Жабий процесс
Юмористическая пьеса в трёх действиях
Действующие лица:
Григорий Онуфрьевич Затыкин. — Помощник присяжного.
Валерий Палыч Дудкин. — Столоначальник казённой палаты надзора.
Василий Железякин. — Внештатный журналист газеты «Плеть кентавра».
Дорофей Незатейкин. — Канцелярист, услужливый и прожорливый.
Валерьян Кулаков. — Урядник, с весьма хмурой, но исполнительной физиономией.
Семён Всмяткин. — Губернский секретарь, претендующий на уездную образованность.
Борис Фомич Пусторешётов. — Профессор, научный светила.
Маргарита Власьевна Сорокина — Интересная дама, знающая все городские новости.
Старуха, жандармы, лекари, хорошенькая барышня.
Первое действие
Явление I
Казённая палата надзора Заречного земства.
Затыкин. (Многозначительно подняв палец вверх, доверительно, с почти суеверным шёпотом.) Вам доверили серьёзное дело. Можно сказать самое наиважнейшее дело во всей земской управе Заречного уезда. Уже оттуда… Из самых высших сфер интересовались… Дескать, что то у вас такое? Не смута ли случайно? И из корыстных побуждений…
Дело приобретает общественный резонанс. Газетчик Василий Железякин в глупой претензии на главу уездной управы Алексея Вениаминовича Сидорова за неуплату рубля с полтиной гонорара.
Дудкин. А первый-то взгляд, дело заурядное и яйца выеденного не стоит. Мало ли какому бумагомараке глава уезда запамятовал заплатить… Их-то, как собак нерезаных, а он один. Не мудрено и забыть.
Затыкин. Да, согласен. Но о сей претензии Железяк написал в «Плети кентавра», которую даже малолетние заречницы называют прибежищем графоманов, что де «Сидорова дико душит жаба».
Разумеется, никто на его глупую выходку не обратил внимания. Да вот беда… Сия злосчастная газетёнка попала к петербургской даме из придворных кругов. А она эту газетку прямо в жену губернатора Лидию Митрофановну Рубину ткнула и сказала: «Что вы сами себя расхваливаете, когда главу уездной управы «жаба душит»? Да ещё «дико…». Принепримейнейши отвезу газету в Санкт-Петербург. Пускай и там вас знают». И передала эту «Плеть» весьма значительным лицам.
Глава земства Сидоров был вызван на ковёр лично губернатором Григорием Рубиным. Валерий Палыч, Вы понимаете чрезвычайную важность дела?
Дудкин. Всё понимаю, Григорий Онуфрьевич. Всё оформим-с в наилучшем виде. Не извольте беспокоиться.
Затыкин. ( С тягостным предчувствием.) Так-то оно так, но смотрите, чтобы эти газетчики тебе никакую закорюку не закорючили. Знаем мы этих крючкотворов… Они чего-нибудь сдуру вякнут, а на чиновнике эта дурь до самой отставки соплёй висит. Пуще всего опасайся прозвищ…
Дудкин. (С угрюмой казённой строгостью, безнадёжно сглатывая слюну.) И не такие дела делали.
Затыкин. Не бойся… Бог не выдаст, свинья не съест. Мы тебя в обиду не дадим, но и ты сам гляди в оба… Будь бдителен, и сам собой не сядь в лужу.
Затыкин с дружеским сочувствием похлопывает по плечу Дудкина, ссутулившегося в ожидании непомерных тягот.
Затыкин. А сделаешь дело, как положено, то сам понимаешь… Благодарность оттуда не рубль с полтиной.
Дудкин. (Оживившись в предчувствии награды.) Доверие оправдаю. Всё будет чин по чину. Комар носа не подточит.
Явление II
Дудкин входит в свой кабинет, находящийся за перегородкой, смотрит в вымытое окно, чтобы увериться в своей явно возросшей многозначительности.
Дудкин. (Красуясь.) Однако и высшим сферам нужны скромные труженики провинции. А раз нужны, то и никакие крючкотворы нам не страшны. Нужно призвать зарвавшегося якобинца к ответу и потребовать с него опровержение, а будет кобениться и посадить на сутки в холодную. Ведь как ни крути, а налицо оскорбление должностного лица из корыстных побуждений.
