Чурчхела

Странную весть Маргарите Макаровне принесла соседка.

– Слышь, Рита, - перегнувшись через штакетник, прокричала ей вездесущая и все знающая Канипа, - ты, что ли, дом продаешь?

- С чего бы это, - удивилась Маргарита?!

- Да, на автобусной остановке висит объявление. Так, мол, и так, по Жамбыла продается плановый дом номер 237. Двадцать пять штук баксов стоит.  

Маргарита Макаровна ушам своим не поверила. Она действительно жила по Жамбыла в двести тридцать седьмом доме, жила давно и неплохо, и желала бы здесь прожить всю оставшуюся жизнь. О продаже крова одинокая, но еще не старая пенсионерка, и не мыслила. Зачем ей его продавать? А жить где?

Канипа, ходившая вместе с Маргаритой Макаровной к остановке, чтобы показать ей злополучное объявление, содрала с него корешок с указанием номера сотового телефона «хозяина дома». Дамы решили позвонить по нему и разузнать, кто же это мошенничает, намереваясь продать чужое жилье. Правда, Канипа всеми силами рвалась сделать звонок, а Маргарита Макаровна боялась. А что, если это «черные риэлторы»? Значит, ее жизнь в опасности, значит, не сегодня-завтра, сговорившись с покупателями на дом, саму ее непременно порешат. Зарежут, застрелят, отравят, или изведут каким-либо другим способом. Сколько таких случаев по ТВ показывали!

Канипа предложила, позвонив, притвориться покупателями. Звонили, само собой, с телефона Канипы. После третьего гудка ответил мужской голос, на вопрос о стоимости продаваемого жилья уклончиво сказал, мол, о цене еще договоримся, прошу 25 тысяч условных единиц, но немного уступлю. Канипа справилась об участке и надворных постройках, мужик ответил, что к дому прилегает восемь соток огорода, есть в усадьбе добротный курятник, баня, сарайчик для всякой мелочи, по весне цветут, высаженные у дома, несколько кустов сирени, и можно цветочками торговать.

Макаровна ахнула. Точно, это ее дом и ее сирень! Что делать?! Что?!

- Нужно идти в полицию, - предложила Канипа.

- Что ты, - отмахнулась бабуля! Напишешь заявление, полицейские по нему начнут справки наводить, и жулики меня тогда точно прибьют, нет человека – нет проблемы. Надо подождать, может, не найдется на мой старый дом у них покупателей.

- И не старый вовсе твой дом, - возмутилась Канипа, добротный, ухоженный.

- Ой, да где там, - запричитала Макаровна, которой уже хотелось, чтобы ее жилище было никому не нужным, кроме нее. Стены осыпаются, полы давно прогнили, по веранде гуляют сквозняки, а в огороде столько капустниц, что ничего и не посадишь.

Канипа осталась с открытым ртом. В прошлом году Макаровна на все сбережения сделала капитальный ремонт своих хором, а в огороде у нее росли такие помидоры, баклажаны и перцы, что соседи завидовали. Канипе хотелось сейчас же пойти рассказать всем знакомым по кварталу, что бабку Марго собираются извести черные риэлторы, а сама она от этого «глючит», но та, не будь плоха, взяла с нее слово обо всем молчать. С досады Канипа плюнула на горячий асфальт и отправилась в конец улицы продавать на тротуаре семечки.

Маргарита Макаровна сначала впала в такую растерянность, что три раза подряд полила кактусы, а псу Кубику сбросила с блюдца всю колбасу, что нарезала себе к завтраку. Тот ее слопал быстренько, «пока хозяйка не передумала». Потом продвинутая бабуля решила, что не сдастся так просто в лапы преступников, сходила в Интернет-кафе и выудила в сети море информации о том, как защититься в различных случаях посягательства на  жизнь и какие «подлянки» подставить незваным гостям на территории. Еще она походила по городу и убедилась, что объявления о продаже «ее дома» висят не на одной, а на нескольких остановка, расклеены на дверях подъездов, на столбах. Везде под ними был указан один и тот же номер сотового телефона.

