Повелители реки

Сказ про Кошкина-дурака, бобровую мудрость и людскую глупость.

Пропавшая речка

            Этой ночью исчезла речка Вобла. Она текла среди непроходимых лесов и болот. Жители деревни Куково слыхали, что много лет назад Вобла катилась по другому руслу. Не свернула ли она на прежний путь? Люди ломали голову, а вдруг речка провалилась под землю? Решили подождать. Вдруг все как-то уладится, утрясется?! Пройдет Вобла сквозь толщу земли и вынырнет перед деревней с прозрачной ледяной водой.

            Всякое говорили в Кукове. Но чуда не случилось. Речка не зажурчала. Люди окунулись в задумчивость. Огороды, сады засыхали. Урожай погибал. Народ запаниковал: за что им такие напасти?!

            Сельчане собрались на берегу и тревожно спрашивали друг друга «что делать?».  Не сговариваясь,  толпой двинулись вверх по реке, чтоб узнать, что к чему.

            Сначала они гурьбой шагали по мокрому песку, затем перед ними встала первая преграда – яма с водой. В ней плавала рыба. Красноперая плотва и серебристые подлещики бурлили в воде. Рыбе было так тесно, что она выпрыгивала из ямы, плюхалась под ноги людям. Мужики сняли брюки, завязали узлом штанины, и водили холщовыми самоловами по яме, будто неводом. Штанины раздувались от рыбы, ходили под водой из стороны в сторону. Женщины собрали на песке плотву и подлещиков, затем подвернули юбки, стали руками ловить рыбу в мутной воде. 

           Более сознательные и упертые отправились дальше: они хотели дойти до конца. Им казалось, совсем немного, за первым поворотом все прояснится. Но за изгибом реки  встала новая преграда – бурелом. Еще часть людей вернулась назад. Кому охота руки-ноги ломать? Слабаки потихоньку, незаметно возвращались домой, с уверенностью, что обойдутся и без них.

         А преграды и трудности на пути не кончались. Они становились все тяжелее. Появились змеи. Потревоженные гадюки ползали между камней, мелькали в крапиве, вились среди коряг. Теперь дорога стала не только трудной, но и опасной. Рисковать собственной жизнью никто не хотел: не стоит Вобла того. Идти дальше все наотрез отказались. Начали искать сознательного добровольца. Обещали  денег. Вызвался сельский лодырь Кошкин. Жил он один, огород не возделывал, скотину не держал. Он любил умную книжку почитать, радио послушать, телевизор посмотреть. Такую вольную  жизнь в селе осуждали. Все привыкли крутиться от рассвета до рассвета. Кошкина с его интересом к чтению  почитали на селе за дурака. Решили, если он и пропадет, спасая Воблу, то не жаль такого!

             Кошкину набрали сумку с едой, у кого что нашлось, наскребли семьсот рублей, – за работу.  Кошкин прилюдно обязался, что обнаружит пропажу Воблы, но про себя решил вернуться в деревню до темноты, чтоб не сгинуть среди змей. За такие гроши он рисковать не хотел. Нашли дурака!

            Жители деревни Куково потянулись в обратный путь, споря, дойдет или не дойдет их лентяй и лоботряс до того места, где Вобла провалилась под землю? Решили, что воротится ни с чем – деньги и харчи потрачены зря, выброшены на ветер. Не такого он ума и упорства, чтоб разгадать эту тайну. Послали пустого человека! Пусть бы сам пропадал, не жаль пустобреха. Плохо, что воду в село он не пустит. А без речки люди пропадут.

 

Бобровая  крепость

            Бобры соорудили на речке Вобла плотину. Перегороженная речка растекалась в большое озеро, затопляя крапиву  и кипрей на берегу, кусты жимолости. Деревья тоже медленно уходили под воду, делались заметно короче. Вода у плотины собиралась неспешно, заполняя все ямки, впитывалась в землю. Не меньше месяца заполнялось бы глубокое озеро. Потом вода поднялась бы над бобровой плотиной,  наполнила речное русло.

            Запруда строилась из стволов осин и тополей, веток и даже камней. Все сооружение звери обмазали толстым слоем глины и ила. А для надежности плотину подперли заостренными кольями по берегам.

            Посредине запруды возвышалась двухэтажная хатка. Ее бобры выгрызли в уже выстроенной плотине. На первом этаже, под водой – кладовая, на втором спальня, в которой все животные свободно поместились. Вход в дом спрятался под водой.

            В бобровой квартире оставалось прохладно в любую жару. Сверху жилище защищали от солнца сучья и ветки, а снизу журчала студеная вода. Нередко жирные пескари и быстрые плотвицы юркали в кладовую, прятались среди бобровых запасов: веток и палок. Здесь они спасались от  окуней и щук. Бобры не трогали рыбу, они ее словно не замечали.

            В хатке поселилась семья бобров: бобр, бобриха и маленький бобренок.

            Бобр, отец семейства, оказался темно-коричневого цвета, плотный, с большой  головой, лопатообразным, плоским хвостом. Изо рта у него торчали два резца, покрытых особой эмалью апельсинового цвета. Бобриха и бобренок были похожи на самца, но посветлее.

            Ночью бобры ели сочную прибрежную траву, пополняли запасы своей кладовой ивовыми, осиновыми веточками, корневищами кувшинок, ремонтировали плотину. Днем –  отсыпались. Только маленький бобренок не давал родителям спать. Елозил, шумел, бегал по хатке, пытался нырнуть в кладовую, куда ему запрещали лезть. Мама сердилась, слегка шлепала его по спине лапой, мягко покусывала. Отец не вмешивался в воспитание сына, только сердито ворчал. Предупреждал, что тот дождется серьезной взбучки.

            Кошкин упорно шел по высохшему руслу реки. Он никуда не спешил. Его не ждала дома голодная скотина, маленькие дети.  Он спокойно поднимался вверх по реке, любовался природой, которая его вдохновляла. Он даже пытался сочинить стих в японском духе: «Поеду на рыбалку – слушать соловьев»

      Бобры издалека услышали чьи-то шаги, затаились в хатке. Бобренок прижался к маме, испуганно поглядывая на отца. Бобр поднял голову, принюхался. Запаха чужака он пока не слышал, не мог определить, что за зверь, не таясь, идет по  руслу реки к его дому.

          Кошкин подошел к плотине и обомлел – выше его роста. Не верилось, что ее построили звери без чертежей и планов. Теперь стало ясно, куда подевалась речка! Бобры ее заперли с помощью своей запруды! Кошкин походил вокруг, восхищаясь работой бобров. Потом вспомнил, зачем его посылали. 

          Он ухватился за бревно в запруде, начал раскачивать. Плотина затрещала, сквозь нее заструилась вода. Бобры на всякий случай придвинулись к выходу – они ощутили опасность. Кошкин раскачивал бревно из всех сил, но вытащить его так и не смог. Тогда он вынул кол, который упирался в берег и подпирал плотину. Раненая плотина потекла. Сквозь нее хлынула вода.

            Бобры тут же улизнули в запасную нору. Они заранее вырыли ее в береге реки, выше плотины. Так  всегда делали их отцы, деды и прадеды. Всякое может случиться.

            Кошкин выворачивал из плотины сучья и ветки, с размаху всаживал в нее бобровый заостренный кол. Вода полилась еще сильнее, обдала человека с головы до ног. Напор крепчал, вода разрывала плотину: слишком много ее накопилось в новом озере. Часть запруды сдвинулась с места, предупреждая об опасности. Кошкин не ощущал тревоги: крушил, громил плотину. Запруда трещала, гудела. Наконец-то до него дошло, что пора удирать. Кошкин бросился на берег, но не успел. Лавина воды опрокинула его на спину, накрыла острыми сучьями, бревнами, потащила за собой. Кошкин захлебывался, пытался выбраться на поверхность, чтоб глотнуть воздуха – все было тщетно. Лишь одна рука показывалась из воды среди веток и сучьев, словно молила о пощаде. Запруда впилась в него, не отпускала – будто мстила. Большая вода сразу заполнила ложе реки, с грохотом и свистом понеслась по своему руслу.

            Нагромождение из сучьев и бревен застряло среди камней. Река смилостивилась, освободила человека. Кошкина выбило из-под завала, порвав одежду – на нем висели лохмотья, с ног сорвало резиновые сапоги. Вобла понесла его за собой, словно не хотела расставаться. Кошкин старался схватиться за свисающие ветки, но река отрывала его, несла дальше, не давая вылезти на берег.

            Впереди реку перегородило толстое сучковатое бревно. Кошкина несло прямо на острые сучки. Казалось, еще мгновение – и они пронзят его, точно острые ножи. Он вовремя уцепился за нависший над водой куст, начал выползать на берег. Сельчанин не чувствовал, как пузырилась кожа от ожогов крапивы, как лицо оплыло, глаза затекли. Ничего не видя, он ломился на берег, треща сломанными ветками. Падал на колени в грязь, полз вверх – к спасению. На берегу он пролежал минут десять, не в силах пошевелиться: так его вымотала борьба за свою жизнь.

            Кошкин клялся себе, что никогда, ни за какие деньги больше не ввяжется в такую историю: жизнь и здоровье  дороже. Проклинал земляков, которые подбили его на это дело. Пусть бобры живут, как хотят. Без плотины им не выжить: в хатке они спасаются от хищников. Можно потерпеть месяц без этой речки, возить воду для огородов из дальнего озера. А уж кому  совсем невтерпеж, – нечем заняться, кроме полива своих огурцов-помидоров, пусть роют колодцы, ищут грунтовые воды. Привыкли на халяву из речки воду качать. Так думал Кошкин, у которого ни огорода, ни скотины не было. Он забыл, что  огурцы да помидоры долго без воды не протянут – засохнут. Односельчане останутся без денег.

            Одежда на Кошкине изодралась, лицо покарябалось, в волосах засели ветки, листья, труха. Он брел по мелкой речке измученный, голодный, но радостный. Он все-таки победил Воблу, заставил воротиться. Это он, Кошкин, выпустил ее на волю, дал деревне воду. Над водой свисали гроздья ежевики – крупные, сочные. Кошкин брал ее горстями, запихивал в рот, машинально жевал. Черный сок стекал по губам, капал в реку.

Кошкино вместо Куково

            Лишь поздно ночью приковылял Кошкин в деревню. Собаки не узнали его и подняли лай: он походил на пугало – грязный, в разодранной одежде, без сапог. Но он был счастлив: никто не сумел бы повторить его подвиг! 

            Кошкин стучался в каждый дом, будил людей.

          – Вставайте, лежебоки! Вобла вернулась! – кричал он.

           Ему захотелось стать героем прямо сейчас, а не утром. Вначале от него шарахались, чисто от бродяги, затем узнавали, радовались вместе с ним радостной новости, называли настоящим мужиком. Ему налили самогону, дали чистую одежду. Смазали зеленкой ссадины, царапины на лице. Он стал похож на бойца спецназа, который только что  вернулся с тяжелого задания и выиграл бой с опасным противником.

            Любопытным землякам не терпелось услышать от Кошкина подробности о его подвиге, но тот отмалчивался, говорил, что дело оказалось трудным, чуть не утонул, едва спасся. Лепетал о каких-то темных силах. При этом делал страшные глаза, сжимал кулаки.  Но о сути  хитрый Кошкин не сказал ни слова. Один туман напустил. Наивные Куковцы решили, что это какая-то страшная тайна, о которой Кошкин дал зарок молчать. Возможно, под страхом смерти.

            Слух о возвращении речки пронесся по селу мгновенно: среди ночи вся деревня повалила к  Вобле. Даже старики и дети отправились  к реке. Все хотели своими глазами убедиться, что Кошкин их не дурачит.

            И впрямь! Речка Вобла вернулась! По-прежнему шумела вода, также свисали над водой ветки ивы, голосисто квакали лягушки, с воды поднялась цапля, бесшумно размахивая большими крыльями. 

         Куковцы ликовали, как никогда. Только сейчас они поняли, как Вобла прекрасна. Даже сравнили ее с драгоценной жемчужиной. Заходили в речку, плескались, пили сырую  воду, не опасаясь последствий: чище Воблы не бывает. Схватили Кошкина, раскачали за руки - за ноги,  и на радостях бросили в реку.

            Кошкину не хотелось купаться, но он терпел. Это его вода, его речка! Он подарил ее за пустяк, даром, по доброте души.

            Благодарные сельчане обещали Кошкину поставить у сельсовета его памятник. Они даже вспомнили скульптора, которому его закажут. Тот наверняка изобразит Кошкина в позе странника-пилигрима: с посохом в руке, в расстегнутой куртке с оторванными пуговицами, в рваных брезентовых штанах и голыми ступнями  – таким он явился со своего похода. Говорили, что будет красиво, романтично. Главное – собрать деньги на бронзу.

            Сельчане сулили рассказывать о Кошкине своим детям и  внукам. Местный учитель сравнил его с Прометеем, принесшим людям огонь. За что героя  обрекли на муки. Предложил переименовать деревню Куково на Кошкино.

           

            Волки против бобров

            Ночью бобры начали рыть канал до ближайшего леса, чтоб сплавлять деревья для ремонта своей полуразрушенной плотины. К счастью, сама  хатка не пострадала – осталась на воде. 

            Вода из реки двигалась за бобровой семьей по каналу. Бобр шел первым. Он раздирал своими резцами дерн, будто мотыгой. Пласт за пластом земля бухалась в воду. За ним семенила бобриха. Она выбрасывала  землю передними лапами из канала, опираясь на дно жестким хвостом. Бобренок тоже силился помочь родителям, но только мешал, путался под ногами. Забегал впереди отца, рискуя попасть под его резцы.  Бобренок уже плыл за родителями, которые бултыхались в канале, углубляя его русло. Они трудились,  словно живые землечерпалки. Мокрая земля так и вываливалась из канала, чернела на берегу. Его русло ширилось, заметно углублялось. 

            Волки решили поохотиться на бобров – дожидались свою добычу в кустах. Лежали тихо, не шевелясь. Они таились с подветренной стороны, и бобры не могли их обнаружить. Когда бобры очутились рядом со стаей  хищников, те внезапно  выскочили с двух сторон, чтоб древоеды не разбежались. А те и не думали выскакивать из воды: это их защита.

          Волки нацеливались на детеныша, думали  отбить его  от родителей. Маленький звереныш  – легкая добыча. Но волки никак не решались прыгнуть на малыша, опасаясь отточенных, как ножи, резцов отца. Таким оружием он мог убить, или покалечить. Пример стае подала волчица. Она не стала медлить,  – прыгнула на самца,  схватила зубами за шею. Бобр взвизгнул от боли, увлек хищницу под воду – здесь он никого не боялся: хоть полчаса просидит на дне. Волчица мгновенно нахлебалась воды, разжала когти и зубы. Она выпустила добычу, неуклюже выбралась на берег, отрясала с себя воду, рычала от злости. Волчица осознала, что с взрослым  бобром ей не справиться, и хотела сигануть на бобренка. Хоть что-нибудь на закуску. Бобриха вовремя заслонила его своим телом, и волчица притормозила. Со здоровенной бобрихой бороться ей тоже не хотелось. Тем временем  бобр изловчился, выпрыгнул из воды, неожиданно ранил  хищницу резцом в заднюю ногу. Волчица завизжала и отпрыгнула в сторону. Она убедилась, что с бобром легко не справиться – хорошо вооружен. Остальные волки рычали на бобров, но не кидались: с ними держи ухо востро, вон какие зубища! Бобриха пискнула на бобренка, чтоб тот убирался домой. Малыш мгновенно нырнул, незаметно поплыл под водой к дому, шевеля задними перепончатыми лапами. Бобриха устремилась за ним, но ее подводный заплыв оставался заметен: по воде шла волна. Волки бегали вдоль канала, выли, но в воду не бросались: поняли, это   опасно.

            Бобр, отец семейства уходил от волков последним, отвлекая на себя внимание хищников, прикрывая отход семьи. Он плыл по каналу к реке – из воды торчала его грозная морда.