А я ведь и вправду возрос. Может быть, и медаль дадут, а то… И подумать страшно… Орден с бантом. Дело-то непростое… Чуть ли не политическое. Кстати, почему чуть ли? Почему чуть ли, когда из самых высших сфер уже интересовались? Наверняка ведь там, о нём говорят на каком-нибудь важном рауте или как он там по-русски называется? Не ассамблея ли…
Вот память на эти заморские словечки дырявая… Надо же так русский язык испоганить… короче говоря, и там оно, то сиё дело среди государственных мужей обсуждается. Да и не только оно, а тот, кто его ведёт…
А там… А там, глядишь и меня заметят… В столичные столоначальники переведут, а я и там не растеряюсь. Враз, всех смутьянов на чистую воду выведу, а то гляди-ка… Как разошлись… Это главу-то земства, почтенного человека и чуть не с жабой уровняли.
Весело звонит в медный колокольчик.
Дудкин. Эй, Дорофей! Иди сюда, живей!
Входит прыщавый, жующий булочку канцелярист Дорофей Незатейкин.
Дудкин. (Грозно смотрит на своего подчинённого, многозначительно кашляет.) Прикажи-ка уряднику привести ко мне этого самого смутьяна Железякина. Да, чтобы немедля. А то смотри у меня…
Дорофей Незатейкин. (Принимает стойку борзой собаки, учуявшей облинявшего зайца.) В один миг исполню, ваше высокоблагородие. Как прикажете вести? Повязать и с саблей наголо?!
Дудкин. ( Крепко призадумавшись.) Ну… как бы тебе сказать… Оно, конечно, было явное сотрясение государственных устоев, но… с саблей наголо будет, пожалуй, лишнее. Всё же не уголовник какой-то, а так… Как бы то выразиться? Проще говоря, смутьян.
Дорофей Незатейкин. (Изгибается в глубоком поклоне. ) Всё понял-с. И без сабли от нас никуда не убежит. Везде голубчика отыщем. Дальше, чем к тётке в Саратов, ему бежать некуда.
Дудкин. Да, и уряднику, ты братец скажи, чтобы он того… Ну, без этого… Сам понимаешь… Дело же до высших сфер дошло… А там не любят слышать лишнего о… О всяком там рукоприкладстве… Всё должно быть по закону… Без зуботычин, а то я его знаю. Он-то известный мастер… Заплечных дел.
Дорофей Незатейкин. (Ещё больше изгибаясь. ) Всё понял. Всё будет по закону. Не извольте беспокоиться. Мы и законы, и свою службу исправно знаем. Шкуру спустим по закону да параграфу.
Дудкин. (Насупившись и грозно двигая густыми бровями.) А раз всё понял, то ступай.
Письмоводитель исчезает, а Дудкин принимается за перекладывание бумаг на своём столе. Выкидывает из чернильницы муху, берёт чистую бумагу для досконального опроса охамевшего вольтерианца да призадумывается. Начинать ли официальное преследование или нет?
Насчёт этого товарищ присяжного ничего не сказал, а только кашлянул… Мол, сам понимаешь. Да, вот незадача… Мало ли, что он кашлянул? Может быть, он простывши? Отвечать-то за дело придётся ему, Дудкин .Лучше всего зарегистрировать, потому что без казённого номера он и вызвать к себе вольнодумного газетчика не имеет никакого законного права. А может ли он дать делу ход, когда нет заявления потерпевшей стороны? Не вызывать же к себе высокоуважаемого главу земства…
Столоначальник погружается в глубокое размышление, но вместо логического обоснования дела в голову лезет какая-то ерунда.
Явление III
В дверь столоначальника тихонько стучат.
Дудкин. (Стараясь придать своему голосу силу неотвратимого возмездия.) Входите.
В дверях показывается перепуганный чуть ли не в усмерть газетчик, сопровождаемый двумя жандармами с саблями наголо, урядником и письмоводителем.