Утро следующего дня началось для Макаровны с похода на свалку. Там она насобирала два мешка ржавых консервных банок, и приволокла все это добро на тележке в усадьбу. Полдня с серьезным видом, потея от спешки и волнения, поскальзываясь на мокрой почве огорода и цветников, сновала по своему двору старушка от одной изгороди к другой, то по периметру, то по диагонали, привязывала к банкам недлинные бечевки и подвешивала их к штакетинам, к веткам кустов и деревьев. Когда ее «сигнализация» была готова, старушка вскипятила самовар, вытащила на крыльцо вазу с пряниками и сушками и на свежем воздухе уселась пить чай. Банки на веревочках тихо позвякивали даже при дуновении ветра, а уж если их зверь либо человек заденет, должны были, наверное, лязгать так, что хоть святых выноси. Хорошо поработала, на славу…

- Макаровна, что это у тебя за «перфоманс», - спросил через забор плотник Иса, живший неподалеку и мимо двора Марго ходивший на работу? Иса любил употреблять красивые словечки, часто даже не зная, что они означают.

- Бродячие собаки крадут из миски Кубика еду, - важно ответила Марго, - козы хромого Фатыха вчера каким-то образом пробрались через ограду и потоптали астры, а  мне их к первому сентября на букеты продавать. Вот-вот поспеют сливы, надо от ребятишек поберечься. А еще злыдни-суслики норы роют в помидорных грядках. 

- Суслики, - подивился Иса?! В сырых помидорных грядках!!! Ну, ты, бабуль, чурчхела.

Что такое чурчхела не знали ни Иса, ни Маргарита Макаровна. Первый считал, что это слово из области фантастики, вторая думала, что чурчхела – что-то вроде чучела. Но Макаровна не обиделась, она слишком устала и была занята своей «стратегией защиты», чтобы обижаться на глупости.

Во второй половине дня бабка Марго рыла схрон. Сначала большой тяпкой, потом саперной лопаткой, купленной в магазине «Охота и рыбалка». Вырыв широкую яму на глубину в половину человеческого роста, она разместила в ней старое плетеное кресло, уложила сверху ряд досок и принялась свое сооружение закидывать землей и сухими листьями. Сухих листьев было мало, лето ж на дворе, и Макаровна решила посеять над схроном зеленую редьку, та взойдет быстро. Оставленный для того, чтобы попасть в яму, небольшой лаз бабуля прикрыла крышкой от пластиковой бочки. И потом еще долго ходила вокруг «объекта», все утрамбовывая землю, да маскируя его.  

- Эй, Чурчхела, ты никак и землекопными работами занялась, - переспросил через ограду Иса, возвращавшийся с работы? Так, мужиков бы наняла, что самой возиться?

- Тю, да разве это землекопные работы, - бегая глазками, ответила, «шифруясь», Маргарита Макаровна? Так, силос закладываю.

- Силос, - выпучил глаза Иса?! Слышь, старая, так, у тебя ж нет ни одной головы скотины, куры да индюки, и тех хромой десяток.

- Ой, не силос это, не силос, - поняв свою оплошность, поспешила ответить Марго, - компост же, огород удобрять!

Иса почесал затылок и пошел дальше, но не к дому свернул, а зашел в пивной бар за поворотом. Где мужикам рассказал, как сильно на своем хозяйстве помешалась та бабуся, что сирень по весне продает.

А Макаровна принялась за изготовление перечных пакетов, как было написано в инструкции по самообороне для женщин, найденной в журнале «Трезвость и культура», восьмидесятого года выпуска. Из листов старых газет «Труд», снятых с чердака, она пошила на швейной машинке «Зингер», дребезжащей, но действующей исправно (еще маменька Макаровны на ней сарафаны шила) небольшие кульки, швы промазала воском. В эмалированной миске Марго перемешала пачку мелкой соли, две – перцу, красного, черного, добавила туда для верности по ложке корицы и почему-то чая. Этой дикой смесью она «нафаршировала» кулечки, аккуратно заклеила их канцелярским клеем, оставляя внутри пакетиков немного воздуха. Получились «бомбочки», которые старушка рассовала по карманам, часть сложила на подоконниках, пару штук засунула в почтовый ящик. Оставалось при надобности только выхватить такую штучку, хлопнуть ею перед носом преступника, и пускай он обливается слезами, шаркает соплями, да протирает глаза.  

Густо намазав крыльцо свиным жиром, чтобы любой злоумышленник поскользнулся, попробовав проникнуть в жилище, Маргарита Макаровна через окно веранды выбралась по загодя приготовленной лесенке наружу и, вооружившись краской и кистями, вышла на улицу. Закрасив белой краской на табличке, прибитой к воротам, номерной знак дома «237», она тут же по белому цвету синим написала – «732».