            Волчица подталкивала стаю к воде, скалила зубы. Сама она страшилась бобра – о нем напоминала раненая нога. Наконец, волки поддались ее воле, всей стаей прыгнули на бобра, но промахнулись. Тот нырнул на дно канала и там замер – ждал, когда волки выскачут на берег.

          Хищники барахтались в воде, выпрыгивали на сушу и вновь бросались в воду, искали бобра. Казалось, добыча где-то рядом, но поймать ее невозможно. Это доводило хищников до ярости, до бешенства. Нырять и искать добычу под водой они не решались: можно напороться на бобровые резцы.

            Бобриха с бобренком проплыли канал и  оказались в неопасности, в своей неприступной крепости – хатке. А бобр пролежал на дне канала минут десять, затем начал потихоньку шевелить лапами. Медленно, почти незаметно он плыл под водой. В мутном канале он был не заметен.

          Волки носились вокруг, вынюхивали исчезнувшую добычу. Везде расходился бобровый запах, он висел в воздухе. Чтоб не выдать себя,  бобр продолжал двигаться осторожно, с остановками, прижимая передние лапы к телу. Иногда ложился на дно и надолго замирал, чтоб сбить хищников с толку. 

В хатке

            Бобр благополучно воротился в хатку. На нем виднелась неглубокая рана от зубов волчицы. Бобриха приволокла  из кладовой осиновые ветки – обычная для них еда. Бобры грызли твердое дерево, перемалывали в опилки, с удовольствием глотали эту древесную кашу.  Они ничего вкуснее не пробовали, и не хотели пробовать.

            Волки слышали хруст и скрежет, чуяли  запах жеваного дерева. Они перестали бегать вдоль плотины и навострили уши – прислушивались к странным жителям запруды. Волчица даже взгромоздилась на хатку, осторожно ступая на больную ногу. Наверное, она удивлялась, как можно глодать дерево? Это вызывало у нее страх перед бобровыми резцами. На мгновение она даже поджала хвост, но устыдилась своей трусости, рявкнула на стаю.

            Волки вытянули шеи, махали хвостами. Они чуяли добычу, но не ведали, как до нее добраться. О входе под водой они догадывались, но не рискнули туда сунуться. От бессильной злобы они кромсали когтями плотину, повизгивали, подвывали. Волчица остро ощущала запах добычи, но перед ней была преграда – крепко построенная запруда. Волчица взбесилась.  Она рычала, рвала зубами ветки и сучья. Ее рот быстро набился корой деревьев. Хищница кашляла, терла морду лапой.

              Волки осадили хатку бобров. То и дело бросались на штурм, но все оказалось тщетно: развалить тяжелые бревна они не могли. Пустая трата времени. Бобровая крепость не поддавалась – легко  выдерживала все волчьи атаки. Даже не пошатнулась. Точно строилась на века. От досады волки завыли громко и яростно. Словно призывали на помощь своих собратьев. Раскатистое эхо разносилось по всему лесу, пугая зверей.

            Бобр был уверен, что его квартира выдержит натиск волков, но на всякий случай решил отвлечь хищников от своего дома. Он плюхнулся в воду, и всплыл посередине речки, как раз там, где было сильное течение.  Из воды торчала его зубастая голова – он пристально смотрел на волков, будто дразнил. Волки спрыгнули с хатки, носились по берегу, соревнуясь между собой в прыти, вытягивая свои хищные носы. Они лаяли на бобра в воде, как собаки. Тот спокойно посматривал на хищников: в воде он чувствовал себя в безопасности. Волки заходили в воду, но тут же выскакивали на берег, брезгливо встряхиваясь всем телом.

            Волчица показала пример стае. Прихрамывая, забежала в воду и поплыла к бобру наудачу. Видимо, надеялась как-то прихватить его в воде, словно тот останется на месте, будет ее поджидать. Остальные устремились за ней, но сразу возвратились, когда вода коснулась их животов: им не хотелось купаться – в воде они ощущали угрозу. Волки выскочили на берег и долго стряхивали с себя воду, дрожа и поскуливая.

            Волчица приближалась к бобру, злобно щерясь. Тот подождал, когда волчица подплывет поближе, и неожиданно скрылся, громко плюхнув хвостом-лопатой по воде. Растерянная волчица закрутилась на месте, высматривая потерянную добычу. Не ожидала она такого поворота.  Через пару минут бобр показался у нее за спиной. Волчица уловила всплеск и кинулась за бобром, молотя лапами по воде – во все стороны летели брызги. Бобр поднырнул, и снова исчез. Игра в прятки продолжалась! Волчица снова бестолково искала потерянную добычу – и вдруг бобр неожиданно нарисовался в стороне. Он бесстрашно поглядывал на хищницу, готовый тут же нырнуть на дно. Несмотря на неудачи и усталость, волчица устремилась к бобру, разрезая грудью воду. Но вскоре она выдохлась. Стало видно, что она заморилась: двигалась все медленнее и медленнее. Сил на борьбу с бобром у нее не осталось: в воде с ним не потягаешься. Разве такого достанешь?! Волчица повернула к берегу, где сгрудились волки, жалостливо поджимая хвосты.

            Волчица выбралась на берег, рявкнула на стаю. За всех ей приходится отдуваться, воду речную глотать. Штурм бобровой хатки не получился, и волки перешли на медленную осаду. Часть стаи уселась возле хатки, другие волки расположились молча на берегу, пристально смотрели на бобровую голову в воде. Видимо, волки думали, что бобру в воде долго не продержаться, и он выйдет на берег. Тут-то  они и сцапают его.

            Бобру надоели такие игры. Он незаметно поплыл под водой, забрался в хатку, притащил из кладовой обед. Семья принялась закусывать, перетирая осиновые ветки.

            Волков раздражали хруст, шумная возня, повизгивания. Бобры их совсем не боялись в своей крепости. Хищники больше не набрасывались на хатку, а терпеливо караулили добычу на берегу, надеясь на удачу. Но шансов у них не было: бобры на берег – ни лапой, пока волки их караулят.

          Бобры пировали всю ночь. Утром волки сняли бесполезную осаду, убрались в лес.

            Ремонт  хатки

            Следующей ночью бобры дорыли канал до леса, подточили резцами и свалили несколько сосен. Освободили от веток стволы, начали сплавлять по воде. Бобр толкал впереди себя тяжелое бревно, быстро работал задними перепончатыми лапами, шевелил хвостом-лопатой. Вода бурлила за бобром, точно за моторной лодкой. Бобр отфыркивался, сопел и буксировал бревно к плотине. Бобриха плыла сзади. Бобренок пытался играть с отцом. Подныривал под него, толкал в живот головой, хватал за хвост. Отец сердился, бухтел, но мирился с играми сына. Подрастет – поумнеет.

            Бобры заново уложили в полуразрушенную плотину стволы деревьев, переложили их сучьями и ветками, тщательно замазали глиной и илом, подперли заостренными кольями.

            Был жаркий летний день. Солнце палило нещадно. Многие лесные звери хотели пить. Но творилось что-то неладное. Не могло же светило за день иссушить целую реку? Куда привыкли ходить на водопой лоси и косули, не осталось даже тоненькой струйки воды.  Лишь красовалось песчаное речное дно, усыпанное речными булыжниками, гравием. Желтые кувшинки, раньше плавающие на поверхности воды, теперь  лежали на мокром дне, вытянув свои тонкие стебли.

     А бобры продолжали восстанавливать свой дом. Когда плотина оказалась готова, бобриха с бобренком нырнули в хатку. Самка начала прихорашиваться: расчесывала мех задней лапой на брюхе, по бокам. А бобр до утра плавал вдоль плотины, заделывал малейшую протечку. Плотина удалась на славу! Лучше прежнего!

            Река Вобла снова пересохла!

 

Дни позора.

            Для Кошкина настали черные  дни позора – вода в реке исчезла. Который день его в насмешку дразнили «Прометеем». Кошкин не огрызался, мирился с издевательствами, молчал. Он один знал, в чем дело – бобры постарались. Этим трудягам все нипочем. Вкалывают от зари до зари. Могли бы, и повременить с новой плотиной, дать ему отдохнуть.

     Кошкин всем говорил, что не собирается больше рисковать жизнью, почем зря, играть в благородство. Он не какой-нибудь солдат удачи, а мирный житель. Лучше он полежит на печке, да посмотрит телевизор.

            Сидел Кошкин дома. Что ему речка? Принес из колодца ведро воды – на целый день хватит – хоть упейся.  Другим, целую реку подавай, чтоб качать из нее воду насосами, огурцами и помидорами, да яблоками в городе торговать. Развелись коммерсанты, а ему и так хорошо на диване. Главное, чтоб не трогали со своими проблемами! Ему на них начхать!

            – Эй, кого там леший принес? –  Крикнул Кошкин в сторону двери, которая вдруг отворилась, то ли от ветра, то ли от не званого гостя.

            Вошел председатель «Сельсовета» Кузовкин.

            – Ты, это, кончай, – осмотрелся Кузовкин, – на диване лежать. Меня народ послал.

            – Так пусть тебя народ и обратно пошлет! А то и я ведь послать могу! – Отозвался Кошкин.

            – Мы здесь собрали – Председатель выложил на стол помятые десятки, сотни, – тебе немало рубликов.

            Кошкин демонстративно смахнул со стола деньги, зло засмеялся – набивал себе цену.

            – Нет. Так дело не пойдет! – Я не полоумный, чтоб зазря ласты склеивать.

            – Мало? – удивился Кузовкин. – Ты с кого дерешь? Со своих?

            Кошкин  истерично засмеялся.

            – Ты меня своими деньгами обижаешь! За такие дела тут не рубликами пахнет – валютой по курсу Центробанка.

            Кузовкин собрал с пола деньги, погрозил пальцем, вышел.

            На следующее утро у дома Кошкина собралась толпа. Второй день овощи в огородах без полива, скотина досыта не поена. Ребятишкам негде порезвиться – в Вобле искупаться. Да и рыболовы-дачники без дела. Удочки, да переметы забросили, грустят без рыбалки. Кошкин заважничал, долго не выходил из дома. Держал паузу, словно заслуженный артист – людей мучил. Наконец, вышел неохотно, с улыбочкой на лице.

            – Никуда не пойду – заявил он сельчанам, – это дело опасное, не приведи никому, Господи.

             – Говори прямо, – выскочил из толпы председатель «Сельсовета», – сколько хочешь? Только того…, знай меру, не возносись!

            – Да хоть озолоти! – хорохорился Кошкин.

            – Пожалей старых и малых, – сказал Кузовкин, – пропадут ведь без речки.

            Кошкин хмуро и подозрительно  посмотрел на своих земляков, которые отправляли его на погибель ради своих шкурных огородных интересов.

            – Нет, – сказал он твердо, – ищите дурака. Какой  мне прок от ваших огородов, чтоб они засохли?!

            Сельчане загудели, некоторые чувствительные старушки заплакали в голос, громко зарыдали: проклятие Кошкина могло сбыться.

            – Смотри, как народ тебя просит, умоляет. Поимей совесть, верни речку! – Взмолился председатель "Сельсовета" Кузовкин. 

            Куковцы все разом закричали: «Просим, просим! Речку! Речку!»

            Кошкин выждал, когда толпа успокоится, развел руки в стороны, будто для объятий, затем погрозил всем кулаком.

            – Слава Прометея не для меня – мне здоровье дороже.  А для поддержки штанов нужны бабки. Короче, так. За копейки не пойду, – сказал он твердо.

            – Понятное дело, – зашумели в толпе, – не за грибами идешь!

            – С риском для жизни, – Подтвердил Кошкин.

            Сельчане радостно загалдели, рассчитывая побыстрее спровадить Кошкина в опасный путь. Надеялись, что тот не подведет, скоро пустит воду.

            – Спаситель наш! Благодетель наш!– кричала толпа.

            Председатель «Сельсовета» опять сунулся к Кошкину с деньгами, но тот презрительно отодвинул его своей твердой рукой.

            – Не хулигань, – возмутился Кузовкин, – ты, что это возомнил? Для кого беда, а для кого мать родна?

             – Все по-честному, – весомо сказал Кошкин, – Все  по справедливости и закону.

            Кузовкин пристально и напряженно смотрел в хитрые глаза Кошкина. Тот что-то замыслил.

            – Значится так, – Наконец вымолвил Кошкин. – Я не мародер: лишнее не возьму. Эта работа тянет сто тысяч – к бабке не ходи. Но для родных куковцев  сделаю одолжение – скидку. Верну вам речку за полтинник.

            Наступила тишина. Кузовкин так и остался стоять с открытым ртом, словно не веря услышанному. Такой наглости он от него не ожидал. Народ тоже возмутился, взорвался гневом. Где это видано, чтоб со своих три шкуры драть? В Кошкина полетели яблоки, огурцы, палки. Кошкин вовремя шмыгнул в дом и щелкнул задвижкой. Куковцы дубасили в дверь, грозились пожаром – сжечь его в собственном доме, чтоб от того ничего не осталось. На что замахнулся? На их кровные, заработанные тяжким огородным трудом.

            –   У него от жадности  брюхо не лопнет?! – кричали в толпе.

            – Граждане! – успокаивал людей Кузовкин. – Не волнуйтесь! Кошкин про пятьдесят тысяч пошутил! Кто ему такую сумму выделит? Найдем добровольца, подберем кого-нибудь за пять тысяч.

            Однако охотника пойти на это дело ни за пять, ни за десять не нашлось. Уж слишком все туманно, даже страшно. А там все может случиться. Кошкин еле живой вернулся. Без одежды, покорябанный, в синяках.

            Первыми взяли самоотвод мужики. У каждого нашлись неотложные дела – не до речки. А на подвиги времени нет. То да се, у кого срочная работа, у кого выгодный заказ, кому телят кормить, кому – поросят. А тут еще крыша протекла, забор покосился. Дел невпроворот, успеть бы, все разгрести.

            Мужиков поддержали бабы. Привыкли: без мужа ни шагу. Заголосили:

            – Дело-то опасное, а у нас – малые  детки. Не приведи Господь, сиротами станут – кто их кормить будет? Где это видано, ходить незнамо куда? Да мы дальше "Сельсовета" да магазина никуда не ходим!  Пусть идут молодые!

            Но и молодые не рвались в бой. В интернете бродить интереснее. Да и родню не бросишь!  К кому брат приехал, к кому – сват, у кого в семье – свадьба. Короче, надо поляну накрывать, гусят - поросят жарить-парить помогать. Не до речки.

            И только один ветеран войны грозился, что выполнит задание, и пойдет не ради денег, а из общественного долга. Но куковцы в нем сильно засомневались по причине дряхлости организма.

            Скрепя зубами, собрали по дворам пятьдесят тысяч, но отдавать не собирались. Только после работы, когда речка вернется.

            – Не доверяете? – рассердился Кошкин. – Тогда вообще не пойду.

            –Доверяй, но проверяй, – пытался отшутиться Кузовкин, – такие средства под честное слово. А вдруг обманешь? Ты ведь молчишь, как партизан. Подо что платим, за какие дела? Все во мраке.

            В конце концов, Кошкин получил половину. Остальное Кузовкин оставил при себе – до возвращения героя. Но и этого Кошкину было мало, он требовал ружье и патроны на крупного зверя.

            – Зачем тебе ружье?  – рассердился председатель «Сельсовета», – для каких надобностей?

            – Надо, – отвечал Кошкин, – На дело иду.

            –А ты стрелять умеешь? Пробовал хоть раз?

            – Уж не промажу! Будьте спокойны – в яблочко.

            Кузовкин призадумался, поскреб у себя за ушами. Решил, что видать дело и в самом деле опасное, страшное. Места там глухие, темные, кругом болота бездонные. Медведи, волки, да еще неопознанные существа, вроде дикого двухметрового человека – об этом еще в газете писали. Пусть возьмет ружье для самозащиты.