Дудкин. (Озадаченно кашляя.) Кхмы-кхмы…
Урядник. (Грубо толкая смутьяна.) Кайся, изверг. Кайся каиново племя…
Василий Железякин. (Робко оправдываясь.) Ваше высокоблагородие, честное благородное слово, не виноват. Ежели бы Дурахманов мою тётку не назвал бы жабой, в жизни бы ему в морду не дал.
Дудкин. (Грозно.) Причём здесь Дурахманов? Не понимаю… говори толком.
Василий Железякин. Как причём? Мне уже урядник сказал, что он меня по жабьему делу задерживает. Только я совсем не виноват, что мне графин под руку подвернулся… Я его на дурахмановскую голову случайно опустил… Он сам голову под графин подставил, когда я воду в стакан наливал.
Дудкин. Какой графин, какой стакан?! Я тебя вызвал по твоему постыдному пасквилю в «Плети кентавра», где ты посмел написать, что высочайшее в уезде лицо «дико душит жаба».
Василий Железякин. (Бесхитростно.) Это Сидорова, что ли?
Дудкин. Ты ещё спрашиваешь? Как ты смел про высочайшее лицо так писать?!
Василий Железякин. (С явной издёвкой и гордо расправляя плечи.) Вот оно в чём дело. Это что значит? Вы мне политику вменяете? А знаете ли вы, что мой двоюродный дядя кузен его превосходительству Заикину?
Дудкин. Причём здесь его превосходительство?
Василий Железякин. А при том, что уберите от меня этих олухов с саблями, да предложите кресло. Раз я политический, то, будьте любезны, явить мне положенное почтение. На иных условиях я с вами разговаривать не желаю.
Дудкин. (Сердито.) Ты чего, совсем рехнулся, ирод окаянный!?
Василий Железякин ехидно улыбается, а Дудкин испытывает несколько мгновений душевных сомнений.
Дудкин. (Нерешительно.) Ты и вправду сродник его превосходительству?
Василий Железякин. (Дерзко.) А вы разве не знали?
Железякин дерзко поворачивается к уряднику.
Василий Железякин. Как вы смели меня в публичном месте задерживать с жандармами? Да ещё через весь город повели меня с саблями наголо? Я что уголовный преступник?!
Урядник. (Оробев и почуяв, что дело принимает для него дурной оборот, поскольку выражение «лучше перебдеть, чем недобдеть» его никак не оправдывает.) Какое же это публичное место? Ты же в трактире «горькую» кушал…
Василий Железякин. (Поучительно наседая на замявшегося урядника.) Не ты, а Вы.
Железякин уверенно усаживается в кресло, стоящее напротив столоначальника для особо почётных посетителей.
Василий Железякин. У меня гимназия закончена и десятый класс в табеле о рангах…
Дудкин. (Радостно.) То-то и оно, что десятый класс! Да ты, по своему чину, ни в какое сравнение не идёт ни с моим девятым классом, ни с седьмым классом главы земской управы. Ишь, какой грамотный! Я тебе покажу, где раки зимуют. Выучили грамотеев на свою голову.
Василий Железякин. Вы не имеете права! Я из благородного сословия…
Дудкин. Ежели вы из благородного сословия, то как вы могли такое не только написать, но и подумать?! Ежели ты имеешь претензию, то подавай в суд, а не бей графин о голову благородного человека и не пиши постыдные пасквили!
Столоначальник начинает кружить по кабинету коршуном, готовым ринуться вниз. Жандармы с урядником и письмоводителем вытягиваются в струнку.
Дудкин. Сейчас же пиши опровержение, а то у меня по другой статье пойдёшь! Вызову сейчас Дурахманова и посажу тебя за буйство в холодную со всяким ворьём…
Василий Железякин. Не имеете права. Неподсудное вам дело…
Дудкин. Право? Я тебе покажу право! Забыл, кому царь-батюшка губернаторство доверил?! Надо же… Выискался правовед…
Василий Железякин. Мне царь-батюшка гражданские права пожаловал! И я свои права хорошо знаю! И по меня по чистописанию «отлично» стоит.
Дудкин. Да ты знаешь ли, где всё право?
Дудкин, почти вплотную приближается к журналисту. Сжимает волосатый кулак, и чуть ли не подсовывает его под железякинский нос.