- Вай, Чурчхела, ты думаешь, люди у нас уже умеют справа налево читать, - послышался за спиной Макаровны голос Исы, плетущегося из бара домой?!

- А мне так больше нравится, - заявила нахальным тоном «партизанка»!

Странное поведение Марго не осталось незамеченным соседками, их вон в зоне обозрения два добрых десятка и у каждой глаза есть. Стали ровесницы, да и бабенки помоложе, захаживать к Макаровне, так что весь следующий день был у нее днем визитов. Даже не думая приглашать их в дом, во-первых, крыльцо жиром намазано, во-вторых, каждая из визитерш могла быть пособницей черных риэлторов, бабуля быстро изобрела ход «выпроваживания» незваных гостей. Повесила на гвоздь, вбитый в перекладину уличного рукомойника, сумку-кошелку и косынку, и как только очередная любопытная душа появлялась за воротами, так делала вид, что вот-вот отправится на рынок. Отмоет руки от огородной грязи, повяжет косынку, подхватит кошелку, и пойдет. Только с Канипой такой номер не прошел, а перед всеми остальными спектакль был сыгран убедительно. Канипа, забежав на минуту и оставшись на часок, как только Макаровна стала что-то бурчать про базар, выдала:

- А, что, если, как только ты уйдешь, эти самые жулики привезут покупателей дом смотреть? Может, глядят они на тебя откуда-нибудь в бинокль, и только и ждут, чтобы ты на базар поплелась? А?

Марго опешила, что, если и вправду все так и есть. Дом оставлять нельзя ни на секунду, тем более, что со своим оборонным арсеналом в усадьбе она еще чувствует себя защищенной, а на улице можно и «шило в бок» получить. На ровном месте.

Низкорослая Канипа сидела на высокой табуретке в густой тени джиды, болтала ногами и, прищуриваясь, глядела на садовый столик, стоящий в трех метрах от нее. Сидела и думала, что эта жмотка Макаровна никогда не предложит человеку выпить, закусить чем бог послал, даже если бог послал всего сразу и много. На столике стояла ваза с крепкими красивыми яблоками и золотистыми грушами, под зеленым стеклом бутылки просвечивался кроваво-красный кагор, а в коробке лежал не иначе как грильяж.

- Любовника, бабка, ждешь, - съязвила Канипа?

- Разбойника, - шепелявым шепотом, озираясь, ответила Марго. - В кагоре крысиный яд, в конфетах хинин, а во фрукты я шприцом «нафуговала» глазных капель, «катарактовых». В «Мисс Марпл» видела, что глазные капли надо во фрукты, выставленные на виду для соблазна.

- И что, - бледная от ужаса Канипа мысленно хвалила себя за то, что не сперла грушу из вазы?

- Да, ничего! Иди уже!

Канипа порскнула до дому так, что юбка развевалась, но в девять утра снова была у Макаровны.    

- Слышь, старуха, вставай, - стоя коленями на лесенке в окно веранды орала Канипа. – Эй, слышишь, «твое» объявление в газете появилось! С тем же сотовым номером.

Марго, появившись по  той стороне окна, выхватила из рук Канипы городскую газету, чтобы убедиться, что соседка права. В ярости она набрала редакционный номер, сумбурно поорала в трубку на ответившую на звонок секретаршу, мол, «пособники вы мошенников», секретарша подключила бабку к редактору, который спокойно выслушал всю историю Макаровны и обещал разобраться в ней.

Перезвонил он ей уже через полчаса.

- Маргарита Тухлянская? Дом за номером 237 по Жамбыла продается в микрорайоне «Арай», бывшем ранее садовым обществом. Там есть улица с таким же названием, что и в центре города. Недочет ономастической комиссии. Не ваш это, бабуля, дом продают, не ваш!

В схроне Марго действительно устроила компостную яму, куда для крепости добавила содержимое «взрыв-пакетов», в консервных банках стала продавать червей, выкапывая их в своем чудесном огороде по просьбе рыбаков, а крыльцо от жира отмыла вообще первым делом. Выбросить, правда, пришлось, ядовитые съестные и алкогольные припасы, выставленные в саду. Но это так, мелочи жизни, по сравнению со всем, что пришлось пережить.