            Мужики нашли незарегистрированную одностволку, дроби, пороха, латунные гильзы.  Показали, как ружье заряжать, куда нажимать. Кошкин понимающе кивал головой, словно давно все знает, нечего его учить. Потом собрали по дворам  десятка два пустых бутылок, – устроили  пальбу. Со всей деревни сбежались гончие собаки. Видимо, собрались на охоту. Они облаивали мужиков, искали в округе чьи-то следы.

         Кошкин убедился: ружье в руках деревенских охотников стреляло  громко и иногда – метко.  Он тоже попробовал. Но, видимо, мужики переборщили с порохом. Отдача была такая, что он после выстрела повалился на руки своих односельчан.

            Потом Кошкину накрыли стол за счет "Сельсовета". На проводы Кошкина собралась вся деревня. Народ радовался, что нашелся повод выпить и закусить.

            – Ну, за нашего Прометея! – кричали мужики.

            Появилась местная красавица Глаша. На ней был красный сарафан и сафьяновые сапожки. За Глашей шел баянист. Артисты подошли прямо к Кошкину. Девица так глядела на него, что он размечтался отремонтировать свой обветшавший дом, – денег хватит. И потом непременно на Глаше он женится. К тому же Кошкину пообещали соорудить на реке мельницу и поставить начальником.  Работать не надо, отдавай лишь распоряжения, да получай зарплату. Да не гроши, а кругленькую сумму, чтоб Глаша была довольна. Работа не пыльная – будет трудиться река, которую Кошкин освободит из плена у неведомых извергов.

,            Кошкин с восторгом поддержал идею с мельницей. О такой легкой работе он всю жизнь мечтал. Только не подумал он в разгар веселья, какую муку будет молоть на этой мельнице.  Лет тридцать, в этих местах, как разорился «Совхоз», хлеб не сеяли. 

            Застолье удалось на славу. Захмелевший Кошкин бахвалился, что непременно разделается с врагами, у которых огромные зубы – с его указательный палец. Не оставит камня на камне, и победит темную рать. Чтоб  неповадно было в следующий раз. А потом,  местный учитель литературы непременно напишет мемуары о его подвиге. Возможно, в его доме сделают музей. Туда будут водить экскурсии. В небольшой комнате экскурсанты полюбуются  его любимым  столом с пятнами от чернил, продавленным до пола диваном, сундуком, ржавыми лопатой и граблями.

            Учитель, слушая бахвальство Кошкина,  встал и сказал, что хотел бы написать о нем книгу за небольшую плату с его гонораров. Больше некому: только его стихи печатают по праздникам в районной газете.

В поход

            Таинственный рассказ Кошкина о врагах куковцев произвел впечатление – героя зауважали. На следующий день, его провожала вся деревня, чисто на войну. С гармошкой, песнями, со слезами. Вернется он, или нет из похода, никто не знал. Всякое может случиться. На него смотрели, как в последний раз, словно прощались навсегда.

        Кошкин натянул короткие резиновые сапоги, напялил кепку камуфляжной расцветки, за плечами висел рюкзак с резиновой лодкой, в руках – ружье. В лице проступали решимость, твердость. Мол, за нами не заржавеет, не сомневайтесь.

            Постепенно толпа отставала, помахивая ему руками. На него надеялись, ждали. И тут Кошкин оробел. Он вспомнил, как чуть не погиб, разрушая плотину. Еще бы немного, и захлебнулся. В этот момент он пожалел себя. За что ему такие муки терпеть, за что? Чтоб другие радовались воде, а его уже не будет. И никто не найдет. Так и напишут в местной газете: «Пропал при выполнении опасного задания»

         Его потянуло вернуться домой, жить как прежде тихо и спокойно. Без этих мытарств и опасностей. И не надо ему ремонта дома, мельницы, денег. Вот только от певицы Глаши он не мог отказаться. Она словно пихала его на подвиг, ждала победителем.

            Речное русло почти высохло. Раки бродили под ногами, перебегали от одной лужи к другой, в которых становилось все меньше и меньше воды. Кошкин помыслил, что и эти твари хотят жить, но скоро им придет конец, и рыбам тоже, и паучкам и жучкам придется худо. Он как-то расправился, подтянулся, в лице появилось что-то героическое, важное. Он ощутил себя спасителем природы!

            Кошкин наступил на скользкий речной валун,  поскользнулся, упал на спину. Резиновая лодка за плечами спружинила, Кошкина подбросило. Ружье вырвалось из рук, упало в воду. Кошкин полез за ружьем, ощупывал мелкое дно лужи сапогами. Достал ружье, перевернул вниз дулом. Побежала мутная вода. Запахло тиной, тухлой рыбой, крапивой. Набухший рюкзак отяжелел, в сапогах хлюпала вода. Кошкину не хотелось переобуваться – лень. Так он и шел, бултыхая ногами в сапогах.

            Неожиданно появились змеи. Они зло шипели, извивались в крапиве, между корягами. Кошкин остановился, боясь сделать шаг, и наступить на гадюку. Ему показалось, что здесь их десятки, сотни – они сползлись со всей округи. Но его не испугать, не вернуть в деревню. Он не дезертир, он еще  покажет этим тварям! Кошкин достал банку с патронами, зарядил ружье. Маленькая серо-бурая змейка с огненно-красными глазами промелькнула между корягами. "Какая от гадюк польза? – Размышлял Кошкин, – Мучить, кусать до смерти людей?" Кошкин выстрелил. Корягу разнесло в клочья, один из сучков больно ударил его в лоб. Он едва удержался на ногах, отшатнулся, стукнул ся затылком о дерево. Змея благополучно скрылась в зарослях осоки. Кошкин поскреб лоб, взглянул в небо, точно спрашивая: "За что? "

            Комары тучей кружили над Кошкиным, пикировали молча, без писка. Втыкались в лицо, шею, руки. Но больней всего кусали большие оводы. Они беззвучно садились на кожу, вонзались в нее. Кошкин прихлопнул одного из них на руке. Ладонь стала красной, липкой.

            К бобровой плотине Кошкин подошел лишь под вечер. Решил дождаться утра, чтоб сломать бобровую запруду и поплыть на резиновой лодке домой. Он долго надувал резиновую лодку, надавливая ногой на насос - «лягушку». Та квакала, чавкала, попискивала.

            Бобры, услышав шипение и свист насоса, забеспокоились, прекратили есть. Бобр отнес недоеденную осиновую ветку в кладовую: еще сгодится.  Бобриха слизала на полу все стружки, опилки: она уважала чистоту. Бобренок спал, сложив передние лапки на груди, подтянув к мордочке задние.

            Резиновая лодка визжала и чмокала от радости, что ее надувают, и она скоро поплывет. Казалось, что она живая и ее распирает от гордости, ей хочется звенеть от счастья. Для верности Кошкин попинал ее, проверяя на прочность. Даже присел на лодку, испытывая ниппель – не спускает ли воздух? На ней он собирался плыть до деревни.

            Кошкин перенес лодку выше плотины, привалил к дереву. Сам перешел на другую сторону озера ниже запруды, по сухому руслу реки. Там возвышался крутой берег – удобная позиция для наблюдения за бобрами.

            Все бы ничего, но докучали комары. Они чувствовали его тепло, у них пробуждался аппетит. Насекомые жадно сосали из Кошкина  кровь. Допекали и муравьи. Они залезали под рукава, шастали по груди, ногам, спине. Кошкин похлопывал себя по всем ноющим и зудящим местам, куда мог дотянуться,  но муравьи были, точно из железа, знай себе – кусают и кусают.  Особенно трудно было дотянуться до спины. Тогда Кошкин поставил ружье на предохранитель, дулом чесал спину, словно палкой.

 

Медведь

            Кошкин торопил ночь, ждал, когда бобры выплывут на прогулку. Ему хотелось полюбоваться на своих кормильцев: они  обеспечили ему неплохой заработок. И он дождался. Бобры неожиданно показались на освещенной луной поверхности реки. Они хлюпали хвостами, как большие рыбы. Бобриха с бобренком затеяли в озере игры: гонялись друг за другом, отфыркиваясь и сопя. Бобр подплыл к краю плотины, чтоб испытать одну из подпорок. Он пробовал ее передними лапами – проверял надежность. И в этот момент из кустов ломанулся медведь – огромный, черный, с белым пятном на груди. Он спрятался с подветренной стороны, и его бобры проморгали.

            Кошкин машинально снял ружье с предохранителя, прицелился в зверя, но вовремя остановился: дробью крупного зверя не взять. Раненый медведь запросто заломает человека. Кошкин в страхе притих, затаился, надеясь, что его любимцы не пострадают.

            В это время испуганный бобр шумно хлопнул хвостом о воду, нырнул, забрался в хатку. Там его дожидались бобриха с бобренком. Бурый медведь с ревом рванулся в озеро, подняв высокие волны и брызги. Он изо всей силы колотил лапами по воде, отыскивал добычу, которая вдруг исчезла. А он был уверен, что схватит визжащего бобра, вытащит на берег. Он даже нырнул за ним, но сразу вынырнул, отдуваясь и сопя. Разве под водой кого увидишь? От досады он заревел на весь лес, кому-то жалуясь на неудачу.

            Кошкин радовался за бобров, не замечал, как все его лицо и руки усеяли комары. А медведь рассвирепел, забрался на хатку. Он подпрыгивал на ней, будто проверяя на прочность. Хатка вынесла даже дюжий медвежий вес. Только потрескивала, пружинила под медвежьими прыжками, словно батут. Медведь распоясался. Он прихватил бревно когтистыми лапами, выдергивал из плотины. Вначале бревно не поддавалось, потом стало вылезать, с треском ломая запруду. По воде поплыли сучья и ветки. Медведь с ревом, далеко отшвырнул бревно на высохшее русло реки.

            Бобры надеялись, что медведь не разрушит хатку: сил не хватит. И волкам не удалось, и у медведя не выйдет. Но они ошиблись. С таким гигантом они столкнулись впервые. За первым бревном полетело второе. Хатка тревожно закачалась, затрещала. Вода хлынула сквозь плотину, разрывала ее. Бобры испугались и один за другим ныряли из хатки в воду. Вылезли через выход под водой, потянулись к берегу. Там они потихоньку влезли в свою спасительную нору, затихли, чтоб хищник их не услышал – пусть ищет в полуразрушенной запруде.

            Кошкин ликовал. Медведь делал за него тяжелую работу. Трудился тот на совесть: верил, что найдет среди сучьев и бревен свою добычу. Она никуда не денется.  Он поневоле стал другом человека. Кошкин мысленно "помогал" ему словами: "Ну, Мишка, давай! Ай, молодца! Ломай, круши! Знай наших!" Кошкин словно сам уже превратился в это косматое, сильное животное. Мысленно рушил, корежил запруду.

            А медведь вошел в раж – радовался своей силище. Играючи, швырял здоровенные бревна далеко от плотины. Они бухались в реку, сильные волны крушили берега. Мутная, черная вода неслась по руслу.  

            Мишка  с любопытством совал свою морду в почти разрушенную хатку. Вдыхал запах добычи и желал до нее докопаться.  В стороны разлетелись сучья, ветки, камни, куски глины. Крыша хатки провалилась. Медведь рухнул в бобровую спальню, проломил пол, ушел под воду в бобровую кладовую, невольно расшвырял все бобровые запасы – они плыли по реке. А медведь с шумом выбрался на плотину. Рев его  слышался на многие километры: под водой он не отыскал жирных бобров. Он, остервенело, крушил их дом, бил когтистыми лапищами по воде направо и налево. Словно наделся, что бобры вынырнут, и он загребет их.

            – Но, но! Мишка! Ишь, разбушевался! – Тихо про себя проговаривал Кошкин.

            Напор воды смыл медведя вместе с плотиной, протащил по течению несколько десятков метров. Мишка испуганно схватился за поваленную в воду  ель, выполз на берег, и начал злобно сдирать с дерева кору. Ель обнажилась до белизны. С нее будто сорвали серо-зеленое платье. Медведь продолжал терзать ствол когтями, грызть. Дерево скрипело под медвежьими лапами, крошилось. Сорвав свою злобу на ели, уставший и голодный, медведь углубился в лес, с треском ломая кусты, продолжая о чем-то недовольно реветь.

            Кошкин смотрел, как разрушается бобровая плотина, чувствовал, как душа то ликует, то сжимается от страха. Он не выдержал, выстрелил в воздух. Его распирало от радости, что он "срубил" с наивных деревенских жителей  такие легкие деньги. Заранее благодарил бобров, которые вскоре опять возведут свое строение – перекроют Воблу. Оставалось лишь сесть в лодку и поплыть в обратный путь навстречу своему триумфу. Ему захотелось это сделать немедленно, однако, надвигающаяся ночь остановила его. Так в мечтах о своей победе он и уснул.

            Проснулся Кошкин только в полдень. В реке отражались  солнце и деревья. Бобры бултыхались в реке, тащили к новой запруде сучья, ветки, бережно несли в передних лапах куски глины. Работяги готовили Кошкину новый гонорар.

         Лицо героя опухло от комариных укусов. Глаза заплыли, превратились в щелки. Он тер их руками – старался получше разглядеть своих кормильцев, полюбоваться на них.

         Кошкин нащупал ружье, – оно лежало рядом,  спусковой крючок зацепился за древесный  сук. Он забыл поставить оружие на предохранитель. Когда Кошкин заметил опасность, то одеревенел от страха: чуть задень – и ружье могло выстрелить, серьезно его ранить или убить.  Лицо его исказилось, руки задрожали, изо рта вырвался то ли всхлип, то ли плач. Он схватил ружье, и разряжал в воздух патрон за патроном, чтоб обезопасить себя на будущее. Расстреляв все патроны, Кошкин швырнул ружье в воду. Потом переплыл  на другой берег, сел в лодку и поплыл.

 

Зря ликовали

         Вобла снова вошла в свои берега. Знай, катится себе по камешкам, чмокает под берегами.  Под раскатистое «Ура!!!» куковцев подплывал Кошкин к своей деревне. Мужики зашли в воду, героя прямо из лодки вынесли на берег. Перед ним стояла красавица Глаша. Он особенно ей обрадовался, посвятил эту победу ей – так и сказал. Сельчане тут же заговорили о свадьбе. А что, жених будет при деле, при  хорошей зарплате. Куковцы еще не оставили идею с мельницей на реке.

         В   "Сельсовете" уже накрывали столы. Принесли, у кого что было: картошку, огурцов, да сала с чесноком. Ешь – не хочу. Вокруг  героя хлопали в ладоши, кричали: «Молодец!». Кошкин  растрогался в чувствах, даже прослезился: не ожидал такого приема.

            Торжествовали жители деревни зря. Через две недели Вобла опять испарилась. Лужи, да тина остались. Словно речки и не было.

            Сгребли Кошкина за воротник. Стали допытываться. Так, мол, и так, за что такие деньги плачены, почему ружье утоплено?

            – Пришлось пожертвовать, – загадочно отвечал Кошкин

            – Кому? – выпытывали у него.

            – Кому надо! – уклончиво отвечал Кошкин, и делал руками загадочные знаки, мол, речь идет о каких-то  тайных силах, неземных цивилизациях. 

            Мужики хотели побить нахала, но вовремя передумали: наступила пора закатывать банки с огурцами, помидорами. Без воды богатый урожай засох бы на корню. Весь труд коту под хвост. Правда, вначале поартачились, требовали довести дело с речкой до конца раз и навсегда.  Чтоб никакой пощады – уничтожить врагов Воблы, и все тут. Под самый корень выжечь! Сколько можно с шапкой ходить по деревне, деньги Кошкину собирать? У сельчан не бездонная бочка с золотом, а старушечьи тощие кошельки. Герой своими наглыми поборами выудил у сельчан все прибавки к пенсиям. Сколько можно? Но Кошкин строго возразил, напомнил об их базарных делах, никаких гарантий на будущее не обещал: это не в его власти. Тут, как пойдет – всякое может случиться. При этом опять таинственно жестикулировал руками, что-то шептал себе под нос. Словно тайные  заклинания.  Народ в суть дела вникать не стал,  от "непоняток" да намеков  оробел, быстро собрал деньги на неведомые героические деяния. Побыстрей бы зажурчала вода.