Дудкин. Вот оно, где всё право… В Сибирь пойдёшь по этапу… Так всё устроим, что света Божьего не увидишь. Да если я все твои плутни припомню и по закону привлеку, то ты в Сибирь навек отправишься! Хочешь, я тебе про все твои шашни и мошенничества расскажу?! Раз у тебя язык как помело, так я тебя твоим же помелом из города и вымету.
Василий Железякин. (Испуганно.) Помилуйте, Ваше высокоблагородие. Виноват, бес попутал. А что писать? Что он не жаба или что его жаба не душит?
Дудкин. Что значит, не душит?! Какая-то здесь у тебя явная двусмысленность… Можно подумать, что его раньше жаба душила.
Василий Железякин. Тогда глава земства не жаба.
Дудкин. А если типография «не» пропустит? Тогда как? Ммм… Я тебя спрашиваю? Молчишь… То-то… Думай, что писать. Например, начинается так. Глава земства не… Чего не?
Василий Железякин. Не душится жабой и сам не жаба.
Дудкин. Я тебе покажу не жабу! Быстро в холодной остынешь. И думать о жабе забудь. Нужно обо всём написать деликатно. Чтобы и в разных сферах поняли правильно. Без намёков и двусмысленностей. И без всякого жлобства. Умел нажабить, умей и без жаб обойтись... Ох, и устал я от тебя.
Василий Железякин. Может, я домой пойду, а там что-нибудь и придумаю?
Дудкин. (Милостиво.) Ладно, ступай домой и думай.
Столоначальник кивает головой уряднику и тот насмешливо выпускает Железякина из казённой палаты.
Второе действие
Явление I
Утро. В дверь Дудкина настоятельно и решительно стучат.
Дудкин. (Торопливо застегивает раскрытый воротник вицмундира.) Кого там несёт нелёгкая в такую рань? Входите!
Дудкин для пущей важности утыкается носом в прошлогоднюю бумагу. В кабинет бодрой и весёлой уверенностью входит Железякин, держа под мышкой толстую и изрядно потрёпанную книгу.
Василий Железякин. Здравствуйте, Ваше благородие.
Дудкин. А, это ты… Написал?
Василий Железякин. (Насмешливо, с ёрничеством.) Ммм, опровержение-то?
Дудкин. Ты, чего это? Не больно-то умничай… Холодная приёмная рядом.
Василий Железякин. Известно ли вам, ваше высокоблагородие, что выражение «душит жаба» в просторечье означает приступ болезни «грудная жаба»? Вот, почитайте Большую медицинскую энциклопедию.
Железякин с грохотом бухает на стол Дудкина свою книгу, которую тут же раскрывает на нужной странице.
Василий Железякин. (С чувством явного превосходства.) Грудная жаба – неожиданно возникающие приступы острой боли с одышкой, а также со страхом скорой смерти при физическом напряжении или сильном эмоциональном волнении.
Бывают предвестниками инфаркта. Встречаются у мужчин в 7 раз чаще, чем у женщин. Мужчины от 40 до 50 лет заболевают «грудной жабой» почти всегда. В развитии болезни наиболее значительную роль играет профессия. Часто подвержены заболеванию лица, которые испытывают большое умственное и эмоциональное напряжение, доходящее до длительной депрессии.
Посему, вы меня, в силу своей малообразованности, не правильно поняли. Я же о недуге Сидорова, о котором мне по-секрету санитар рассказал, с сочувствием написал. Можете сами заинтересованное лицо спросить, а душит ли его грудная жаба или нет.
Вам, вероятно, энциклопедических знаний не хватает. (Язвительно.) Почаще достижениями современной науки интересуйте, а не ищите блох на кафтане ближнего…
Дудкин. (Озабоченно.) Ты чего не в ту степь погнал. Ты меня своей медициной с панталыку не собьёшь… Тоже мне выдумал… Жаба грудная. Мало ли какие ещё жабы бывают…
Василий Железякин. (Победоносно.) А что вы вообще знаете о жабах?!
Дудкин. (Огорошенно. ) О жабах? Жаба, она и есть жаба.
Василий Железякин. Значит, ничего... Я так и знал. А знаете ли вы, что во Франции жаба считается деликатесом?!
