышления и осознание происходящего. Импровизированный зиндан по-прежнему был погружен в темноту, но мертвую тишину смяли звуки ожесточенной схватки. Она припала к двери, но яснее от этого не стало. Обрывки мата, выкриков, удары, сдавленные стоны. Но чем ожесточеннее схватка, тем быстрее она кончается.

            За дверью опять воцарилась тишина, а затем внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался Руслан. Девушка невольно закрыла ладонью глаза от непривычно яркого света. Муж обнял ее, поцеловал. Она почувствовала соленую влагу его губ.

            Лицо Руслана оказалось разбито, но тот не обращал на это ни малейшего внимания. Вытащил в коридор под свет лампы жену и внимательно разглядывал ее. Девушка оглянулась по сторонам и обомлела. Со стенок прихожей темно-красными сгустками стекала свежая кровь, аккуратный деревянный ящик для аксессуаров лежал разбитый вдребезги, белая подставка-тренога для огромной вазы с искусственными цветами уцелела, потому что была из металла, а вот сама ваза разлетелась на крупные и мелкие черепки. В их груде животом вниз лежал поверженный Сасыков, постанывающий от боли. Мощные руки его были вывернуты и замкнуты на спине черными наручниками.

            Руслан взял за руку жену и повел в гостиную. Возле дивана, где вчера сидели пастор и Лейла Сабитовна, в той же позе, что и Сасыков, лежал его напарник Калабаев. Послышался звук шагов. Кто-то спускался вниз со второго этажа. Малика настороженно обернулась и вскрикнула. Муж обнял ее и улыбнулся:

            — Все в порядке, не пугайся. Теперь ты что, всех людей в форме будешь бояться? Если бы не Едиге, не знаю, как бы вызволил тебя отсюда.

            Капитан Шарбаев смутился.

            — Ладно, Руслан, не делай из меня героя.

            Калабаев попробовал повернуться, но ему не удалось, тем более, что с одной стороны его находился диван, а с другой массивный журнальный столик.

            — Ерик, — обратился к нему Шарбаев. — Как до жизни дошел такой, а? Ладно Сасыков, он зверь по определению. А ты-то куда?

            Лейтенант повернул голову к ним и сдавленно прохрипел:

            — Жаке приказал, как против приказа?

            — Жаке приказал, — передразнил капитан. — Жаке прикажет с «Байтерека» прыгнуть, тоже побежишь? «Похищение человека и незаконное лишение его свободы» на тебе уже как минимум. А дальше уже как суд решит.

            — Едиге, как брата тебя прошу, — заскулил Ерик. — Я же ничего не делал.

            — Успокойся, лейтенант. Мужиком будь хоть раз в жизни, ладно?

            Калабаев что-то проворчал невнятное и опять уронил голову на мягкий ковер.

            — Как вы меня нашли? — спросила Малика. Ей все происходящее казалось продолжением счастливого сна.

            Руслан засмеялся.

            — Несколько месяцев назад, когда мы начали встречаться, я поставил тебе на мобильник приложение «Навигатор». Я в любой момент времени знал, где ты находишься. А вчера перед сном глянул и глазам не поверил! Что моя женушка делает на улице Косемулы, да еще в такой поздний час? Сорвался сразу и сюда.

            — Выходит, ты все это время следил за мной?! — грозно спросила оперуполномоченная.

            — Пойми, Малика, следил я не потому, что не доверял тебе, а боялся за твою жизнь и, как оказалось, не напрасно.

Девушка помолчала и уже менее придирчиво спросила:

            — А как ты вышел на Шарбаева?

            — Ему позвонил. Знал, что ты ему не безразлична, а значит, поможет.         Малика взглянула на капитана, и пожалела, что всегда так строга была с ним. Зато еще раз убедилась в правильности поговорки «Друзья познаются в беде».

            — По дороге Едиге сообщил мне, что не придавал особого внимания жалобам Омарова, думал, обычные семейные разборки на почве религиозных разногласий. Но когда я показал ему твое местонахождение, он сразу понял, кто тебя удерживает там. Подъехали вдвоем с ним сюда. Коттедж со всех сторон наглухо темный, только вот из этой гостиной сквозь шторы свет пробивается. Минут пять подождали, не зная, что и предпринять. Потом, к счастью, Калабаев курить вышел. Дисциплинированный парень, в помещении дымить постеснялся. Тут мы его и приняли вдвоем. Спрашиваем, кто еще есть? Сасыков, отвечает. В туалете сидит, журнал читает.