Снова в поход

            Укрылся Кошкин в своей бане, весь день раздумывал, как разрушить плотину, и самому остаться целым и бобрам, своим кормильцам, не навредить. Думал, думал, но так ничего и не придумал. Решил, утро вечера мудренее.

            На следующий день, пока деревня спала, Кошкин тайно тронулся по прежнему маршруту. Ступал он медленно, обходя камни и ямы. Притискивался к самому берегу, не боясь стрекачей крапивы, острых занозистых кустов дикого барбариса. Его плечи оттягивал рюкзак  с резиновой лодкой.

            Не заметил Кошкин, как за ним тайно пробирался глава сельсовета Кузовкин. Наблюдатель держался в отдалении, ступал мягко, чтоб не хрустнуть какой-нибудь шальной сухой веткой. Прятался за кустами жимолости, за осокой, хоронился за большими камнями на русле реки. Он хотел выследить Кошкина, распечатать его загадку. Не дурачит ли он деревню? И нет ли у него сообщников, которые ему в этом помогают – роют на время какой-нибудь отводной канал. Но когда между корягами замелькали верткие красноглазые змеи, Кузовкин оробел. Забыл, зачем пошел. В голове у него все перепуталось, сердце колотилось.  Он остановился, боясь идти дальше. Ему казалось, гадюки здесь на каждом шагу. Не зря Кошкин запросил такую цену. Он бы ни за какие коврижки не согласился. Жизнь дороже.

          Покуда Кузовкин так размышлял, одна из змей заскользила по его ботинку. Кузовкину показалось, что гадюка сейчас проберется в штанину брюк, укусит. Он в ужасе завопил, подбросил ботинком змейку вверх. Та повисла на ветке ольхи, прямо над его головой. Она, словно готовилась прыгнуть ему на голову. Кузовкин заорал еще громче, не в силах от страха  двинуться с места.

            На крик Кузовкина выскочил Кошкин.

            – А!  Следишь  за мной!

            – Да ты что?– От испуга Кузовкин заикался, –  я так, решил прогуляться… дай, думаю, немного пройдусь – здоровью польза.

            – Тогда идем со мной, – сказал Кошкин, проверяя его на вшивость, – Пользы будет больше. Неохота мне одному разговаривать там: боязно.  Заклинать, умолять речку вернуться. Вдвоем,  оно сподручнее.

            – Так ты ... этому, Духу Воблы наше ружье, что ли пожертвовал?

            – Природа – это сила!– обвел Кошкин руками вокруг, –  Ее задобрить, понимаешь, надо. Без жертвы не обойтись, – он впился сумасшедшими глазами в Кузовкина.

            Тот попятился, затем развернулся и побежал, звучно треща на сухих ветках.

            Ливень.

            В полдень Кошкин приплелся к бобровой плотине. Она стала выше и надежнее, чем в прошлый раз: по берегам была подперта не по одному, а двумя заостренными кольями. Бобры хорошо потрудились. Не спали по ночам, чтоб он поскорее получил свои деньги.

            – Ай да молодцы! – Кошкин восхитился строительным талантом бобров.

            Но предстоящая работа огорчила его: придется тяжко потрудиться, чтоб сломать такую крепость. На помощь медведя он не рассчитывал: то был счастливый случай. Он уселся возле плотины и начал разговаривать сам с собой:

            – Так, вначале мы это бревно вынем, потом – вот это...

          Кошкин громко постучал палкой о запруду:

            – А ну, бобры! Быстро! Вон из хатки! Берегись, а то зашибу!

             Кошкин уже приготовился выдернуть из запруды большое бревно, но тут  раздались грозовые раскаты, небо почернело. Среди бела дня все вокруг потемнело, словно в сумерки. Ярко блеснули молнии, ударил гром. Он был таким звучным, что Кошкин присел от страха. Начался сильный дождь: по воде ходили частые пузыри. Кошкин торопливо надул лодку, залез под нее. Крупные капли барабанили о резиновую крышу, стекали на землю. Пузыри в луже пропали, она вскипала маленькими водяными столбиками. Работа по разрушению плотины была отложена до окончания ливня.

            Озеро быстро заполнялось водой.  Кустарники и даже небольшие деревца посредине водоема ушли под воду. Кошкин надеялся, что вода поднимется выше бобровой плотины, заполнит русло Воблы. Тогда он  сядет в лодку, и река помчит его домой из этого потопа, грязи и холода. Все выйдет само собой, без лишних усилий.  Сама природа придет ему на помощь, избавит от хлопот. Но чуда не случилось, хотя дождь не останавливался весь день, перешел в ночь. Хлестал и хлестал по резиновой лодке, долбил градом. Вода в реке поднималась, но через запруду не перехлестывала: она разливалась в бездонное озеро.

            Кошкин понял, что ему придется тут заночевать. Он пытался развести костер: мокрые ветки не загорались, только дымили. Запасы еды быстро закончились. Голодный Кошкин прыгал вокруг тлеющего костерка, пытаясь его раскочегарить, и  повторял, как заклинание:

            – Бобры добры!

            Быстро надвигалась ночь. Чтоб не лежать на мокрой земле, Кошкин нарезал лапника. Он лег на мягкие сосновые ветки, укрылся лодкой, и ждал утра, чтоб разрушить  бобровую плотину. Как он это сделает, Кошкин пока еще не знал.  Он боялся, что запруда опять накроет его, потащит за собой, как в первый раз. Страшился, что на этот раз не выйдет живым из воды: слишком много накопилось в озере воды. Она разрушит все на своем пути, вмиг сметет запруду, разбросает сучья и бревна по берегам.

            Наступила  глухая полночь.  Кошкину начало казаться, что вокруг него собрались волки, медведи и другие дикие звери, чтоб растерзать его вместо бобров: тех в воде не достать. Он был легкой добычей, к нему легко подобраться в такую буйную ночь. И тут, в самом деле, послышался страшный шум, словно рев. Как будто сотни медведей ревели на всю округу.

          Гул нарастал с каждой минутой, близился. Словно рядом взлетал реактивный самолет. Кошкину заложило от грохота уши, и он некоторое время плохо слышал. Как будто звуки доносились до него через толстую стену. А потом земля вздрогнула – началось Землетрясение.

            Небольшой ручей, впадающий в Воблу выше запруды,  быстро превратился в полноводную речку. По лесу мчался грязный селевой поток. Он вырывал с корнем деревья, рушил скалистые берега, тащил за собой камни, песок, глину.

            Кошкин вскочил, пытался убежать от надвигающейся опасности, но ноги вдруг стали деревянные, тяжелые. Шаги сделались маленькие, сапоги носками взрыхляли землю. Кошкин хватался за кусты, тянул их на себя, чтобы убыстрить шаг. Ветки пружинили, он проваливался, падал. Продолжали грохотать гром и сверкать молнии – небо разрывали огненные трещины. Кошкину мерещились среди деревьев зеленые огоньки  Духа Воблы, его седая борода и костлявые руки – они тянулись к нему, хотели схватить. Чтоб не шастал по реке, не рушил бобровую плотину!

            Раздался чудовищный грохот. Точно рядом гремел мощный оглушительный водопад. Кошкин остановился: он не знал, в какую сторону бежать. Шум наплывал со всех сторон, сдавливал уши.

         В реку скатывались камни, стволы деревьев, ветки, горы земли. Взметнулся столб черной грязной воды, обрушился на берега, вырывая кусты, ломая деревья. Лавина воды подцепила Кошкина, шмякнула о дерево. От удара Кошкин потерял сознание.

 

По старому руслу

         Очнулся Кошкин только на рассвете.  Солнце еще не встало, а на горизонте розовели перистые облака. Кое-как, сельчанин сполз к реке. Камни, вырванные деревья, песок и глина  перекрыли реку плотной высокой запрудой. Неожиданно Вобла своротила с привычного пути и устремилась по старому руслу – среди вековых сосен и болот. Здесь она текла веками.

         Кошкин знал, что все реки бегут к людям. Авось, и новая Вобла спасет его, принесет к какой-нибудь деревне. А там он доберется на попутных, или пешком до Куково. Кошкин мысленно попрощался с бобрами, – теперь им предстояла немалая работенка: придется плотину возводить заново.

            Кошкин нашел свою лодку ниже плотины, на безводном старом русле. Он  притащил ее к воде, и поплыл, загребая короткими веслами. Над ним качались высокие сосны, на берегах красовались неведомые лесные цветы, похожие на янтарные звезды. Он слышал, как под ветром скрипят деревья, как днище лодки скребется о затопленные кустарники. Кошкину показалось, что течение несет его в неизвестность. В какую-то глушь, где нет людей – одни дикие свирепые звери. На этой маленькой резиновой лодке он беззащитен. Хищники разорвут его в один миг. Мнилось, из этого дикого леса ему не выбраться. Так и будет он петлять, пока резиновая лодка не напорется на острый сук. Тогда ему не выжить: сгинет в топких, глубоких болотах. Но он доверился Вобле. Авось не предаст! Река  понесла лодку  с новой силой,  проводя ее мимо опасных камней, коряг, и мелей. Вобла берегла человека, хотела доставить его к людям живым.

            В полдень  лодка выплыла из дикого леса, и Кошкин увидел на высоком берегу деревню. Он не узнал свое Куково: он подплывал к ней с другого конца. Здесь лес подступал к крайним домам, заслонял их.

          Кошкин не ошибся. Река вывела его к людям, спасла его. Герой очень устал, у него мутилось в глазах. Он не узнал земляков на берегу реки – они сливались в одну темную массу. Сельчане что-то кричали ему издалека, махали руками. Все это ему   чудилось видением, миражом. Картина тут же исчезнет, когда он подплывет поближе. В голове Кошкина  стоял шум, в висках стучало. Он из последних сил налег на весла. Вода захлюпала, забурлила. Лодка понеслась вперед.

            Толпа на берегу ликовала. Всем хотелось увидеть героя, который и воду дал, и ухитрился реку повернуть, как встарь по прежнему руслу. Это казалось чудом. Подобное могло быть только в сказке. Такого они от деревенского раздолбая Кошкина не ожидали. Смотрели на него с изумлением и обожанием.

            И когда в очередной раз Вобла пересохла, никто не спрашивал, как он вернет речку: все верили, что Кошкин – Повелитель воды.

            ***

 

 

 

 

СТЕПКА

Лось в городе

Танцы

            Поздней осенью в московском парке «Сокольники» пустынно. Лишь ветер гоняет желто-красные листья, да семенят бродячие собаки, вспоминая сытое лето. Дворники-таджики скребут метлами асфальт – сгребают листья и мусор в кучи.

          И только по выходным, круглый год, в любую погоду на открытом танцевальном пятачке гремит музыка – шлягеры прошлых лет. Здесь собираются любители танцев. Им хорошо на вольном воздухе, не сидится дома. И в дождь, и мороз они приходят сюда, чтоб окунуться в радостную жизнь музыки и танца, пообщаться с друзьями.

            В тот холодный вечер на танцевальной площадке было мало народа: лил дождь со снегом, подвывал ветер, скрипели деревья. Вместе с танцующими парами кружились последние листья – осень прощалась, покидала Москву. Вдруг где-то вдалеке послышался приглушенный хриплый звук, как будто кто-то тяжко вздыхал, протяжно стонал – это лось звал самку. Лосиха отозвалась быку фырканьем, храпом. У рогатых зверей начался гон. Только самые сильные продолжат свой  род:  так распорядилась природа.  

.        Люди на танцевальной площадке окаменели. Что-то тревожное они услышали в этих звуках. Рев близился, различался все громче. Танцоры растерянно сбились в кучу, не зная, что делать. Звери испугали людей: они впервые столкнулись с лосями так близко. Те пробрались в парк из лесов «Лосиного острова». Танцоры в страхе влезли на сцену, где было безопасней. Вряд ли животные сюда запрыгнут.

            Вскоре под военный вальс на поляну выбежали два крупных лося. Рогачи двухметрового роста, в полтонны весом – каждый. У них были маленькие темные глаза, лопушистые уши, горбатые отвислые носы, а на мускулистых шеях – кожаные наросты. Быки ревели, стараясь испугать противника. Затем они разбежались, нагнули огромные ветвистые рога, понеслись навстречу друг другу. Треск и  костяной стук слышались  по всей округе. 

            Лоси собрались выйти из ближнего боя, разбежаться, чтоб с новой силой помериться силами, но не смогли расцепиться рогами. Противники словно приросли друг к другу. Дергали со всей силы головами, напрягали длинные тонкие ноги, каждый тащил назад. Их шеи вытянулись, скрипели рога, но все, казалось, тщетно. Будто они срослись навсегда.

          Быки переминались на месте, выворачивали морды, чтоб вырваться, ревели. Потом упали на передние ноги, продолжая бороться. Искры высекались из рогов – с такой силой они бились.

            Наконец, лосям удалось разойтись. Казалось, они продолжат поединок – будут драться до изнеможения, полного истощения сил. Но вдруг один из бойцов струсил, припустился бежать, взбрыкивая копытами. Победитель нагнал его, напоследок поддал рогами в бок. Тот подпрыгнул от удара, и  скрылся в кустах. Долго еще слышались треск и его обиженный рев.

            Победитель гордо прошелся по поляне, словно покрасовался перед людьми. Какой он высокий и сильный! Танцоры почему-то сразу окрестили его Степкой. И тут из-за деревьев вышла лосиха. Она оказалась значительно ниже самца, без рогов. Ее нарекли  Люськой. Четвероногая парочка медленно ушла с полуосвещенной поляны, растаяла среди снега и дождя.

Степка

            В ноябре выпал снег. Он накрыл весь парк. Вечером снег искрился, переливался при свете желтых фонарей.

             Вычищенный от снега и льда танцевальный пятачок чернел среди  наступившей зимы. На темном асфальте неловко вращались пары: мешала теплая одежда. Здесь собрались пожилые люди: послушать песни своей молодости, потанцевать. Балерина-пенсионерка танцевала одна: заболел партнер, фронтовик Семенов. Несмотря на возраст, на танцплощадке ее звали Валечкой. Она сама просила себя так именовать. Никто не знал, сколько ей лет. Она то кружилась на месте, а то короткими прыжками двигалась по пяточку, словно по сцене. Говорили, она танцевала в Большом.

            Послышался вальс. Валечка встрепенулась, поднялась на цыпочки. Она собралась вальсировать по площадке одна. Внезапно из кустов дружелюбно выставилась горбоносая длинная морда лося – никто и не заметил, как он подкрался. Небольшие темные глаза пристально изучали людей – настороженный, внимательный взгляд. Он еще не доверял людям, боялся, его прогонят. Длинные уши трепетали, точно лось разбирался в музыке. Танцоры признали в нем Степку. Лось тянул голову, – он ощутил запахи хлеба и яблок. Он еще никогда не пробовал такую пищу, у нее был особенный вкусный дух.

            Танцоры опешили, нерешительно замерли среди площадки, не зная, чего ожидать от дикого зверя: лось не знаком с людскими правилами, может накуролесить. Все может случиться: долбанет кого-то копытом. Но Степка оказался добродушным, из кустов не появлялся, и только жадно глядел просящими глазами. Лося пожалели: кинули ему ломти хлеба, несколько красных яблок. Бык внимательно глянул на угощение, наклонился, хапнул хлеб, с благодарностью посматривая на людей. Он не ожидал такого радушия. Потом жадно забрал вместе со снегом красные яблоки. Душистый яблочный сок стекал по его толстым губам, капал на снег. Он чавкал фруктами, от удовольствия встряхивая головой.

            Ему захотелось еще яблок и хлеба, но больше еды ему не подбросили. Это его удивило: он, видимо, рассчитывал на большее. Лось рассердился на танцоров, взялся стучать передней ногой о землю. Он требовал добавки. Видимо, у него разыгрался аппетит: такой вкусной пищи он еще не пробовал. Валечка смотрела на лося с умилением: балерина хотела покормить лося прямо из рук, погладить. 