Дудкин. (Вяло отбиваясь.) Не жаба, а лягушки.
Василий Железякин. (Гордо.) Кому деликатес лягушки, а кому и жабы. А знаете ли вы, что в Китае жаба считается символом богатства и её держат на столе?!
Дудкин. Так, то в Китае… И чего-то мне не вериться, что они их держат на столе.
Василий Железякин. Держат, да ещё деньги под неё подкладывают. (Скороговоркой добавляет.) Разумеется, не под настоящие, а под фарфоровые.
Дудкин. Ты чего мне голову морочишь? Или ты до Вольтера дочитался?
Василий Железякин. И в мыслях вашу голову не имел морочить, но, ( Делает умное лицо и многозначительно поднимает палец вверх.) поскольку, согласно презумпции невиновности, все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в общем порядке, предписанном Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого, то позвольте откланяться. Честь имею!
Железякин, гордо забирает со стола медицинскую энциклопедию и торжественно выходит казённой палаты. Дудкин тупо и безнадёжно смотрит в дверь.
Дудкин. (Нерешительно, сомневаясь в своих полномочиях и значимости.) Надо бы вызвать урядника и двух, а ещё лучше трёх жандармов с саблями наголо…
В кабинет вваливается бодрая старуха с огромным ведром, наполненным водой. В ведре громко и несчастно квакают жабы.
Старуха. Будьте любезны осмотреть и оплатить десять жаб для жабьего процесса. (Cлегка кланяется.) Не волнуйтесь… Самые большие и голосистые. По три копеечки уступлю…
Дудкин. Пошла вон! Я тебе покажу по три копейки!
Старуха. (Изумлённо.) Что же вы так кричите, Ваше благородие? Да если по три копейки дорого, то извольте, могу и по две вам, как важному чиновнику, уступить…
Дудкин. Пошла вон, на блошином рынке жабами торгуй!!!
Старуха. Да не кричите вы так… и по копейки уступлю.
Старуха испугано махает ссохшимися, но ещё крепкими ручками, но не успевает продолжить свой торг. Дудкин, самолично открыв дверь, выталкивает её из кабинета.
Старуха. (Горестно ухватив своё ведро, причитает.) Ох, и не вовремя пришла… Нужно было после обеда, когда он в благодушии пребывает. Да ведь и опоздать могла… А дело-то такое… Чуть задержишься и твой товар уже никому не нужен. Ладно, зайду после обеда… Глядишь, к тому времени и подобреет.
Явление II
Городская площадь. К Дудкину подходит губернский секретарь с кипой листов, исписанных мелким почерком.
Семён Всмяткин. Говорят вы ведёте жабий процесс.. Ну так вот, тут мы с соседями посоветовались и решили составить вам справку из энциклопедического словаря. (Важно поправляет пенсне и строго глядит на бедного Дудкина.) Значит, так… Жабы бывают следующих видов… Пресноводные, африканские… В день одна такая жаба сжирает до тысячи комаров…
Дудкин. Да это не жаба, а крокодил какой-то.
Семён Всмяткин. Вот, вот… И мы об этом подумали. (Снова поправляет пенсне и перелистывает страницу.) По крокодилам мы тоже вам составили справку. Так, на всякий судебный случай. Вдруг пригодится? Кто его знает? Кстати, тут рассказали любопытнейший анекдот. В Африке проводили соревнования по прыжкам в длину между леопардом, обезьяной и лягушкой. Как вы думаете, кто победил?
Дудкин. Наверное, лягушка.
Семён Всмяткин. Почему?
Дудкин. Потому что судили по отношению к длине лап…
Семён Всмяткин. Да. Победила лягушка, но не поэтому… А почему же?
Дудкин. (Обречённо.) Не знаю…
Семён Всмяткин. Потому что судила жаба…
Подходит вальяжный Борис Фомич Пусторешётов с Маргаритой Власьевной Сорокиной.
Борис Фомич Пусторешётов. Здравствуйте, Валерий Палыч! Наконец-то с вами встретился. Давно хотел с вами поговорить о жабах. Ведь жабья жизнь практически неисчерпаемый источник новых знаний, в том числе и научных.