            В разговор тут вмешался и Шарбаев.

            — Для Руслана эта фамилия ничего не означает, а я-то знаю, кто этот Агын Сасыков. Шкаф два на два, у него один кулак, наверное, килограмма два весит. Предупредил твоего мужа об этом, тут он репу и зачесал, да делать что-то надо.

            Руслан усмехнулся.

— Да, крепко задуматься пришлось. Хоть и преступил закон твой коллега, а из пистолета его снимать не хорошо. А на самом деле в такой вот драке с одного удара вырубить можно только боковым ударом кулака в нижнюю челюсть. Будет просто и надежно, хм-м, в теории. Уложили мы, значит, Калабаева на крыльце, обезножили, обезручили да на всякий случай кляп в рот засунули, чтоб лишнего не накричал. Тихонько идем к сортиру, я впереди, а Едиге чуть задержался зачем-то и следом за мной. Думаю, что если и пошумим немного, то не смертельно. Сасыков решит, что напарник его бродит, кому еще тут разгуливать. А в привидения он наверняка не верит. Застыл я перед дверью туалета и жду, когда тот просвещаться закончит. Самому страшновато, конечно, пульс под сто пятьдесят, адреналин зашкаливает. Думаю, куда я попал, что здесь делаю в четвертом часу ночи-то? Тут внезапно дверь открывается. Еще успел подумать, как же так, а воду за собой кто спускать будет? В проеме вырастает гигантская фигура, не соврал, думаю, Едиге, точно под два метра. Тут уже на автомате и даю ему боковым в челюсть. Тот опешил, и скорее от неожиданности, чем от моего удара, свалился обратно на унитаз. Я еще ему сунул. Хорошо опять приложился, да такого бугая не так-то просто вырубить, как оказалось. Озверел он, выскочил наружу и на меня. Повозил меня об стенку, пару раз ударил, нос вот разбил. Потом, смотрю, обмяк и тело вниз сползает. Упал Сасыков на пол, а за ним Едиге стоит. Оказывается, прихватил все-таки биту, потому и задержался. Теория мол теорией, а хороший удар битой не помешает. Прав оказался…

 Раздался звонок мобильника. Шарбаев перебросился парой фраз и сказал.

— Все, сейчас приедет группа. Скорая помощь тоже на подходе. Выполним несколько формальностей, и ты, Руслан, повезешь Малику домой. Устала, наверное, не по-детски. Кстати, где твой телефон, Малика? Этих обыскал, нет ни у кого. А должен же здесь быть.

Малика рассказала, как вместе с Балтабеком прокрадывались в дом, как записывали разговор. Со слезами вспомнила, как Мырзакулов убил ее спутника.

Руслан и Шарбаев мрачно слушали ее рассказ. Потом капитан попросил показать девушку, куда она спрятала телефон.

Они прошли вниз. Вчерашняя дверца, у которой их вдвоем встретил Мырзакулов, так и осталась открытой. Малика зашла внутрь и просунула руку в нишу. Телефон холодным увесистым кирпичиком лег ей в руку. Нажала на кнопку включения. Батарея была на последнем издыхании, но еще гнала по металлическим жилам живительное электричество.

Нашла аудиозапись и тут же включила.

Руслан услышал голос своей матери и побледнел.

Для него ее слова о причастности к убийству отца стали настоящим шоком. Кроме того, лучший друг оказался непосредственным исполнителем страшного преступления. Свежедымящаяся запись никак не была подделкой или страшным сном. Она сделана его собственной женой, и мать с друзьями-сектантами собирались убить так же безжалостно именно ее, как и несчастного Балтабека.

Шарбаев аккуратно вытащил телефон из руки Малики, словно сейчас осознавшей, какими родственными узами связаны ее муж и Лейла Сабитовна и пришедшей в ужас от этого.

— Приобщим к делу, — произнес он.

 Муж застыл с мрачным видом, все никак не веря в происходящее. Ладно, пастор Марк. От этих сект всегда ждешь какого-то криминального подвоха, лжи и мошенничества. Но то, что родная мать причастна к убийству его отца, ни в какие рамки не укладывалось.