            Люди растерялись, не зная, что делать. Всю свою еду они не собирались отдавать наглому зверю. Они не обязаны его кормить. И тут Степка вышел прямо в центр танцплощадки. Он по-хозяйски огляделся. Вдруг жадные люди где-то припрятали свои запасы? Пенсионеры в испуге метнулись на высокую сцену, куда бык не мог взобраться. Оттуда ему в страхе побросали все, что с собой взяли, словно желая "откупиться". Теперь на асфальте валялись бутерброды с сыром, колбасой, маслом, апельсины, яблоки, и даже пирог с вишней. Бык не брезговал ничем, подчищал длинным языком вкусную еду вместе со снегом, добродушно посматривал на танцоров. Ему удалось выклянчить у них подарки. Балерина Валечка решила в следующее воскресенье непременно принести для лося пакет с гречневой кашей – специально сварит ему угощение в огромной кастрюле.   

            Гостинцы у людей быстро закончились. Они не рассчитывали еду на прожорливого лося, который ест за десятерых. Но сохатый разъярился – мычал, молотил передними копытами, пускался скачками по площадке, кружил, словно танцуя. Вдруг рванул прямо к сцене, потянул рогатую башку к танцорам. Он шумно втягивал ноздрями воздух, показывал язык и зубы. Женщины завизжали, мужчины забарабанили по деревянным стенам эстрады кулаками, велели нахалу убираться на свой «Лосиный остров» – там его место, среди снега и стужи. И там его привычная еда: кора, ветки, да пожухлые листья под снегом. И лось больше не получит ни крошки, сколько бы ни выпрашивал! Надо совесть иметь.

            Степка потупил морду, будто разгадал и понял слова людей. Придется шагать в лес, где никто не подкинет что-нибудь вкусненькое. Он некоторое время постоял рядом со сценой, точно надеясь на людскую подачку. Хоть на кусочек хлеба, или пирога. Но у танцоров уже ничего не было: они выпотрошили свои сумки! Степка  развернулся, и спокойно ушел прочь – не хрустнула ни одна сухая  ветка.

 

В ночном парке

              Ночью все кругом засыпало снегом – и газоны, и деревья. По широкой аллее городского парка шествовал лось, оставляя большие двупалые следы. Он вышагивал величественно, не спеша. Ему некуда торопиться: до утра далеко. Никто не помешает его прогулке. Степка выглядел хозяином ночного парка – гулял, где хотел. Он наведался и на танцевальную площадку. Здесь сохатый  остановился и начал высоко поднимать то одну переднюю ногу, то другую, постукивать об асфальт. Казалось, лось пришагал сюда потанцевать.  Степка то перетаптывался на месте, то носился кругами, бежал мелкой иноходью. Неожиданно он учуял под снегом корку хлеба, огрызок яблока и банановую кожуру –  все это жадно съел. Он долго крутился на пятачке, рассчитывая откопать что-нибудь еще. Но еда больше не попадалась.

            Рано утром в парке возник загорелый дворник в оранжевой спецовке. Он дожидался трактор, чтобы после него подчищать с дороги остатки снега. Таджик аппетитно жевал горячую восточную лепешку с кунжутными семечками. Вдруг дворник заметил на танцевальном «пятачке» лося, который тупо уставился на его оранжевую куртку. Видимо, он вспомнил красные яблоки на снегу – ими угощали его танцоры. Лось совсем не боялся дворника, зашагал в его сторону. По-видимому, зверь полагал, что все люди обязаны о нем печься, подкармливать. Иначе и быть не может. Что и у дворника - таджика, наверняка, припасены  для него сочные фрукты.

            Неожиданно бык рванул к дворнику галопом, запрокинув рога: надеялся на угощение. Таджик пронзительно заверещал, и пустился удирать по аллее. Дворник несся со всей силы, но огромный бык догнал его в два счета огромными прыжками. Когда сохатый  очутился за его спиной, и начал дышать в оранжевую спецовку, дворник оглянулся. Перед ним притормозило чудовище с огромными рогами – оно постукивало копытами, нетерпеливо крутило горбоносой головой. На таджика дохнуло диким зверем – лось был страшен. Один удар тяжелого копыта, – и человека не станет. 

            Дворник онемел. Он в ужасе открывал рот, поднимал высоко руки, словно в плен сдавался. Южанин попятился назад, поскользнулся, опрокинулся на снег. Лежа на спине, дворник пялился на зверя испуганными глазами: он был в шоке. Еще не понимал, что случилось. Для чего за ним увязался этот страшный дикий лось?

          Степка склонил над ним башку, шумно всасывал носом воздух – в кармане человека остывала вкусная восточная лепешка. Лось потянулся к карману куртки, жестко прихватил губами, отодрал карман вместе с лепешкой,  смачно начал жевать теплый хлеб. Кусок материи выплюнул на снег.

            Таджик опомнился, вскочил на ноги, побежал к выходу из парка. Навстречу ему двигался запоздавший трактор, раздвигая снег в обе стороны.  Огромная щетка вылизывала снег до асфальта.

            – Здесь зверь! Зверь! – испуганно загорланил дворник, показывая назад рукой.

            Водитель остановил трактор, выглянул из кабины: тарахтенье машины перекрывало голос человека.

            – Там зверь! – вновь прокричал таджик.

            Тракторист присмотрелся – вдалеке маячил лось. Тот съел лепешку, облизывал длинным языком свою морду – хотел еще. Водитель решил прогнать лося из парка. Эти аллеи для людей, а не для прогулок диких животных.

            – Ишь ты! В парк притопал! Я его проучу!

            Он выжал сцепление и дал газу. Трактор заскрипел колесами по снегу, пошел на лося в лобовую атаку. Вначале Степка  не шевелился,  но когда шумная машина подкатила совсем близко, – оробел, испугался. Сохатый полетел галопом по зимнему парку. Из-под его копыт брызгал снег.

           

Праздник

            В одно из зимних воскресений в парке устроили День чая. На длинных столах были выставлены пузатые латунные самовары. В цветах и узорах красовались большие  заварочные чайники, золотистые подносы с ватрушками и яблочными пирогами. На огромных узорчатых тарелках грудой возвышались сдоба, большие караваи белого хлеба, маленькие аккуратные пирожки с грибами, яйцом, капустой, картошкой, мясом, рисом. На шелковых скатертях разместились коробки с тортами, пластиковые бутылки с «медовухой».

            Хорошо задуманный праздник русского чая и пирогов испортила погода. День выдался пасмурный. Мягко ложились на землю снежинки, большими каплями стекали по горячим самоварам. Люди пили сладкий чай, медовуху, закусывали пирожками.

           На танцевальной площадке, как всегда, звучала музыка. Вдруг из кустов калины выглянул Степка. Люди сразу обратили на лося внимание, показывали на него руками. Тот стоял смирно, не шевелился. Его манило к людской пище. После мягкого хлеба, да  сочных яблок даже привычное лосиное лакомство, – кора с молодых осинок ему разонравилась. Он понял, что у людей еда вкуснее и мягче.  У них не убудет – прокормят одного Степку.

            Вид у сохатого был кроткий, незлобивый. Он давно из кустов, незаметно, наблюдал за людьми, как они пережевывали разные вкусные вещи, которые в лесу не раздобудешь. Степка жадно глазел, как мужчины разрывали руками большие ломти рыхлого белого хлеба. Крошки падали на снег, на них с шумным чириканьем набрасывались стайки воробьев. За воробьями прилетели голуби. Сизари дрались между собой за каждый кусочек, клевались. Одна дама обронила целый пирожок. Лось с завистью смотрел, как пирожок постепенно исчезал под клювами птиц. Оказалось, у него немало конкурентов, любителей поесть на халяву.

            Когда на одном из столов взялись резать большой фруктовый торт, лося опьянили незнакомые сладкие ароматы ванили и сливок. Изо рта Степки потекла слюна – ему захотелось эту вкуснятину отведать. Такого он еще не пробовал. Лось не смог утерпеть, и покинул свое укрытие в кустах, направился к людям.

            Народ сначала замер, растерялся, – не понимал, как лось посмел прийти на их праздник без приглашения. Степку здесь не ждали, боялись. А тот робко привалил к компании, поедавшей фруктовый торт большими кусками. Лось шумно вбирал воздух, не сводил с людских ртов своих темных глаз с длинными ресницами. Он уминал взглядом эти лакомства, просил оставить ему хоть маленький кусочек. Люди догадались, чего хотел зверь, выронили свои куски торта на снег, отошли подальше, фотографировали лося на мобильники.

            Степка поначалу схватил куски торта со снега, а затем начал лизать розовый сливочный крем с торта на столе. Любители чая покинули свои праздничные столы, разбежались. Одним было жаль дорогих тортов и пирожных, другим – это зрелище было потехой. Кто-то в страхе надрывал связки, пытаясь лося прогнать, кто-то смеялся, кто-то аплодировал. Продавцы  собрались в стороне, возмущались, названивали в полицию. А у Степки разыгрался аппетит. Он сцапал целую коробку с пирожными, начал жевать вместе с упаковкой.

            Лось закусил эклерами и слоеными "наполеонами", а все лишнее: картон и бечевку выплюнул. Но в его желудке еще оставалось место для других сладостей.  Их было здесь навалом, на любой вкус. Сохатый величаво перешел к столу со сдобой – теперь он лихо изводил сахарные плюшки, творожные ватрушки, изюмные кексы, мягкие булочки. Наконец пришла очередь и огромным белым караваям хлеба, которыми лось наконец-то насытился. Он больше не ел, а только благодарно посматривал вокруг, облизывал языком морду. Теперь сытый Степка захотел пить, – жадно схватывал снег, аппетитно хрустел льдинками. С его губ капала вода.

             Вероятно, лось надеялся и в будущем столоваться только у людей. Ему такая сладкая жизнь понравилась. Но, видимо, те полагали по-другому: вызвали пожарных.

            Вскоре недалеко от лося притормозила пожарная машина. Бойцы сноровисто растянули брезентовый рукав, направили мощную струю холодной воды на Степку. Напор был такой сильный, что лось еле удержался на копытах, грозно заревел. Не ожидал он от людей такой подлости. Накормили, а теперь давай поливать ледяной водой.

        Степка отскочил в сторону, задел столы с пирожками. Они посыпались на снег. Сильный напор воды сбил с тумбочки латунный  самовар – он со звоном покатился по асфальту, выплескивая кипяток.

            Степка испугался, помчался по аллее галопом. С мокрого зверя валил пар.  Гуляки разбегались в разные стороны, с любопытством высматривали Степку, выглядывая из-за деревьев.

            И только дети не пугались лося: веселились, смеялись, хлопали в ладони. Мечтали подбежать к нему, чтобы погладить, но осторожные родители крепко держали их за руки. Это зверь: с ним шутки плохи.

 

Засада

            Продавцы - кондитеры, подсчитав свои убытки на "Празднике чая", писали жалобы во все инстанции. Требовали лося изловить и усыпить.

         На Степку устроили засаду. Его решили ждать на танцплощадке, где он кормился из рук пенсионеров. Он обязательно появится там, где его прикормили. Боец МЧС уселся на сцене с ружьем, заряженным патроном со снотворным. Невдалеке расположился фургон, чтоб отвезти лося в дальнее Подмосковье – Зарайский район.

            С танцорами провели беседу, чтоб они не оставляли объедков, строжайше запретили кормить зверя. Сами накликали на себя беду. Все понимающе отнеслись к этим словам, кроме пенсионерки - балерины Валечки: она притащила в рюкзаке большой пакет свежей гречневой каши и две буханки хлеба для лося. Никто не знал об этих дарах.

            Молодой боец с ружьем прихлебывал на сцене чай из термоса, посмеивался над пожилыми танцорами, которым не сидится в тепле у телевизора. Охота им плясать на холоде, переться в парк со всех концов Москвы, ближнего и дальнего Подмосковья! Ненормальные люди! Вот из-за таких сумасшедших и все беды – приручили лося, а ты сиди тут на холоде, карауль, расхлебывай эту кашу.

            Лось предстал перед танцорами под звуки вальса. Эта мелодия его притягивала. В прошлый раз под этот мотив ему бросали еду – это он запомнил. Все пары застыли, крепко держась друг за друга, а потом медленно, на цыпочках двинулись к сцене – поднялись на эстраду, напряженно сгорбились за спиной стрелка. Они не хотели зла лосю, но решили, так для него лучше.

         Стрелок щелкнул затвором ружья, прицелился. Степка разгуливал по площадке, постукивал копытами. Он ожидал чего-нибудь вкусненького. В прошлый раз его угостили на славу. Но на этот раз еды почему-то не было. А он так надеялся ее получить. Сохатый не подозревал, что "ему желают добра", как изрек боец МЧС, метясь  в заднюю ногу лося. Еще немного, и ампула со снотворным вонзилась бы в кожу зверя. А дальше – холодный, грязный фургон и далекий незнакомый лес. Но в последний момент восьмидесятилетняя балерина Валечка с рюкзаком в руке, ловко спрыгнула со сцены,  и сама подставилась под выстрел, не боясь лошадиной дозы снотворного. О себе она не думала.

            – Не дам! – закричала бабуля - танцовщица.

            Все ахнули, а боец выругался, отвел ружье: от случайного выстрела бабушка могла не проснуться, а ему отвечай, строчи объяснительные. Все бранили Валечку, говорили, что она сумасшедшая: у нее в доме пять кошек и две собаки. И вообще, она помешена на животных, изводит на них всю пенсию.

            Тем временем, старая балерина отозвала Степку с танцевального пятачка в сторону, вывалила на снег гречневую кашу, положила у его передних ног две буханки свежего хлеба. Лось с любовью косился на женщину, уплетал кашу, громко чавкал мягким хлебом. А пока Степка поглощал дары, Валечка внимательно следила за стрелком, заслоняла собой зверя. Словно тот был ее домашним любимцем.

            Подошел водитель фургона. Он уже давно ждал того момента, чтоб сесть за баранку и везти лося в далекий лес. Ему хотелось вернуться домой до полуночи. Но Степка все еще разгуливал на свободе. Время шло, шофер нервничал. Ему не хотелось возиться с перевозкой лося до рассвета. Шофер начал уговаривать бабушку оставить лося в покое и дать людям сделать свою работу – увезти зверя. Их дома ждут, а путь не близкий. 

            Шоферу вторил боец МЧС – уговаривал бабушку не дурить, отойти в сторону, не мешать ответственному заданию. Намекал, что дело на контроле у самого мэра Москвы, не сомневался, что бабуля в это поверит, и авторитет чиновника сработает. Но старушка подвернулась несознательная, не отдалялась от Степки. А водитель фургона побаивался подойти ближе – неизвестно, что у лося на уме.  Тем временем,  сохатый съел всю кашу до крупинки, а хлеб умял  до последней  крошки. Наконец-то он наелся. Люди не поскупились.

            – Ну, иди!  – Показала  рукой Валечка лосю в сторону деревьев.

            К удивлению танцоров, тот ее понял, подчинился. Покачал рогами, словно простился, затем неспешно развернулся,  убрался в темноту.

            Танцы продолжились, но партнер балерины – девяностолетний фронтовик Семенов, в знак протеста, не пошел с ней танцевать, пригласил другую.

           

Лось в городе

            Ночью лось Степка покинул парк "Сокольники", отправился бродить по городу. Его тянуло к людям, у которых всегда заготовлена для него еда – так ему казалось. Главное, найти хорошего, доброго человека – у того всегда припасены для него подарки. Он брел по улице, и прохожие шарахались от него, прижимались к стенам домов, шмыгали в подворотни, переходили на другую сторону. Люди были ему не рады. Это казалось странным для дикого зверя, он гонялся за ними, чтоб те его подкормили. Дали хоть что-нибудь.

            Люди не понимали намерений лося, кричали, скрывались в ночных кафе, телефонных будках, и даже перелезали высокие заборы, смотрели через железные прутья с испугом. Водители легковых автомобилей притормаживали, боясь ненароком задавить лося. Некоторые машины парковались на обочине, из них выбирались люди, чтоб посмотреть на лесное животное. Все изумлялись, как лось попал в Москву. Пешеходы кричали, что это животное сбежало из цирка или зоопарка. Других предположений не было. А про близость "Лосиного острова" знали не все.