Я тут на днях неожиданно вспомнил, что в студенческие годы писал о жабах какой-то реферат. Порывшись на антресолях, я, к своей несказанной радости, нашёл свой труд, который тут же развернул до целого трактата. Должен прямо и откровенно вам сказать, что я считаю своим гражданским долгом помочь вам в жабьем процессе.
Маргарита Власьевна Сорокина. (Встревает со знаньем дела.) Жабья тема нынче стала очень модной. Считаться, чуть ли не хорошим тоном, блеснуть в светском разговоре познаньями из жабьей жизни. Из книжных магазинов исчезли книги по зоологии. Книготорговцы, не ожидавшие такого ажиотажного спроса, кинулись скупать всякие учебники, словари и энциклопедии в других городах. В городе началась просто жабья лихорадка.
Каждый житель Заречья проникся всей важностью жабьего процесса, и считает своим долгом найти о жабах что-то новое и необычное. Некоторые, в подтверждение своих слов, даже готовы принести вам настоящих жаб.
Дудкин. (Потупя глаза.) К сожалению, кто-то злодейски пустил слух, что земская управа скупает жаб по три копейки за штуку… И целую неделю ко мне разными бидонами, склянками да вёдрами носили жаб.
Сначала мужики, затем мальчишки, а потом даже и молодухи. И очень обижаются, что жаб не принимают. Один мужик весь день под моим окном кричал: «Почему Жабий процесс есть, а жаб не принимают?! А какой же это жабий процесс без жаб? Сплошная профанация, а не земское правосудие!».
Маргарита Власьевна Сорокина. (Укоризненно.) А Железякин ходит гоголем. Грудь колесом. Некоторые дамы, глядя на него вздыхают, а девушки, вот до чего дошли наши нравы, кидают весьма красноречивые и даже на что-то дающие надежды взгляды.
Дудкин. А мне жабы начали чудились повсюду и всегда. Даже лицо градоначальника стало представляться каким-то… страшно и подумать, а не только вымолвить. А тут ещё какой-то насмешник донёс, будто бы благородное лицо градоначальника, которое лишь украшали две небольшие бородавки, похож на ж… Злые языки поговаривали будто бы и его супруга похожа на разновидность не то турецкой, не то японской жабы. Её гнев был страшен и яростен.
Хуже всего то, что это дело, надо же случиться и такому несчастью, я зарегистрировал по всем правилам. Весь казус в том, что «Плеть кентавра» печаталась в подберёзовском уезде, а посему и дело следовало вести подберёзовскому столоначальнику, а не мне. Короче говоря, жабье дело и вправду оказалось во всех видах жабьим.
Маргарита Власьевна Сорокина. Говорят, будто бы вы стали втихаря попивать горькую. Это правда?
Дудкин. Да. Карьера мне кажется сломанной, а жизнь пропащей и жабьей.
Борис Фомич Пусторешётов. Мы вам сочувствуем и готовы помочь. Например, я могу рассказать вам о преимуществах европейской жабы перед китайской, или принести вам банку с головастиками.
Дудкин. Иногда мне кажется, что от избытка разных сведений я становлюсь похожим на разновидность среднеазиатской жабы.
Маргарита Власьевна Сорокина. (Завистливо и с явным негодованием.) А автор скандальной статьи уже стал знаменитостью, издал целое пособие по жабам. Оно разошлось в три дня нарасхват. Прикупил себе квартирку, завёл выезд, обедает у предводителя дворянства и ужинает у купеческого старшины.
Даже настрочил пьесу о жабьей жизни, которая имела полный аншлаг в уездном театре. Какая жестокая ирония жизни… На руках носят автора сомнительной газеты, а вас – борца за моральные устои общества – почитают за глуповатого чудака, да ещё гонителя литераторов.
Дудкин. Вчера, выйдя из казённой палаты, я почувствовал сердечный приступ и невольно начал задыхаться.
Семён Всмяткин. (Сочувственно.) На вас явно сказываются эмоциональные перегрузки последнего времени. Тем более, что вам уже далеко за сорок. Следовательно, согласно всем медицинским показаниям, вас уже года три или четыре назад могла начать «душить жаба».