Между тем, темный двор осветился фарами подъехавшей полицейской машины. За ней через мгновение прибыла и «Скорая помощь». 

Шарбаев отправился к ним навстречу, предоставив супругам разбираться самим в сложной семейной ситуации…

 

   

Эпилог

 

            — У вас будет мальчик, — произнесла врач, внимательно разглядывая монитор с результатами УЗИ-обследования.

            — Мальчик? — удивленно спросила Малика. — Мне цыганка девочку нагадала.

            Врач улыбнулась:

            — А вы не хотели мальчика?

            — Мне все равно, Зара Белхановна, а вот муж где-то прочитал, что дочки обычно больше на отцов похожи, а сыновья на матерей. Неужели это правда?

            — Для мальчиков только верно. Биологию учила в школе? Помнишь, что есть Х и У-хромосомы?

            — Помню, — неуверенно ответила будущая мать.

            — Так вот, мальчики наследуют Х-хромосому от мамы, а в этой хромосоме содержится информация по будущей внешности ребенка: линии губ, носа, бровей и так далее. Но мальчики еще получают от папы У-хромосому. В ней есть тоже гены, отвечающие за внешность, но, как бы сказать, не такие мощные по сравнению с Х-хромосомой. То есть, естественно, больше вероятности того, что мальчики будут больше походить на мам.

            — А девочки? — спросила Малика, чуть запутавшаяся в сложных построениях Зары Белхановны.

            — А здесь все еще проще, — профессорским голосом отвечала та, словно отвечая на вопрос, заданный в конце лекции дотошным студентом. — У девочек только Х-хромосомы. Одну из них они получают от папы, а другую, соответственно, от мамы. А здесь уже, папаша со своей Х-хромосомой может подсуетиться и поспорить с маминой Х-хромосомой. Вероятность здесь пятьдесят на пятьдесят. Понятно?

            — Вроде да.

            — Неважно, какой у него будет нос или глаза. Поверь моему опыту, для тебя он всегда будет оставаться самым красивым ребенком из всех. Қарға баласын аппағым дейді, кірпі баласын жұмсағым дейді.

— Ну да, — подхватила Малика. — Ворона беленьким называет вороненка, еж мягоньким зовет ежонка.

            — Сейчас, самое главное, береги себя, не простужайся, правильно питайся. Чтобы не было застоя жидкости в ногах, больше гуляй на свежем воздухе.

            Малика улыбнулась.

            — Будет исполнено, Зара Белхановна. Большое вам спасибо!

            Выйдя из кабинета, Малика набрала номер мужа и прокричала в трубку.

            — У нас будет мальчик!

            — Ура! —      послышался радостный возглас.

            — Ты же вроде девочку хотел? — заметила Малика.

            — Да какая разница! Я стану отцом!

            — Поздравляю! Ладно, дома еще поговорим.

            Малика вышла из поликлиники и медленно пошла к запаркованному автомобилю. За последние несколько месяцев произошло столько событий, и их еще требовалось осмыслить и пережить…

            Всех причастных к убийству Джеймса Дарена заключили под стражу, и ожидается суд. Дело Мартина пересмотрели, и теперь он на свободе. Встал вопрос о возврате наследства Джеймса Дарена, возникли определенные юридические тонкости. Тем более, что все деньги, доставшиеся Руслану, тот вложил в бизнес. Однако похоже, что пребывание в местах, не столь отдаленных, подействовало на Мартина кардинальным образом, убавив в нем корыстолюбие и алчность. Британец стал умиротворенным и философически настроенным. Братья сошлись на том, что Руслан вернет долю Мартину, после того, как бизнес начнет приносить доход, а пока он станет соучредителем компании. В общем, мирный консенсус устроил всех.

            Что касается главного бенефициара, тот, не дожидаясь ареста, покинул пределы страны и скрылся. Капитан Шарбаев готовит данные для розыска по Интерполу. Восточный проект компании «Moon-Ай» себя не оправдал, но, огорчило, похоже, это только большого Асета. Наби смастерил из старого УАЗа, «Жигулей», «Москвича» и «Лэнд Крузера» мощный внедорожник и подарил его Руслану с Маликой для передвижения по сельским дорогам в любую непогоду. Машина сочетает в себе иностранную мощь и по отечественному неприхотлива…