            Степка наклонял морду к окошкам машин, выклянчивал угощение, как нищий бродяга. Люди ему с радостью отдавали все, что у них было. Владельцы автомобилей – народ не бедный. Один водитель даже предложил сохатому заморский ананас – такого лось пока не пробовал. Он сожрал его вместе с жесткой кожурой, и канючил еще. Видимо, думал, что у человека таких сочных фруктов навалом, некуда девать. Водитель убеждал лося, что у него ничего больше нет – раскрывал сумку, приближал к его глазам. Вот, мол, гляди, не обманываю.  Лось не верил, тянулся длинным сизо-бурым языком к человеку, показывал  желтые крепкие зубы, словно хотел укусить. Водитель решил, что с него хватит, – быстренько отъехал.

            Внезапно Степка поймал знакомый запах – к ночной булочной подвезли свежий хлеб. Это был сытный дух тех самых огромных караваев в Сокольниках. Ими можно наесться всласть.

         Лось неслышно вошел во двор дома, где у черного хода магазина примостился грузовик с надписью «Хлеб». Вкусный запах еще более усилился, у Степки побежала с губ слюна. Грузчик  в темной робе ловко выдвинул из машины два деревянных лотка с батонами, и тут перед ним возник огромный лось – словно тот вышел из какого-то фильма ужасов, из параллельного мира. Не ожидал, он встретить такое чудовище во дворе дома. Грузчик вскрикнул от страха, уронил лотки с хлебом на снег,  убежал в магазин.

            Степка наелся белого хлеба досыта. На снегу валялись два батона, которые он не доел: насытился.  Он уже собирался смотаться, но тут до него донесся из машины сладкий аромат ванили – это был лоток с глазированными сладкими булочками. Лось  сунул морду в кузов, и сразу же обнаружил ванильный лоток. Даже сытый, он не смог от такого соблазна отказаться. На снег посыпались горячие булочки с белой и розовой сахарной глазурью. Лось хватал их мягкими губами, с удовольствием лопал. Лоток быстро закончился, а лосю так полюбились ароматные булочки, что он начал их искать – засунул  до самых плеч морду в машину и начал там шарить. На снег посыпались батоны, кирпичики черного хлеба. Булочек больше не оказалось. Но Степка и без  того  набил брюхо до отвала. Сытый лось решил уйти, но непременно еще сюда вернуться. Степка вообразил, что именно здесь люди всегда ему рады, выставят угощение на славу: и хлеб, и сладкие булочки.  Он вышел на тротуар и постучал копытами к парку "Сокольники", чтоб отдохнуть там до следующей ночи.

            Из булочной позвонили в МЧС, и вскоре по улицам ночной Москвы уже катился фургон с бойцами. Они поняли, что речь идет о том же странном лосе, что ушел  невредимым с танцплощадки. И помогла ему смыться одна сердобольная балерина. Рисковала жизнью, глупая, подставлялась под выстрел. Чем этот зверь ее привлек? От этого наглого лося одни убытки и беспокойства городу. Столько жалоб на него от торговцев, только успевай отписываться. И чем дальше, тем больше от него бед. Пора МЧС  покончить с сохатым именно этой ночью.

            Степка бежал крупной, размашистой рысью, прижав большие уши, по ночной Москве на удивление редким прохожим и водителям машин. Это казалось каким-то чудом, миражом. Такое не бывает. Люди гадали, как лось попал в город. Некоторые заподозрили, что он откуда-то сбежал, может, из особняка какого-нибудь нового русского: у них мода заводить диких зверей. А те от них удирают: свобода дороже жратвы и ухода.

              Степка увидел синюю "мигалку",  заслышал рев машины, но не придал этому значения: он свыкся с различными звуками  и огнями города. Они стали для него родными, разжигали в нем воспоминания о сытной жизни. Неожиданно машина с мигалкой остановилась – оттуда выпрыгнул боец в форме, с ружьем. Парень звякнул затвором и едва не шмякнулся: была гололедица. С большим трудом ему удалось устоять. Лось же испугался, пошел бодрой рысью по обледенелому тротуару дальше, и ни разу не поскользнулся: его раздвоенные копыта надежно цеплялись за лед.

            Боец сел в машину, и приказал водителю следовать за лосем. Тот бежал то по одной, то по другой стороне улицы: благо ночью они пустынны. Водитель взмок, пытаясь угнаться за животным. 

            – Подкинь меня к нему поближе, – крикнул шоферу боец МЧС, – Отсюда его не достать.

            – Там же "встречка"! 

            – Меня этот бродяга уже достал! Второй раз отлавливаем! Нарушь правила, а? Ну, будь другом!

            – Штрафом не отделаемся.

            – Да кто ж увидит?  

            – А, что б тебя! – Выругался водитель, обращаясь к лосю,  – Придется нарушить.  – И с этими словами он выехал на встречную полосу.

            Машина подъехала к тротуару, по которому шагал Степка. Лось не обратил на людей в камуфляжной форме никакого внимания. В городе их полно. Боец с ружьем вылез из автомобиля, окликнул лося, протянул ладонь, будто в ней есть что-то вкусное, приготовленное для сладкоежки Степки. Он боялся промахнуться, решил стрелять наверняка.  Степка остановился, внимательно издали посмотрел на человека. Он ему доверял: люди еще ни разу не подвели его.

            – На, на! – обманывал его боец.

            Лось доверчиво повернул голову в сторону человека, который продолжал чем-то его приманивать. Наверняка сдобной булочкой. Боец целил в лося из ружья – еще пара секунд, и ампула со снотворным воткнулась бы зверю в грудь. А там прощай Москва! Но тут проезжала машина с полицией. Сотрудники службы безопасности заметили человека с ружьем, да еще на встречной полосе. Лося они вначале не приметили: тот стоял на неосвещенном участке дороги.

            – Стоять! – полицейский так гаркнул по динамику, что боец от испуга вздрогнул, резко дернул крючок. Ампула со снотворным чиркнула по асфальту. Лось испугался,  шарахнулся в сторону – припустил во всю прыть к парку, где  мог укрыться от опасности.

             Он перемахнул невысокий металлический заборчик, отделяющий парк "Сокольники" от городских улиц. Отыскал полузакрытые, сломанные ворота, протиснулся через них, прошел через весь парк и оказался на пути в заповедник «Лосиный остров».

            Степка вернулся в свои леса, где ходили его сородичи – объедали кору, грызли ветки. Здесь он спокойно гулял пару недель, приходил в себя. Едва ушел от опасной погони. Питался, как все, без изысков. Но однажды воспоминания о вкусных булочках и плюшках  выгнали его обратно к людям.

 

Подкараулили

            И все же, лося подкараулили. Рано утром он прогуливался по аллее парка, и не обратил внимания на снегоуборочный трактор, к шуму которого притерпелся, не замечал. Правда в этот раз машина отличалась: стояла вся белая от снега, тихая и неподвижная. Словно брошенная. На дорожке горкой насыпали соль – приманку для зверя.

            Степка жадно лизал лакомство: соли лосям не хватает. Она была очень вкусна, не меньше чем ванильная сдоба. Вдруг что-то кольнуло его в бок – стрелок МЧС выпалил из кабины  трактора ампулой со снотворным. Сначала Степка не беспокоился: мало ли что. Всякое бывает. То там кольнет, то здесь…. Но вскоре голова его закружилась, шаг замедлился, тело отяжелело, он шел и спотыкался на ровном месте – его копыта взрыхляли снег на дорожке. Сохатого вело то в одну, то в другую сторону – его охватила дремота, под кожей прошли судороги.  Иногда он долго стоял на месте, перебирая ногами, словно пританцовывая. Будто хотел куда-то пойти, но ноги не слушались его. Он растерянно разглядывал подошедших дворников, не подозревая, что его хотят увезти в далекий зимний лес, где никто не предложит кусок хлеба, тем более булочку с ванилью.

            Наконец, ноги лося подкосились, он захрипел, бахнулся на снег, дернул в воздухе копытами, и закрыл глаза. Когда к нему подъехал грузовой фургон, сохатый его и не приметил. И когда его затаскивали внутрь, он тоже не придал этому значения: просто спал.

            Очнулся Степка уже в пути, в темноте. Машину покачивало, трясло на ухабах. Лось в панике вскочил на ноги. При поворотах его бросало то к одному, то к другому борту. Он рассвирепел – бодал доски фургона, не понимая, что стряслось, куда его везут. Он хотел выломать борт машины, выпрыгнуть из нее и убежать. Только подальше от этого ужаса: он предчувствовал беду.

            Его выпустили у кромки леса в Зарайском районе, на границе с Рязанской областью, сразу уехали: очень спешили домой. А Степка не понимал, что с ним произошло, где он? Он долго осматривался, водил ушами, прислушивался. Видимо надеялся, что где-то зазвучит музыка, послышатся людские голоса, или протарахтит трактор. Молчание и полная тишина наполняли округу. Словно вокруг не было ни души. Лось обследовал снег, попробовал его на вкус – и нигде не напал на остатки людской пищи, к которой уже привык. Не нашел даже заплесневелой корочки. Это показалось ему удивительным. Всегда он что-нибудь разнюхивал. От огорчения он поднял рога, зычно протрубил на всю округу, словно жалуясь, что люди его бросили. Будто они взяли его на содержание, обязались о нем заботиться, а затем предали – привезли в незнакомый лес, чтоб избавиться от него. Он слишком много ел, стал обузой. Лось протрубил еще раз, надеясь кого-нибудь услышать в ответ. Но его собратья не отзывались, – до «Лосиного острова» было слишком далеко. А в местных лесах сохатых осталось не так много: браконьеры не щадили зверей.

            В тревоге прошла его первая ночь. Он постоянно просыпался, вскакивал. Иногда ему чудилось, что он в Сокольниках, и поутру отправится на танцевальный пятачок на охоту – искать съестное под снегом. А потом поднялось розовое солнце, заблистал морозный, ясный день. И тогда Степка еще раз понял, что оказался в незнакомом месте.

            Лось рыскал по лесу. На поляне Степка нашел молодые осинки, и начал обдирать горьковатую кору.  Мягкие, вкусные батоны и глазированные ванильные булочки намного вкуснее. В этом он опять убедился. Встретилась ему рябина, с красными замерзшими ягодами. Степке не понравился кисло-горький вкус рябины  – сладкие яблоки лучше. От них рот наполняется душистым соком, капает на землю. Но  деликатесов в лесу не водилось, – здесь небольшой выбор.

            Солнце ушло за лес, погасло. Вскоре завечерело, стало темнеть. Степка раскопал копытами глубокий снег, улегся, подтянув морду к груди – так было теплее. На небе появились тучи, повалил густой снег – он укрыл лося. Тот согрелся, задремал. 

 

Охота

            Степка неторопливо шел по лесу. Он стал привыкать к новому месту, осваивать территорию. Знал, где растут молодые осинки, где под снегом высокая прошлогодняя трава. Только нигде не примечал он следов сородичей, не слышал их отметин на деревьях. Он оказался один в этом лесу.

           Неожиданно в тишине он распознал лай собак. Он их не боялся. Ни одна из них не посмела напасть на него в Сокольниках. Его уши повернулись в сторону лая, который усиливался. Ему стало любопытно увидеть этих псов. За кем они гонятся?

              Две рыжие гончие летели по следу зайца. Русак проскакал мимо Степки, повернул назад по старому следу, резко скакнул в сторону, за куст бузины, чтоб запутать следы. Затем поменял направление, огромными скачками запетлял по заснеженному полю. Собаки остались далеко позади. Они распутывали следы косого – ходили круг за кругом, искали потерянный след. И наконец, нашли.

            Гончие гнали косого с тонким заливистым лаем, но внезапно почуяли лося – запах слышался сильный, резкий. Дух большого зверя взбесил собак – они залаяли хрипло, отрывисто, злобно. В случае удачи, охотник не поскупится, кинет им мяса вволю. Собаки тут же соскочили с заячьего следа на лосиный. Предстояла настоящая охота.

            Сохатый поднялся, грозно взглянул на собак. Он готовился разбросать гончаков рогами, изранить их острыми передними копытами. Ими он мог убить даже волка, или медведя. Лось опускал рога все ниже и ниже.

            В парке Сокольники сновали  бродячие псы разных пород, но все они были трусливы: многие из них изведали людскую жестокость. При малейшей опасности они неслись прочь. Но сейчас рядом с ним оказались собаки другие – опытные, обученные травить крупного зверя. Они не драпали, не испугались его угроз, а кружили около лося, старались ухватить зубами за заднюю ногу. Лось отбрыкивался, наскакивал на них, предупреждающе колошматил в воздухе передними ногами. Но гончие оставались целы и невредимы. Собаки были очень верткие, легко отпрыгивали от его ударов, снова наскакивали, щеря зубы.  Лось хрипел, дрожь пробегала по его телу.

           Гончие не давали ему уйти с миром. То забегали ему навстречу, то нападали  сзади. Наконец, одной из гончих удалось больно укусить Степку за заднюю ногу. Лось лягнулся,  думая ударить псину, но промазал: гончая увильнула в сторону. Степка рассвирепел от боли: гонялся за собаками, пытался боднуть их рогами – но они легко отскакивали от него. Собаки оказались очень изворотливыми. Тогда лось решил избавиться от них, скрывшись в лесу. Не обращая внимания на их злобный лай, он ринулся в чащобу. Только здесь гончие от него отстали – вскоре их хриплые голоса слышались в отдалении. Лось выбрался из леса, заскользил вдоль опушки размашистым шагом.

            Неожиданно Степка увидал охотника. В его ружье лежала некрупная дробь на зайца. Охотник завидел вдали лося и оторопел: не рассчитывал встретить такого крупного зверя. Мелкой дробью на зайца лося не возьмешь, а только взбесишь – сам пострадаешь от рогов да копыт. Охотник закричал, замахал руками, чтоб лось уходил. Но Степке видно причудилось, что человек его подзывает, чтоб угостить на славу. Вдруг у человека в карманах сладкие булочки или горячие восточные  лепешки, как у дворника в "Сокольниках"? Степка решил, что даже в диких рязанских лесах он разыскал своего благодетеля! Везде есть хорошие, добрые люди.

          Степка радостно поднял голову, и помчался  прямо на охотника широким галопом. Тот  не ожидал такого, ему почудилось, что странный лось решил его сбить с ног, растоптать. Видимо, он ранен, обозлен на человека с ружьем. А тут он подвернулся. От испуга охотник выстрелил в воздух, чтоб напугать зверя.  Лось остановился, прислушался. Резкий звук напугал его. Но он все еще надеялся получить гостинец. Человек припас его для Степки. А как же иначе?

            Охотник пальнул в воздух снова, лось замер на месте, но в лес не ушел. Его  не покидала надежда поживиться чем-нибудь вкусным. Тогда охотник подумал, что зверь больной, бешенный. Он спешно повесил ружье на плечо, и побежал от лося  в сторону, ныряя между соснами, пугливо оглядываясь. Он рассчитывал, что зверь от него отвязался. Но тот неспешно последовал за человеком. У Степки был свой интерес. Охотник окончательно растерялся. Что он, медом намазан? Так и ходит этот придурковатый лось за ним. Он подобрал длинную палку – бросил ее с криком в сторону лося, думая того испугать. Палка пролетела мимо, упав на заснеженную елку. На Степку посыпался снег. Он стал весь белый. Лось мотнул головой, дернулся туловищем, стряхивая снег. Он не уходил – ожидал от человека что-нибудь съестное.

            Перепуганный охотник решил бросить ружье, и влезть на сосну, чтобы там отсидеться. Думал, хватит сил забраться. Потом передумал: в полушубке, да валенках туда не залезешь. Только силы потратишь. А лось подошел к человеку совсем близко, втянул носом воздух: запаха вкусных булочек он не ощутил. Пахло овчиной и потом. Степка рассвирепел: человек не оправдал его надежд, пожадничал – не дал вкусной еды. Придется выбивать силой. Он наклонил голову, и опустил рога, как перед турниром с соперником. Охотник решил, что ему пришел конец. Он спрятался за сосну, выглядывал из-за нее одним глазом. А лось  начал бить передней ногой, – снег летел фонтаном.  Именно так Степка успешно выпрашивал еду у танцоров в "Сокольниках".  И  кидали последнее.