Дудкин начинает задыхался от сердечного приступа и оседает на землю.
Третье действие
Явление I
Городская площадь. Мальчишки ловят в канаве каким-то образом ещё уцелевшую жабу. Дудкину чудиться, что Грудная жаба прыгнула ему прямо на грудь…
Мальчишки. Жаба, жаба!
Дудкин невольно сжимается. Плечи сами по себе ещё больше сутулятся. Он как-то боязливо оглядывается по сторонам.
Дудкин. (С горечью и обидой.) И её мне принесут. Самого себя жалко… Хочется тихо уйти в отставку и уехать куда-нибудь далеко-далеко, где их нет. Да, вот какая напасть… они есть почти везде… И это я знаю точно.
Мальчишки. Лови, жабу!
Дудкин. Бедная жаба. И её замучают, как и меня. Эх, жизнь – копейка.
Мальчишка. (Радостно.) Поймал, давай банку и в управу!
Явление II
Казённая палата надзора и правоохраны Заречного земства.
Затыкин. (Многозначительно подняв палец вверх, с тихой скорбностью.) Вы того…
Дудкин. (Боязливо, бледнея от страшного предчувствия.) Чего того?
Затыкин. Ну, того… того самого…
Дудкин. ( Совсем согнувшись в знак вопроса.) Чего-с изволите?
Затыкин. Дело-то оно, конечно, и непростое… И из всяких там сфер интересовались, но вы сами понимаете… Не слишком-то, не то, чтобы усердствуйте. Усердие оно во всяком государственном деле качество важнейшее… Вы сами должны понимать. ( Смущённо заминается. ) Общественное мнение оно, того… Тоже нужно учитывать… И это наш долг.
Помощник присяжного, довольный своей удачной ссылкой на общественное мнение, по-молодецки расправляет плечи и глядит на Дудкина настоящим орлом. Мол, мы тоже не лыком шиты. Имеем понятие.
Дудкин. (Тоскливо.) Как прикажете.
Затыкин. Ладно, не принимайте всё близко к сердцу. Вам-то уже за сорок, потому и вам нужно сердечко у врача проверить, а вдруг у вас… Да, тут ещё говорят, будто бы вы собираете жаб.
Дудкин. Сами носят.
Затыкин. Раз носят, то не зря. Кто же будет напрасно жаб ловить, да еще их в учреждение приносить? Вы, случайно, никакого повода не давали?
Дудкин. Никак нет.
Затыкин. Тогда идите и займитесь чем-нибудь более существенным. У вас за последний месяц восьмую лошадь воруют, а вы ни ухом, ни рылом. Займитесь конокрадами, да и лес у вас воруют и зимой, и летом, без выходных и праздников. Скоро от леса одни пни останутся.
Займитесь делом, а не жабами. Да, совсем забыл. Тут вот из высших сфер бумага пришла… На вас… Долго решали… Что же делать… И постановили. За ведение дела неподведомственного вашему земству, лишить вас годового поощрения. Считайте, что дёшево отделались… Могли и от должности отрешить.
Дудкин выходит от помощника подавленным и несчастным. Идёт по городской площади. Глядит в ближайшую лужу, а затем, совсем по-жабьи прыгает прямо в её середину и квакает.
Дудкин. Ква-ква-ква… Жлобство, жадина, зоб, жупел, бабец… Ква-ква-ква…
Входят два серьёзных лекаря с длинной рубашкой.
Лекарь. (По-медицински беспристрастно.) Налицо жабьи признаки — Выпученные глаза, огромный живот и бородавки по всему телу. Тело обрюзгшее и ожабившееся. Он уже не в силах продолжать службу. У него явно выраженная болезнь «Грудная жаба».
Лекари накидывают на голову Дудкина белую рубашку с длинными рукавами и уводят его на длительное лечение. На площадь выходит прекрасно одетый, весёлый Железякин и хорошенькая девушка с букетом белых роз. Газетчик и его спутница беспечно смеются.
Железякин. А дело-то было всего на рубль с полтиной! Зато как ловко я его провернул! Видно не зря говорят «Бог шельму метит». Не шельмуй в надзоре из корыстолюбия, чтобы самому в луже не квакать.
Занавес