            Тут, к счастью охотника подскочили его собаки. Гончие вновь с лаем набросились на Степку. Все-таки нашли! И опять норовили подло тяпнуть его сзади. От этих собак сохатый не ждал ничего хорошего. С ними честно сражаться бесполезно: все хотят укусить исподтишка, чтоб самим не пострадать. Лось развернулся, и побежал полем, по замерзшей пахоте. Гончаки увязались следом со злобным хриплым лаем, но вскоре отстали.

         Охотник  еще долго смотрел вслед убегающему лосю, непонимающе покачивал головой. До чего докатились  –  звери нападают на людей среди бела дня!

 

Лошадь

            У леса Степка углядел лошадь – та привезла на санях человека в стеганом тулупе и шапке-ушанке из  кролика.  Сельчанин еще летом спилил несколько берез, а сейчас разрезал их бензопилой «Дружба» на крупные части. Человек был доволен: березовых дров хватит до конца зимы.

            Фермер подкинул лошади охапку сена, загрузил сухие дрова на сани. Стояла солнечная погода, поблескивал снег. От мороза у фермера побелели усы – покрылись инеем. Кобыла уписывала сено, встряхивала головой, позвякивая удилами.

            Человек засмотрелся на стоящего невдалеке лося, пожалел, что нет ружья. Можно бы подстрелить сохатого, а ночью приехать за тушей на лошади. Взял бы  на подмогу двух сыновей. Стал бы и с дровами, и с мясом.

            Лось усмотрел  в санях душистое сено – он почувствовал его аромат на расстоянии. На него, словно дохнуло летом, когда в лесах «Лосиного острова» полно сочной травы. А от цветов веет медом. Степка не спеша пошел к саням – он хотел попробовать вкусного сена. А фермер и лошадь для него не помеха: он их не тронет. Лось подваливал к человеку, вытянув башку – запах сена его притягивал все больше и больше. Фермер ухмыльнулся, и снова вспомнил о ружье: зверь сам топал под верный выстрел. Прицелился бы наверняка и жахнул. Промахнуться  трудно. Но когда сохатый подбежал совсем близко к саням, то он забеспокоился, громко застучал топором о березовое полено, чтоб напугать лося, – пусть тот уходит. Без ружья зверя не добудешь. Не с топором же на него идти – он одним копытом прибьет.

           Фермер наткнулся на какого-то странного животного: тот его совсем не боялся. Словно был ручной, жил среди людей. Мужик струхнул. Быстро закончил грузить дрова, не позволил лошади доесть сено, резко  натянул вожжи. Тяжелые сани со скрипом тронулись. Лось устремился за лошадью: от него убегали сани с душистой едой. Мужик оглянулся на бегущего за ним животного, перепугался, ожег кобылу кнутом. Та пошла  бойкой рысью. Лошадь выехала  с лесной тропки на накатанную дорогу, помчалась быстрее, мотая гривастой головой. Полозья свистели, хомут и оглобли поскрипывали, взмокшая лошадь громко фыркала. Дорога делала крутой поворот, и фермер едва не свалился с телеги: под ним поехали дрова, несколько чурбаков вывались на дорогу, утонули в сугробах.

            Степке очень хотелось вкусного сена, и он решил, что надо просто догнать сани, на ходу выхватывать из них охапки сушеной травы. Лось прибавил хода – перешел на галоп. Фермер обернулся, и увидел совсем рядом бегущего за санями дикого зверя с большими рогами. Лось огромными прыжками приближался к нему. Фермер испугался – вдруг лось набросится, поддаст его рогами, выбросит из саней в сугроб, забьет копытами. Он запаниковал, еще раз огрел лошадь кнутом. Но кобыла устала, она тянула тяжелогруженые сани из последних сил. Фермер мог ее загнать. Полозья жалобно и протяжно скрипели, лошадь заметно сбавляла шаг. Ни кнут, ни громкий окрик не заставят ее бежать резвее. Силы кобылы были на исходе, она могла вот-вот встать. Лось оказался совсем близко, человек прижался к дровам, обмер от страха. Он ощутил терпкий лосиный запах.

            Лошадь выворачивала под дугой шею, дергала шлею, косила глазами, хрипела. Она напугалась не меньше своего хозяина: видимо, принимала Степку за лесного хищника, который на нее сейчас набросится, вопьется зубами в шею. Она не догадывалась, что  голодный лось просто унюхал под дровами сено. От ужаса  лошадь резко шарахнулась в сторону.  Одна оглобля треснула, потом сломалась с жутким треском. Фермер вылетел из саней, закопался в сугробе. Сверху на него летели березовые дрова, больно стукали по спине и голове. Все его труды пропали. А лошадь осатанела, рванулась в другую сторону – перешибла копытом вторую оглоблю. Она почувствовала свободу, легкость, с хомутом на шее поскакала в деревню, на ходу взбрыкивая. Будто остерегалась, что зверь за ее спиной.

              Фермер выгребся из сугроба, встал на ноги, и с жалобным криком поспешил за лошадью. Остался он и без дров, и без телеги.

            Степка добился своего – он сжевал все сено у брошенных саней, сытый и довольный  ушел в лес.

                       

Облава

            Слух о том, что в лесу завелся какой-то сумасшедший лось, быстро разошелся среди охотников. Такой легкой добычи давно не видели. Произвел впечатление и рассказ фермера, пострадавшего от зверя: он долго ремонтировал разорванную сбрую и покореженные сани. И сам предложил устроить облаву на сохатого. Он ему заплатит за все потери – нажарит из лося котлет. Тут же прикатили охотники из Зарайска с собаками, собрали местных мужиков в загон во главе с фермером.

            Загонщики растянулись цепью, покрикивали, стучали палками о деревья, выгоняли зверей на охотников. Собаки подняли на лежке зайца, потом взяли лисий след. Рыжая лисица выскочила на поле и побежала в соседний лес, увела собак за собой. Теперь их лай раздавался где-то вдалеке.

            До Степки докатились людские голоса. Но он не испугался. Наоборот полу ручной лось помнил, что там, где есть люди, – всегда можно чем-нибудь поживиться. Они ходят с большими запасами сладких продуктов специально для него.

            Загонщики неспешно двигались, лениво постукивая о стволы деревьев палками. Внезапно они разобрали страшный треск и шум. Кто-то ломился прямо на них – фыркал, сопел. Они заорали еще громче, чтоб направить зверя на стрелков, которые притаились среди деревьев на номерах. Повернуть не удалось. Зверь шел прямо на загонщиков. Словно знал, что у тех нет ружей. Степка поломал охотникам все их планы. Загонщики задолбили по деревьям чаще, заорали громче – зверь не сворачивал, будто никого не боялся. Или оказался такой опытный – знал, как спастись во время облавы. Тень лося мелькнула между деревьями. Он продолжал мчаться на загонщиков, не следуя людской логике. Мужики растерялись. Спасайся, кто может. Одни напугались и прыснули в стороны, другие с любопытством и страхом выглядывали из-за берез и сосен. Они стояли тихо, только бы этот больной лось ушел от них подальше. С таким лучше не связываться. Но все получилось иначе, очень странно. Лось перешел в нападение. Он погнался за одним из загонщиков –  фермером, цыганил гостинчиков. Тот его не понял, в ужасе завопил, споткнулся о гнилой пенек, хлопнулся на снег, и принялся дрыгать  ногами, словно отбивался от сохатого.  Снег запорошил красное  лицо сельчанина, таял и растекался по щекам грязными струйками. Лось склонился над загонщиком, принюхался. Он надеялся отыскать у него в карманах что-нибудь вкусное. Хотя бы ломоть хлеба.

            Неожиданно Степка отдернул морду – резкий неприятный запах ударил ему в нос. От фермера садило вином. Этот дух был отвратителен. Лось отшатнулся от него, поспешил за другим человеком – и от того разило водкой. Лось нерешительно принюхивался – все мужики выпили перед охотой. Хотя у людей имелась в рюкзаках еда, но все перебивал тошнотворный винный запах. Степка затрусил прочь от странных существ, совсем не похожих на настоящих людей в Сокольниках: от тех тянуло хлебом, яблоками и пирогами с фруктами.

             Между тем собаки вернулись к охотникам, уловили душный след лося, и злобно отрывисто загавкали. Им хотелось остановить его до подхода охотников. А там их ждала награда – свежее лосиное мясо.

          Степка взметнул голову – собачьи голоса слышались все ближе и ближе. Теперь он знал, как гончие опасны и хитры, особенно, когда они за его спиной. Лось уперся задом в шершавый вековой  дуб, низко опустил башку, приготовился к защите. Теперь к нему не подступишься: зашибет.

            Девять собак выскочили из кустов, окружили зверя. Рыжие гончие вопили, исходили лаем, вертелись у лося, старались его укусить. Одно им мешало  – они не могли подобраться к лосю сзади, чтоб хватать его за ноги, не давать скрыться до прихода охотников. Степка  бросился на собак. Они не ожидали стремительной атаки, растерялись. А лось одну из них двинул рогами, другую отделал градом ударов передних копыт. Остальные отбежали, облаивали зверя на расстоянии. Опасались приближаться. А вдруг зверь опять на них бросится.

        Подошли охотники.  Один из них издалека прицелился в лося, жахнул. Пуля просвистела у Степки над головой. Охотник смачно выругался, товарищи грубо подняли мазилу на смех. Как он мог в неподвижную мишень не попасть? Срам! Все были изрядно выпивши. Это и спасло лося: у охотников двоилось в глазах. Степка ужаснулся выстрелу, выбился из окружения собак, помчался по вырубкам, с налета прорезал чащу. 

            Сосновый бор закончился, и лось пошел через заснеженное поле. Сохатый пересекал поле размашистой иноходью. Собаки давно отстали, их тявканье слышалось в отдалении. За полем началось людское жилье, деревянные дома с печными трубами, стога сена. От села шла разбитая машинами дорога. Степка выбрался на пустынную дорогу, и тихо зашагал по ней, сам не зная зачем. Эта дорога выходила на шоссе, идущее на Москву. Но Степка об этом не догадывался. Направление домой ему подсказывал инстинкт.

 

В Москву

            Лось вышел на шоссе, по которому сновали машины, зашагал по обочине в Москву. Он торопился домой, на «Лосиный остров», где живут совсем другие люди. Им можно доверять. От них аппетитно пахнет хлебом, и у них много вкусной еды, которой его обязательно угостят. Наверное, они давно приготовили большие пакеты с гречневой кашей и мягким хлебом. А у местных жителей ничего нет. Иначе бы они Степку угостили. Они едят одно сено, пьют отвратительную жидкость. Там нет музыки, а только ружья, из которых они стреляют в тех, кто слишком доверчив. Видимо, так считал умный лось.

            Как-то ночью, у одной деревушки Степка заприметил стог, припорошенный снегом. Он тихонько подкрался к нему. Лось жадно забирал губами сено вместе со снежком. Оно пахло летом – цветами и медом. Наконец-то он всласть поел душистой сушеной травы. Лось не отходил от стога всю ночь – жевал и жевал, от удовольствия закрывал глаза. Словно размечтался среди зимы так кормиться каждый день, будто стога с сеном люди расставили до самой Москвы, чтоб у Степки не было проблем с пищей.

         Сытый лось некоторое время не прикасался к еде, и лежал возле стога, будто о чем-то раздумывая. А не остаться ли ему тут до весны, пока не появится зеленая трава. Ешь, да спи. Потом, он вставал, принимался за старое – ел и ел досыта. В глубине стога сено оказалось теплое, словно сохранило жар летнего солнца. От этого оно стало еще вкусней, мягче.

            Наевшись вдоволь, Степка прилег у стога. Он лежал с подветренной стороны на  сене. Лось согрелся, заснул. Так бы лось и проспал до рассвета, но его неожиданно разбудил хозяин стога. Он пришел за сеном для своей коровы. Фермер, в ватных штанах и телогрейке, выхватывал вилами большие охапки сена, лихо швырял на большие санки.

            Лось проснулся от шума, медленно приподнялся, громко фыркнул. Человек оцепенел, потом завертел головой. Не знал, откуда послышался этот громкий звук. Подумал на лошадь – убежала от кого-нибудь. Решил приманить ее, на время припрятать, пока ее ищут. Степку он не видел – тот находился на другой стороне стога. И тут фермер в тишине различил, как захрустел снег. Мелькнула мысль, это не конь.

            – Кто там? – перетрусил фермер, схватил вилы наизготовку, – Опасался неожиданного нападения, – А, ну! Выходи, а то проткну, сатана!

            И тут из-за стога вынырнул громадный бурый лось на высоких тонких ногах, словно на ходулях, с огромными рогами. Фермер остолбенел, не мог сдвинуться с места. Так его поразил Степка. Фермер был невысок и Степка  со страха показался ему великаном, выше стога. Идти на такого монстра с вилами, себе дороже. Возьмет на рога, да и швырнет на мерзлую землю, да еще копытами по тебе пройдется. Фермер уронил свое стальное оружие, махнул к дому: никогда такие крупные звери не навещали его возле жилья. Да их тут и не было. Кого не застрелили, все ушли в глухие тверские леса. А тут зайцы безобразничают, да лисы.

          Вскоре фермер выскочил из дома с огромной алюминиевой кастрюлей, и принялся шуметь. Колотил по ней молотком: в этом селе люди не радовались бродячему гостю, требовали удалиться, и побыстрее. Но чуткий нюх Степки ухватил запах комбикорма, который запарили для свиней. Бачок с поросячьей кашей остывал на улице, у крыльца. Такое лакомство Степка не хотел упустить. Он не ел кашу с прошлой осени в Сокольниках. Лось медленно зашагал на хозяина, вытянув морду. Он, видимо, подумал, что радушный человек оставил это варево для него. Специально приготовил к его приходу.

            Фермер испугано юркнул в дом, трусливо запер за собой дверь на засов.  Что за зверь, ничего не боится. Только людей пугает. Человек незаметно присматривал за лосем из-за стекла. Думал, что тот опять уйдет за сеном. Все никак не нажрется, столько сена извел. Решил завтра же обнести стог колючей проволокой, чтоб ни одна скотина не позарилась на людское добро. 

            Но лось уже вдоволь наелся сена, и теперь его интересовало другое – каша. Сохатый подступил к бачку с варевом для скотины, откуда валил пар. Степка наклонил голову, вдыхал необычно вкусный запах. Ну и живут люди – все у них есть. А хозяин не знал, как быть: свиньи уже орали в сарае, добивались корма. Опять комбикорм запаривай! Один разор! Не предполагал он, что лосю приглянется свинячья еда.

            Степка нетерпеливо толкнул бачок рогами – тот перевернулся, на снег поползла густая каша. Степка жадно слизывал поросячью еду вместе со снегом, облизывал свою морду длинным языком. Варево пришлось ему по вкусу. И жевать не надо. Можно глотать, как воду. Хозяин громко застучал по стеклу, бранился – ему было жаль корма. Он не стерпел, отворил форточку, запустил в лося пустой стеклянной бутылкой, но промахнулся. Она брякнулась у ног лося. Тот саданул по ней копытом – разлетелись зеленоватые осколки.

            Хозяин на этом не унялся, просунул в форточку какую-то детскую резиновую игрушку, давил на нее – та громко затявкала, как настоящая собака. Он хотел напугать Степку. Лось насторожился: псов он ненавидел. Он помнил, как гончая больно хватанула его зубами за ногу – рана  и сейчас у него ныла. Степка приблизился к тявкающему окну, боднул его рогами. Посыпались стекла. Фермер ругался, кого-то, призывал на помощь. Но никто не откликался: его в деревне не любили. Фермер был мужик зажиточный.

             А лося снова поманило к отрубям. Уж очень вкусна свинячья каша. Он доел остатки варева, а потом, сытый и всем довольный, – медленно удалился к шоссе, чтобы продолжить путь свой в Москву, на "Лосиный остров". 

Шашлычная

            Ночью лось плелся вдоль шоссе краем леса. Водители останавливались, смотрели на него, снимали на мобильники. Он стал звездой интернета.

         Рано утром Степка услышал запах хлеба – это в придорожной шашлычной пекли восточные  лепешки. Он потащился на знакомый аппетитный дух. Давно он не пробовал печеных вкусностей. Из шашлычной выскользнул повар и обомлел – перед ним переминалась груда мяса, тысячи чебуреков из лосятины. Шашлычник сразу прикинул какой он получит навар. От радости он даже прищелкнул языком: очень хорошие деньги. Повар сразу же смекнул, что привлекло зверя, бросил ему две теплые лепешки. Степка мгновенно сжевал их, просил заново – играл передними копытами, нетерпеливо качал мордой. Он, видимо, не сомневался, что повар его опять угостит. И в самом деле, шашлычник  вновь вынес три лепешки для дикого зверя. Лось с благодарность смотрел на радушного человека. Он напомнил ему добрых людей из "Сокольников", с танцплощадки.

            А повар прикидывал, хватит ли морозильных камер для такой туши. А если не хватит, то продаст мясо знакомому шашлычнику на трассе. И по хорошей цене: лосятина деликатес, не каждому по карману.

            В руке, за спиной повар припрятал толстую веревку, один конец которой привязал к  ближайшему дереву. На другом конце веревки он сделал петлю, и уложил этот самолов на снег. Принес хлеба, разломил на кусочки, разбросал вокруг. Доверчивый лось подбирал разбросанные кусочки хлеба – ходил туда-сюда.  Он не уследил, как задняя нога угодила в петлю, которая постепенно затягивалась. Он дернул ногой. Видимо подумал, за что-то зацепился. Веревка не слетела с его ноги. Тогда Степка брыкнулся – петля затянулась окончательно. Он попался. Лось прыгнул в сторону, бухнулся набок, задергал копытами. Ничего не помогало. Он замычал, взмыл на дыбы, кинулся в другую сторону, и опять повалился, вспахивая рогами снег. Веревка, привязанная к старому дереву, крепко держала его. Оборвать ее невозможно.

            Шашлычник вымахнул из кафе с дубиной, чтоб оглушить зверя, а затем  оттащить во двор, и там уже свежевать. Повар метил лосю в голову, но сохатый успел вскочить и увернуться, а затем накренить рога, которые сносили и не такие испытания во время брачных турниров. Шашлычник отпрянул, а потом вновь набросился на зверя. Он целил в голову, но лось успел подставить рога. Затем Степка взвился на дыбы, чтоб врезать обидчику передними копытами. От повара ничего бы не осталось. Но веревка не пускала, сдерживала его мощь, которую он пытался обрушить на коварного человека, которому наивно доверился.

            Так они ходили  около друг друга, словно на гладиаторском поединке. Правда, лося зачем-то привязали. Шашлычник силился ударить дубиной, а лось уворачивался, отпрыгивал в сторону, ждал нового нападения.

        Вдруг Степка тревожно затрубил на всю округу, словно звал на подмогу. Видимо, понял, что в конце концов, он повалится от удара тяжелой дубинки – никто его не спасет. И помощь пришла. Грузовой «бычок»  застопорился у «Шашлычной», из него вывалился молодой парень – он завернул сюда, чтоб прихватить в дорогу свежих лепешек.

        На привязи испуганно озирался лось. Шашлычник сразу отбросил дубинку в сторону, изобразил на лице удивление.

            – Откуда лось? – засмеялся водитель.

            – Сам не знаю, – соврал повар, – Выхожу, а он тут привязанный стоит. Повар широко разводил руками, таращил удивленно глаза, мял большой пупырчатый нос.

            – Я работал в Москве водилой, в ресторане «Охотник». Лосятина – деликатес, рагу из лося  большие деньжищи стоит!

            – Да знаю я! У нас – место попроще будет. И цены не кусаются. Не знаю, что с ним делать?

      Вскоре приехала за восточными лепешками еще одна машина – «Скорая помощь». Из нее вылетел врач в белом халате. Он решил запастись горячими лепешками для всей бригады. 

            – Не знаю, кто эту скотину здесь пристроил! Мамой-папой клянусь, – заранее оправдывался  шашлычник перед врачом.

            – Топорик есть? – неожиданно спросил врач.

            Шашлычник оживился, его глаза заблестели. Думал, нашел сообщника. Он нервно обтирал руки о фартук, топтался на месте, о чем-то раздумывая. Ему не верилось, что врач возьмется ему помогать. Хотя врачи тоже люди – деньги всем нужны. Да и с зарплатой у него не густо.

            – Есть, есть! – потихоньку сказал повар, – Договоримся. Помогите его завалить. Хорошо заплачу.

            – Что? – врач надвинулся на шашлычника, – Так это ты его подманил!? 

             – Мамой-папой клянусь, – трухнул повар, поняв свою ошибку, – не я, кто-то привязал.

            – Зина! – крикнул врач медсестре в машине, – вызывай полицию. Наверняка у этого лося есть хозяин.

             – Зачем полицию? – испугался повар, – я сейчас. Я сам.

            Он нырнул в шашлычную, явился с большим тесаком для рубки мяса. Одним ловким ударом он перерубил веревку у дерева.

             – Беги, дорогой, – показал он рукой в сторону леса. Словно желал Степке добра.

           Лось испытал свободу, побежал в лес. За ним тащилась толстая веревка. Ему вдогонку сигналила «Скорая помощь», бибикал «бычок». Люди радовались, что удалось освободить животное. Растерянный повар  провожал лося жадным, ненавидящим взглядом. В глазах шашлычника мелькала досада: такие бабки убегали от него на сильных ногах. Обвел его врач, как дурака развел.

            После этого случая Степка стал более осторожным: к людям не подходил.

           

Минное поле

            Лось шел полем, и тут неожиданно перед ним встала изгородь из колючей проволоки – она тянулась до самого горизонта. Повсюду висели таблички «Опасная зона. Проход закрыт» Заборчик оказался невысокий, метра полтора, а читать Степка не умел. Его маршрут как раз пролегал через этот полигон.

            Лось сходу перепрыгнул ограждение, понесся по заснеженному утреннему полю. За ним ползла веревка – память о шашлычнике. Вдалеке виднелось что-то черное – это шли  танки. Издали боевые машины казались игрушечными: еще не слышалось лязга гусениц, запаха солярки. За танками спешила пехота – новобранцы, прослужившие всего пару месяцев.

            Степка двигался им навстречу, не подозревая, что затесался на войсковые учения. Внезапно что-то под ним ухнуло – он наступил на учебную звуковую мину. Громкий звук резанул ему по ушам. Лось высоко подскочил от испуга, сиганул вперед, и опять под ним ахнула звуковая мина – участок заминировали саперы, чтоб молодые танкисты сжились с боевой обстановкой, не терялись.  Хорошо,  что мины были учебными – иначе бы Степке не поздоровилось!

            Испуганный лось мчал по учебному полигону во всю прыть. Так его напугали звуковые мины. Навстречу ему двигались танки. Они лязгали гусеницами, палили холостыми снарядами из пушек по условному противнику. Им неожиданно оказался лось – тот шел в лобовую атаку. Он так устрашился учебных мин, что помчал прямо  на танки, не боясь холостых пушечных выстрелов. 

            Командир танкового полка докладывал начальству, что случилось ЧП – на танки несется бешеный лось, несмотря на шквальный огонь из всех танков. Как он проник на полигон, неизвестно. Возможен обрыв колючей проволоки в ограждении. В ответ слышались брань, угрозы снять погоны, отправить служить на Камчатку к медведям.

            Лось пронесся между танками, и ткнул броню одного рогами – и тут они неожиданно отвалились. Просто настало время – рога отпадают у лося в середине зимы. А Степка в панике и не заметил, что остался без своего оружия. Что-то легко стало его голове, свободно.

            Сохатый напоролся на пехоту, которая строчила в безрогого смешного лося холостыми патронами, от души потешалась. Не знали они, что такое испуганный лось – может бед натворить. И в самом деле, от треска и вонючего черного дыма Степка запаниковал, заметался между солдатами, которым стало не до шуток. Лось задевал их боками, брыкался.  Хорошо, все обошлось, никого зверь не покалечил.

           Новобранцы бросились от лося врассыпную с криками и проклятиями. Противник оказался очень опасен, страшнее учебных мин. Этот не пощадит, вмиг растопчет. Боевой строй нарушился. Солдаты открыли для лося широкий коридор. Им хотелось, чтоб страшный зверь побыстрее убежал в свой лес. Туда и рванул лось со всех ног. Подальше от этого страшного шумного места.

            Громыхали взрывы – это танки нарвались на учебные мины. Танкисты выскакивали из люков, проверяли гусеницы – такой приказ они получили от командира. Пехота кричала «Ура!», радуясь, что учения закончились, скоро подъедет полевая кухня. А Степка, видимо радовался, что вырвался из ужаса даже учебной войны, на которую попал случайно. И не желал больше попадать. Он перепрыгнул ограждение полигона, задержался среди сельского поля, чтоб отдышаться, прийти в себя. Лось  жадно прихватывал снег – с его морды крапала талая вода.

,

           

Весна в "Сокольниках"

            О лосе Степке писали в городских газетах, репортаж о нем передавали по телевидению. Машина с оператором долгое время шла за лосем по пятам. В интернете ему посвятили целую страницу, описывали его похождения, выложили снимки. Он стал звездой Ютюба.

           Степку видели возле метро Выхино, на Рязанском проспекте, у кинотеатра «Энтузиаст» и, наконец, в московском пригороде, – Реутове. Там он долго пасся на аллее прямо в центре города. Объел все клумбы с цветами, обглодал молодые деревца, не догадываясь, что наносит городу убытки.  Об ущербах городу он не догадывался.

          Степка воротился в свой дом  истощенный, голодный. Слишком долгая дорога ему выпала. Его бока впали, виднелись ребра. Досталось ему в далекой ссылке. Лося манило в «Сокольники», где его когда-то угощали на славу, в город, где он однажды вдоволь наелся сладких булочек и хлеба. Но он опасался людей, не доверял им,  страшился залететь в какую-нибудь историю – опять оказаться в глухих безлюдных лесах. Лучше худо-бедно у себя дома, в «Лосином острове»

            Но, видимо, Степка рассказал на своем зверином языке другим лосям, как он угощался на славу в парке "Сокольники"  – какие жевал торты и караваи, лакомился ватрушками, пирожными. И собратья соблазнились. Сразу ему поверили, и однажды в воскресенье в парке появилось целое стадо лосей. Они по-хозяйски шли по его аллеям, переступая на сильных ногах. С этим стадом  двигался и Степка – среди своих друзей он никого не боялся. Когда-то здесь была их, лосиная территория, после ее отобрали у них люди. Огородили забором. И лосиная земля превратилась в парк Сокольники. 

            Лоси выстроились гуськом, друг за другом. Животные мирно рвали траву, вроде у себя дома – на «Лосином острове». Они, тихо предъявили права на свою землю, неспешно ее занимали – отбирали обратно. Лоси так медленно передвигались, что сначала гости парка подумали, что это какой-то сюрприз, цирковой аттракцион. И сейчас из кустов выбегут дрессировщики, которые будут животными управлять. Повернут назад, выведут из парка. Им тут не место. Но когда лоси принялись обирать клумбы с цветами, все поняли, что никакого присмотра за ними нет. Наглые животные самовольно пришли сюда попастись, набить утробу цветами, сочной травой с газонов – ее каждый день здесь поливают.

            На танцевальном пятачке остановили музыку. Не до танцев. По радио объявили тревогу, просили всех покинуть Сокольники, «в связи с незаконным проникновением в парк диких животных» Встали лошади, запряженные в карету, притормозили паровозики с детьми. Их надо уводить в первую очередь. Люди выбегали из кафе, шашлычных, ресторанов, забыв расплатиться – они поразились невиданным зрелищем. Звери гуляли в парке сами по себе, где хотели. А официанты забывали спрашивать с посетителей деньги, очарованные необычной картиной. Такое может быть только в сказке.

            Лоси добрались до лотков с булочками, фруктами и орешками в пакетиках – все исчезало в их зубах за секунды. Так жадно они ели. На дорожках валялись пустые обертки и коробки от съеденных ими пирожных. На такую ораву лосей сладостей не напасешься. У шашлычной лоси подметили на столах крупные помидоры, лук и свежие огурцы – трескали за милую душу, несмотря на крики и вопли официантов. Люди остались без овощных салатов. Огуречный дух расплывался вокруг.

            Лоси просовывали морды в домики «Блинные» и «Бистро», словно желали, чтоб их немедленно бесплатно обслужили, или они возьмут сами. И конечно даром. Дерзко скалили в нетерпении зубы, вытягивали жадные языки. Продавщицы удирали из своих палаток, а лоси хватали пирожки, хачапури, намасленные  блины. Уплетали за милую душу.  Умудрялись забираться в ящики с мороженым, лакомились разноцветными фруктовыми шариками. Поглощали мороженое в больших количествах, не боясь простудиться.

            Звери перемещались шеренгой, вытесняли людей в кафе, рестораны, в калитки огороженных игровых аттракционов. Отдыхающие спасались, кто как может. В воздухе висели шум, крики, ругань. Все требовали немедленно вызвать полицию, которая никак не появлялась. Сколько можно ждать? Наконец-то подъехала машина с мигалкой. Прибывший полицейский, оглядел стадо лосей,  философски заметил: 

            – И зачем нас вызвали?  Мы  за зверей  не отвечаем.

            Лоси не обращали на людей никакого внимания, чувствовали себя хозяевами парка. Гуляли, где  хотели. Стало жарко, весеннее солнце пекло по-летнему. Лоси залезли в пруд, распугали уток, пили воду, громко причмокивали. Хотя висела табличка «Купаться запрещено» Лоси грамоте не обучены. Лосята  играли, как дети, ныряли, оставались  несколько секунд под водой, потом выныривали с пучками зеленых водорослей в  бархатных губах. Некоторые лоси совсем обнаглели – зашли в фонтан, долго там прохлаждались, при этом показывали окружающем длинные сизые языки. Плевали они на всех.

            Люди испуганно спешили к выходу, не понимая, как такое могло случиться – звери их выгнали из любимого парка. Это абсурд, бунт животных! Надо его немедленно подавить. И только смельчаки  ходили за стадом лосей, снимали их на мобильники – иначе им никто не поверит. Это неслыханный случай. Один храбрец даже приблизил к лосю руку, погладил.

            А потом прибыл взвод МЧС, пожарная машина, заряженная  холодной водой. Люди принялись наводить порядок в своем парке. Мощным напором воды из брандспойта и воем сирены зверей выгнали обратно, на их "Лосиный остров".  После этого случая лосиное стадо не решалась навестить "Сокольники".  

         Но однажды Степку увидела балерина Валечка. В один из танцевальных вечеров, когда ударили первые заморозки. Под мелодию венского  вальса, из кустов высунулась его поседевшая от инея голова. Он, словно постарел, стал мудрее. Валечка очень обрадовалась, начала приманивать к себе Степку бутербродом с сыром, но тот был осторожен, к еде не приближался. Видимо он осознал, что людская еда ловушка. Недаром на его ноге болталась до сих пор веревка. Степка лишь задумчиво покачал рогами, исчез среди деревьев навсегда. Больше его никто не видел. Уроки  людского обмана не прошли для него даром.

            Вначале Валечка расстроилась, ведь она долго кормила его гречкой и хлебом, защищала, рискуя собой. А потом поняла, что требует от своего  любимого Степки невозможного. За доверие к  людям лось мог поплатиться жизнью! 

            Уходя с танцплощадки, одинокая балерина Валечка думала о том, что главным в жизни она бы назвала не любовь, а доверие. Ибо способность доверить свою жизнь другому существу, – это и есть любовь.

            ***